XV ГЛАВА

XV ГЛАВА

Что-то склизкое, ужасно неприятное, медленно сползло по припухшей щеке кисару. Послышался хруст сочных стеблей и тут же повеяло свежестью зелени. Юноша втянул ноздрями воздух. Совсем рядом с ушным отверстием раздалось сопение крупного животного. Вот же, фокуру! Надо же было все испортить?! На некоторое время все замерло. Тишина, как в утробе Сам-Ру. Затем вновь последовал хруст стеблей, после чего теплая капля упала на лицо и начала торопливо догонять предшественницу. Горячий поток воздуха опалил лоб, заполнил носовые отверстия воина.

«Гураму!»

Больше терпеть невмоготу!

Мирт вынужден был открыть глаза. Склизкий язык ящера прошелся снизу вверх по лицу, остановился у основания лба, в нерешительности, словно размышляя стоит ли двигаться дальше, после чего повторил то же самое движение ещё несколько раз.

— Вот, мерзость-то! Хватит! — недовольно прорычал кисару.

Быстро огляделся по сторонам, а затем откатился на сторону. Оказалось, всё это время, над ним нависала голова того самого ящера, что расправился с топорисками. Животное лежало между массивных корней, горбатыми спинами, выпиравших из-под земли.

К юноше постепенно туманной вереницей возвращались воспоминания.

— Уно!

Медлить нельзя. Кочевник, превозмогая боль, поднялся на ноги, ещё раз осмотрелся по сторонам, мало ли что. Выдохнул. Взгляд сразу упал на маленькие стопы в кожаных сандалиях, торчащие из-под массивного хвоста животного. Первая мысль, мелькнувшая в голове кисару, касалась габаритов гураму, который мог с лёгкостью раздавить не только такого малыша, как Уно, но и вполне крепкого тога. Юноша уперся ногами в соседний корень, как следует, надавил плечом и заставил ворчащего гураму переместить хвост. Уно лежал без чувств, но по размеренному движению грудной клетки — оставался жив. Мирт предусмотрительно оттащил товарища подальше, а затем серией крепких пощёчин привел в чувство.

— На каком куте тебя сюда занесло?

— Всё Шуму! То ли камни сказали, то ли так — привиделось чего?! Сказал, мол, без меня недолго тебе идти по этой тропе. Одному Цоронгу известно, что там, в голове старика.

— И ты решился покинуть его?

— А как иначе-то? Ты бы видел Шуму, он ведь себе места не находил после твоего ухода. Конечно, откровенно говоря, не очень-то мне хотелось топать в такую даль-то. Но он уверял, что если не потороплюсь, то твоё аруту непременно отправится к праотцам. И ведь прав, оказался, не стереть ему костей! Да и тога, мне кажется, на радостях-то, что Шуму передумал, готов был тащить меня на своём горбу. Сиял, как начищенный колпак погонщика! Вот же, рожа!

— Что ж, спасибо…

Кочевник почувствовал себя как-то даже неловко. От нахлынувшей на аруту волны благодарности Мирт не смог подобрать нужных слов. Кисару не придумал ничего лучше, как просто пожать плечо товарища. Для Уно этого оказалось достаточно. К чему лишняя суета. Маленький воин ничего другого и не ждал.

— Да, я то что — пустяки, это всё Шуму!

Уно поднялся, помахал руками, подвигал ногами, попрыгал на месте, тщательно размял тело и сел, удобно устроившись на ближайшем узловатом выступе корня. Голова гудела, но это не страшно, подумал он, судя по всему, могло быть намного хуже. Осмотревшись по сторонам, по примеру Мирта, воин остановил взгляд на лежавшем поодаль животном.

— Дело — дрянь! Нечего сказать. Приберет скотинку Цоронг, тут и без камней Шуму видно.

Малыш кивнул на глубокие раны ящера. Мирт повернулся к слегка посеревшей за ночь туше животного. Вид у гураму действительно был довольно жалким: тяжелое дыхание, множественные кровоточащие раны, а также вспоротый живот — рисовали для него весьма неутешительные прогнозы. К тому же, после более детального осмотра, стало понятно, что он серьёзно повредил заднюю ногу. Подняться гураму точно не сможет. Собрав жалкие остатки стрел, друзья принялись решать дальнейшую судьбу ящера. Юноша понимал, что обогнать сиронгов у них, в такой ситуации, уже вряд ли получится, если только не удастся найти другое средство передвижения.

— Судя по ранам — с нами ему больше не по пути.

— А как кисару поступают с такими вот гураму? Наверняка ведь не первый на твоей памяти?

— Да так же, как и ртупы, ну те, что заводят животину, конечно. Выхаживаем, если есть смысл и если Сам-Ру не искалечил донельзя, ну … или приносим в жертву Великой Ра-Аам. Как-то так.

— Не, дружище, здесь Цоронг точно хвостом хлопнул, дальше некуда! Выхаживать нам его уже поздно будет, да и некогда. Смотри, сколько кровищи-то натекло под ним. Вот ведь, фокуру, как из сумы с ругу налилось-то! Сдохнет.

Большое тёмно-алое пятно не оставляло никаких сомнений — у животного нет шансов выстоять против Сам-Ру. Гураму тихо захрипел, а через некоторое время стал закатывать глаза, словно пытался заглянуть внутрь массивного черепа. Затем издал надрывный рев. Жуткое зрелище! Мирт отвернулся, вперев взгляд в ближайший ствол секвойи.

— Я наверно не смогу, Уно. Чтобы стало со мной, не вмешайся этот гураму?! Его вела сама Великая Ра-Аам, никак не иначе. А я теперь … нет. И не уговаривай!

Вот так да! Ты кочевник или охвостье кута? Собирись!

— Кочевник-то, кочевник. Но …

Мирт тяжело выдохнул и поднял глаза к куполу, словно желал найти там подтверждение собственным словам. Высоко, лавируя между тысячелетних столбов, парил охнос, расправив могучие крылья.

— Мнешься? Ну, тогда бросим его так — сам сдохнет. Чего еще-то?!

Уно легонько пнул носком стопы увесистый конец хвоста, как бы желая, убедится, что ящера покинула сила Великой Ра-Аам. Гураму никак не отреагировал на подобную выходку малыша. Нижняя губа Уно вывалилась вперед, выражая крайнюю степень недовольства.

По кустам загомонили куты, привлеченные странной троицей.

Время неумолимо бежало, вынуждая кочевников принимать решение. Юный кисару за свою жизнь не раз приносил жертву богине, но никогда не чувствовал себя настолько гадко. Сейчас каждая ворсинка внутри аруту возмущалась, подобной несправедливости со стороны Великой Ра-Аам. Зачем она это делает с ним? Мирт осторожно присел рядом с гураму, провел рукой по толстой, покрытой обильными складками шее. Животное медленно, с большим трудом повернуло массивную голову, так чтобы видеть воина и тихо привычно заворчало. Ах, ты ж, охвостье кута!

— Смотри, Уно, глупая животина, одной ногой у Сам-Ру, а всё чем-то недоволен, — юноша легким движением руки похлопал по твёрдому носу. Он только сейчас обратил внимание на отлично слаженную упряжь, — Так это же…

— Гураму Зоркого Шуму, — закончил за него Уно. — Он велел взять для тебя именно своего. Знал бы ты, сколько Шуму потратил сил на приручение рогатого. Этот вот оказался особенно упёртым, храни его аруту Цоронг! Шуму даже специально водил его за дальние горы, натаскивать на топорисков. Да чего там и моя вина здесь, конечно, есть. Не сообразил сразу-то. Спрашивается, чего я погнал гураму по тропе, а сам надумал заколоть парочку кутов. Понес меня какого-то кута Цоронг! Кто же мог знать-то?! Ох и достанется мне от Шуму! Арутой чую, достанется.

Уно спрыгнул на землю. Сорвал несколько широких листиков под ногами, любовно протёр кинжалы, чтобы избавиться от запёкшейся крови, а затем буркнул:

— Ладно. Я пойду кутов подберу, есть-то, всё равно хочется. Ну, а ты … уф! Ну, в общем, сам всё знаешь.

Мирт, соглашаясь, кивнул головой.

— Не церемонься с ним особо-то. Скотинка, она и у нас скотинка.

— Попробую. Бросать его точно неправильно. Да и перед Шуму не удобно, тут ты прав. Нужно помочь гураму найти тропу к Сам-Ру, да хранит наши аруту после этого Великая Ра-Аам!

Уно бросил Мирту один из кинжалов и направился к самому большому дереву. Сначала попытался зацепиться за ветку, желая использовать для перемещения средний ярус деревьев — так намного безопасней. Но почувствовав слабость с тошнотой, от полученной дозы токсинов, отклонил данный способ передвижения. Махнув, от досады на секвойю рукой, малыш, пригрозил ей кулаком, громко выругался, вспомнив всех предков топорисков, после чего побрёл по тропе пешком.

Мирт, ещё какое-то время, сидел неподвижно, пытаясь унять внутреннее волнение. Хорошенькое начало: он не прошел и половины пути, получил травмы, потерял гураму и наверняка опоздал! До слуховых отверстий долетали бранные высказывания Уно в адрес богов кисару. Однако юный воин не обращал на это никакого внимания, как и на прыгающих по зарослям папоротника любопытных кутов. Самым смелым и находчивым удавалось вырвать кусок из тел, погибших топорисков. Они на мгновение замирали, разглядывая большими глазками кочевника, а затем погружались с головой в зеленое море растительности. Как только их хвосты исчезали в сочной зелени джунглей, среди кустов саговника начиналась возня, сопровождаемая стрекочущим повизгиванием.

Воин громко выдохнул. Кусты на мгновение замерли.

Нужно поторопиться, медлить нельзя. Сам-Ру уже втягивал ноздрями размякшую, податливую аруту гураму. Какое-то время Мирт ещё колебался, косо поглядывая на тушу животного. Наконец, набравшись решимости, крепко сжал рукоять кинжала и подошел к жертве. Гураму смотрел на кисару опухшими, практически потухшими глазами, полными разочарования. Мирт со свистом вобрал в легкие воздуха и ещё крепче сжал рукоять клинка. Он с большим трудом убедил себя, что, по всем признакам, его спаситель очень скоро отправится по тропе Сам-Ру, не зависимо от желания воина. Но без посторонней помощи, путь будет тернист и долог. Нужно представить Великой Ра-Аам гураму до того, как он доплетется до обители темного божества. Поэтому юноша должен облегчить путь ящеру и избавить от страданий. Как кочевник, Мирт не может допустить такой смерти гураму, спасшего ему жизнь. Великая Ра-Аам её просто не примет. Все это могло очень плохо закончиться для юноши.

Каждый кисару с детства знал, что аруту, умершего от болезни обитателя Периферии, вынуждена добираться до владений Сам-Ру извилистой тропой. И если путь окажется непреодолим, гураму станет сапорой. Болезнь, которая будет распространяться от животного к животному, пока не изведёт всё стадо. На своей памяти воин, несколько раз сталкивался с приходом сапоры к племени Рату. Старейшина Ма-Карай умер после тяжелого ранения на охоте. Он долго мучился. Даже когда его рану начали точить черви, Рату не согласился очистить аруту старика через пламя Сам-Ру.

Вскоре, как уверяли бабки-судилицы, Ма-Карай вернулся, переродившись сапорой. Тогда погибли все младенцы племени, даже те, что совсем недавно покинули скорлупу и были чисты перед богами. Но никто не посмел упрекнуть жреца, хотя кисару отлично понимали, чья в том вина. Мирт не раз сам слышал, как эти же судилицы перешептывались между собой о жертвенной крови, которой Рату почивал молодняк племени на праздник в честь Слез Великой Ра-Аам. В любом случае мучительная смерть соплеменника, будь он даже гураму, ничего хорошего не предвещала. Поэтому Мирт торопился. Животное героически билось против топорисков и заслуживало лёгкого пути к Сам-Ру.

Предвидя недовольство Уно, юноша не стал жалеть стрелы из скудного запаса, для своего спасителя. Зрачки ящера пристально следили за действиями кочевника. Отступив назад на несколько шагов, кисару собрался с духом и, отбросив тревожные мысли, выстрелил, попав животному точно в глаз. Что-то внутри гураму заурчало. Спешно вывалив из пасти мясистый язык, похожий на перекормленного земляного червя, он, наконец-то, сник. Жизнь на Периферии постоянно ставит кочевника перед непростым выбором, и убежать от этого не возможно, как и от суда Великой Ра-Аам. Либо ты принимаешь правила игры, либо от тебя избавляются любым доступным способом. Сам-Ру всегда остаётся голодным, несмотря на все ухищрения богини.

Мирт, какое-то время стоял на месте, потупив взгляд, затем отложил данак в сторону, забрался на рогатую голову мёртвого животного и начал отделять её от туши. Чтобы снять внутреннее напряжение, а заодно постараться выплеснуть всю злость, занозой засевшую в аруту, воин, громко рычал и ругал тёмного бога за чрезмерную жадность. В бессильной злобе, Мирт прикусил до крови собственный язык. Юношу пожирала ненависть к самому себе за все, что он сейчас делал, стало так противно, что временами перехватывало дыхание. Эта жизнь, на которую он обрек себя, покинув племя, сейчас не казалась ему такой уж беззаботной, как тогда, когда они беседовали с Ситой о будущих свершениях, поджидающих молодых кочевников на пути к Великой Ра-Аам. Сомнения безжалостно терзали аруту. Когда все, наконец, закончилось, юный воин набрал сухих веток, развел большой костёр, не забыв воздать хвалу богине, перед тем, как приступить к ритуалу.

Мрачные мысли о будущем одолевали сознание. Юноша почувствовал жуткую усталость и даже какую-то внутреннюю пустоту. На этот раз жертвоприношение отличалось от привычного обряда, это настораживало и даже пугало. Очень быстро вокруг площадки распространился сильный запах палёной кожи. За спиной кочевника волнами зашевелились заросли, предупреждая о скором появлении вездесущих кутов. Мирт, словно специально провоцируя Сам-Ру, пренебрегал мерами предосторожности, громко обращаясь только к богине.

Глупо, конечно! Но в этом он весь!

В лесной чащи могли притаиться топориски, посланные Сам-Ру, либо другие, куда более свирепые и крупные хищники. Эмоционально перевозбужденный воин расхрабрился настолько, что потребовал от Великой Ра-Аам намного больше, чем обычно. А после завершения обряда, набравшись смелости, даже, произнес несколько угроз в адрес Сам-Ру. Аруту кочевника трепетала, словно крылья вопры, но он продолжал вбивать чеканные слова в каменный купол Периферии.

Запах жареного мяса привлек внимание неведомого хищника, где-то совсем недалеко раздался грозный, внушающий трепет, рык. Однако Мирт не обратил на это особого внимания и продолжил подкидывать ветки в огонь, вдыхая полной грудью дым ритуального костра смешанный с запахом палёной кожи. Вскоре голова гураму прогорела до остова и на юношу, сквозь жаркое пламя, уставились унылые глазницы мощного, закаленного в бесчисленных поединках черепа.

Кисару поймал себя на мысли о том, что Уно совершенно напрасно отправился на поиски подстреленных кутов, так как они, вполне, могли насытиться мясом умершего животного. О, Ра-Аам, какая дикая, не уместная мысль. Чего только не придет в голову?! Слышал бы его сейчас Шуму!

В пищу шли, как правило, самки, либо молодняк, не побывавший в битвах. Могло быть и по-другому, но в племени верховного жреца устоялось именно так. Как же Рату любил лично свежевать жертв. От этой мысли Мирту стало не по себе. Синий от внезапно прихватившего приступа тошноты кисару лежал у тлеющего костра прося богиню о прощении. Порой он сам боялся собственных мыслей, особенно тех, что задевали персону служителя культа.

К тому времени как юный воин полностью закончил обряд на тропе появился Уно.

— Бросай всё. Живее! Нужно уходить. Натолкнулся на свежий след агато. Скорее всего, тварь разнюхала запах от жертвенного костра, странно, что до сих пор он здесь не объявился? Придётся идти голодными, Цоронг его забери! А я, как погляжу, у тебя всё получилось.

— Приносить в жертву уже ушедших по тропе Сам-Ру, оказалось, намного проще, чем помогать им обрести покой.

— Ну, это дело такое! Ладно, чего там?! Некоторые вещи приходят к нам, так сказать, с опытом. Вот у Шуму, и то, иной раз рука дрогнет, когда нужно избавиться от больного гураму. Поспеши!

Друзья быстро собрались и бегом отправились дальше. Привал с обедом из жареных кутов решили сделать через десяток сикелей, как только удастся сбить со следа агато. Дорога затянулась, и когда они, наконец, остановились, начало смеркаться. Весь путь до ужина Мирт с Уно преодолели молча. Кисару всё копался в себе, разбираясь с мытарствами недовольной аруту. Все же, как ни крути, гураму не топориск!

Первым безмолвие нарушил Уно, как только закончили поглощать вкусное мясо. Насытившись, маленький воин, захотел поговорить. Он вытер тыльной стороной руки жирные потёки с лица, по-кошачьи растянулся у костра и, громко отрыгнув, изрёк:

— Всё-таки, что ни говори, а ваши боги жестоки. Похлеще откетов Долины. Да, да и не смотри на меня так. Я в этом уже давно убедился.

Мирт пожал плечами, слизывая толстую каплю с пальца.

— Нет, я тебе точно говорю. Ты только задумайся, сколько крови-то им нужно, лопни моя скорлупа! У кисару куда не плюнь везде святыня и обязательно с жертвоприношением. А жрецов-то сколько?! Чуть ли не в каждом кочали. Ну, что это?

— Можно подумать твой Цоронг не принимает подношений. Каждому своё, к чему рядиться?

— Принимать-то он может и принимает, но не является для меня богом. Это уж, я так — больше старику угодить, от него и перенял. Не надежные ребята, эти ваши Ра-Аам, скажу я тебе! Причем все, как один!

Мирт выронил косточку кута и уставился удивленными глазами на товарища. За всё время после знакомства они ни разу не заговаривали на данную тему. Юноша не мог подумать, что кто-то вообще может сомневаться в существовании высшей силы, как бы её не называли. На мгновение ему даже показалось, что богиня разгневается и пригвоздит Уно смертельным ударом к земле, но не тут-то было — маленький воин продолжал лежать напротив, ковыряя когтем в зубах, как ни в чем, ни бывало.

— Вижу по твоей роже — удивлён! Как по мне: что Цоронг, что Ра-Аам или кто там ещё — да всё кто угодно. Все это одно! — Уно сел, покосился на тёмную чащу леса, так словно сейчас должен выйти кто-то и жестоко наказать богохульника за подобную ересь, — Я, вообще, и не верил им никогда. А теперь и не собираюсь.

Кисару громко сглотнул кусок, махнул рукой на товарища, отказываясь серьёзно воспринимать такие слова. Он даже подумал, что малыш какими-то травами так основательно сдобрил мясо перед жаркой, что теперь под его воздействием стал нести полный бред.

— Да ну, скажешь тоже! Я сам видел, как вы с Шуму приносили жертву Цоронгу, и, кстати, не одну. И ты выглядел вполне уверенно.

— Ха! Ну и что с того? Признаю — делал, но только из уважения к старику, — Уно принял важную ораторскую позу и с вызовом в больших глазах, посмотрел на товарища, — ты сам-то видишь, на какие поступки тебя подталкивают. Прирезал животину и горд собой. Вера делает нас ленивыми, податливыми, я бы сказал, даже мягкими, если хочешь! Не нужно больше думать-то, искать каких-то объяснений, анализировать — просто верь, правда? Очень, очень удобно! Бьетесь, друг с другом за нее, убиваете, чем вы лучше гураму? Топориски и те поумней, будут. Вот, скажи мне, Мирт — намного ли тебе живётся легче, если ты приносишь невинное животное в дар богам, а? Может, спишь спокойней или еда становится вкуснее? Кто тебе вообще сказал, что кровь поможет избежать какой-то там беды, Рату? Ну и как, помогает?

Кисару даже перестал жевать. По его лицу пробежала тень, а кожа стала сразу на два тона светлее.

— Это всё от переедания. Точно тебе говорю. Куты твои, видимо чем-то не тем питались. Где ты нахватался такой ереси да глупости, останови тебя Сам-Ру? Надеюсь Великая Ра-Аам останется глуха к этим ужасным словам! Вот, не слышит тебя Рату! Прекрати! Будь ты у меня в племени, твое маленькое тельце, наверняка, выпороли, повесив на Персте Сам-Ру, распарили, окунули в воды Великой Ра-Аам, а затем стянули кожу до пяток. Так-то!

Мирт почувствовал, как по спине пробежал мерзкий холодок. Сам-Ру буквально дышал кисару с затылок. Слишком немыслимые вещи кочевнику приходилось выслушивать от друга.

— Что-то я не припомню, чтобы ты говорил об этом раньше?

— Так повода-то не было. Да и что, к примеру, старику объяснишь? Он вообще, к твоему сведению — с камнями разговаривает! Понял? И заметь — это никак не мешает вере. Цоронг там, Цоронг здесь! Цоронг везде! Эх, темнота! Смех, да и только.

— И каким же богам поклоняешься ты? Может Асатре или, на худой конец, Хектре? Неужели трупоедам-ярку? Ярку, да? Угадал?

Мирт отложил в сторону мясо, с нетерпением ожидая ответ.

— Ага, я тебе сейчас назову. И мы начнем спорить-то до рассвета, кто из них лучше, так? Вот тогда это встроится в твой привычный мир-то, правильно? Кому я объясняю, требуха кута?! Сказал же, что никаким!

— О, сохрани нас, Великая Ра-Аам!

Кисару замер не в силах подобрать подходящих слов. Такого просто не может быть! Мозг отказывался воспринимать сказанное другом. С раннего детства юношу окружали поклонники культа Ра-Аам внушавшие ему, что только смиренное послушание и умеренное соблюдение древних традиции поможет пройти тропу до самого конца. Все, что окружает кочевой народ, дано богиней и с только ее ведома. Великая Ра-Аам отмеряет протяженность тропы, по которой предстоит пройти каждому кисару. А как теперь объяснить существование Уно на просторах Периферии? Нет здесь явно, что-то не так, со всем этим бардаком!

Но как не сильна вера Ра-Аам, малышу удалось посеять семена сомнений в разум кочевника. То, что все это время принималось как данность, подверглось жесткой критике и более детальному разбору. Мирт даже ощутил легкое головокружение, от осознания происходящего вокруг. Он словно вновь покинул скорлупу цобо и оказался беззащитным перед этим враждебным ему диким, полным опасностей миром.

— Вот чему я поклоняюсь!

Уно резким движением вынул маленький кинжал из ножен, перекинул, несколько раз, из правой руки в левую, а затем рассёк блестящим клинком сочное пламя костра.

— Видал, брызги Цоронга?!

Малыш злобно оскалился, обнажив желтые клыки. Угрожающе зарычал. В глазах-блюдцах заиграла жажда Сам-Ру. Вытянул губы и громко завыл. Кисару почувствовал внутреннее волнение. Заметив это Уно улыбнулся. Осторожно провел лезвием по предплечью. Дождавшись, когда капля крови стечет по клинку, продемонстрировал Мирту жало кинжала и с гордостью в голосе добавил:

— Вот ему ты обязан своей жизнью, понял! А боги тут совершенно ни при чём. Подумай сам: сколько раз ты приносил жертву. А спас-то тебе жизнь именно он! Разве твоя богиня не должна была помешать топорискам и оставить гураму с нами, а? Чего ей это стоило? Уверен, ты не один раз обращался к ней и что? Услышала она тебя, помогла? Глупости всё это, охвостье кута, не больше! Я тебе так скажу, дружище — глу-пос-ти! И бред стариков Периферии, точно говорю. У кого есть он, за тем и стоят твои боги. Вот и весь смысл, а остальное сплошь разговоры за семейным очагом.

— Замолчи, Уно! Лучше закрой рот! Вот из-за того, что в твоей башке роются, словно откеты, подобные мысли Великая Ра-Аам и прогневалась на нас. Гураму-то — привёл ты! Или скажешь, не так было?

— Ах, ты, выкрутился?! Смотрите-ка! Тоже мне, пыль земли! Да пойми же, бестолочь — ни одно божество не нуждается в таком количестве крови. Ну, вот вспомни хотя бы своего Рату. Сколько зла он сделал тебе от имени богов и чего? Верховный жрец! Почему Ра-Аам позволяет, этому сыну кутов, мерзкому червяку подземелья, иметь неограниченную власть над вами? Мочишь? А может он из другого яйца вылупился? Или как? С чего это вдруг она, вообще, решила, что ты хуже, чем он? По каким-то там непонятным никому признакам? Чем паршивец, одурманенный травами Долины, заслужил её расположение? Ну?! Говори!

Мирт нахмурился, даже закружилась голова: толи от дыма, толи от того что наговорил ему Уно.

— Замолчи! Это всего лишь испытания дарованные нам Великой Ра-Аам. А он её жрец. Богиня любит Рату, как первого сына, а старик самозабвенно служит ей. Кто-то же должен разъяснять остальным волю богов. Кто, если не он? Рату знает, когда пойдет сок по траве, распустится солот и где лучше заложить цобо.

— Сколько же всего в твоей бестолковке набралось, а?! Конечно, конечно! Лучше-то его не найти. А когда смеркается, она приходит лично к нему чтобы рассказать очередную легенду перед сном. Ты думаешь, мы ближе к ней, чем тот же гураму или скажем топориск. Как бы, не так! Мирт, вас же просто пасут жрецы, как, к примеру, Шуму пасет своё стадо! Вот, ты хоть раз слышал, чтобы сиронги приносили жертвы богам? Нет? Правильно, и не услышишь! Вот, у кого на самом деле власть! Во что они верят, как думаешь? Уверен, не во что, да им и не надо! А Рату страшиться их не меньше, чем последний кут агато, уж поверь мне! У них есть то, чего нет у вас! — Уно на мгновение замер, затем продолжил, практически перейдя на шепот, — Развитие! Видел башни пограничных земель? Я видал всего лишь раз, наведывался, как-то, втайне от Шуму! Поэтому ни твои боги, ни боги ртупов ничего с ними сделать не могут! Согласен? И не смогут ни-ко-гда! Вот, тебе моё слово, кисару!

Уно поцеловал блестящую поверхность клинка и вложил кинжал в ножны.

— Так-то!

— У тебя слишком большая голова: в ней много пустоты, а мыслей мало, они запутались в узел. От того ты и несёшь такую околесицу. Ляг, поспи и это пройдёт.

— Тьфу, ты! Ну и глупец же! Даже не хочу, говорит с тобой! Болотный откет и тот сообразительней будет. Зря язык ворочал.

Уно раздраженно фыркнул, плюнул в костёр, поднялся и пошел к ветвистому дереву, которое давно заприметил — спать на земле в незнакомой местности слишком опасно. Мирт немного посидел, раздумывая над тем, что услышал, а после присыпал кострище землёй и отправился следом за товарищем. Их разговор не шел у него из головы. Ещё долго, после этого, кисару не мог заснуть. Сначала у него не получалось удобно устроиться, потом выкинуть образ гураму из памяти, а затем в голове пчёлами загудели ужасные слова Уно. Но, в конце концов, сон победил упорство юноши, аруту успокоилась и воин заснул.

Осторожно ступая, крупный самец кута, добрался до тлеющего кострища. Его менее смелые собратья остались дожидаться возвращения вожака. Привлечённый ароматом жареного мяса он принялся рыться в потухших углях. Но уже через некоторое время, получив несколько слабых ожогов и не найдя ничего съестного, кут издал недовольный крик, ещё немного покрутился на месте и убежал в заросли саговника.

Рассвет застал кочевников в пути. Уно поднялся первым, размял, как следует затекшее тело, после чего бесцеремонно растолкал товарища. Совершая длительные переходы с короткими остановками, они к следующему рассвету добрались до земель кочевья племени Рату. На месте некогда большого поселения, ничего не осталось. Пустырь! Не было ни одной вещи говорившей о том, что здесь, ещё совсем недавно, большими семьями жили кочевники. Друзья обнаружили только следы от колёс повозок, ног гураму, да сандалий воинов.

— Вот так-так! Прогулялись, нечего сказать. Мирт, а что вы храните в этих ямах?

Уно указал на редкие углубления, хаотично рассредоточенные по всей территории кочевья. Мирт задумался, однако так и не смог вспомнить, что в них находилось. Воин присел и тщательно исследовал край ближайшей ямы.

— Они, должно быть, появились уже после, ухода кисару. Посмотри, земля по краям совсем свежая. Корни срезаны ровно, зачем им вырывать деревья? Это точно не жрицы, так деревья не приживутся.

— Ну и что в них особенного?

— Эти, что росли по кочали на молены кисару, жрец их возит с собой. Из них мы делаем Столб Позора и помост для жертвоприношения после вскрытия цобо, да и для цобо они подходят. Не знаю насколько это правда, теперь я уже ни в чем не уверен. Возможно это очередная уловка старика. А эти деревья ничего не имеют общего с Великой Ра-Аам.

— От чего же не заготовить и хранить их так, а если вправду не приживется?

— До того, как оно пойдет во благо Ра-Аам, корни питают его силой. Какой прок от пересушенной мертвечины? У Рату приживутся, не сомневайся. Я сейчас понимаю, что старик готов пойти на любые хитрости лишь бы сохранить власть. Даже, если придется пересадить весь лес Периферии, он не отступит. Хотя это два-три деревца, а здесь глянь сколько ям.

— Ну-ну, опять за своё. Ладно, вырыли и вырыли, что с того?!

Уно махнул рукой на площадку покрытую черными щербинами земли.

— Может сиронги? — юноша встал и осмотрелся вокруг, — Ты глянь, ничего ведь нет вокруг. После кочевников всегда остаётся различный ненужный мусор.

— Ага, а самое главное-то осталось. Видно это не больно интересует Сабатарангу.

Уно скалясь на товарища, указал пальцем на отхожее место.

— Этого добра в них самих хватает. Судя по всему, сиронгам не удалось застать племя, успели сбежать, — Мирт сделал несколько шагов в том направлении, куда вели следы, — Придется дальше идти через лес. По-другому никак. Но есть риск напороться на их разъезд.

— Отлично, прах кута! Как раз хорошая возможность проверить силу твоей богини. Догоним мерзавцев и поспрошаем, на кой кут им ваш древесный алтарь, да ещё в таком количестве. Никак греться собрались, разорви их Цоронг?!

Юноша нахмурился.

— Пошли. Да хранит нас Великая Ра-Аам и тебя с твоими шутками!

Пробираться по заросшей буйной растительностью местности весьма трудно, поэтому вскоре и один и второй почувствовали дикую усталость в ногах. Преодолев значительное расстояние, они, наконец, вышли к чистой поляне. Сломленные молодые деревья, выкрученные пласты дёрна, указывали на недавние события. Воображение рисовало ужасные картины побоища. Мирт почувствовал холодок Сам-Ру на загривке, осторожно шагнул на открытое пространство, прослушиваясь к звукам после каждого шага. На тот случай, если какой-либо враг решится напасть — он натянул тетиву данака. Обернулся и прошептал в темноту зелени:

— Посмотри, земля, будто пропитана кровью, чувствуешь повсюду запах Сам-Ру?

— Ага, воняет здесь знатно, только чем? Не от твоего ли жреца несет страхом?! Хорош предводитель, нечего сказать!

— Уно!

Малыш широко улыбнулся, довольный собственной шуткой. После того, как Мирт выслушал его откровения, Уно решил не сдерживать себя в религиозных вопросах, а потому то и дело отпускал колкие остроты, как в адрес богов, так и в отношении служителей культа.

Делая небольшие перебежки, кисару добрался до центра поля. Но так как Уно предпочел пока оставаться в тени деревьев, чтобы прикрывать товарища, Мирту пришлось громко кричать и жестикулировать, при желании донести информацию до товарища.

— Странно как-то! Почему не осталось не одного погибшего тога, думаешь, это сиронги все зачистили после себя? Охносы точно не могли добраться до них. Тут бы сейчас такой пир был. Или они, как кочевники забирают собратьев после знатной битвы? — во все горло орал Мирт.

— Тут, ты не прав. Слышал я от Шуму, что эти стражи песков любят, проводит выезды устрашения. Соберут твоих тога, вскроют, как кутов, насадят на вертел и возят по Периферии или того хуже — расставят по периметру своих башен. Вроде смотрите животные и больше так не делайте. — еще громче отвечал ему Уно.

— А они, что же — кары Сам-Ру не боятся?

— Своих, они тащат, чтобы слабость не показывать. Вроде как бились, а никого у них не убили. Много тебе встречалось мертвых сиронгов?

— Да, я и живых-то считай и не видел толком.

— Вот, то-то и оно!

Внезапно, справа от Уно раздался шум, а затем вместе с посыпавшейся с веток листвой на поляну вылетел охнос. Обычно, при его появлении слышен звук хлопающих крыльев, однако на этот раз, он, судя по всему, заранее притаился на ветвистом дереве, где поджидал очередную жертву. Громкие крики кочевников разбудил его, и привлекли внимание. Хищник направился в сторону Мирта. Янтарём глаз он, прожигая насквозь растерявшегося кисару. Фактор неожиданности, на этот раз, сыграл на руку Сам-Ру.

— Мирт, падай на землю! Чего пасть раззявил?

Уно пулей выскочил из кустов.

— Ах, ты ж, кутьи потроха!

Споткнулся, упал в какую-то заросшую молодой порослью яму, больно ударив колено. Быстро вылез. Снова споткнулся и опять упал, поднялся.

— Вот же, охвостье кута!

Малыш злился, как на себя, так и на нерасторопность Мирта. Нужно срочно отвлечь внимание охноса, чтобы помешать добраться до кисару. Прихрамывая на одну ногу, воин продолжил бежать, преследуя ящера.

— Стоило ли тебе так орать-то?!

Кисару, от неожиданности, запутался в собственных ногах, потерял равновесие и выронил данак вместе со стрелой. В довершении ко всему неуклюже, словно мешок, плюхнулся на живот. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Не успел он вдохнуть запах травы, как тут же почувствовал на спине поток холодного воздуха, который шлейфом прошел за пролетевшим над ним охносом. Мирт выругался, быстро поднялся, чтобы приготовился к выстрелу. Сейчас только скорость и твёрдая рука помогут спастись. Сам-Ру просто так не отступит. Тем временем, ящер развернулся для повторной атаки. Он возвращался, угрожающе вытянув перед собой острые, будто саяк тога, когти. Ах, ты ж, фокуру!

В дополнение ко всему, стараясь запугать жертву, хищник, надрывал голосовые связки, так, что куты разбегались по кустам. Кисару передернул плечами, выпроваживая Сам-Ру из аруту. Неожиданно охнос резко изменил траекторию полёта, нацелившись на Уно. Внешне маленький воин выглядел, в голодных глазах ящера, намного слабее, а от того и привлекательней. Когда до Мирта оставалось несколько десятков шагов, Уно повернулся, чтобы приготовиться к нападению. Слегка сгорбился, привычно выпятил нижнюю губу, знаменующую крайнюю степень негодования и грозно зарычал.

Охнос стремительно приближался. Спиной этого гада точно не отпугнуть! Малыш расставил широко ноги, и сжал, мёртвой хваткой, рукоять кинжала. Глухое рычание поднялось откуда-то изнутри, пробежало по глотке и выскочило наружу сквозь острые зубы. Посмотрим в ком крепче нервы. Мирт отпустил стрелу. Она со свистом вошла в шею ящера. Но Уно всё же не удалось избежать столкновения с хищником. Огромный охнос, падая, подмял под себя малыша. Сделав несколько переворотов в воздухе, ящер на скорости врезался в ствол дерева.

— Вот же, фокуру! — кисару бросился бежать на помощь товарищу, — Ну и везёт же тебе, Уно!

Понимая, что данак здесь уже не поможет, Мирт отбросил его и кинулся к кинжалу, который в полете выронил маленький воин. Юноша задыхался от быстрого бега. Несколько раз, прежде чем удалось подобраться к охносу, он запинался о вывернутые пласты земли, вскрытые корни и больно ударяясь, падал. Разбив себе оба колена и расцарапав руки в кровь, Мирт, наконец, добежал до ящера. Кисару подоспел как раз вовремя. Уно, собрав все имевшиеся у него силы, двумя руками сдерживал перед собой пасть охноса. Ящер, обильно поливая малыша слюной, старался добраться до большой головы кочевника. Зубы хищника практически касались кожи малыша. По лицу воина было заметно, как тяжело ему даётся сопротивление. Однако привычного для кисару страха в глазах-блюдцах Мирт не заметил.

Удар о дерево, переломил ящеру левое крыло, а также серьёзно травмировал позвоночник, но не лишил жизни. Охнос придавил когтистой лапой грудь Уно и, находясь в состоянии аффекта, ещё с большим рвением стремился разделаться с маленьким воином. Однако одного желания оказалось не достаточно. Воин всеми возможными способами старался изворачиваться от раскрытой пасти, жилистые руки тряслись, испытывая на себе чудовищную нагрузку, но он не сдавался. Чёрные глаза стали ещё больше, кожа потемнела, а местами даже пошла пятнами. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Мирт с разбега, запрыгнул на спину охноса и несколькими точными ударами перерезал хищнику шею, залив маленького воина тёплой кровью жертвы. Руки Уно, безвольно опустились, продолжая еле заметно дрожать.

— Я уж подумал, что придется самому с ним разобраться.

— А не так плох твой кинжал, как кажется на первый взгляд.

— Конечно, здесь он помог даже больше чем данак, которым ты так и не научился пользоваться.

Кисару воткнул клинок в тело хищника и поспешил на помощь товарищу. Уно кряхтя, выбрался из-под неподъёмной туши. Громко выдохнул. На этот раз тёмному божеству придётся довольствоваться собственным прихвостнем. Малыш устало улыбнулся, вытирая остатки крови с лица. Оглядевшись по сторонам, он с важным видом резюмировал:

— Теперь скажи мне, что я не прав, а? Только хороший клинок гарантирует нам долгую и счастливую жизнь. Вот так-то, лопни твоя скорлупа! Так и передай своей Ра-Аам! Чего надулся-то?

— Перестань! Я смотрю ...

Мирт оборвал себя на половине фразы, так как его внимание привлекла тёмная фигура на противоположной стороне поляны. Кто-то стоял в тени деревьев и молча, наблюдал за происходящим. Аруту кочевника мгновенно заполнилась до краёв льдом. Сам-Ру облизнулся! Кисару повернулся лицом к товарищу, делая вид, что ничего не заметил и еле слышно прошептал:

— Уно, только постарайся не выдать себя. Посмотри осторожно через моё плечо. Видишь, там кто-то стоит?

— Где? Никого там нет. Такое бывает от страха, выдохни. Все закончилось. Никого тут нет кроме кутов.

— Да не ори ты так.

— Не вижу я ничего, говорю же, разорви тебя Цоронг!

Уно усиленно хлопал своими большими черными глазами силясь рассмотреть вдалеке хоть что-то.

— Там, где большущее такое дерево с редкой листвой, оно ещё формой кроны походит на урезанную башку агато. Ну, напротив скалистого склона. Вот там, выше смотри!

— Да, нет там никого, Цоронг тебя раздери! Слушай, говорю же — тебе показалось. Такое бывает. Понятное дело — перенервничал. С испугу-то и не такое привидится.

Малыш широко улыбнулся. Мирт повернулся лицом к поляне, но к своему разочарованию, на той стороне действительно никого не обнаружил.

— Пусть охнос откусит, мне голову, оторвет конечности, отправит в услужение Сам-Ру, но я видел, Уно, видел там кого-то! Видел, слышишь! Вон там, под тем деревом, кто-то точно стоял. Поспешим, возможно, ещё нагоним его. Что, если ему даже известно, что здесь произошло?

— Чего ради ему от нас прятаться?

Мирт на ходу подхватил данак с колчаном и побежал в направлении скалистых гор, обрамлённых пышной зелёной растительностью. Юношу не покидало ощущение чего-то знакомого в тёмной фигуре. Однако расстояние оказалось слишком велико, чтобы он мог точно сказать, что именно кинулось ему в глаза.

— Вот чудной-то! Когда же это закончится? Мирт! Ах, ты, охвостье кута! Мирт, подожди!

Уно тяжело вздохнул, вышел из зарослей на открытую поляну. Сколько можно бегать по этим джунглям?! Вместо пробежки хотелось поесть и, как следует, выспаться. Воин вытер кинжал о поверхность крупного листа и бросился догонять товарища.

— Да подожди ты, дай хоть дыхание-то перевести! Вот ведь — неугомонный, разорви тебя Цоронг!

Как Мирт не торопился, но он догадывался, что догнать видение уже не получится, к тому же Уно заметно отставал. Не хватило ещё потеряться. Когда малыш, наконец, доковылял до кисару, они решили подняться на скалистый выступ, чтобы с высоты осмотреть локацию.

— Надеюсь, нам удастся выследить беглеца или хотя бы сиронгов, такой большой отряд, судя по следам, нельзя не заметить.

— Мирт, знаешь, меня интересует один вопрос. Скажи …

— Слушай, Уно, давай позже. Посмотри: мне кажется или вон там справа за выступом что-то движется.

Кочевник указал рукой на каменный навес в виде козырька. Он располагался как раз под выступом, на который они намеревались подняться.

— Я думаю, нам стоит отдохнуть, у тебя уже начались видения, словно ты надышался какой-то ритуальной травы жреца. Мирт, оставалось немного мяса кута — давай перекусим, а там уж посмотрим — движется там, кто или не движется.

Уно достал из маленькой сумки, перекинутой через плечо, будущий ужин. Легким движением, хлопнув раскрытой ладонью по спине товарища, желая его хоть немного приободрить, он отправился собирать дрова. Ещё какое-то время юноша стоял и старательно напрягал зрение, пытаясь разглядеть тёмную фигуру, засевшую среди скал. Но в итоге вынужден был согласиться с предложением Уно. Энергия потрачена, и её необходимо срочно чем-то восполнить.

Присев на колени, кисару принялся нарезать небольшими кусками припасенный на дорогу шматок мяса, оставшийся от тушки зверька. Несколько разжиревших мух, пробовали удобно устроиться на ярко красной плоти, но только до момента, пока одну из них, быстрым хлопком, воин не отправил в обитель Сам-Ру. Злобно огрызаясь и жужжа, они улетели в ту сторону, где из зарослей папоротника торчало переломанное крыло охноса. Сумерки наступили раньше, чем кочевники успели утолить терзавший их желудки голод. То здесь, то там раздавались шорохи, шипение, вой и другие различные звуки — свидетельство бурной ночной жизни. Периферия не могла похвастать абсолютной тишиной. Время от времени Мирту приходилось замирать на месте, то и дело, протягивая руку к лежащему рядом данаку.

— Как-то здесь жутковато.

— Да упагойца! Нежзнаю, — Уно обгладывал последнюю косточку, — Гак по мьне, тык всё нормлно. Развэ в кочевье тыши.

— У меня не проходит мерзкое ощущение — как будто за нами постоянно наблюдают. Вот сейчас, например, я ясно чувствую спиной на себе чей-то взгляд. Просто бесит! У тебя нет такого?

— Да брось ты, — малыш, прищурил один глаз, прицелился и закинул в костёр косточку, — Опа! Видал? Как тебе, а? Что и говорить — мастер!

Уно принялся жадно облизывать пальцы, блестевшие в свете костра от потёков жира.

— Кстати, я не договорил…

Неожиданно, в темноте над самым козырьком посыпались мелкие камни. Звук был такой словно, кто-то поднимался в гору.

Не обращая внимания на увещевания друга, Мирт поднялся и бросился к скале.

— Ну, слышал теперь! Я же говорил, забери тебя Сам-Ру! Там кто-то точно есть!

— Подожди, — Уно побежал следом, на ходу вынимая кинжал из ножен, — Надо хоть огонь-то взять что ли! Вот, вечно он так! Ах, ты ж, охвостье кута! Мирт!

Малыш вернулся к костру, выхватил из пламени первую, попавшуюся под руку ветку, и бросился догонять товарища. Смеркалось. Из темноты доносилось сопение кисару, а также звук катящихся камней из-под подошв сандалий. Шаг, ещё один. Не так-то легко подниматься в гору на полный желудок. Грохот от падающих камней прозвучал над головой Уно. Когда он вскарабкался, то обнаружил Мирта стоящим на одном колене и целящимся куда-то в темноту.

— Ну, чего тут?

— Подожди! Я ему сейчас покажу, как найти тропу в обитель Сам-Ру! Вот же, фокуру!

— Какой толк-то, ничего же не видно? Целься, не целься. Мирт! Только зря потратишь стрелы.

— Вот ещё! Замри, говорю!

Кочевник прицелился, высунув кончик языка. Раздался свист, от летящего снаряда, за которым последовала отборная брань. Вот оно — точно в цель! В потоке бранных ругательств, они разобрали четкое имя Сам-Ру. Уно вздрогнул всем своим маленьким телом. Всё-таки Мирт, на этот раз, оказался прав — кто-то явно их преследовал.

— Попал! Это кисару, ты слышал, как он вопил? Говорю тебе, точно кисару, забери его Сам-Ру! Давай, давай Уно, пошевеливайся! Сейчас мы узнаем, кому понадобилось следить за нами.

Когда они добрались до того места, где должен был находиться раненый или убитый: кроме нескольких капель крови, найти ничего не удалось.

— Подожди, предлагаю передохнуть! Мало ли что там дальше? Глупо бегать по скалам в темноте, чего доброго, переломаем себе ноги. Куда он денется-то, если ранен?

Мирт посмотрел на тускло горящую ветку в руке маленького воина. Надолго огня явно не хватит. Кисару нервно вышагивал из стороны в сторону, сам не понимая, от чего у него столько рвения поймать незнакомца. Но где-то глубоко внутри аруту затаилось ощущение, что не просто так за ними следили. Осознание данного факта ещё больше распаляло желание юноши разгадать тайну.

— Ну-ка, посмотри, там что-то есть.

Уно сделал шаг в сторону, освещая себе путь горящей веткой. Помахал перед собой, словно желая отпугнуть злых духов. Пройдя несколько шагов, кочевники обнаружили впереди себя заваленный лаз.

— Вот оно, посвети ниже, он наверно здесь прополз, мерзкий фокуру! Так и есть, посмотри, здесь и следы остались!

Малыш поднёс трепещущий огонь к земле. Действительно, в свете факела, на насыпи из мелких камней можно было различить вмятины, очень напоминавшие след оставленный стопой, обутой в сандалии.

— Ну, что — полезли? Давай сначала ты, а я подстрахую.

Уно недоверчиво покосился на юношу. Лазить по пещерам сейчас хотелось ещё меньше чем бегать. Мирт, как бы оправдываясь, зашептал:

— Чего ты? Мне просто легче тебя будет вытянуть, если что. Да и отверстие для меня маловато придется повозиться. Я уверен — он там! Давай, Уно!

— Дался он тебе, как куту откет! Может это просто бродячий хиз, или вообще мург? Да мало ли кого носит по лесам?! Зачем нам за ним лезть-то?

— Чего хизу, тем более мургу от нас прятаться. Сам подумай! Нет, тут не всё так просто. Говорю тебе — это кисару! И он, явно не хочет, чтобы мы до него добрались, клянусь светлым ликом богини! Да лезь уже, Уно!

Воин ловко протиснулся между камней, перехватил огонь у Мирта и растворился в темноте пещеры. Кисару же начал раскидывать валуны по сторонам, чтобы немного расширить отверстие под себя.

Через мгновение впереди раздалось негромкое ругательство: Уно, вдруг решил высказаться по — поводу очередной задумки Мирта. Улыбнувшись про себя, кисару полез в лаз, царапая в кровь, спину и грудь. Медлить больше нельзя, возможно товарищу очень скоро понадобится помощь. Юноша не забыл, перед тем как лезть закинуть в пещеру данак. Когда, наконец, удалось по пояс протолкнуть туловище внутрь, он почувствовал, как кто-то коснулся его стоп. Сначала кисару подумал, что ему показалось, но последующие прикосновения не оставили никаких сомнений. Кто-то точно касался его ледяными пальцами. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

Мерзкий холодок проскочил по всему телу, и тут же, как из ведра, муравьи страха высыпали на спину. Такого ужаса он не испытывал с тех пор как расстался с Рурсуром и Рату! Кисару прикрыл ладонью рот. Однако когда чьи-то холодные пальцы сжали ему до боли щиколотку, воин не выдержал и закричал. Он начал отчаянно карабкаться вниз по камням, не обращая внимания на глубокие порезы, ссадины и нестерпимую боль. Ужасно мерзкое ощущение от соприкосновения с неизвестным, заставляло сжиматься аруту, а сердце, пойманным кутом, забилось о грудную клетку.

— Что ты так орёшь-то, мерзкий нечестивец! Набегался?!

«Рату!»

«Это Рату!»

Это было последнее, что мелькнуло в голове Мирта, прежде чем на него сверху упал увесистый булыжник. Тело кочевника сразу обмякло. Оно лежало неподвижно под потоком осыпавшихся камней. Постепенно ноги кисару полностью завалило. Где-то снаружи раздавались глухие удары топора по скальной породе. Удар, ещё удар и ещё один!

Хохот безумца прокатился по ночной прохладе Периферии, заставляя замереть от страха маленькие сердца кутов. Сам-Ру открыл пасть, предвкушая очередную порцию жертвенной крови.