XXXIII ГЛАВА

XXXIII ГЛАВА

В ротовой полости ощущалась невыносимая сухость, словно Сам-Ру насыпал внутрь песка. Запах болотной гнили постепенно заполнял носовые отверстия, вызывая приступы тошноты. Сколько же ещё ждать? Хвост нервно дрожал, жрец едва сдерживал себя, чтобы не закричать. Холод сковал тело. Рату с усилием протолкнул внутрь подступивший к горлу комок страха. Скосив максимально глаза на сторону. Он попытался рассмотреть того, кто посмел поднести к жреческой шее лезвие саяка. Кисару каждой клеткой ощущал рядом присутствие тёмного божества. Кочевник стоял у самого края тропы. Наконец, широко распахнутые глаза рассмотрели в темноте очертания шлема с небольшим гребнем на макушке. Слава, Великой Ра-Аам! Он медленно выдохнул — без сомнения это один из бежавших от ртупов тога. Рискуя, оказаться с распоротым горлом жрец всё же процедил сквозь гнилые зубы:

— С каких пор, тога, ты не боясь кары Великой Ра-Аам, угрожаешь верховному жрецу?

Кочевник осторожно убрал саяк и сделал знак Рату, чтобы тот замолчал, так как совсем рядом послышалось шелест опавшей листвы. Кто-то крался в темноте, ступая по жухлому лесному настилу. У самого края ямы, где они отсиживались, прошел ртуп. Он нагнулся, желая лучше рассмотреть мелькавшие вдали огни и замер, прислушиваясь к посторонним шорохам. Мышцы на руках вздулись от напряжения. Медленно распрямившись, воин посмотрел в сторону ямы, накрытой покрывалом из веток. Рату практически перестал дышать, зажмурился, боясь посмотреть на врага, словно тот мог видеть сквозь ветки. Прося о помощи богиню, жрец мечтал сейчас превратиться в червя, а затем ползти вниз пока не достигнет предела. Перед Сам-Ру все равны, даже прислужники Великой Ра-Аам. Ртуп сделал шаг в их направлении. Оба кисару вздрогнули. Рату едва сдерживал себя, судорожно перебирая варианты возможного развития событий. Сквозь сетку из веток он ясно различал мощный силуэт ртупа.

Наконец удостоверившись, что вокруг безопасно, воин сорвал приглянувшийся ему лист, вытер им кровь с полотна сору и пошел дальше, ответив на зов товарищей, туда, где мелькали огни. Оба беглеца почувствовали дыхание Сам-Ру. Жрец схватился за грудь, ощущая холодной ладонью тугие монотонные удары сердца. Ну и натерпелся он страху! Тога, что находился рядом с Рату, смотрел в глубину ямы и практически не дышал. Когда старый кисару сделал попытку подняться, жилистая рука воина с силой прижала тщедушное тело к холодной поверхности ямы. Тога с укором посмотрел на соплеменника и еле слышно прошептал:

— Верховный жрец, собирается лишиться головы? Нам не стоит высовываться, по крайней мере, до наступления рассвета, это не безопасно. Кто знает, куда заведёт тропа? В такой темени мы рискуем попасть прямо в руки ртупам, — тога показал пальцем наверх и схватился за рукоять саяка.

Тут же раздался треск сучьев, ртуп, возвращался назад тем же путём. Он перебрасывался редкими фразами с товарищами, но разобрать смысл слов у служителя культа так и не получилось. Дикий ужас крепко сковал конечности и мешал сосредоточиться. Их могли раскрыть в любой момент. Рату, как и тога, откинулся назад, выбрал удобное положение для тела и закрыл глаза. Ноги жреца оказались наполовину в грязной жиже, скопившейся на дне котлована, но на это он не обратил никакого внимания.

«Лучше промёрзнуть в этой вонючей яме, чем отправиться в обитель Сам-Ру! Вот же, мерзкие нечестивцы! Мало вас сиронги били! Ну, ничего, позволь мне только, Великая Ра-Аам, выбраться! За всё заплатите с лихвой. Клянусь чистым ликом богини — очень скоро Сам-Ру разорвёт тебе сердце, Цоробо-ох и возможно поделиться со мной. Как же я вас всех презираю!»

Несмотря на дурные мысли, холод и неприятный запах, Рату вскоре заснул под охраной воина. Мирно посапывая, жрец видел сны, в которых все, кто когда-то выступал против него, лишились головы. Старик собственноручно отправлял бунтарей прямой тропой к Сам-Ру. В то время как тога завистливо поглядывал на служителя культа, сетуя на богиню за такое соседство. Где-то глубоко внутри аруту теплилась надежда, что Рату не выберется из передряги. Но на все воля Великой Ра-Аа. Как только наступил рассвет, они выдвинулись в обратном направлении, однако побоялись выходить на тропу, по которой шли раньше. Для кисару было очевидно, что враги пойдут за сбежавшими тога до границ своих владений, а значит нужно быть предельно осторожными.

Идти пробираясь по дебрям в заболоченном районе оказалось невероятно сложно. Завязая по колено в липкой жиже, они двигались, со скоростью улитки, от Забытых пещер в земли кисару. Жрец довольно быстро вымотался. Пыхтя как нагруженный поклажей гураму, он косился бредущего впереди тога, завидуя молодости и силе. Совсем не о том мечтал старый прислужник богини, когда отправлялся в поход на пещерных ртупов. И так как кочевники продвигались ужасно медленно, настроение Рату окончательно испортилось. Сгорая от нетерпения, он подгонял тога, но тот и не думал торопиться, опасаясь болотной трясины больше, чем гнева верховного жреца.

Пройдя около пяти сикелей, Рату предложил повернуть на основную тропу, где по его словам можно было повстречать остатки уцелевших кисару. Тога нехотя согласился. Маловероятно, конечно, чтобы кочевники обосновались так близко к враждебному лагерю, однако спорить с ворчливым стариком сейчас хотелось меньше всего. Не успели сойти с первоначального маршрута, как впереди возник большой покрытый трясиной участок. Рату едва сдержал себя, чтобы не накинуться на тога с кулаками. Он не мог похвастать, готовностью признать за собой промахи.

— Светлоликий, думаю, стоит вернуться назад и пройти дальше, возможно там у нас получиться обойти трясину. Слишком сыро, думаю, там чуток посуши. Здесь-то мы точно рискуем завязнуть по пояс или того хуже — станем добычей ртупов.

— Делать такой крюк?! Да, ты не в себе, тога? Кто, сказал, что там тропа лучше? — служитель культа, чувствовал себя, как детёныш кута в обществе агато. Беспомощность и отсутствие поддержки в лице многочисленных тога, нервировали старика. А больше всего опасность встречи с агатра Ситуст-Ры, — А ну, заткнись и делай, как говорю! Нам, нужно хотя бы попробовать? И больше не вздумай мне перечить, усвоил?

Кисару отрицательно замотал головой и, подняв с земли небольшой камень, бросил в самый центр трясины. Немного полежав на поверхности, снаряд, булькая, медленно погрузился вниз.

Рату прищелкнул языком от разочарования. Позор! Хорошо, что хоть остальные кисару не были тому свидетелями. Воин с вызовом посмотрел на жреца.

— А если по веткам? Мой-то вес они точно выдержат. Смотри, там островок — добраться-то нужно только до него? Попробуем?

Кисару посмотрел в том направлении, куда указывал корявый палец жреца и махнул рукой

— Не, не пойдет. Слишком рискованно, а если дальше опять болото, что тогда? Ветки подломятся подо мной, это точно, и мы не вернёмся. Обратного пути не будет, как выбираться? Останемся там подыхать от голода? Как решит богиня?

Рату со всей силы треснул ладонью по бронзовой поверхности шлема, да так, что воин присел и захлопал глазами от неожиданности. Жрец чувствовал — нужно брать инициативу в свои руки, иначе тога скоро начнёт указывать ему, что и как делать!

— Ты, тога, или юнец только что покинувший скорлупу яйца? Видно не просто так ртупы разогнали вас, словно детёнышей кута! Я думал, что веду войско, а привел стадо мерзких фокуру! Чего уставился? Думаешь лучше стоять здесь и препираться со мной, пока не явились ртупы, забери твою аруту Сам-Ру! Ну чего говорю застыл, прыгай давай!

Воин злобно зарычал, отвернулся от верховного жреца, ухватился за ближайшую ветку и вскарабкался на нижний ярус. Ощутив на себе внушительный вес, она предательски затрещала. Рату напрягся. Балансируя на одной ноге, тога бросил презрительный взгляд на застывшее лицо старика. Мерзкий, никчёмный тип! Как такого вообще выдвинули на место верховного жреца? Выдохнул, затем оттолкнулся и перепрыгнул на ту ветку, что внушала больше доверия. Затем ещё и ещё. Рату довольно улыбнулся, поправил амулет и последовал за воином. Так перебираясь с дерева на дерево, они преодолели путь до островка сухой земли, обильно поросшего желто-зеленым мхом.

— Все кажется, добрались. Дальше так идти не получится, здесь придется прыгать, — тога показал рукой на трясину, которая преградила им путь.

Зацепится за ветку соседнего дерева, уже не представлялось возможным — слишком большое расстояние. Спустились на землю. Рату присел отдохнуть и начал обдумывать имеющиеся у них варианты по спасению из лап Сам-Ру. Кисару также усиленно напрягал мозг. Расхаживая по периметру, он пытался выбрать наиболее подходящий способ. Наконец, повернулся лицом к жрецу и резюмировал:

— Светлоликий, у нас нет ничего, чтобы можно было использовать к качестве мостика. И веток, до которых мы могли бы дотянуться, тоже нет. Видимо придётся передохнуть, а после возвращаться тем же путём! Оставаться здесь, сам понимаешь, не имеет смысла. Сам-Ру доберётся до нас, рано или поздно.

«Ну, нет, фокуру! Теперь, я уж точно не вернусь назад! Придётся тебе одному наведаться в обитель Сам-Ру»

Рату внимательно следил за действиями тога, делая вид, что обдумывает предложение. Внезапно, служитель культа вскочил на ноги, настолько быстро, насколько это ему позволила старость, и с криком бросился на перепуганного тога. Жажда Сам-Ру вспыхнула в глазах служителя культа. От неожиданности воин попятился назад. Рату собрав все силы, толкнул кочевника в грудь. Кисару, потеряв опору, рухнул в самый центр трясины. Жрец улыбнулся, мысленно похвалив себя. Как же долго пришлось ждать?! Пока тога делал безуспешные попытки выбраться, Рату набрал в легкие воздуха, разбежался и прыгнул. Медлить нельзя! Грузный воин стремительно проваливался под слой болотной жижи.

Крик тога прекратился, так как ротовую полость заполнила противная жидкость. Приземлившись на грудь соплеменника, жрец вновь оттолкнулся, словно от мостика и, зацепившись за ближайшую ветку, ухватился за свисавшую лиану. Ему всё-таки удалось долететь до сухого участка. Хриплый крик радости вырвался из горла старика. Однако, не удержав равновесия Рату сел на хвост в трясину. Почувствовав, как зыбкая почва всасывает тело, он истерично завизжал, ухватился за торчащий змееподобный корень и, рывками, вытянул себя на сушу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Упал на колени, обхватил дрожащими руками, ствол молодого деревца, опасаясь в глубине аруту, что Сам-Ру утянет его за собой. Липкая грязь, стала подсыхать, панцирем, покрывая открытые участки тела. Довольно неприятное ощущение.

Когда служитель культа оглянулся, на месте лежащего тога, торчал лишь гребень шлема, да и тот вскоре поглотила серо-зеленая жижа. Шрамы на лице Рату подёрнулись волной, жрец закатился нервным смехом безумца. Если это не любовь к нему богини, то что?! Кисару вновь удалось вырваться из мерзких лап Сам-Ру! Наконец, успокоившись, он поднялся и широкими прыжками, избегая влажных участков, направился к лесной тропе, где надеялся повстречать тога. Пройдя пару сикелей, жрец выбрался на знакомую дорогу, проторенную походным обозом гураму. Настроение заметно улучшилось. Передохнув, он поспешил по тропинке в надежде как можно быстрее догнать уцелевших после битвы кисару. Месть заставляла закипать кровь в жилах кочевника.

Надежды Рату оправдались, и вскоре он повстречал группу воинов сильно потрёпанных после недавней встречи с ртупами. Израненные, истекающие кровью, с многочисленными травмами они без особого энтузиазма встретили верховного жреца племени. Злые взгляды недовольных глаз, впились в Рату ледяными иглами скорби. Сам-Ру ухватился за куцый хвост жертвы. Старик сделал вид, что не заметил шепот заговорщиков, у себя за спиной. Он довольно быстро освоился со своей ролью верховного жреца. Забравшись на единственного, у этой группы тога, гураму, служитель культа возглавил отряд. Предчувствие надвигавшейся беды не покидало аруту кисару.

На границе земель ртупов, они обнаружили небольшой лагерь кочевников. Тога со всех сторон стягивались к знакомым кочали, отъедались, зализывали раны. Потрепал их Цоробо-ох не слабо. Гураму осталось ровно половина от первоначального количества. Большинство животных, по-прежнему плутало по джунглям в поисках хозяев. Некоторые тога из тех, что посмелей, собирались небольшими группками и ходили на поиски ящеров. Но не всегда удачно: были те, кто не возвращался. В чужих землях, гураму никак не могли отыскать нужной тропы ведущей к дому.

Рату не изменял себе. Выбрал себе лучшее кочали и приказал приготовить больше сытной еды, так как желудок просто сходил с ума, из последних сил сопротивляясь чувству голода. Аромат, струившийся от костров, приятно щекотал носовые отверстия, заставляя мозг рисовать в воображении лучшие гастрономические шедевры племён кисару. Злость в аруту постепенно поутихла. Пока тога занимались приготовлением обеда, жрец прилёг отдохнуть, а заодно прикинуть план дальнейших действий. Месть с новой силой разгорелась в сердце кочевника. На косые взгляды соплеменников он просто решил не обращать внимания. Мало ли что им не нравиться, на то воля Великой Ра-Аам!

«Поганый нечестивец Цоробо, наверняка сейчас празднует победу. Ну, ничего, фокуру, на этот раз я буду умнее. Как бы, не были сильны твои воины, кисару их тоже изрядно потрепали. Не-е-ет, Цоробо! Меня не проведёшь, у тебя не будет такого количества воинов, чтобы долго противостоять нам. Мы обойдём с тыла и отправим всех ртупов к Сам-Ру. Группа тога погонят через лес гураму, прямо на тебя, нечестивец. А я с основными силами в обход наведаюсь в пещеры. Сам-Ру утолит жажду, уж поверь! Посмотрим, как ты тогда заговоришь! Будем изнурять тебя атаками, пока не останеться не одного воина подле тебя, сын кута. Вот только соберу всех тога — клянусь лучезарным ликом Велико Ра-Амм, мы зачистим твои леса, нечестивец, до самых далёких пещер. Дойдем до Перевала! Я выжгу здесь всё, не пожалею никого. Ничего не оставлю! Ни одного яйца. Уж я-то знаю, где ты их хранишь, фокуру! Разрушу все цобо, всех кто не признает мою власть над собой, изведу. Потомки кисару никогда не забудут Рату — великого жреца, уничтожившего племя нечестивцев. Вся Периферия падёт ниц, передо мной. А потом придёт черёд Сабатаранги! Ух!»

Рату заулыбался, довольный собой. Он вспомнил как, находясь раненым в лагере племени Напада, набрёл однажды на пещеру, в которой они устроили цобо. Старик живо нарисовал в воображении, с каким удовольствием будет уничтожать яйцо за яйцом. Больше никогда ртупы не будут селиться по соседству с кисару. Жрец облизнулся, ощущая неприятное урчание внизу живота, выругался про себя и громко закричал:

— Тога, раздери вас агато! Сколько можно ждать! Вы собираетесь кормить своего жреца? Или …Акур! Акур, где тебя носит, паршивец? Ну, я сейчас доберусь до тебя, никчёмный ты сын кута.

В кочали заглянул стоявший снаружи молодой воин и, склонив покорно голову, сообщил:

— Светлоликий, тога встречают новую группу кисару.

— И что с того, проглоти твою аруту Сам-Ру! Кормить-то меня кто-нибудь собирается? Вы, что же совсем распустились тут? Если нет жриц, до меня и дела никому нет? А ну, живо тащи, что есть из готового! Надоело!

Юноша не тронулся с места, а спокойно продолжил:

— Говорят, с ними пришёл харуту Тур.

Рату застыл.

— Боюсь не до еды сейчас — как бы между делом заметил воин, косо поглядывая на жреца.

— Чего? К-как, Тур? Откуда, Тур? Тур?

Жрец подскочил, словно ошпаренный кипятком, забыв о только что терзавшем его желудок чувстве голода.

— Почему? Они его связали? Он пойман? Чего уставился? А, ну говори! — ледяные когти Сам-Ру коснулись сердца, — Что ты жмёшь плечами, фокуру?! Живее, иди и узнай! И мигом, слышишь — мигом ко мне! Быстрее, говорю!

Тога, вихрем, выскочил из кочали, ощущая звон от визга Рату в ушных отверстиях. Верховный жрец метался по жилищу, перебирая все всплывающие в голове варианты. Как же он мог упустить этот момент, почему не предупредил дозор? Старость? Глупость? Усталость? Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Жрец почувствовал, как мозг начинает закипать. Сердце, глубоко израненное тёмным богом, барабанило в грудную клетку, ожидая встречи с давним врагом. Рату прекрасно понимал, что храбрый тога, специально выбрал время для своего появления, учитывая настрой большинства кисару. Авторитет старика качнулся настолько, что хватит лёгкого дуновения ветерка, чтобы завалить титана Периферии навечно. Подняться после такого вряд ли уже получиться и Рату это прекрасно понимал. Нет, это конец!

«О, Великая Ра-Аам, ведь нечестивцы, могут даже закрыть глаза на то, что он харуту! О, Великая Ра-Аам, вся надежда на тебя, только на тебя, богиня! Услышь мою хвалу и воздай по заслугам! Ты не можешь бросить своего покорного слугу к ногам этого проходимца! О, Ра-Аам, дай мне только сил, вынести все это! Да, не остынут следы твоих стоп, и не померкнет свет от прекрасных глаз!»

Внутренняя дрожь пробивала старика. Грудь разрывал пожар Сам-Ру. В одно мгновение лёд превратился в пламя, охватившее аруту жреца. Как долго он будет скитаться в поисках покоя? Встав один раз на опасную тропу тёмного божества, трудно остановиться. Власть, насквозь пропитанная амбициями и гордыней, всегда манила кисару. Сотни раз жрец пытался вырваться из пут Сам-Ру — бесполезно. Только власть могла помочь ему уберечь Ситу от неприятностей, а заполучить её и удержать, никак не получиться без тёмных сил Периферии.

Глаза кочевника заблестели от нахлынувших воспоминаний о дочке. Он понимал, куда ведёт это тропа, но остановиться уже не мог, да и не хотел. Какую бы цену не назначил Сам-Ру, жрец сделает все, чтобы вернуть дочь, даже если для этого придётся истребить лучших кисару Периферии. Всех кисару! Да чего там — всю Периферию! В голове всплыл образ Сабатаранги. Холодные глаза, из которых, щупальцами осьминога, сочиться жажда смерти. Он сделает всё возможное и вернёт себе Ситу! Нижняя челюсть Рату выползла вперёд, взгляд стал холодным и колючим. Жрец услышал, как далёкий шум голосов стал стремительно приближаться к кочали, ему даже показалось, что он различает шутки и смех! Вот же, никчемное охвостье кута!

«Нет оставаться здесь нельзя! А если харуту уже успел настроить тога против меня? Нет. Так просто забрать у меня власть у них не получиться. Я не сдамся тебе, мерзкий нечестивец! Что ж, как ни крути, а придётся бежать к Сабатаранге. Только сиронги, теперь только сиронги! Если плодоносящее дерево поражено болезнью, от него надо срочно избавляться пока вся эта зараза не перекинулась на остальные. Я вырежу мерзость из груди кисару рукой старого сиронга и очищу племенную кровь. О, Великая Ра-Аам!»

Жрец выхватил кинжал, а затем быстрым движением распорол кожаное полотнище кочали. Выглянул — вокруг никого. Нужно поторопиться! Как раз в тот самый момент, когда тога откинули входной полог, служитель культа племени кисару выпорхнул в проделанное отверстие. Оказавшись снаружи, старик, щурясь от света, побежал в лесную чащу. Приятная дрожь охватила аруту. Дерзкий план мести щекотал мозг старика. Кисару ещё пожалеют, что предали свет богини. Рату громко рассмеялся.

Он не выбирал направления, главным было — успеть скрыться до того, как преследователи выберутся из кочали. Навстречу верховному жрецу вышел, молодой тога ведущий под уздцы ворчливого гураму. Зверь сопротивлялся и отказывался следовать в лагерь. Голодные ящеры — худшее наказание. Их сколько не корми, они все равно того и гляди норовят уйти на нетоптаные луга. Занятый гураму, воин не обратил внимания на старика. Появлений жреца совсем рядом, оказалось для него полной неожиданностью. Юноша склонил голову, приветствуя служителя культа.

— Тога, я забираю этого гураму, — рявкнул Рату и попытался выдернуть из крепких рук кисару поводья.

Кочевник, смутился. А затем, одернул руку на себя, когда увидел, как от ближайшего кочали, к ним бежит группа тога, размахивая руками. Судя по их жестам, жреца требовалось немедленно задержать. Ничего не выйдет — прочел Рату в глазах соплеменника! Жрец понимая, что несговорчивость соплеменника грозит ему пленом, не медля ни секунды, вогнал в грудь упрямца кинжал. Повернул рукоять и потянул клинок вниз, так, чтобы наверняка добраться до сердца и вырвать аруту из тела воина.

Послышался треск кости. Клинок пробил сатунгасу, обагрив кровью руку старика. От прикосновения тёплых капель, кисару ощутил дуновение прохладного ветерка Сам-Ру внутри аруту. Нет ничего лучше, видеть кровь врага на своих руках. Тот, кто идёт против воли богини — заслуживает скорейшей смерти! Воин сделал резкий вдох, вздрогнул всем телом и опустился на колени. В глазах юноши застыл немой вопрос. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Жрец подхватил выпавшие из рук тога поводья. Быстро, насколько позволяло здоровье, вскарабкался на спину животного. Подумаешь, ещё один юный глупец, усомнившийся в его святости!

Кисару практически добежали. Рату заметил, как от группы воинов отделился один из тога и ринулся к стоявшим вдалеке гураму. Ах, ты ж, сын кута! Старик, несмотря на подслеповатые глаза, сразу признал в рослом кисару Тура. Сильные ноги стремительно несли тога к ящерам. Нет, этот не отступит! Выругавшись про себя, жрец выхватил стрекало из специального кармана-петли на седле и начал нещадно колотить по спине бедного ящера. Самец взревел от боли и понес всадника через поляну. Рату не обращал внимания на дикие вопли животного. Бронзовый наконечник глубоко входил в тело гураму, причиняя нестерпимые страдания. Внезапно он резко остановился, развернулся на месте и бросился бежать назад. Рату перепугался, что сейчас сам поможет тога себя пленить.

Стрекало мелькало в руке жреца, описывая блестящую дугу над головой. Гураму снизил скорость, затем вскочил на дыбы и обрушился всей массой на лежавшего под ногами тога. Рату до боли в суставах сжимал рукоять, продолжая с остервенением дырявить толстую шкуру животного. Удар, ещё удар! Ещё, ещё! Страх сдавил тощее горло служителя культа. Он загонит гураму до смерти, но не отдаст аруту нечестивцам! Главное добраться до рампа. Ну что же, кисару сами виноваты!

Гураму кинулся к кочевью. Истекающий кровью, ящер пронесся по лагерю, разметав массивными рогами кочали, что попались ему на пути. Началась жуткая суматоха. Когда животное развило скорость удовлетворяющую запросам жреца, его окровавленное тело прекратило получать рваные раны. Старик выдохся. Радостное ликование Рату по поводу успешного побега сменилось глубоким разочарованием, поскольку гураму стал стремительно терять скорость, а позади, уже раздавался топот ящера, на спине которого сидел ненавистный ему всадник. Глаза Тура обжигали спину служителя культа Ра-Аам. Быстрее, ещё быстрее! Жрец вновь вспомнил про стрекало — без того истерзанное животное взвыло от боли. Ошмётки окровавленной плоти взлетали вверх. Гураму ревел так, что закладывало уши. Листва, ветки — летели в лицо всадника, но Рату не придавал этому значения. Главное добраться до дозорного разъезда сиронгов. Нет, так просто он не сдастся! Не понимая, что происходит, Рату собственными руками загонял себя в угол.

Служитель культа надеялся повстречать разъезд сиронгов или на худой конец мургов, раньше, чем Тур нагонит его. Аруту горела пламенем Сам-Ру и никак не могла успокоиться. Того, кто гнался за ним, он опасался намного больше чем расправы со стороны всех ртупов или сиронгов вместе взятых. Рату задыхался — старое тело уже не могло выдерживать таких интенсивных нагрузок. В горле пересохло, ужасно мучила жажда. Гураму завертелся на месте, окрашивая листву тёмно-алыми пятнами. Вот же, охвостье кута!

Руки жреца, издалека напоминавшие высохшие ветки, отказывались подчиняться. Они тряслись, нанося удары по истекающей кровью спине, бокам гураму и казалось, готовы были переломиться от физического перенапряжения. Он, не прекращая, бил бедное животное. Лёгкие горели изнутри, глаза навыкате таращились по сторонам. Нет, он не уступит нечестивцу и пойдёт до конца. Богиня не оставит своего слугу! За Ситу он перегрызёт горло любому! В итоге, жрец просто завалился вперед, посылая проклятья на голову животного, которое, как только замерло стрекало, остановилось, не в силах больше поддерживать выбранный жрецом ритм.

Гураму не переставая, ворчал и мотал головой, показывая всаднику крайнюю степень измождения. Ящер чувствовал, что это конец. Когда Рату отдышался, то понял, что совершенно загнал животное и ехать дальше на этой окровавленной горе мышц не имеет никакого смысла, особенно в условиях погони. Оглянувшись назад, старик заметил вдалеке приближающегося всадника. Шлем Тура поблёскивал в редких лучах Ра-Аам проникавших сквозь прорехи в густой листве. Ах, ты ж, охвостье кута! В аруту что-то больно кольнуло. Он спрыгнул с гураму, прихватив стрекало и спотыкаясь о многочисленные корни, скрылся в лесу. Не успели ветки кустарника, потревоженные жрецом, прекратить раскачиваться, как им пришлось вновь распахнуть свои объятия, принимая мускулистое тело тога. Тур пробежав мимо завалившегося на передние ноги гураму, скрылся в лесной чаще. Ящер надрывно выдохнул, рухнул на землю и испустил дух. Он закончил свой путь. Сам-Ру принял очередную жертву от Рату.

Старик злился на себя. Немолодое уже тело, не могло выдержать такой темп. Скакать по пересечённой местности не для его ног. Жрец падал, озирался по сторонам, прислушивался и, уловив за спиной треск сучьев, вновь переходил с быстрого шага на бег. Шаг, другой, прыжок. Шаг ещё шаг, прыжок! В голове зашумело. А может, стоит остановиться и принять бой? Ведь было же время, когда он неплохо орудовал саяком. В конце концов — он верховный жрец Великой Ра-Аам! Но Тур, не Рурсур! О, Великая Ра-Аам!

Внезапно служитель культа наскочил на крупную кари, которая даже не успела среагировать на появление не прошеного гостя. Она только открыла пасть, продемонстрировав старику острые зубы. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Этого только не хватало! Два матовых клика Сам-Ру торчащих из пасти приковали взгляд кочевника. Жрец застыл, словно стрела в мишени. Затем резким движением вогнал, собрав последние силы, стрекало в голову кари. Клац — дёрнулись челюсти. Рубиновая нить причудливым узором окрасила шрамы на лице служителя культа.

Рату непроизвольно облизнул губы, проглотил кровь змеи, и довольно улыбнулся. Сила кари ему не помешает. Воодушевлённый быстрой победой, он даже забыл на мгновение о приближающейся опасности. Острый наконечник стрекала проник глубоко внутрь змеи, и когда она попыталась разомкнуть челюсти, поразил мозг. Высвободив средство самообороны, верховный жрец прислушался. Его слух чётко различил крадущиеся шаги кисару. Вот же, мерзкий нечестивец!

«Ну не так-то меня просто взять!»

Удачно избежав нападения грозного хищника, старик бросился через джунгли напролом. Хотя, как бы он не старался, более молодой и физически подготовленный тога не отставал ни на шаг. Тур, словно по запаху, определял местонахождение служителя культа. Тогда Рату решил пойти на хитрость, надеясь выиграть время. Собрав все силы, жрец оттянул одну из ветвей ближайшего дерева и замер, поджидая кисару. Густая листва скрывала его от преследователя. Шаг, ещё один и ещё. Стук сердца гулким эхом отдавался в ушных отверстиях. Тур снизил скорость, так как потерял Рату из вида. Старик про себя считал шаги жертвы.

Пора! Удар по лицу веткой оказался довольно болезненным. Тога отбросило на ствол соседнего дерева. Вот же, мерзкое охвостье кута! Кочевник больно стукнулся головой и завалился на корни, потеряв сознание. Хвала, Великой Ра-Аам! Жрец, выскочил из своего укрытия, в пару прыжков оказался рядом с лежащим кисару. Когтистой рукой Рату скинул с Тура шлем, собираясь разбить стрекалом противнику голову. Руки дрожали, но отступать нельзя — сейчас или никогда! Стрекало описало дугу.

В этот момент Тур открыл глаза, рука старика дрогнула, вместо головы он пробил плечо тога. Кисару взвыл от боли. Рату отпустил оружие и вцепился когтистыми пальцами в могучую шею противника. Тур взял себя в руки, необходимо забыть о боли. Воин ударил ногой в живот жрецу, да так, что перед Рату за одно мгновения пролетела вся жизнь. Служитель культа отскочил в сторону. Ах, ты ж, сын кута! Корчась от нестерпимой боли, он отполз в кусты папоротника, жалобно подвывая. Окончательно придя в себя, Тур выдернул стрекало. Крик тога заставил аруту верховного жреца сжаться до минимально возможных размеров. Нужно что-то делать! Старик вскочил и побежал через кусты, обгоняя щебечущих в зарослях кутов.

Голова тога ужасно трещала, а рана в плече горела так, что зубы начинали ныть. Боясь упустить жреца, он, превозмогая чудовищную боль, заставил себя подняться и последовать за беглецом. Упустить Рату сейчас, означало бы, навлечь беду на всё племя. Так просто старик не отступит и Тур прекрасно это понимал. Он не успокоиться пока все кисару не признают над собой его неограниченную власть по бескрайней Периферии. Нельзя допустить ошибку, которая Рурсуру стоила жизни. Никто не знал Рату лучше, чем Тур: остановить верховного жреца мог только Сам-Ру, раз и навсегда!

В конец, вымотанный погоней Рату, налетел на древесный корень. Перевернувшись несколько раз в воздухе, рухнул вниз с обрыва, поросшего густой растительностью. Получив множество ударов о ветки, торчащие корни и покрытые мхом валуны, жрец, наконец, скатился вниз. Сердце трепыхалось так, что готово было вывалиться наружу из раскрытого рта. О, Великая Ра-Аам! Израненное тело кочевника остановила большая коряга, об острый выступ которой он больно ударился головой.

Служитель культа, трясясь, словно древесный лист на ветру, попытался подняться, ему даже удалось проползти несколько метров. Но головокружение и туман покрывший пеленой глаза, прервали дальнейшие попытки. Обведя мутным взором заросли папоротника, выплюнул мох в сырых комочках земли и зарычал. Рату вырвало, он схватился за голову, ощущая пальцами, влажный сгусток крови в месте удара, свернулся калачиком и замер. Как же больно! И нет сил, идти вперёд, а нужно. Нужно подняться и идти, ради племени, ради себя, ради Ситы!

— Поднимайся! — прокричал сам себе жрец, — ну, же, старая развалина! Вставай!

Жрец смог опереться на локти, но возможности подняться не было, тем более продолжить бег. Он больше не чувствовал в себе пламени Сам-Ру. Его словно притушили, словно выбросили из аруту при ударе. Выветрилось все дочиста. Давно забытые образы тревожили сознание кочевника. С губ сползла кровавая слюна. Пуская пузыри, Рату громко захохотал. Мерзкие сыновья кута! Грязь со стоп Сам-Ру! Жрец перевернулся на спину. Лёгкие горели жарким пламенем. Как же всё глупо и бессмысленно! В кого превратился некогда могущественный слуга великой богини?

— Отбегался.

Через какое-то время послышались шаги и тяжёлое дыхание. Вот он, вершитель судеб! Служитель культа открыл глаза и увидел, как к нему приближается Тур. Тога, шатаясь, подошел к лежащему старику, присел и вынул из ножен, висевших на поясе жреца, кинжал. Глаза, холодным блеском, скользнули по измученному лицу. Неожиданно Рату выхватил клинок из рук тога и с силой вогнал его в широкую грудь Тура. Вот же, фокуру! Кочевник ударил в ответ жреца по лицу, да так, что он упал без сознания.

Не касаясь кинжала, тога достал мазь Сиены, из поясного мешочка подцепил глины, замешанной на пчелином экстракте. Тщательно размял пальцами. Рывком вытянул клинок и тут же наложил мазь на рану, замазав подтаявшей глиной. До кочали дотянуть получится, а там жрицы поставят его на ноги. Пока Тур занимался самолечением, Рату пришел в себя. Воин поднялся на ноги, не желая подвергать себя нападкам безумца. Жрец довольный собой ухмыльнулся Сам-Ру. Тёмный бог возвышался из-за спины тога, но старик больше его не боялся. Вот он край, осталось сделать всего лишь один шаг. Один маленький, но уверенный шаг! Всего один! Пора. Всё кончено. Боль за Ситу, теребила сердце кисару, заставляя слезиться глаза. Он не справился. Не смог или …

— Ну что Рату, — Тур поднёс кончик клинка к шее старца, — Как думаешь, поможет тебе Великая Ра-Аам на этот раз?

— А как же!

Рату ударил по руке тога, схватился за ремни сатунгасу, повис на кисару. Под тяжестью жреца Тур был вынужден податься вперед, чем и воспользовался старик. Он обхватил свободной рукой шею тога, подтянулся и вцепился в неё зубами.

«Решил легко от меня отделаться — как бы, не так!»

Тёплая кровь заполнила ротовую полость, но служитель культа не собирался разжимать челюсти. Вот же, мерзкий сын кута! Тур взвыл от боли, выронив кинжал. Постарался успокоиться. Схватив противника за тощую шею, он силой принудил Рату отпустить его. Отшвырнув тщедушное тельце в сторону, кисару схватился за рану, стараясь остановить кровотечение. Верховный жрец ползал рядом, вращая испуганными глазами по сторонам, при этом пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. В горле застрял ком боли.

Наконец, почувствовав себя лучше, Рату на четвереньках дополз до тога, схватил кинжал и кинулся на противника. Он уйдёт, но прихватит с собой нечестивца. Тур парировал удар тыльной стороной руки: клинок рассёк предплечье, словно переспевший фрукт, забрызгав кровавым соком нападавшего. Настала очередь тога: воин удачно попал коленом жрецу в грудь, Рату выронил оружие, и они сцепились врукопашную. Рычание стояло такое, что позавидует агато. Ни тот ни другой не собирался уступать. Жрец отчаянно пытался сопротивляться, но сила и молодость брала верх. Катающиеся тела двух кисару привлекли внимание кутов. Ящеры, любопытствуя, вытащили тупоносые мордочки из кустов и с интересом наблюдали за поединком. Впечатляющее зрелище! Не часто им доводилось видеть подобное.

Как бы, не были серьёзны повреждения тога, сил у него оказалось намного больше, чем у верховного жреца. Совсем скоро, Рату стал задыхаться в крепких объятиях Тура и запросить о пощаде. Воин поднялся на четвереньки, дополз до ближайшего дерева, сорвал с него лиану и, как следует, связал старика, не подававшего больше признаков жизни. Он находился в сознание, однако руки и ноги отказывались его слушаться. Жрец наблюдал за действиями тога, из-под полуопущенных век. После того, как кисару надёжно скрутил служителя культа, он занялся осмотром собственных ран. Да, довольно жалкое зрелище! Тур усмехнулся, оглядывая истерзанные ветвями руки. Отдохнув и приведя себя хоть как-то в порядок, он взвалил на плечи, кричащего, и проклинавшего всех на свете, Рату и начал подъём вверх по крутому склону. Раны сочились сукровицей, но тога не придавал этому значения. Главное успеть добраться до кочали раньше, чем кровь покинет его тело, отдав на милость Сам-Ру.

А тем временем в нескольких десятках сикелей от этого места, всадник приподнял опущенное на глаза забрало и отдал команду разбить лагерь. Он ловко, несмотря на почтенный возраст, спрыгнул с топориска, поправил пояс с висевшим на нём кинжалом, после чего вытащил из растянутой петли на седле большой григер. Оглядевшись вокруг, начал неторопливо взбираться на холм. Сумерки сгущались быстро, однако воин всё же рассчитывал осмотреть лежащую перед ним местность. Ядовито-жёлтые глаза над ковшеобразной челюстью производили отталкивающее впечатление. Смерть и хаос буквально сочились из них на просторы Периферии. И не было от этого спасения. Как же он все это ненавидит!

Эти глаза за свою жизнь видели столько боли и насилия, что постепенно выветрили из себя любое проявление чувств. Служение интересам Ситуст-Ры — вот смысл жизни каждого сахигарла. Суровый взгляд всадника прошелся по земле, которой благодаря его стараниям вскоре надлежало превратиться в источник боли и страдания. Он окрасит эти территории кровью обезумевших дикарей — уранга. Сотрет из памяти любые воспоминания о былой жизни на этих красивых землях. Оставит после себя боль и страдания. Он, и только он будет решать, кому здесь жить, а кому впору отправиться к праотцам. А потом настанет черед Твердыни Умра. Сам-Ру хищно оскалился!