XXI ГЛАВА

XXI ГЛАВА

Дышать стало заметно тяжелее. Муть в глазах застит обзор. Сердце, того и гляди, пробьет рёбра и выскочит из грудной клетки на покрытую сырым мхом тропу. Как же тяжело стало ходить, не то, что в молодости. Ноги, как неродные — словно взяты от гураму. Чтобы поддерживать постоянный ритм движения старику приходилось прикладывать немалые усилия. Рату бежал, пока не начало светать. Силы остались где-то позади, окончательно покинув тело. Свернув с тропы, по которой продвигался уже довольно долго, старик, упал на колени, а затем и вовсе завалился на бок в тени ближайшего дерева. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как тяжело-то! Перевернулся на живот. Уткнувшись носовыми отверстиями в ковёр из влажного мха, распластался по мягкой поверхности и попросил о помощи богиню.

«Думаю, стоит немного отлежаться. Эти бездари вряд ли решат сразу гнаться за мной. О, Великая Ра-Аам, гореть им на ладонях Сам-Ру! Как же я презираю весь этот кочевой сброд! Мерзкие охвостья кута! Отдышусь, а затем попробую подняться на ближайший холм. Нужно как следует осмотреться»

Рату небрежно толкнул пяткой, лежащую рядом, голову врага. Жертвенное подношение богине откатилось на несколько шагов. Поганые нечестивцы! Служитель культа не желал находиться рядом с головой ненавистного ртупа, во время своего обращения к богине. После короткой передышки верховный жрец снял с пояса украденный сору, желая осмотреть лезвие. Кисару вполне удовлетворила хорошая заточка, не требующая основательной правки. Только глупец будет ходить с затупленным оружием по долинам Периферии. Жрец провел подушечкой пальца по острой кромке топора. Когда из неглубокого пореза выползла рубиновая горошина, лизнул ее языком, поморщившись от удовольствия. Вид крови заставил аруту кочевника приятно вибрировать. Желудок старца заурчал, привлекая к себе внимание хозяина.

«Да, перед тем как взбираться на холм, было бы неплохо, как следует, подкрепится. Вот отлежусь, а после попробую что-нибудь раздобыть. С таким сору теперь уж кутам от меня не скрыться»

Однако очень скоро усталость взяла верх над потрёпанным организмом Рату. Жрец забылся крепким сном и очнулся, лишь после того, как на лес опустились сумерки. Завёрнутую в тряпку голову кисару забросал свежесрубленными ветками и отправился на охоту. Пройдя расстояние примерно равное сикелю, Рату набрёл на группу кутов. Пока ящеры отдыхали после плотного ужина, самый рослый самец, зорко всматривался в тёмное полотно джунглей, отслеживая возможную угрозу нападения.

Он принялся нервно подёргивать тёмно-синим хвостом, разглядывая ближайшие к стае кусты, за которыми притаился неизвестный охотник. Как только самец заподозрил неладное, сразу издал предупреждающий сигнал похожий на треск сухих веток. Затем направил собратьев на другой участок леса, где, по его мнению, было намного безопасней. Выждав момент, когда зверьки подойдут ближе, Рату замахнулся и метнул сору в одну из крупных самок. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как, оказалось, убить кута при помощи сору ртупов не так-то просто. Топор со свистом пролетел над головой животного, звонко лязгнул, ударившись обухом о дерево, и пропал в высокой траве. Ах, ты ж, фокуру!

«Бездарь, поганец! Оторви мне руки Сам-Ру, какие же глупые эти нечестивцы! Ну, зачем вообще такое бесполезное оружие, если им нельзя убить какого-то кута?! Даже в этом мы их превосходим, это ли не великая милость богини, дарованная племенам кисару?»

Несмотря на неудачу, жрец всё же прихватил с собой сору, прежде чем отправиться на поиски убежавших кутов. Рату везло, как никогда. Найти группу зверьков, оказалось не так уж и сложно — ленивые от природы животные не стали далеко разбегаться. Служитель культа очень быстро натолкнулся на ту же группу, облюбовавшую для отдыха корни огромной секвойи. Но отсутствие навыков обращения с сору нивелировали старания кочевника. Сколько бы Рату не пытался, ему ни разу не удалось даже зацепить юрких малышей. Ящеры словно чувствовали, куда старик метнёт оружие и вовремя разбегались, приводя жреца в бешенство.

Вспомнив, о том, что собирался взбираться на холм, старик злой и голодный вернулся назад. Раскопал в ворохе веток жертвенную голову и полез наверх. Возвышенность не отличалась особой крутизной подъёма, однако кисару с большим трудом преодолел расстояние до верхней площадки. Рату с прискорбием отметил про себя, что, все-таки, возраст брал своё! Снизу холм показался ему куда меньше. Поэтому к тому времени, когда жрец, наконец, вскарабкался — всё обозримое пространство Периферии погрузилось в кромешную тьму. Данный факт ещё больше разозлил старика. Это явно происки Сам-Ру! Когда все его беды наконец-то закончиться? К тому же, во время подъёма, два раза жерцу приходилось возвращаться назад — второпях, Рату ронял голову ртупа.

Наконец, злой, запыхавшийся от быстрой ходьбы он добрался до вершины. Оглядевшись вокруг, и убедившись в том, что сегодня уже точно ничего не увидит, жрец, вышел из себя. Проклиная ртупов и грозя им скорой местью Сам-Ру, он с силой бросил голову на землю, словно именно в ней была причина всех его неурядиц. Аруту жреца полыхала жарким пламенем от переполнявших её эмоций, старик со всей силы пнул ногой по голове и громко зарычал. Трудно оставаться спокойным, если всё что ты делаешь, не имеет никакого смысла. Жертвенное подношение богине Ра-Аам откатилось в сторону, размотав большую часть ткани. Вот же, охвостье кута! Только этого не хвтало!

Сжимая кулаки, жрец таращился по сторонам безумными от злости глазами. Нижняя челюсть кисару отвисла, язык вывалился, а из глаз медленно скатывались слезы. Когда же это закончиться? Опять один, без еды, без поддержки богини и определенного маршрута. Кисару выдохнул. Нужно успокоиться, взять себя в руки. Когда Рату немного пришел в себя, то сразу обратился к богине с просьбой о помощи. Кочевник вспомнил о том, что ранее собирался принести голову ртупа в жертву Великой Ра-Аам. Он наклонился, чтобы лучше закутать ритуальное подношение. Внимание старика привлекла одна существенная деталь. Острым осколком льда подозрение больно кольнуло аруту служителя культа. Не может этого быть!

Хищные глаза Рату злобно сверкнули, а затем чуть не выпали из глазниц от удивления. Над вершиной холма пронёсся дикий вопль старого кисару, перешедший постепенно в продолжительный вой. Жрец не смог найти ни слов, ни сил, для того, чтобы выразить своё негодование. Упав на колени, он начал бить себя в грудь, проклиная Цоробо-ох, а с ним и всех ртупов когда-либо кочевавших по просторам Периферии. О, Великая Ра-Аам! Он отомстит нечестивцам, и месть его будет жуткой! Непременно отомстит, не будь он Рату!

На почерневшей голове жертвы не было ни привычной синей краски, украшавшей лицо ртупа, ни очелья, которое Цоробо получил в дар от Грако-ох. В трясущихся руках Рату держал голову молодого совершенно незнакомого ему воина. Жрец затрясся от гнева и припал лицом к земле. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как же так-то?

На короткое мгновение, аруту кочевника завладел панический страх. Ему сделалось дурно при одной мысли о том, что новый предводитель ртупов жив и теперь наверняка не остановится, пока не разыщет убийцу соплеменника. С большим трудом Рату взял себя в руки, стараясь успокоить тем, что Цоробо-ох не сразу начнёт поиски. Ещё не всё потеряно! Раздосадованный очередным провалом жрец решил не тратить понапрасну время, а тут же отправится в путь. Поддавшись эмоциям, он даже не стал разводить костёр для жертвоприношения, оставив голову воина лежать на вершине холма. Мерзкий прислужник темного божества не достоин такой чести!

До самого рассвета Рату бродил по лесным тропам, пробирался сквозь густые заросли джунглей, отбивался от мелких откетов. Вброд пересек несколько маленьких речушек. Безнадёга удручала старика. В полной темноте он не мог определить для себя точный маршрут следования. Поэтому, как только замелькали первые проблески рассвета, верховный жрец принялся выискивать глазами свободное пространство, либо возвышенность с открытой площадкой для обзора.

Вскоре, после продолжительных ночных скитаний, Рату, наконец, заметил между ветвей саговника, заветный холм: он был не так высок, как предыдущий, но мог вполне подойти кочевнику. За последнее время уверенности в собственной исключительности, а также удаче, у Рату заметно поубавилось. Ничего так не понижает самооценку как череда провалов после, которых порой не хочется жить. Жрец начал подозревать, что сильно разгневал богиню, особенно тем, что не смог расправится с ненавистным ртупом. Она, по какой-то причине, закрыла глаза и отвернулась от него. Поэтому кисару поднимался неторопливо, да и местность рассматривал без особого энтузиазма. Апатия склизкими лапами захватила аруту кочевника и, судя по всему, не собиралась отпускать. Сору пришлось снять с поясного ремня, так как с непривычки, от долгого ношения, у жреца появились на теле потёртости. Он очень давно не примерял на себя ничего тяжелее амулета верховного жреца.

Куда только дотягивался глаз Рату, везде был сплошной лес и никаких признаков присутствия соплеменников. Единственное, что ему удалось разглядеть так это мрачные вершины Царогских скал торчащие вдалеке острыми искривлёнными шпилями. Прибежище прихлебателей Сам-Ру! Теперь, он хотя бы смог, набросать в голове примерный маршрут следования, а также предположить направление, куда, скорее всего, отправились кисару. Но хорошее настроение, недолго, царило в аруту жреца. Где-то совсем рядом над головой послышался звук хлопающих крыльев. Внутри всё похолодело, а вдоль позвоночного столба потянулась вереница маленьких муравьёв страха. Ах, ты ж, охвостье кута! Что дряхлый старик может противопоставить грозному убийце, ниспосланному на его голову тёмным божеством?

Кочевник внимательно осмотрелся вокруг — с противоположной стороны леса, описав дугу в воздухе, к нему приближался охнос. Не долетев до кисару несколько шагов, ящер приземлился и, вытянув шею, угрожающе закричал. Едва рассвело, а он уже повстречал беззащитного старика — какая удача! Сложив мощные крылья, так чтобы было удобно опираться на когти при ходьбе, ящер уверенно двинулся на парализованного страхом жреца. Слаженная работа тирсов в руках тога, совершенно атрофировала навыки защиты от летающих хищников. Скалясь, рыча и разбрызгивая слюну, ящер взглядом желтых глаз буквально гипнотизировал потенциальную жертву. Сам-Ру коснулся когтистой лапой дрожащего сердца слуги Ра-Аам. Рату обмяк не чувствуя под собой ног. Хвост кочевника нервно вибрировал, сообщая хищнику о запредельном уровне страха, овладевшем жертвой.

Громкий торжествующий крик охноса заставил Рату вздрогнуть.

Придя, наконец, в себя, кисару не стал дожидаться, чем закончиться встреча. Со всех ног он бросился в джунгли, забыв про сору и вызвав своим дерзким побегом бурю негодования у охноса. Жертва стремительно уходила прямо из-под носа! Голодный ящер не собирался так легко расставаться с отличным завтраком. Хищник довольно быстро нагнал беглеца, и даже попытался подсечь, громко клацая челюстями у самых пяток кисару. Весь путь до кустов старик взывал к милосердию богини и просил о снисхождении, обещая ей полное исправление вместе с обновлением аруту. Однако охнос даже не собирался отставать, несколько раз кисару отчётливо чувствовал над головой, смрадное дыхание ящера. Вот же, охвостье кута! Рату ощущал каждой частичкой аруту близость Сам-Ру.

Хищник выказывал бурное недовольство, понимая, что добыча может ускользнуть. Жрец словно юный кут, постоянно менял траекторию и скорость, ловко обманывая охноса. На какое-то время он даже забыл о своём преклонном возрасте. Шаг, ещё один, прыжок. Ящер не успевал следить за хвостом кисару. В итоге истратив весь арсенал уловок старик, наконец-то добежал до кустов. Он буквально влетел в густые заросли саговника, распугав притаившихся там кутов. Припав как можно ближе к земле, кочевник втянул ноздрями сырость мха смешанную с запахом долгожданной свободы. Теперь попробуй отыскать, никчемное охвостье кута! Быстро работая руками и ногами, жрец отполз на безопасное расстояние и замер. Отдышавшись, он начал безумно хохотать, выкрикивая колкости в адрес ящера, который к тому времени взлетел и медленно кружил над поляной. Сделав несколько пролётов над холмом, охнос удалился, негодуя на собственную не расторопность. Преодолев значительное расстояние, хищник превратился в маленькую еле заметную точку, которая очень скоро растворилась в темноте Сам-Ру.

Когда угроза нападения миновала, служитель культа Ра-Аам отправился в ту сторону, куда по его предположению откочевывали кисару. Рату шел осторожно, по-стариковски не торопливо, и как только встречал на пути кутов, то тут же, бросался за ними в погоню. Но кут не охнос: так просто поймать — не получиться! Жрец готов был съесть собственный хвост за допущенную оплошность, но возвращаться за сору на открытую поляну, где его мог подстерегать голодный ящер — побаивался.

Сикель за сикелем, он приближался к долине Диких Голубых озер. После наступления рассвета Рату случайно удалось набрести на маленькое животное, повредившее лапу. И так как кут потерял способность быстро перемещаться, у жреца легко получилось поймать его. Служитель культа воздал благодарственную молитву Великую Ра-Аам, а затем без колебаний, свернул малышу шею. Оголодавший кисару, даже, не стал пытаться развести огонь, а сразу накинулся на сырую тушку кута. Громко чавкая и нервно посмеиваясь, Рату не разжёвывая, глотал цельные куски мяса. Тёплая кровь стекала по подбородку, капая на колени старика. Челюсти активно работали, пережевывая солоноватые волокна. Сам-Ру остался доволен.

Забросив в кусты последнюю косточку, жрец облизнул окровавленные пальцы, а затем ласково, словно драгоценную вещь, потер раздувшийся до безобразия живот. Он ещё раз поблагодарил богиню за удачное завершение охоты. Ужасно довольный собой, Рату растянулся между горбатых корней секвойи. Сытый желудок вдохновил на размышления о будущих перспективах. Все обстоятельства располагали к хорошему сну. Он, наконец, заслужил покой, пусть даже ненадолго.

«Как только я доберусь до кочевья кисару, первым делом займусь подготовкой тога и сумпу к нападению со стороны ртупов. Сделать это будет не сложно, они сейчас перепуганы, как никогда, и наверняка ищут защиты у жриц. Цоробо, конечно, серьёзный противник, задери его агато! Однако фаранги последний раз хорошо их потрепали, значит, тога смогут оказать серьезное сопротивление, а при поддержке Ра-Аам и вовсе справятся с переростками за пару рассветов. В конце концов, можно привлечь мургов, эти-то всегда готовы пустить поганую кровь по клику. Да поможет нам Великая Ра-Аам! Возможно, ещё не поздно и у меня даже получится откупиться от Сабатаранги — сдам агатра жалких нечестивцев Напада. У Ситуст-Ры вряд ли получиться устоять перед соблазном разделаться с давним врагом. А там, дело за малым! Пару хамру с григерами наперевес и нет больше пещерных ртупов. Сейчас главное заручиться поддержкой всех тога. Лишь бы этот тупица Рурсур, как всегда, ничего не испортил, гореть ему на ладонях Сам-Ру! Эх, жаль, что так вышло с Туром-то!»

Рату решил на переговорах с сиронгами уступить Ситуст-Ре часть пастбищ с лучшими гураму в обмен на коридор жизни и возможность спокойно откочевать за долину Диких Голубых озёр. Земли у Перевала давно манили его, несмотря на набеги мургов Сойки и страх перед кровососами Цабиру Кривого когтя. Под защитой Ситуст-Ры получится совсем другое дело.

«Конечно, придётся заплатить откуп, но разве для меня это проблема? Сейчас, не то, что раньше — ни один кисару не осмелится перечить верховному жрецу. После Тура, они боятся Столба Позора куда больше, чем фарангов. Всё складывается как нельзя лучше. Предательство ртупы не оставят без ответа, а значит грядёт война, а может и не одна. Большая заварушка, после которой многое изменится на просторах Периферии, причем не в пользу последних. Горстка стариков из сумпу будет настолько перепугана, что естественно согласится на все мои предложения, лишь бы избежать кровопролитного столкновения. Вот тогда и посмотрим, кто кого!

Если бы не этот нечестивец, прохлопавший мою Ситу, всё могло сложиться ещё удачнее. Абсолютная власть над кисару и уничтоженные непокорные ртупы, сделали бы меня хозяином всех пастбищ и земель по эту сторону от Перевала, а там и до владений Беглой Сойки не далеко! Ну, ничего: главное не поддаваться панике. От Забытых пещер до Диких Голубых озёр — рано или поздно, всё будет принадлежать мне. А после и с Ситуст-Рой можно поговорить на равных. Сабатаранга никогда особенно не зарился на наши территории — зачем они нечестивцу? Только контроль и безмолвное подчинение всей Периферии воле исурамбу-таронгов — вот для чего они держат этого фокуру на границе. Племена кисару старый дурень никогда не воспринимал как серьёзную угрозу, а зря! Нужно будет поручить переговоры с сиронгами толковому тога, из молодых. Сейчас не стоит допускать, чтобы имя верховного жреца Великой Ра-Аам было связано с Творцами Каменной кари».

Рату то и дело приходилось менять план по захвату территории кочевых племен. Каждый раз волей богов обстоятельства складывались не в пользу жреца. Слишком высока цена за лояльность к амбициям чёрной аруту. Другие, не столь многочисленные, племена кисару, без сомнения прислушивались к тому, что говорил верховный жрец. Однако сплетни, ходившие от кочали к кочали, о связях мерзкого старика с сиронгами оттолкнули большую часть потенциальных союзников. Кочевники разбрелись по просторам Периферии и не искали больше встреч с бывшими соратниками по оружию.

Но служитель культа имел на всё своё мнение. Он не собирался мириться с положением, в которое его поставил очередной каприз богини. Особенно это стало актуально для Рату, когда ему самому пришлось убедиться, что одно из самых крупных племен ртупов, серьёзно пострадало в стычке с Ситуст-Рой. Пока был жив воинственный Напада, жрец не решался подходить к их границам. За этот период успело вырасти целое поколение кисару, никогда не видевших пещерных обитателей. Кочевники не редко встречались с ними в дозоре, но туда Рату, как правило, отправлял только опытных тога — лояльных к его власти. Он запрещал воинам рассказывать о племени Напада, дабы взрастить горячих юнцов, которые не побоялись бы, встретится с ними в бою. Слова жреца, постепенно, словно кирпичи выстроили в аруту тога мощный фундамент для будущих грандиозных побед!

«Далеко заглядывать не стоит, но мне вполне пока хватило бы и этой земли. Единственное, что остаётся сделать, прежде чем я смело смогу отказать исурамбу-таронгам — вернуть дочь. Ух, никчемный отпрыск Росы! Как только покончим с Цоробо, можно попробовать силами тога захватит в плен несколько всадников, желательно рангом повыше, ну а после выменять их у Сабатаранги на Ситу. Ну, либо, если другой тропы не останется, обратиться опять к мургам, чего делать, конечно, не хочется. Кланы Беглой Сойки те ещё прислужники темного божества, кого не возьми! Жадность этих безумных фокуру не знает границ, а порой она не уступает аппетитам Сам-Ру. К тому же красть у них получатся, намного лучше, чем воевать. Это отребья фаранги Ситуст-Ры даже в плен не берут, а значит, цену мурги запросят не малую, можно не сомневаться»

Размышления Рату прервал шелест листьев и громкий треск ломаемых сучьев. Осторожно привстав на четвереньки, жрец вглядывался в тёмную зелень листвы. Неужели очередной прихвостень тёмного божества? Страх стал медленно сжимать аруту служителя культа в своих костлявых пальцах. Если от охноса ещё можно скрыться в зарослях, то от топориска вряд ли получиться. Через мгновение, продираясь сквозь ветви раскидистого кустарника, на поляну выпрыгнул воин-кисару, тащивший за собой девушку. Пленница, как могла, сопротивлялась, отказываясь следовать за хромоногим здоровяком, который при помощи грубой силы принуждал её к повиновению. Несколько раз кисару больно ударил спутницу по лицу, а затем, схватив за шею начал душить. Стройное тело обмякло в грубых руках тога, словно увядший цветок. Ещё немного и её аруту ступит на тропу, ведущую в обитель Сам-Ру, откуда возврата уже нет. Жрец напрягся всем телом, хвост начал нервно вибрировать, предчувствуя неладное.

Глаза Рату округлились от удивления, как только служитель культа узнал незнакомого кисару. Старик подобрал лежавшую рядом крепкую сучковатую ветку, чтобы иметь возможность при необходимости хоть как-то защититься. Уж слишком велика вероятность столкновения между ними. Верный соратник и тога — Рурсур, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, на глазах у жреца, грубым насилием, вытягивал аруту из Сиены. Вот грязь-то со стоп Сам-Ру! Столь быстрая смерть старшей жрицы, тем более от рук грязного тога, не входила в планы Рату. Возмущенный непристойным поведением Рурсура по отношению к служительнице культа, жрец резво выскочил из укрытия и громко закричал:

— Остановись! Остановись, тога! Клянусь лучезарным ликом Великой Ра-Аам, богиня покарает тебя за мерзкое отступничество! Да, остановись же ты, никчемное охвостье кута!

Жрец вытянул перед собой костлявую руку, сжимавшую ветку, и двинулся к перепуганному кисару. Рурсур даже присел от неожиданности. Он резко повернулся на крик и выхватил саяк, одновременно отпустив веревку, на которой вёл жрицу. Меньше всего воин хотел видеть сейчас перед собой Рату — это серьёзно меняло планы тога. Сиена не стала ждать, пока её враги договорятся между собой. Девушка тут же юркнула назад в кусты и побежала без оглядки через джунгли, словно перепуганный кут.

— А, Рату, лопни твоя скорлупа! Я-то, всё думаю, куда это запропастился наш всеми любимый верховный жрец! Не ушёл ли тропой Сам-Ру, к всеобщей радости? Ан, нет, ошибся! Живее всех живых, как погляжу и готов ценой собственной жизни отстаивать честь богини! Похвально, похвально, старик! Подходи ближе, смелее, у меня и для тебя что-нибудь найдется.

— Держи! Захлопни пасть и держи девчонку, фокуру! Позже договорим! Живее!

Старик, спотыкаясь и проклиная Рурсура, бросился догонять пленницу. Не может быть, чтобы такая удача ускользнула от него. Сиена, всматриваясь на бегу в просветы лесной чащи, старалась найти для себя какое-нибудь укрытие. Несмотря на то, что ноги давно сбиты в кровь, девушка не придавала этому большого значения и бежала из последних сил. Единственное чего она сейчас хотела, так, это скрыться от самых ненавистных для нее существ. Лучше принять смерть от когтей хищника, чем остаться наедине с этими двумя! При одной мысли о мстительной натуре Рату, девушку кидало в дрожь.

— Рурсур, не жди старика, беги! Да поработит твою аруту Сам-Ру, беги же, увалень! Я догоню! Беги! Вот же, неповоротливый фокуру! — зарычал жрец, упав на колени.

Служитель культа отвык от таких интенсивных нагрузок. Слишком часто за последнее время боги испытывали его тщедушное тело на прочность. Потрёпанные старостью ноги, изрядно измотанные и натруженные бесконечными переходами, то и дело заплетались. Он падал, поднимался, но через несколько шагов снова оказывался на земле. Издалека бегущий по джунглям Рату напоминал переломанный скелет на верёвочках, в котором по чьему-то капризу ещё теплиться жизнь.

Тога широкими прыжками преследовал жертву. Сыпля на ходу угрозами, он расчищал перед собой путь саяком. Встреча со стариком, конечно, не входила в его планы, Рурсур не собирался ни с кем делиться своей добычей, тем более с Рату. Слишком долго он гонялся по всей Периферии за жрицей. В памяти ещё свежи были воспоминания о последней ссоре между ним и стариком. Перескакивая через мощные корни, уклоняясь от упругих ветвей, воин рисовал себе в воображении, как расправится с мерзким кисару. Ему было известно то, о чём Рату не подозревал — кочевники считали жреца погибшим в неравной схватке с фарангами. Тур изгнан, а значит, путь к власти открыт. За время отсутствия служителя культа Ра-Аам, тога свыкся с мыслью, что займёт место брата среди воинов, а также заменит им верховного жреца. Поэтому внезапное «воскрешение» старика поставило под угрозу воплощение в жизнь всех его замыслов.

Даже у молодого организма рано или поздно заканчивается запас энергии. Поэтому очень скоро, преодолев пару сикелей, Сиена окончательно выбилась из сил и упала, запнувшись об высокий корень, торчащий из земли. Оказавшись лежащей на сырой подстилке, среди жухлой листвы кисару ощутила, как сжалось её сердце от нехорошего предчувствия. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Не поднимая головы, она слышала как, рыча, словно голодный агато к ней приблизился тога. Рурсур перевернул жертву на спину, запрыгнул сверху и принялся наносить ей по лицу сильные удары кулаком, при этом злобно ругаясь.

— Мерзкая прислужница Сам-Ру, лопни твоя скорлупа! Неужели ты, решила убежать от меня, а? Я предупреждал! Теперь не обижайся, я тебе не Тур, которому можно показывать такие выкрутасы и даже не старый глупец Рату. Не скули, говорю, поздно скулить, никчёмная кари! — он достал саяк и надавил острым лезвием на шею жрицы, — Запомни красавица, ты больше не на службе у богини, поэтому, если в следующий раз попытаешься бежать, я отрежу тебе ноги. Затем руки, начну с пальцев, а после … Я выгрызу твоё жалкое сердце! Слышишь меня, кусок грязи со стоп Сам-Ру? Слышишь?

Тога прервал нескончаемый поток угроз, так как за спиной послышалось пыхтение измотанного погоней Рату. Воин быстро спутал беглянку отрезком веревки, который она даже не успела скинуть, и повернулся к сопернику. Полдела сделано. Оставалось решить вопрос с ненавистным стариком, к которому с недавних пор ничего кроме презрения он не испытывал.

Направляясь к разгорячённому погоней воину, Рату поднял свободную руку вверх, жестом останавливая кочевника. Слишком опасно подпускать к себе вооруженного тога, тем более Рурсура. Старик ухал и охал, не в силах, никак отдышаться. Жрец прекрасно понимал, что в таком состояний является очень слабым бойцом, тем более для молодого полного сил кисару. Поэтому заговорил с ним первым и постарался сделать это очень ласково. Природная глупость, которой отличался тога вселяла надежду.

— Спокойно, воин, неужели ты так быстро забыл, как кисару подобает приветствовать верховного жреца?

— Отчего же, лопни твоя скорлупа! Вот только вряд ли ты являешься теперь верховным жрецом для моего племени. Никому не нужная падаль, которой побрезгует даже агато! Как-то так. Не больше, не меньше! Чего уставился, меня не запугать этой чушью про неминуемую кару богини, которая, конечно, обрушиться на меня, оставь это для таких как она. Может, кто ещё пожелал твоего покровительства, да только я не в курсе?

Слова, сказанные кочевником, больно резанули слух Рату, вызвав в аруту большое волнение. Ах, ты сын кута! Опять, что-то задумал, прислужник Сам-Ру! Уж очень тога спокоен! Оба кисару приготовились к нападению, но старались скрыть свои намерения от соперника. Хрупкий мир мог рухнуть в любую секунду. Всматриваясь друг другу в лицо, они осторожно перемещались с ноги на ногу, двигаясь по воображаемому кругу, в центре которого лежала перепуганная Сиена. Девушка никак не могла унять внутреннюю дрожь, охватившую все тело, от макушки до кончика хвоста. Любой исход данного столкновения был ей не по нраву — жрица не горела желанием оказаться вновь в мерзких лапах тога, но и возможность остаться наедине со жрецом не предвещала для нее ничего хорошего.

— По-моему, друг мой, пока, насколько я помню, мне не были предъявлены никакие обвинения со стороны кисару, я не предстал перед сумпу и не осужден Великой Ра-Аам на искупление — с чего это вдруг такое пренебрежение? А ты, как погляжу, все также туп, Рурсур, и не чему толком не учишься. Сам себе готовишь тропу к Сам-Ру?

— Ха, жрец! Какое же ты, охвостье кута! Мне плевать на сумпу, я сам теперь закон, сам себе сумпу! Я сумпу, слышал? — зарычал ртуп, — Не нравиться? Погоди, это лишь начало, дай разгуляться, а там посмотришь, чья возьмет! Всё, мерзкий старик, кончилась твоя власть над нами, ты доигрался в свои игры с сиронгами, да мургами! Гниль Периферии! Думаешь, хоть один кисару поддержит тебя, узнав, про тот самый договор с агатра Ситуст-Ры?! А? Чего ухмыляешься, фокуру? Я сам отправлюсь в рампа Од-Ра, чтобы лично встретится с Сабатарангой. Вот тогда и поглядим, кто кого! Ну, что скажешь, поганец? Больше не смешно? И, поверь: на этот раз ты меня уж, точно, не остановишь, фокуру!

— Пф! Ха! Какой никчемный, глупый план. Впрочем, мелкий прислужник Сам-Ру, как я только что сказал — ты никогда не отличался особой сообразительностью! Сиронги даже не подумают вести переговоры с таким недоумком, как ты. Они отлично понимают, что реальная власть в племенах кисару всегда была, остаётся и будет оставаться только у жрецов Великой Ра-Аам. В лучшем случае агатра прикажет разорвать тебя топорисками, а в худшем — твоё никчёмное сердце предателя и труса велит подать на обед мне. Фокуру! Уяснил? Право слово, Рурсур, твоя искренняя наивность меня поражает, даже скорее печалит. Ты настолько слаб умом, что впору идти топиться в одном из озер долины. Подумай об этом, это избавить племена кисару от многих проблем в будущем, коль уж ты метишь на место жреца Ра-Аам.

— О, конечно, лопни твоя скорлупа! Они-то может и понимают, а вот только, что скажут Творцы Каменной кари, когда узнают, кто их стравил с ртупами, а главное зачем? Сабатаранге будет интересно — чей поганый хвост мелькал за его спиной. Кто помогал мургам и координировал их маршрут при нападении на малые рампа, кто посоветовал хизам лучшие шкуры сбывать за Перевал, а в рампа поставлять дрянь, годную разве что на ремни для гураму? Забыл? Я уж, помолчу про переговоры с главами кланов Беглой Сойки. Как удивиться агатра, когда узнает, кто пропустил шайку Растика Пройдохи через земли и не сообщил о том, как полагалось? Сколько тогда полегло сахигарлов? Ох, ох задергался? Я вижу, подействовало! Держи глаза, поганец, пока они не выпрыгнули наружу! Можно ещё припомнить поручение Битому Рогу. Про кладку цобо переправленную через Асам-Ги-Рапида через ущелье Перевала, я вовсе молчу. Так что скажешь на это, жрец?

— Захлопни пасть, нечестивец! — Рату бросил косой взгляд на старшую жрицу, — Ишь, ты, разговорился, подлец! Ртупы сами спровоцировали фарангов, я тут ни при чем! Напада скорее удавился бы, чем пошел на уступки сиронгам. Эх, Рурсур, не касался бы ты того, в чём совсем не разбираешься. Лучше не гневи богиню, олух! Уступи и вернись к своим прямым обязанностям тога.

— Конечно, конечно, лопни твоя скорлупа! Вот только огонь в сердцах ртупов разжигал ты! Именно ты! И не говори мне сейчас, что это не так. Не сам, конечно, но исподволь, через хизов, мургов. Того же Асам-Ги-Рапида! Скажешь я не прав? Мерзкий лгун! А про тога, забыл? Про тога? Тебе напомнить, жрец, чем мы занимались в последних дозорах, по твоему приказу? Сиена, не желаешь услышать, как ваш наставник, великий Рату, способствовал поражению полукочевников? Тебе рассказать, красавица, сколько голов ртупов я отрезал вот этими самыми руками, по его приказу? Чьи слова — «Спящий ртуп — мертвый ртуп, лучшая награда для тога! А?»

— Рурсур, остановись!

— Что так? Сиена, да про это даже Тур не знает, правда же, жрец?! Ты не стал ввязывать в это моего братца. Побоялся. Для таких поручений у тебя есть тупица — Рурсур и его мурги, не так ли?! Давай вспомним Растика Пройдоху. Кто тайно проник за Перевал и добрался до Беглой Сойки? Я! Кто добыл лучшего махру у Цабиру Кривого когтя? Тоже я! Кому шли телеги из цобо гураму, не Замбару ли? Шипишь? Правильно. Не нравиться? Гниль ты, а не верховный жрец? Ну, чего таращишься? Поганый старикашка! Не ожидал? Отправляйся туда, откуда пришел, пока не попрощался с жизнью, мерзкое охвостье кута!

Такое оскорбление прощать нельзя, даже под угрозой смерти. Рату зарычал и кинулся на Рурсура, со скоростью топориска, несмотря на возраст. Размахивая перед собой увесистой веткой, он метил попасть тога в голову. Примитивное оружие жреца несколько раз просвистело перед самым лицом воина. Тога сделал шаг назад, другой, выждал удобный момент и больно ударил ногой противника в бок. Затем нанёс кулаком-кувалдой удар снизу в челюсть, сверху, да так что Рату отлетел на несколько шагов. Подбежал, схватил верховного жреца и с силой ударил головой о ствол секвойи. Затем ещё раз и ещё. После чего начал с особым остервенением запинывать ногами служителя культа под поваленное дерево. Рату громко завыл, словно голодный кут, моля богов о пощаде.

— А вот теперь можно и поговорить.

Ухмыляясь, воин смотрел на скорченного старика, лежавшего у его ног. Кисару решил напоследок позабавиться над соплеменником, прежде чем отправит жреца тропой Сам-Ру.

— Праздность и власть сделали тебя слабым, Рату. Как же ты мне противен, лопни твоя скорлупа! Ничтожество, фокуру не достойный носить Шлем Предков. Думаешь, старые знакомые за Перевалом помогут избежать кары Сам-Ру? Как бы, не так! Ты смешон старик. Наивен, что детеныш кута. Я заберу у тебя всю власть, которую ты не смог удержать. Ситуст-Ра будет говорить только со мной! Слышишь меня? Кланам Беглой Сойки нет никакого дела, что тут твориться на границе с Поясом. Уж поверь, я то-то знаю. Как только сиронги поймут, в чьих руках теперь аруту всех кисару Периферии, тебе больше не будет места среди нас. Увы, но у всего есть свой срок, даже откет рано или поздно, оставляет свою паутину, настал и твой черед. А уж с мургами я найду общий язык, можешь не сомневаться.

Тога закатился раскатистым смехом, так что зашевелилась листва на ближайшем дереве. Слишком преждевременно. Слишком! Жрец буквально дымился от злости. Поднявшись на трясущихся ногах, он смахнул кровь с губ, а затем снова набросился на противника. Старый кисару попытался достать когтистой рукой до мощной шеи воина. Но удача отвернулась от него. Промахнувшись в очередной раз, Рату сделал шаг назад и, неожиданно для себя, споткнулся о лежащую на земле девушку. Потеряв координацию, он беспомощно рухнул к ногам соперника. Тога, прихрамывая, сделал шаг к распластанному на земле жрецу, который готов был вспыхнуть и сгореть заживо от обилия захлестнувшей аруту злобы.

— Ну что, жрец? В память о нашей прошлой дружбе, предлагаю тебе самому сделать выбор — какой тропой хотел бы отправиться к Сам-Ру?

— Рурсур, грязный нечестивец, у тебя не получится захватить власть, повторяю, ты слишком туп даже для тога Периферии. За кланами Сойки стоят те, чья сила намного могущественней Ситуст-Ры, но пока она позволяет Твердыне обманываться надеждами. Хотя кому я это говорю? Тебе все равно не понять, никчемный сын кута! Ты так ничего и не осознал, нечестивец, хотя не раз бывал в самом сердце Периферии, чем я лично непременно бы воспользовался, будь у меня такой шанс. Но нет, это не для тебя! — закончив фразу, жрец смачно плюнул на сандалию воина.

— О, как обидно, — сыронизировал воин — Сейчас я верну тебя в реальность.

Кочевник зарычал и тут же ударил ногой Рату в живот. Жрец противно завыл. Довольно жалкое зрелище! Затем поднял одной рукой за тощую шею, с силой швырнул на землю, и вновь расхохотался. От этого смеха, стайка любопытных кутов, привлечённая из джунглей громкими криками, с шумом бросилась в рассыпную, разрезая на сектора плотные заросли папоротника.

— Готовься, мерзкий слизняк! Готовься, предстать перед тёмным богом! О своём величии будешь рассказывать ему, презренный старик. Сам-Ру очень голоден. Ты чувствуешь дыхание за спиной? Ох, как мне это нравиться! Это он! Ха-ха-ха! Он уже стоит рядом, Рату!

Кисару нагнулся, ухватился за дряхлую шею старика, поднял над собой. Воин держал Рату в крепких руках, до тех пор, пока глаза жреца не закатились, а ноги с руками не повисли плетьми.

— Как же долго я ждал этого!

Рурсур ощутил внутри аруту непреодолимое желание переломить позвоночник старика и почувствовать, наконец, облегчение. Убей он сейчас Рату и никто не узнает о его темном прошлом и тех тайнах, которые до сих пор скрывал служитель культа, а таких наберется немало за то время, что Рурсур находился у него в подчинении. Грязное прошлое тяготило тога, мешало утвердиться над кисару, без оглядки на Рату и войти в отношения с кланами Беглой Сойки на равных, а не в качестве посыльного по особо «секретным» делам. И Рату прекрасно все это понимал, потому и перепугался не на шутку, когда стало понятно, что тога решил пойти до конца.

— Остановись, Рурсур, — закричала Сиена, — Подумай, если все то, что ты говорил — правда, и Рату действительно виновник конфликта ртупов с сиронгами, его можно будет выгодно обменять. Они пригонят нам гураму, только подумай, тога! Сиронги будут щедры, желая получить такой трофей. Сабатаранга не отблагодарит тебя за то, что ты лишил его возможности лично посчитаться с верховным жрецом. Услужить агатра, разве не лучший способ заручится поддержкой Ситуст-Ры? Зачем с ними воевать, проливая кровь братьев, когда можно так ловко договориться? А уважение соплеменников? Это ли не верный способ завоевать доверие и всестороннюю поддержку сумпу?

Сиена прекрасно понимала, учитывая данный поворот в отношениях некогда крепких союзников, что для неё будет лучше, если Рату до поры до времени останется жив. У жрицы были большие сомнения насчёт того, что тога сможет, убедить совет в виновности Рату, так как власть верховного жреца над старейшинами племени по-прежнему оставалась очень сильной. Возникнут трения с представителями кланов Беглой Сойки: как ни крути, а тот же безумный Сахра очень долго поддерживал дружеские отношения со жрецом. Да и агатра рампа Од-Ра не станет разговаривать с тем, кто так легко предаёт союзников. В порыве гнева тога забыл, что Сабатаранга когда-то лично казнил перебежчиков и предателей. Именно поэтому изгои зачастую не шли к рампа Ситуст-Ры, предпочитая вступать в ряды наёмников. Тем более, что Беглая Сойка всегда нуждалась в пополнений живой горячей крови.

Рурсур разжал посеревшие от напряжения пальцы и жрец, хрипя и пуская пузыри из носовых отверстий, беспомощно рухнул ему под ноги.

— А ты не так глупа, как погляжу. Не удивительно, что нерадивый братец увлекся тобой, лопни моя скорлупа! Ты довольно хорошо соображаешь для самки, — Рурсур, облизнулся, затем развернулся к старику и добавил, — Благодари Великую Ра-Аам и свою жрицу, будешь жить, пока я не обменяю тебя или не придушу, как кута. Даже не знаю, чего просить у Сабатаранги? Идея Сиены не самая плохая, а? Как думаешь, Рату, на что пойдёт командующий главным рампа Ситуст-Ры, чтобы устранить, наконец, причину всех его приграничных проблем? Ну, что насупился, мерзкий ты прихлебатель Сам-Ру? Ох и славная же получится сделка. Ха-ха-ха!

Рату серый от недостатка кислорода, ползал по земле пытаясь прокашляться и кидал испепеляющие взгляды на стоявшего поодаль Рурсура. Гореть тебе на ладонях Сам-Ру, поганец!

Потирая дрожащей рукой складки на шее, старик прошипел:

— Подожди, тога, ты не представляешь, как Великая Ра-Аам бывает, жестока с любимчиками. Одной рукой поглаживает, а в другой держит стрекало Сам-Ру, чтобы отходить тебя по горбатой спине при удобном случае. А он непременно скоро представиться, уж, поверь мне! Счастье ценно лишь, когда податься плошками, а поставь глупцу, на вроде тебя, корыто он и непременно захлебнётся. Так, что не горячись и особо-то не распаляйся в своих наивных мечтаниях. На всё её воля, Рурсур! На всё!

— То-то и оно, жрец. Именно я, Рурсур, внук Тчихван-Сапа, ведущего отцовство от Митухты Лако, сын Ролака и брат твоего лучшего тога Тура, навсегда уничтожу власть жрецов на этой земле, наконец, замирюсь с Ситуст-Рой, прославлюсь на всю Периферию и стану первым вождём кисару. Это не удалось даже Росе, с его-то хвалёной доблестью. А чем собственно кисару хуже ртупов, а?

— Пф! Какой нелепый бред! Ну не разочаровывай меня, тога. Поглядите на него! Нечестивец, побойся гнева богини. Неужели ты, в самом деле, думаешь, что Великая Ра-Аам, допустит такого хромоного фокуру, как ты, до власти над всей Периферией? Тупица! То, о чем ты говоришь, невыгодно ни Ситуст-Ре, ни кланам Сойки, я уж молчу про…

— Про кого, ну, договаривай. Пусть жрица то же это слышит. Ну, Рату, смелее.

— Захлопни пасть! Пока …

Неожиданно Рурсур подскочил к сидящему на земле старику и нанес несколько сильных ударов кулаком по голове. Кровь брызнула из широких ноздрей Рату, кисару сник, повалившись на бок. Какое-то время он лежал неподвижно, затем придя в сознание, вновь сел, но больше не проронил ни слова. Всё это время девушка бросала косые взгляды на зеленую стену джунглей, при этом, не переставая наблюдать за происходящим. Она выжидала удобный момент для побега, затаив дыхание, и моля о прощении богиню.

«Ничего, мерзкий сын кута, дай мне только добраться до племени, там уж я с тобой поквитаюсь! Тебя-то я не упущу, поганец, как твоего неблагодарного братца. О, Великая Ра-Аам, помоги набраться сил! Позволь принести достойную твоей святости жертву и приклонить пред тобой колени!»

Рату нисколько не сомневался, что у него больше козырей против хромоногого тога. Слишком долго и старательно Рурсур выполнял даже самые грязные поручения старика. К тому же, Рату не верил, что у кисару, вообще, хватит смелости начать его изобличать перед советом, тем более ехать в рампа Од-Ра. Однако выносить все, что известно Рурсуру о его действиях по удержанию власти над Периферией, жрецу на всеобщее обсуждение не хотелось. Особенно компрометировать те силы, о которых и говорить-то вслух опасно.

«Нет, с этим непременно нужно разобраться, причём сделать это раньше, чем мы доберемся до кочевья! Рурсур заигрался, и игра эта может выйти боком, как мне, так и всему племени в целом. При таком раскладе не знаешь, кого опасаться больше: ртупов, Сабатаранги или кланов с их карателями»

Отдохнув и собравшись с силами, кисару направились в ту сторону, где по их расчётам должно было располагаться кочевье. От Сиены Рату узнал, что основной группе соплеменников, всё же, удалось спастись. Это известие очень обрадовало служителя культа. Сиронги уничтожили лишь арьергард, не оставив при этом в живых ни одного тога. Кочевники не пошли дальше: кисару посчитали, что Сабатаранга получил — то, зачем пришел. Они были запуганы и разбежались по джунглям подобно кутам, удирающим при появлении агато. Сама же жрица сбежала раньше, чем они добрались до кочевья, но Рурсур вместе с несколькими тога, кинулся на её поиски. Прочесал лес сикель за сикелем и все-таки нашел.

Девушку очень опечалила весть о гибели Мирта. Рату решил сразу начать воплощать свой план, поэтому попытался найти в старшей жрице, какого ни какого, но все-таки, союзника. Причём он не забыл упомянуть о своей отчаянной попытке спасти юного кисару, чем изрядно позабавил Рурсура.

— Ха-ха-ха! Уф! Насмешил. Ох, как складно! Не слушай бесполезный трёп старика, жрица. За время скитания по джунглям он видно окончательно выжил из ума. Знала бы ты, лопни моя скорлупа, сколько пакостей этот презренный фокуру подстроил нечестивцу. Спаситель! Кому-кому, а уж Мирту-то, Рату стал бы помогать, только под угрозой встречи с самим Сам-Ру, и то не факт! Тебе ли это не знать, Сиена. Опять что-то замышляет, сын кута.

— Заткнись!

— Что, Рату, гореть тебе на ладонях Сам-Ру! Забыл Росу, Ни-Соок, Ма-Карай, а Чарок-сахта? Как доблестный старец Чарок лишился глаз, по твоей милости, а затем полз хель за хелем, теряя по пути внутренности! Что и говорить: Сахра постарался, на совесть. Как тебе, такое, Сиена? Может напомнить остальных, я могу продолжить перечислять. Слышь, Рату? Ах, да, чуть не забыл, а твоя мать-то, Сиена? Калан-Пагод! Воительница, каких мало! И ту не уберегли. Красивая, статная тетка. Как же она молила его о пощаде, когда …

— Чушь! Что ты несешь, болотная гниль?!

Не успел, тога опомниться, как служитель культа в два крупных прыжка оказался возле него. Вцепился когтистыми пальцами в шею воина, затем вскарабкался по нему, словно по коряге и оседлал могучую спину. Рурсур взревел. Схватил старика за ногу, сорвал со спины, а затем с силой бросил на землю. Наконец-то Сам-Ру расправил плечи. Терпению воина пришёл конец! Тога запрыгнул на грудь жреца, после чего выполнил серию точных сильных ударов. Из носовых отверстий Рату опять горячим фонтаном брызнула кровь. Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Рурсур молотил служителя культа, так словно пытался выбить из него всю вековую пыль Периферии скопившуюся внутри аруту за долгую жизнь. Кочевник обмяк, потеряв сознание. В голове девушки мелькнуло предположение, что Рату вряд ли доберется живым до кочевья, если продолжит путь в компании тога.

— Ну, всё, жрица, с меня хватит! Боюсь я не стану больше ждать, каким бы выгодным не казалось твоё предложение. Придётся отправить старика к Сам-Ру раньше положенного срока. Посмотри на это ничтожество! Тьфу! Откуда у него только силы берутся в немощных-то ножках и ручонках? Вот же, никчемный фокуру!

— Ты слишком скор на расправу, тога, это когда-нибудь столкнет тебя с Сам-Ру.

— Заткнись лучше! Не хватало мне твоих песен. Вот вы где у меня все сидите со своей правильностью! — кисару провел рукой по горлу и скорчил отвратительную гримасу, — Все такие набожные, аж, слушать противно! На себя посмотри: сама по краю ходишь, а все туда же. Наставления мне раздает. С каких пор главной жрице Великой Ра-Аам пристало заглядываться на тога? Ты дочь богини или уже нет?

— Это не запрещено! — резко парировала Сиена.

— Ха! Не запрещено, — злобно передразнил девушку Рурсур, — Распустил вас Рату, как погляжу. Ну, ничего, я наведу порядок в этой яме Сам-Ру, куда вас столкнул старикашка. Тур — харуту и этим все сказано! Дочери Ра-Аам не пристало якшаться с такими, как он!

— О, мерзкий сын кута! Как ты можешь так говорить, Рутсур, он же был тебе за отца?

— Был и этим все сказано! Может, ты ещё и спутником его назовешь, а?

— И назову!

Рурсур грозно зарычал. Терпение тога подходило к концу. Вся эта история с Туром ему ужасно не нравилась.

— Пока я топчу земли Периферии, жрицы будут служить только богине, по крайней мере, в племени Рату! Слышала? Даже не вздумай мне перечить, иначе Туру придется отправиться за твоей аруту к Сам-Ру и я сейчас не шучу, жрица.

Воин сделал жест, чтобы Сиена проверила физическое состояние служителя культа. У избитого тога кисару был вид покойника. Удостоверившись, в том, что Рату все ещё жив, Рурсур принялся вытирать собственную кровь, залившую практически всю шею.

— Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Давай пошевеливайся! Живо, приведи его в чувство, если не хочешь, чтобы я закончил начатое. Будем перебираться через реку, делать крюк по лесу мне что-то не хочется, — тога жадно отхлебнул из поясной фляжки, — Предупреждаю, несносная фокуру, попробуешь сбежать, пеняй на себя! Я все равно поймаю тебя, разделаю на куски, словно кута, а потом скормлю топорискам или лучше вот этому прихлебателю Сам-Ру! Поверь, презренный старик и не на такое способен.

Тога, для убедительности, провёл толстым пальцем вверх от центра живота к шее, показывая каким образом, отправит Сиену тропой мёртвых.

Как только Рату, пришел в себя и смог стоять на ногах, они отправились к реке. Рурсур боялся оставлять надолго племя без присмотра, так как где-то глубоко внутри аруту он не был уверен, что сможет удержать власть, ввиду долгой отлучки. Поэтому желая сэкономить время, предпочел более короткий, но опасный путь. Добравшись до брода, тога при помощи, имевшейся у него верёвки, спутал ноги жрецу и его бывшей помощнице, оставив свободными только руки. Глядя на бурный поток воды, Рурсур провалился в собственные мечты, рисуя себе картины триумфального возвращения. Он не боялся, что пленники сбегут при переправе, ловкость и сила на его стороне, а значит далеко им все равно не уйти.

— Жрица, ты пойдёшь первой, как выберешься на противоположный берег, натяни веревку через ствол вон, того дерева. Да, смотри: не вздумай мне шалить, без оружия у тебя всё равно не получиться выжить в этом лесу — здесь вам не земли Диких Голубых озёр! Уж, поверь, агато не будет терпелив, так как Рурсур. С ним не каждый тога совладать может. Подумай о том, что я сказал, прежде чем решаться на очередную глупость.

Девушка, осторожно ступая, вошла в воду. Опираясь на длинный самодельный шест, который Рурсур подобрал в лесу, кисару двигалась к другому берегу. Ледяная вода сковала тело, но Сиена не обращала на это никакого внимания. Шаг за шагом она продвигалась к возможности совершить побег, однако Сам-Ру терзал её аруту сомнениями, в целесообразности подобного поступка. Несмотря на то, что путы существенно мешали переправе, снижая скорость, кисару очень быстро перебралась. Всё это время тога стаял на берегу, напряженно наблюдая, словно охнос, за перемещением старшей жрицы, готовый сорваться с места в любую минуту, догнать и на этот раз уж точно убить. Воин инстинктивно вовлекался в игру с темным божеством и часто не справлялся с соблазном. Когда требовалось включить разум и вовремя остановиться, тога часто терял над собой контроль и совершал то, за что потом приходилось долго жалеть. Но такой уж была его сущность. Рурсур всегда оставался по натуре хищником, готовым преследовать жертву до конца и никогда не упускал возможности насладиться этим.

— Расслабься, тога, она не побежит.

Рату злобно сверкнул глазами на Рурсура.

— Если хочешь сохранить аруту, захлопни пасть и не открывай её, пока не попадём в кочевье, понял? — процедил сквозь зубы воин.

Рату осекся. Старик прекрасно знал, как страшен воин в припадке гнева и очень тонко чувствовал, когда лучше помолчать, если, конечно, сам при этом не был перевозбужден. Перед глазами служителя культа всплыл образ Тобека из Синей Пади, которому молодой Рурсур проломил череп на переговорах с мургами. Это был их первый совместный визит к одному из главарей клана Беглой Сойки. Тога выведенный из себя излишней надменностью, а также высокомерием мурга впал в бешенство и, несмотря на угрозу оказаться на мечах наемников, набросился на Тобека. В тот раз Рату настолько перепугался, что перестал лично посещать сходки мургов, а отправлял вместо себя доверенное лицо в сопровождении Рурсура, который невзирая на свои не обузданный нрав пользовался заслуженным уважением у наёмников. Тога общался с мургами на одном языке и часто именно он спасал Рату от позора или гибели.

Ах, ты ж, охвостье кута!

Жрец надрывно выдохнул, не проронив больше не слова.

Сиена отдышалась, поправила на себе мокрую рубаху и засеменила в сторону леса. В голове не переставая крутилась мысль о побеге. А, почему собственно нет? Рурсуру придется сделать непростой выбор: либо она, либо жрец. Доберись Рату до сумпу раньше тога, у воина могли возникнуть серьезные проблемы. Кисару захотелось попробовать распутать верёвку, но грозный окрик тога с другого берега, заставил передумать. Слишком опасно. Если Рурсур поднял руку на Рату — шутить с ним не стоит. Воспоминание о Тобеке, прослывшем среди мургов одним из самых опасных и своенравных наемников, несколько охладили пыл девушки. Волей богини представится и другая возможность.

Через пару шагов, Сиена упала, больно ударившись. Девушка, не рассчитала длину веревки, которую тога одним концом привязал к своему запястью. Река не была широкой, но Рурсур истратил на них с Рату существенную часть запаса, в результате чего облегчить переправу, воспользовавшись деревом, у них так и не получилось. Пришлось надеяться только на собственные физические данные. Напрягая остатки сил после переправы, Сиена принялась перетягивать через реку Рурсура с брыкавшимся за могучей спиной тога Рату.

Кочевник столкнулся с серьезными трудностями, переходя бурлящий поток. Он громко ругался на всех и вся, подтаскивая за собой перепуганного жреца. Служитель культа сразу наглотался воды, как только они немного отошли от берега. Плавал он очень плохо, а до дна достать ногами не получалось из-за низкого роста. Рату не мог похвастать особой статью в отличие от своего соплеменника, поэтому, надеяться ему, пришлось только на крепость верёвки и силу тога. Несколько раз голова жреца исчезала под водой, однако Рурсур усилием крепких мышц, каждый раз выдёргивал дряхлого старца на поверхность, позволяя кислороду добраться в лёгкие. Сиене тоже пришлось не просто, ей понадобилось лечь на спину и упереться ногами в поваленную ель, чтобы кисару не утащили её обратно в реку.

— Ну, вот и ладненько, лопни твоя скорлупа! Справилась-таки! — прохрипел Рурсур, довольный тем, что всё прошло более-менее благополучно, — Эта старая развалина чуть было не потопил меня, гореть ему на ладонях Сам-Ру!

Кочевник поднялся, отвязал с запястья верёвку, после чего внимательно осмотрел путы Сиены. Убедившись, что у жрицы всё хорошо, тога спустился к старику. Рату, никак не мог избавится от булькающей внутри него воды. Лицо служителя культа почернело и пошло редкими темными пятнами.

Ах, ты ж, охвостье кута! Только этого не хватало! Наглотался-таки, поганец! Рурсур оттащил жреца от воды, чтобы тот не скатился в реку в припадке кашля. Воину даже пришлось несколько раз, как следует, хлопнуть по скрюченной спине, чтобы служитель культа не покинул их с Сиеной раньше отведенного времени. Наконец, жрец начал дышать ровно. Тога с облегчением выдохнул, хвала Великой Ра-Аам! Рату не стал подниматься за Рурсуром, а остался лежать на каменистой отмели, с шумом вдыхая воздух.

Тога с брезгливым выражением на лице наблюдал, как некогда могущественный жрец, говоривший на равных с Ситуст-Рой и кланами Беглой Сойки, словно загнанный в силки кут, ползает у его ног.

— Тьфу! Даже смотреть противно. И почему только тебя не сожрал агато или топориски? Давай за мной, фокуру, у нас нет возможности рассиживаться, скоро стемнеет — агато выйдет на охоту. А там, уж не обессудьте, каждый за себя. Не хватало ещё, спасать тебя от этого прислужника Сам-Ру, рискуя головой! Хватит с меня и переправы! Слышишь? Эй, болотная гниль?

— Не переживай, пособник тёмного бога не питается такими поганцами как ты! Уж, я-то точно знаю.

Рурсур хихикнул.

— Согласен, лопни твоя скорлупа! Только, нужно сперва проверить, кто из нас больше ему прислуживает! Ай да, Рату, ай, да, молодец! И как только у тебя все это получается! Святоша! Была б моя воля, болтался бы ты на Столбе Позора, как мерзкий харуту! — Рурсур схватил руку старика, сжал своей мощной кистью, будто тисками и прошипел, — Не искушай Великую Ра-Аам, неудачник, сам знаешь, как богиня бывает капризна. Рано или поздно я вытрясу из тебя аруту, а уж Ра-Аам, поверь, мне в этом поможет! Можешь даже не сомневаться.

Жрец посмотрел через плечо кисару — воин прочёл ужас в глазах старика. Рурсур разжал пальцы, резко обернулся: вдоль берега к ним ползла крупная кари. Просто огромная! Рату не растерялся и, решив воспользоваться ситуацией, больно ударил головой в твердый, как скала, подбородок тога. От неожиданности воин качнулся, не удержав равновесие, сделал шаг назад, поскользнулся на склизком валуне и рухнул в воду. Сильное течение тут же подхватило тело, однако Рурсур мгновенно сориентировался: ухватился за выступ ближайшего к нему камня и начал выбираться. Словно мотылёк порхая, по выступающим из воды валунам, жрец допрыгал до кисару, успев подхватить при этом валявшийся между камней кусок коряги.

— Стой! Стой, говорю! Даже не думай выползать, нечестивец! Ещё одна попытка и я влеплю этой палкой по твоей тупой башке! Я не шучу, Рурсур! Назад!

Старик, стоя над окоченевшим от холода кисару, угрожающе размахивал корягой.

— Прибью!

— Брось, Рату! Не глупи! Без меня вам не дойти до кочевья. Ты не справишься с девчонкой, лучше отойди в сторону и не мешай! Обещаю, что забуду об этот случае.

Служитель культа с силой ударил по голове кисару, но так как устойчиво стоять на валунах у него не получалось, удар пришелся больше по шлему, который слетел и исчез в потоке холодной воды.

— Заткнись, прислужник Сам-Ру! Плыви отсюда, пока, я не выбил из тебя аруту.

— Рату …

— Лучше замолчи, или получишь ещё! Проваливай, Рурсур!

Рату злился на себя за то, что не мог справиться с волнением, охватившим аруту, и разобраться, наконец, с несносным тога раз и навсегда.

— Жрец, успокойся и позволь мне выбраться… — Рурсур ещё не договорил, как над макушкой вновь просвистел кусок коряги. Тога едва успел опуститься под воду с головой. Вынырнув, он увидел перед собой оскалившееся гнилыми зубами лицо жреца. Служитель культа Ра-Аам наклонился вперед и протянул руку Рурсуру.

— Саяк, дай мне свой саяк, тога! Слово жреца, я сразу уйду, и ты сможешь спокойно выбраться. Дай мне саяк!

— Не думай, что умней меня, жрец, лопни твоя скорлупа! Отойди, говорю, и не мешай! Сам справлюсь!

Рурсур начинал терять терпение, поэтому перешёл на крик.

— Нет, подлый нечестивец, прежде чем ты выберешься, я провожу тебя к Сам-Ру. Давай саяк, говорю! Живее!

Ослабевший в борьбе с потоком ледяной воды кисару, почувствовал, как пальцы начинают скользить по слизи на камне, и предпочёл больше не спорить с обезумевшим от страха жрецом. Осторожно, словно боясь разбить, он вытянул из ножен меч и протянул Рату. Служитель культа выхватил саяк из рук воина, выбросил меч на берег, так чтобы потом можно было легко отыскать. Но со своего места не сдвинулся, а вместо этого протянул свободную руку Рурсуру, предлагая помощь.

— Держись, тога.

Кочевник широко улыбнулся в ответ. Однако как только воин попытался дотянуться до протянутой руки, служитель культа с силой ударил корягой по лицу противника. Кровь брызнула из раны, а затем капля по капле растворилась в волнах. Удар ещё один и ещё! Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Взгляд Рурсура помутнел, он разжал пальцы и тут же подхваченный потоком, вместе с корягой, погрузился в воду. Всплыв поплавком, могучее тело воина устремилось вниз по течению. Его можно было разглядеть только по выступавшему над водой куску коряги, которая так и осталась торчать в голове. Убедившись, что кисару не вернётся, Рату допрыгал до берега. Подняв саяк, он поспешил на поиски Сиены. Под впечатлением от последних событий, служитель культа совершенно забыл о ползающей по суше кари. Взобравшись на береговой склон, он буквально наскочил на змею. Она медленно подползала к остолбеневшей от страха жрице.

За происходящим с длинной ветки, похожей на лапу животного, наблюдала гигантская стрекоза — вопра. В её шарообразных глазах отражалась изумрудная вода, иссечённая кудрявыми волнами. Вопра не собиралась вмешиваться в столкновение между кисару и кари, так, как только что насытилась остатками мелкого животного. Интенсивно работая челюстями, насекомое дожёвывало застрявшие в них кусочки мяса. Потеряв окончательно интерес ко всему происходящему на берегу, вопра зависнув ненадолго над серединой реки, предпочла отправиться за уплывающим по течению телом тога.