ГЛАВА X

ГЛАВА X

Тусклая полоска света от факельных чаш пробивалась сквозь тонкую щель между толстыми створками главных ворот Ситуст-Ры. Повсюду пахло сыростью и смертью. Много смерти. Тога чувствовал дыхание Сам-Ру у себя на загривке. Стоны собратьев наполняли голову, а сердце разрывала боль от непоправимой утраты. Тур опустил глаза вниз, посмотрел на стонущих от ран соплеменников. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

Сколько мужественных тога навеки осталось лежать у каменных стен Ситуст-Ры. Сердце воина со скрипом сжалось, а внутри аруту вспыхнул гнев. Если бы он только смог добраться до Ашат-Рар, то разорвал бы сахигарла голыми руками. Как же подло сиронг обманул их ожидания! Возможно, в существовании Сабатаранги на землях Великой Ра-Аам был свой смысл? Об этом могла знать только богиня. Стоило ли растрачивать жизни кочевников во славу таронгов?

С рассвета умерло ещё с десяток воинов, не считая парочки самцов гураму, получивших серьезные повреждения во время схватки с ртупами. Среди кочевников начались волнения. Оппозиционные мнения высказывались все чаще, слышались призывы отойти от линии тога и примкнуть к жреческой братии. Этим бурлением воспользовались служители культа, активно подогревая смуту. Кочевник прекрасно понимал, что так дальше продолжаться не может, нужно срочно что-то предпринимать. Туру с большим трудом удавалось сдерживать их от бессмысленной резни. То и дело, по малейшему поводу и без, вспыхивали ссоры. Некоторые племена ушли, но большая часть продолжала сидеть у стен и требовала от Тура вернуть животных, чтобы не пересекать жаркий Пояс Сам-Ру пешком. Кисару, шумно выдохнул, постарался упокоиться и попробовал ещё раз докричаться до старшего рамбута.

— Говорю тебе, фокуру! Мне нужно встретиться с Ашат-Раром, забери твою аруту Сам-Ру! Слышишь, нет? Поганые нечестивцы, неужели вы не видите, что мы умираем у ваших ног? Гореть сиронгам на ладонях Сам-Ру!

Тур от возмущения путал слова, и большая часть из сказанного на языке кисару, оказалась непонятной тарабарщиной для рамбута. Но то, что уранга требовал привести к нему хадрата, сахигарл разобрал сразу. Устав драть горло, Тур закрыл глаза. Сил не осталось! Кочевник сполз по влажной от сырости створке и, развалившись на песке, уставился задумчивым взглядом на белое пятно тоннеля, из которого мог наблюдать за зеленой полосой Периферии видневшейся в дали. Земли Диких Голубых озер манили кисару. Где-то там их возвращения терпеливо ожидала Сиена, принося жертвы богам. Тога вспомнил славные рассветы, когда они с Рурсуром уходили на охоту за кутами, торговали с мургами, совершали безрассудные поступки, с подачи Рату и внутри аруту стало ещё хуже. Как же он устал бороться за то, что и так им всегда принадлежало по праву кочевых тога!

«Ещё немного и я начну соглашаться с Рату! О, Великая Ра-Аам! Как же прав оказался этот старый безумец! По себе ли мы выбрали топориска? Правильной ли тропой идём? Мы одержали великую победу, но потерпели не менее великое поражение! Мирт, где же ты, парень? Ты нам сейчас нужен, как никогда! Тога разочарованы и окончательно утратили веру в победу. Если Ситуст-Ра устранит внутреннюю смуту, они могут нанести нам серьезный удар, от которого кисару уже не оправятся никогда. Где же ты, Мирт?»

Кисару остался один, среди враждебно настроенных к нему кочевых племен. Всё, что они награбили, им пришлось оставить за стенами Ситуст-Ры. Это было одним из условий, выставленных Твердыней Умра. Они должны были вернуться в родные земли победителями без победы, и вина за это ложилась на голову Тура. Если мурги не зарежут его на полпути до родного кочали, то это будет чудо. После гибели Орлока и коварной выходки Ашат-Рара наёмники стали совершенно неуправляемы. Мирт перетянул на себя даже удачу. Бытовало мнение, что если бы юноша не покинул кочевников, такого бы никогда не произошло. Жрецы Ра-Аам активно продвигали данный тезис. Власть ускользала из рук кисару. Тур стал заложником собственной опрометчивой деятельности: он создал идола и сам оказался принесен ему в жертву. Великая Ра-Аам отвернулась от тога.

— Чего тебе, тога? — послышался знакомый голос Ашат-Рара доносившийся из-за толстых створок ворот Ситуст-Ры.

Тур встрепенулся, поднялся на трясущихся ногах и прокричал:

— Заберите раненых. Дай мне возможность увести воинов за Пояс Сам-Ру. Я вернусь, даю слово тога! Вернусь и заберу тех, кто выкарабкается из лап тёмного бога. Ашат-Рар!

Кочевник стук кулаком по стоворке.

— Ашат-Рар!

— У нас был уговор, и мы выполнили свою часть! Кто виноват, что вы ведёте себя как стая голодных италов?

— Ашат-Рар, ах, ты нечестивец! Ты же обманул нас, поганый фокуру! Мерзкое охвостье кута! Мои воины проливали кровь за тебя, а сейчас дохнут у стен, словно жертвенные куты! Слышишь?! Ашат-Рар!

— Тур, убирайтесь к себе, и будь рад, тога, что мы заново не собираемся заполнять фарангами рампа. Ты же этого хотел, а?! Так забирай свободу, за которую боролся и проваливай! Уходи по-хорошему, пока стоишь на ногах.

— Вот же, фокуру! Именем Мирта, прошу тебя, сахигарл, позволь раненым дождаться своего рассвета. Если Сам-Ру пожелает забрать их аруту, на то его воля, но не бери на себя его тёмное дело! Кровь кочевников останется на тебе, слышишь? Ашат-Рар! Даже, если твой раг не омыт их кровью, ты всё равно являешься для нас убийцей! Я ничего больше не прошу, мы даже не возьмём воды, хотя она и заканчивается. Но стоять под стенами, больше нет сил. С наступлением темноты кочевники должны двинуться в обратный путь. Ашат-Рар! Зачем тебе сотни мёртвых тел уранга под стенами Ситуст-Ры? Ашат-Рар, ты слышишь меня, сын кута?!

Тур сжал до боли в пальцах рукоять саяка, терзая аруту в ожидании ответа хадрата Ситуст-Ры.

— Хорошо, отведи от стен здоровых уранга! Мы заберём раненых. Но только тех, что подают признаки жизни, остальных уносите с собой.

Тога громко выдохнул, а затем поблагодарил богиню за помощь. Он дал знак воину, и кочевники начали организованно строиться для возвращения домой. Проходя мимо рядов раненых воинов, Тур задержался напротив окровавленного тела Аглакайи. Девушка практически перестала дышать, но записывать её в жертвы Сам-Ру, он не спешил. Кисару присел, провёл пальцами по запёкшейся крови на лице девушки. Мухи взметнулись вверх, недовольно жужжа на потревожившего их покой кочевника. Тур брезгливо отмахнулся рукой от насекомых и прошептал:

— Да хранит твою аруту, Великая Ра-Аам! Ты великий воин Аглакайя, обещаю, что Периферия никогда не забудет ни тебя, ни Мирта! Клянусь честью, тога!

Кисару приложил холодную руку девушки к своей груди и, попросив богиню о помощи, поспешил вернуться к своему гураму. Как только последний уранга покинул тоннель Ситуст-Ры, ворота заскрипели, в тёмный коридор высыпали рамбуты. Хадрат лично вышел, чтобы осмотреть раненых. Ашат-Рар окинул единственным глазом стонущих от боли кочевников, после чего обратился к старшему рамбуту.

— Всех до единого сжечь! Отвечаешь головой.

Сахигарл посмотрел удивленным взглядом на командующего.

— Считай, что это приказ исурамбу-таронгов. Рахлу на сожжение получишь позже. Об исполнении приказа доложишь мне лично! Я знаю порядок, считай, что приказ поступил от Тамонтса-Ра. Есть возражения?

— Слушаюсь, хуму! Возражений нет.

— Исполняй.

Воин приложил руку ладонью к груди, а затем поспешил к своим рамбутам, громко и чётко раздавая распоряжения. Глаз Ашат-Рара налился кровью. Злоба сочилась из него на израненные тела бывших союзников. Перед единственным глазом всплыл образ Мия-Ру и то, что осталось после неё. Хадрат посмотрел в след удалявшимся уранга, пообещав себе, что обязательно вернётся в рампа и ещё встретиться с Туром на поле битвы. Он не остановится пока все, кто был причастен к гибели сестры, не ответят перед Ситуст-Рой. Сторонники Сабатаранги, таронги и, конечно, уранга.

Собственной вины он не признавал, оправдывая ненависть к Периферии смертью сестры. Где-то глубоко внутри аруту сахигарл понимал, что обязан своим возвышением кочевникам и в частности Мирту, но это его и злило больше всего. Избавившись от тех, кто был к этому хоть как-то причастен и мог пролить свет на события, он мог спокойно присвоить победу себе. А позже смести власть Твердыни, и довести начатое Сабатарангой до конца. Гибель Мия-Ру лишь послужила поводом для начала охоты.

Рамбуты оперативно погрузили тела раненых уранга на телеги и перекатили их в длинный коридор, который шёл вдоль всей стены и заканчивался на территории Твердыни Умра. Там располагалась главная печь для кремации, где сжигали, как граждан Ситуст-Ры, так и пленных уранга. Раненых кочевников сложили у входа в тёмное помещение, напротив топки. По распоряжению хадрата, скреплённому рахлу от Тамонтса-Ра, от всех уранга должны были избавиться до следующего рассвета, причём так, чтобы у граждан Ситуст-Ры не возникло никаких вопросов. Государство нуждалось в обновлении, и стараниями исурамбу-таронгов оно будет достигнуто, кто бы, что ни говорил. Последние очаги подавлены, виновные отправлены на самые тяжёлые участки каменоломен Тиглура.

— Соя, внимательно осмотри каждого и подай мне список с номерами тех, в ком ещё теплится жизнь. Хадрат пришлёт фарангов, они закончат начатое и мы сможем с чистой совестью проводить их в последний путь.

Кирувит, бережно поправил зелёную мантию. Довольно улыбаясь он присел на длинную скамью вмонтированную в стену. Девушка вздрогнула от слов руководителя, но не показала вида. Она лишь послушно склонила голову. Соя совсем недавно поступила в распоряжение четвёртого отделения главного сектора Твердыни и всячески стремилась угодить Ратарандру Пихо, старшему смотрителю четвёртого отделения. Оно именовалось, как Ухуст-Ра сектор У. Сиронг готовился покинуть сектор в ближайшее время и ждал скорого перевода в Коло-Араста. Пихо поднялся, похлопал подчиненную по плечу и вышел. Как только кирувит, скрылся в дверном проёме, Соя приступила к осмотру раненых. Когда её руки коснулись плеча Аглакайи, кисару застонала, широко распахнула глаза, схватила девушку за ворот накидки и притянула к себе.

— Помоги.

Девушка не знала язык уранга, но интуитивно поняла, о чём её просят. Она разжала сухие пальцы Аглакайи и отскочила в сторону.

— Помоги, прошу — на этот раз голос Аглакайи звучал сильнее.

Вся покрытая запёкшейся кровью, изможденная глубокими ранами и душевными страданиями, она произвела на девушку сильное впечатление. Таких девушек-уранга ей ещё видеть не доводилось. Соя вспомнила слова Ратарандры, которые заставили вздрогнуть её аруту. Сахигарлы Ашат-Рара должны умертвить всех в ком ещё теплится жизнь, а значит эта девушка-уранга, которая оказалась единственной среди раненых очень скоро отправиться к праотцам. Аглакайя посмотрела на свою руку, залитую запекшейся кровью. Затем бросила взгляд на стоявшую перед ней сиронга и закрыла глаза. Губы ещё что-то выдавили, но разобрать уже невозможно.

Сомнения, тонкими пальцами страха, терзали аруту Сои. Ещё живы воспоминания о том, как пленные уранга в одном строю с сахигарлами отстаивали власть исурамбу-таронгов, сражаясь против сторонников агатра. Юность мешала ей переломить себя и поменять отношение к бывшим союзникам. А если попробовать спасти одну аруту, всего одну? Что с того? Никто не узнает. Но в таком случае придётся пойти против воли Тамонтса-Ра, а это уже чревато, крахом карьеры, а возможно принудительными работами на Тиглура. Соя вспомнила наказ матери, которая постоянно твердила, что никогда не стоит идти на сделку с собственной совестью. Как же поступить?

Девушка огляделась вокруг, выдохнула и сделала решительный шаг вперёд. Сняла накидку, аккуратно сложила на скамью. Накинув на себя чёрный халат, в котором перетаскивали раненых, так, чтобы не перепачкаться кровью, она быстро затащила Аглакайю в один из соседних отсеков. Быстро закидала урунга грудой грязного белья, оставшегося после последней кремации. Она едва успела замыть полы за собой, как в коридоре за овальной дверью послышались шаги старшего смотрителя. Пихо шел, напевая какую-то мелодию, которую совсем недавно слышал на представлении в честь победы над Сабатарангой.

Всё это время за действиями девушки наблюдал пришедший в сознание мург, из племени питонгу. Он сразу сообразил по действиям сиронга, что она пытается спасти жизнь Аглакайе, нарушив приказ старшего. Наёмник не стал затягивать и, как только кирувит опять вышел, подозвал девушку жестом. Сначала воин пытался поговорить с ней на языке кочевых племен. Но она ничего толком не смогла разобрать, тогда он при помощи жестов, донёс до Сои основную мысль сказанного. Редкие перья, что украшали голову сиронга встали под шапочкой дыбом. Уранга потребовал, чтобы Соя помогла ему бежать. В противном случае, мург пообещал показать Ратарандре Пихо место, куда она утащила Аглакайю.

Соя понимала, что не успеет, да и физически не сможет проделать такой же манёвр с воином уранга. Питонгу своим ростом всегда уступали кисару, но вот вес у них доходил иногда до показателей крепкого ртупа. Сердце юной помощницы трепыхалось, словно пойманный в ладонях мотылёк. Особенно это ощущалось, когда приходилось проходить рядом с кочевником, который буквально пожирал её глазами. Понимая, что назад пути нет, и она уже ступила на скользкую тропку, Соя приняла решение. Её жизнь, и жизнь юной уранга оказались под угрозой. Останавливаться нельзя!

— Ратарандра, а где у нас фухох? — дрожащим голосом, поинтересовалась у кирувита Соя.

Старик нахмурился, внимательно посмотрел на девушку. Пихо сначала даже показалось, что он ослышался.

— С чего бы, вдруг? Зачем тебе фухох, у фарангов есть раги?!

— Мне кажеться, что будет правильно, если воины помогут освободиться телам уранга от аруту как полагается. Ну, с соблюдением всей обрядности. Ведь все же они бились за власть исурамбу-таронгов и это, то немногое, что мы можем сейчас для них сделать. Разве я не права?

Ратарандра кивнул соглашаясь, хотя слова девушки насторожили его аруту. Милосердие не лучшая черта для того кто планирует работать на благо Ситуст-Ры, тем более в секторе У. Старик небрежно махнул рукой в сторону шкафчика в котором хранились растворы для умащения тел умерших кирувитов.

— Третий сверху, первый отсек, смотри где-то под каталогами.

Когда Соя проходила мимо лежащего мурга, тот схватил её за голень и попытался притянуть к себе. Девушка еле сдержалась, чтобы не закричать. Озноб пробежал по телу, застыв на макушке. Настолько же омерзительными, показались ей прикосновения наёмника. Она быстро переступила на месте, а затем надавила на предплечье питонгу свободной ногой. Мург зашипел и оскалился на сиронга, словно голодный топориск. Ратарандра повернулся на звук, но Соя успела накинуть на съёжившегося от боли уранга накидку, которая предназначалась для неё самой. Сердце Сои стучало так, что впору было разводить жертвенные костры.

— Ты чего? Жарко?

— Да, нет. Лучше сниму, чтобы не мешала. А на этого случайно наступила. Никак не могу привыкнуть, что они всё ещё живы.

Кирувит понимающе улыбнулся, почесал большой лоб и тихо сказал:

— Да, дорогая. Тебе ещё многому предстоит научиться. Я и сам до сих пор не могу кое с чем свыкнуться, а ведь уже одно ногой в Коло-Араста. Самым тяжелым испытанием в секторе У для тебя будет отделение Осам-Ра. Иной раз самого передёргивает, как вспомню! Ну, ничего, осилишь и это.

— Исурамбу-таронги!

— Непередаваемое ощущение, скажу я тебе. Работа с телами правителей, девочка, это особое, я бы сказал, удовольствие. Если можно так выразиться, конечно. Ты фактически касаешься руками аруту Ситуст-Ры, понимаешь? Посмотри: этими вот корявыми пальцами я проникал в тела и головы самых великих таронгов. Думаю, Тамонтса-Ра станет последним из них, — кирувит заговорщицки подмигнул Сое и улыбнулся, — Только, чур, молчок. Слышал, что старик долго не протянет. Не удивительно. С его-то возрастом даже в Коло-Арата поздновато. Только сектор У! Только к нам! Долго за счет него сидели таронги, видно пришла пора, ничего не поделаешь. Кстати, велика вероятность смуты, ну да ладно, хватит об этом.

Соя осторожно вытянула из ящика, на который указал Пихо фухох. Костяная ручка обожгла ладонь, девушка тут же вернула кинжал на место. Однако когда её глаза встретились с хищным взглядом уранга, сомнений не осталось. Сжимая в руке фухох, на ватных ногах, Соя двинулась к лежащему неподалёку наёмнику. Перед глазами сиронга стояло его искаженное хищной гримасой лицо. Кочевник требовал от неё совершить невозможное. Мерзкий тип! Ей было ужасно тяжело, но она всё же решилась на избавление тела уранга от страданий.

Если Ратарандра узнает о спрятанной девушке, то мало Сое не покажется, а беднягу всё равно постигнет участь её соплеменников. Пока кирувит занимался подготовкой ёмкостей под пепел, Соя решила осуществить свой замысел. При её приближении, питонгу заулыбался, демонстрируя заточенные клыки. Аруту девушки вздрогнуло от одной мысли, что ей придётся прикоснуться к этому жуткому существу, но другой возможности может, и не представится. Звериные зубы кочевника вызвали у Сои приступ тошноты, однако больше медлить нельзя. Пихо поднялся и вышел, все также напевая про себя мелодию.

Подойдя вплотную к воину, девушка присела на колени, схватила одной рукой накидку и затолкала в раскрытый рот мурга, одновременно с этим вогнав кинжал в трепещущее горло. Закрыв от страха глаза, девушка навалилась всем телом на кочевника, чтобы не дать ему возможности подняться и наделать шума. Судя по звукам песни, Пихо как раз приблизился к двери отсека. Кирувит продолжал вычищать горшки, не обращая никакого внимания на то, как внутри помещения для кремации, его ученица борется с уранга, пытаясь лишить несчастного жизни.

Чтобы исключить рецидив, Соя несколько раз погрузила кинжал в горло мурга, фактически добравшись до позвоночника. Кровь обжигала руки, терзая аруту молодой девушки. Лишь когда уранга перестал подавать признаки жизни, она поднялась и, дрожа всем телом, направился к шкафчику, чтобы вернуть фухох на место. Но не успела пройти и половину пути, как головокружение и тошнота повалили её на тела раненых кочевников. Раздался шум, который не на шутку взволновал наставника. Ратарандра заскочил в отсек, охнул, подбежал к Сое и помог добраться до скамьи.

— Ты чего это, девочка?

— Тут слишком много смерти вокруг. Думаю, мне уже лучше.

Кирувит подозрительно посмотрел на Сою, обратил внимание на блеснувший в её руке кинжал, но ничего не сказал.

Фаранги сделали всё очень быстро. Чтобы не слышать предсмертных воплей уранга, Соя отпросилась у старшего смотрителя и отправилась перебирать грязные накидки. Пока Ратарандра Пихо находился вместе с ней в отсеке, она аккуратно раскладывала белье, из общего вороха распределяя по корзинам, но как только кирувит вышел, кинулась к урангу. Аглакайя лежала, запрокинув голову, не подавая признаков жизни. Отмучилась? На мгновение Сое даже показалось, что все старания по её воскрешению будут напрасны и девушку также как и всех остальных придётся просто сжечь. Однако тепло, которое исходило от груди уранга, вселило в помощницу смотрителя слабую надежду. Сильными ударами по лицу, она привела Аглакайю в чувство.

— Только молчи! Понимаешь меня? Кто бы, не заходил, молчи! Тебе придётся немного здесь полежать, пока я не приду за тобой. Главное не шевелись, даже если будет очень плохо. Они найдут тебя и обязательно убьют — таков приказ хадрата.

Аглакайя практически ничего не поняла из сказанного сиронгом, но жеста с приложенным к губам пальцем оказалось достаточно. Она моргнула, закатила глаза и опять впала в беспамятство.

«Ну, возможно так даже лучше. Главное чтобы она не стала стонать от воспалённых ран, тогда всё пропало! Бедолага. Да поможет нам сила таронгов!»

Девушка прошмыгнула в приоткрытую дверь, потушив факельную чашу перед уходом. Фаранги покинули Осам-Ра, как только тело последнего уранга оказалось в печном отсеке. Соя помогла старшему смотрителю убраться, а как только Ратарандра отправился на доклад в главное управление по делам кремации Хадха-Ра, принялась замывать полы. Фаранги залили кровью кочевников практически всё помещение.

Тёплый свет факельной чаши коснулся холодных стен отсека. Кирувит прислушался. Тишина. Ему показалось подозрительным поведение Сои — уж слишком часто она наведывалась в комнату с грязным бельём. Ратарандра Пихо решил заглянуть в отсек, прежде чем идти на доклад к Явра-а-Зараму, старшему наставнику Хадха-Ра. Присев на корточки сиронг поправил мантию и погрузил руку в кучу с кровавыми накидками. Раздался глухой шлепок. Кирувит от неожиданности открыл рот и медленно повалился на бок, теряя сознание. Пламя факельной чаши потухло. В отсеке наступила мёртвая тишина.