VI ГЛАВА

VI ГЛАВА

Темнота обнимала кочевье племени кисару, заставляя костры гореть намного ярче. Заполняла кочали до самого верха, напирала на пламя, в упорной попытке увеличить жизненное пространство. Редкие бутоны цветов, разбросанные, то там, то здесь, по зеленой шапке кустарника, свернулись улиткой и до рассвета поникли. Время от времени в тишине раздавалось сопение, смешанное с ворчливым бормотанием гураму. Животные, как обычно, не могли поделить между собой место ночлега. Топтались на месте, лениво толкая друг друга рогами. После нескольких внушительных ударов хлыста по горбатым спинам, они успокаивались и уже через несколько мгновений снова начинали дремать. Запах приправленного специями жареного мяса змейкой струится от кочали к кочали, смешиваясь с ароматом пряных трав, которыми старухи обкуривали свои жилища, из опасения прихода Сам-Ру.

Большие семьи кисару собрались вокруг костров, так как настало время ужина. Последние несколько поколений кочевники могли похвастать хорошим приростом численности племени. Несмотря на всю жестокость изоляционной политики Рату, ему удавалось удерживать общину от распада и сохранять цобо нетронутым. Жрец шёл на любую подлость, авантюры и коварство, чтобы поддерживать привычный режим кочевой жизнь. Некоторые противники Рату в тайне даже поговаривали, что старик отдал аруту Сам-Ру желая остаться у власти. Так или иначе, но верховный жрец крайне негативно относился к любым послаблениям, особенно если это касалось молодого поколения. Своеволия он вообще на дух не переносил и выжигал любые, даже слабые, ростки индивидуализма.

Этот хрупкий авторитарный мир, созданный им, после гибели вождя Атуата, скорее всего, рухнет сразу после его смерти — Рату это прекрасно понимал. Однако пока сердце бьётся, он не позволит нарушить покой кочевья ни одному из кисару. Хотя не все было так плохо. Женщины успешно откладывали яйца, потому что служитель культа Ра-Аам всегда удачно выбирал место под инкубатор. Дети вырастали, как положено, проходили инициацию, получали заветное клеймо-рух и, уже в статусе тога, становились на защиту племени. И так по кругу!

Пастбища вполне удовлетворяли потребности поголовья гураму, поэтому без мяса кисару никогда не сидели. Как с мургами, так и с сиронгами он умел договариваться, избегая нашествия одних и соглашаясь идти на уступки другим. Старик безмерно гордился, что не допустил племенного размежевания, пусть даже и при помощи довольно радикальных мер, порой оборачивавшихся большим кровопролитием. Он свято верил в правильность принимаемых решений, особенно когда это касалось личной выгоды.

Раздумывая над тем, что произошло, Тур чуть было не прошёл мимо кочали жреца. Ситуация складывалась не в пользу тога и с этим нужно что-то срочно делать. Но, что? Таких промахов Рату не прощает. Минуло четыре рассвета, как они вернулись из неудачного похода к Царогским скалам. Настроение у кочевника последнее время сквернее — скверного: он потерял товарищей, нескольких гураму, попал в немилость к Рату, да ещё этот мальчишка сбежал, разорви его агато. Куда уж, хуже?! Судя по всему, Сам-Ру начал свою обыкновенную игру на выживание.

Пересекая широкими шагами площадку перед Столбом Позора, кочевник услышал позади себя знакомый голос тога:

— Братец, лопни твоя скорлупа! Да, подожди ты, эй! — сильно прихрамывая, к нему приближался запыхавшийся от быстрой ходьбы, Рурсур, — Слышал последнюю новость? Говорят в землях ртупов, ну в тех, что у Забытых пещер, то и дело происходят регулярные стычки с сиронгами. Зашевелилась Ситуст-Ра-то, а?! Думаю, сейчас там жарковато! Прошлый рассвет, дозор видел в паре сикелей от нашей границы их разъезды. Как бы Сабатаранга не зацепил и нас. Старики перепугались, брюзжат, давят на жреца — мол, пора сниматься с кочевья. Затягивать нельзя, опасно. Тоже считают, что Сабатаранга не остановится на этом. Видать, за свежей кровью пришли, мерзкие фокуру! Не за этим ли тебя вызвал к себе жрец, а? Что думаешь?

Тур недовольно хмыкнул, пожал плечами и уже собирался продолжить путь, но почувствовал на запястье крепкие пальцы Рурсура.

— Не спеши. Да подожди, братец, я не слышал о том, что твориться в землях ртупов, с тех пор, как получил право носить саяк. Прежде чем, давать какие-либо обещания Рату, хорошо подумай, — не унимался воин, — Да, вот ещё, вспомнил: поговаривают, что после последней битвы сиронги полностью зачистили их земли, забрав в рампа всех женщин и детей. Дело известное — Ситуст-Ра не любит, когда кто-то слишком высоко поднимает голову, но тут и нам с тобой впору задуматься. Если так пойдет дольше, Рату не выстоять против этого пожирателя падали, а значит, границы придется пересматривать. Поганцы, что и говорить! Представь: вскрыли цобо и не оставили ртупам ни единого яйца. Всё выгребли. Да подожди, лопни твоя скорлупа! Тур! За тобой не угнаться.

Тога резко повернулся к Рурсуру, лицо, которого, от переполнявшего аруту волнения, стало болотного цвета, и злобно процедил сквозь зубы:

— Хватит меня учить! Послушай: тебя сейчас только это интересует — сплетни старых ворчунов? Ртупы, насколько мне известно, бесспорно, храбрые воины, но с сиронгами им все равно не справится. Напада собирается показать Периферии, а заодно и Ситуст-Ре, какой он отважный вождь — пожалуйста! Мне наплевать! Поднимешь сайк против сиронгов — жди беды. Жаль, конечно, малышей, но на всё воля Великой Ра-Аам. Поверь — кисару ждёт участь не лучше, мы не сможем постоянно прятаться от них! Даже Великая Ра-Аам нас не спасёт, если Сабатаранга вздумает закрепить успех по всей Периферии. А он об этом не раз размышлял, выпивая очередную флягу толье, даже нисколько не сомневаюсь. Ему и за Перевал пройти ничего не стоит. Видно настала пора приносить жертвы, и боюсь одним гураму тут не обойтись — Тур, заметил вышедшего из кочали жреца и бросил брату, — Не уходи, дождись меня, я скоро.

Выражение лица служителя культа и походка выдавали скверное расположение духа. Нет, ждать чего-то хорошего не приходиться! Тога терпеть не мог разговаривать со стариком в такие моменты. Импульсивные поступки кисару замешанные на лютой ненависти ко всему чуждому, могли вывести из себя любого. Ждать от него в такие минуты можно было чего угодно, терпеть же, подобные выходки, становилось с каждым разом все труднее и труднее.

— Да убережёт твоё кочали Великая Ра-Аам, жрец Рату, — воин покорно склонил голову не дойдя до старика пары хелей, — Ты хотел меня видеть, Светлоликий?

— Тур, мой верный тога, рад видеть тебя. Мне стало известно, что может начаться очередная война кочевых племён с сиронгами. Нет покоя на землях безумцев, горят сами и разносят огонь за собой повсюду. Прискорбный факт. Это недопустимо. Безрассудная глупость некоторых вождей кормит Сам-Ру, — прохрипел старик и повернулся в направление Царогских скал. Поглаживая морщинистой рукой аметист амулета, он, не поворачиваясь к собеседнику, продолжил, — Нам придется уйти! Понимаешь о чём я? Предвижу твои возражения. Да, согласен не подходящий момент. Но, что мы можем? Я, как и ты, весьма опечален, однако выбора у нас нет. На этот раз для племени другого варианта просто не осталось. Прошлый рассвет отправил две большие группы, чтобы разобрали цобо, их — нужно перевозить в первую очередь. На сумпу приняли решение идти за Дикие Голубые озёра, туда ближе к Туманной земле. Но боюсь, как бы не пришлось поворачивать к Перевалу.

Тур открыл рот от удивления, бросив через плечо взгляд на стоявшего в стороне Рурсура. Братец заметно посветлел с лица. Новость так себе! Тога, еле сдержался, чтобы не возмутиться подобной глупостью. Кому это вообще могло прийти в голову? Проталкивая внутрь себя ком возмущения, кочевник с трудом выдавил сквозь зубы:

— Но, жрец, там же нам совсем нечем будет кормить стада! Пустырь!

— И, что с того?

Шрам на лице воина потемнел, стал почти не заметен, на тёмной коже. Тога захлестнула волна негодования.

— Придеться пожертвовать стадами, из-за возможного конфликта с рампа? До каких пор, кисару будут жить как падальщики?! Мы загубим половину из отборных ездовых гураму, если не больше! Рату, ртупы борются за свою землю, а их значительно меньше, чем кисару. Тебе ли не знать этого. Может, хватит уже прятаться по кустам? Нам стоит, наконец, последовать их примеру. Только не будем поступать как Напада. Поодиночке с Ситуст-Рой никому не справиться — это очевидно. Можно попробовать призвать соседние племена кисару. Совместными усилиями, думаю, стоит попробовать отстоять рубежи. Да тех же мургов нанять, за хорошую плату они отдадут собственный хвост.

Глаза служителя вспыхнули злобным огнём. Не контролируемый гнев уже давно разъедал аруту и вот-вот вырвется наружу. Тот, кому положено защищать его интересы, решил размахивать саяком на своё усмотрение. Своеволие внутри племени? Как бы, не так! Такого Сам-Ру уж точно не допустит.

— Послушай меня, тога! Я ещё помню, как держал в руках скорлупу твоего отца, поэтому оставь свои никудышные советы при себе. И не вздумай никому рассказывать эти нелепые бредни, забери тебя Сам-Ру! Предлагаешь выйти на тропу войны? И с кем, с самой Ситуст-Рой?! Фу, какая, мерзость! Не лучший момент ты выбрал, тога, чтобы перечить мне! Ох, не лучший!

Рату взвизгнул, насупился и грозно посмотрел на воина. Посох в руке старика затрясся, а с губы, тонкой нитью, на живот сползла липкая слюна. Тога знал по опыту: в такие моменты с ним лучше лишний раз не связываться. Мало ли что! Тур потупил взгляд. Кисару ужасно не хотелось смотреть в раскалённые глаза, источающие лишь надменность и презрение. Каждый знал, что верховный жрец ненавидит, когда ему перечат. Однако тога, рискуя аруту и положением, продолжил настаивать на своём:

— Светлоликий, у нас есть все силы для этого! Можешь не сомневаться! Только не надо затыкать мне рот, не я затеял все, то, что сейчас происходит у Забытых пещер! Ни одно племя кисару в округе не имеет такого количества зрелых тога и это не может нас не радовать. Богиня будет счастлива, уступить тебе, Рату. Стоит только попытаться. Мне кажется …

— Тур! Ты прекрасно знаешь, что оставляют после себя в землях кочевников сиронги! — жрец демонстративно выдержал паузу, — Ничего! Слышишь меня, тога?! Ничего! Если Сабатаранга решил размять кости, мы не станем ему мешать. Пусть тренируется, к примеру, на ртупах. Давно ли кисару оплакивали ушедших в обитель Сам-Ру?! Вот то-то же! А чего добились ртупы? Смерть, смрад повсюду и разорения! Глупость. Нет, Тур, наша тропа ведёт к Туманным землям. Там переждём, пока старый страж Ситуст-Ры перебесится! Уж, поверь, надолго сиронга не хватит. Вернемся, все успокоиться и пойдет так, как угодно богине.

Ах, ты ж, охвостье кута!

Тур нахмурился. Пытаясь усмирить аруту, тога положил руку на эфес саяка. Тяжело выдохнул. Это несколько успокоило его, а заодно охладило пыл раздражённого старика. Жрец косо посмотрел на красивый меч воина. Рату понимал, что когда-нибудь их тропы непременно пересекутся и рука тога не дрогнет, ну а пока уступать нельзя. Сделать послабления даже в личной беседе, означало выказать неуверенность в собственных силах, а этого кочевники не прощали, тем более верховному жрецу. Рату насупился, придавая лицу ещё более суровое выражение, хотя внутри аруту жрец ощущал лютый холод и первобытный страх.

— Светлоликий, если бы племена кисару поддержали их, возможно, всё пошло бы по-другому. Неужели наше предназначение только в том, чтобы гонять охносов по долине?

— Нет, но это не наша война, тога! Не наша! Нам не зачем жертвовать ненасытному Сам-Ру лучшую часть племени! Или может, ты наберешь воинов из женщин? А? Я водил вас по земле дарованной Великой Ра-Аам нашим предкам — племя росло, наши стада тучнели и приумножались. Думаю, отрицать глупо? Согласен? Ну, то-то и оно! Тур, ты считаешь, что мне легко одобрить предложение сумпу? Нет. Но ради будущего всех кисару, мы подчинимся воле Великой Ра-Аам. На этом все!

— Мне кажется, творцам Каменной кари выгодно поддерживать раздор в землях кочевников. Сам посуди, договорись Напада с нами, результат битвы мог быть совершенно иной. Нечестивцы Ситуст-Ры все просчитали. Ртупы их старый и грозный враг разгромлен, а значит, очень может быть дойдёт дело и до нас. Долго ли они будут мириться с кочевьем на границе, нужно, я бы сказал необходимо, нанести удар первыми. Здесь наша земля, в этих реках прах наших отцов и предков. Неужели, жрец, ты и вправду надеешься, что Сабатаранга станет, молча наблюдать, как у него вблизи рампа набирает силу одно из самых многочисленных кочевых племён? А если рахгута донесут на тебя, что тогда?

Тога становится просто невыносим.

Рату охватил приступ старческого кашля. Разбрызгивая слюни по сторонам, он согнулся, точно надломленная ветвь. Его, без того тёмный окрас кожи, стал практически чёрного цвета. Возраст всегда берёт своё, как бы мы от него не отмахивались. Тур брезгливо отвернулся в сторону. Рату постепенно сдавал позиции, как и весь кочевой мир, который он отождествлял вместе с тем порядком, что завели задолго до его появления на свет. Воин чествовал победу над старцем. Тур ощущал себя неловко, наблюдая за проявлением слабости жреца. Он встал спиной к сгорбленному старику, нервно сжимая рукоять саяка. Сомнения терзали аруту воина, а совесть душила так, что хотелось кричать. Нет, ему далеко до Росы. До Росы и даже до Ни-Соок!

Наконец, прокашлявшись, Рату, небрежным движением руки, вытер большой рот и продолжил:

— Я позвал тебя не за этим, мы уходим к Туманной земле — это больше не обсуждается, — жрец положил костлявую руку, увенчанную длинными кривыми когтями на плечо воина, — Мои планы несколько поменялись. И вот об этом я хотел поговорить с тобой, Тур. По воле богов, мне вряд ли пока удастся вернуть Ситу. Уж так, видно, захотела Великая Ра-Аам. Да, да, надежды практически нет. Но осталось одно незаконченное дело, скорее даже дельце, и для этого мне нужен именно ты, Тур. Нет покоя моей аруту. Старость берет своё, как понимаешь, рано или поздно, и мне придётся встать на тропу, ведущую к обители Сам-Ру.

Рату наклонился к кисару настолько близко, насколько, это было возможно. Притянул воина к себе за сатунгасу и тихо прошептал:

— Тур, тебе необходимо найти мальчишку, и избавится от него. Этого хочет богиня. Принеси мне лживый язык и трусливое сердце поганого нечестивца. Слышишь меня, тога?

Воин, резко вскинул голову, шрам на лице вновь померк. Глаза кисару наполнились гневом. Вот же, несносный фокуру! Рату вздрогнул, и сделал шаг назад. На мгновение старому кисару даже показалось, что тога ударит его. Нет, всё это заходит слишком далеко.

— Хватит! Великая Ра-Аам дала ему своё прощение, жрец! Даже не собираюсь говорить об этом, нельзя идти против воли богини! Какой пример, мы подаём молодым? Я — тога, а не мург, в конце концов! Не пристало воину гоняться за беглым харуту, когда племя в опасности! Сабатаранга сидит на хвосте, а тебе захотелось новых жертв? Мои руки и так по локоть в крови невинных аруту. Нет, Светлоликий, худое дело затеваешь, не стану мараться и так пятен на мне, что зубов у охноса, не отмоешь никаким зельем.

Гордость сжигала Рату изнутри. Как этот поганец, наглец, каких поискать, посмел ему перечить?! Угасают силы, а с ними уходит и власть. Жрец нервно дёргал амулет, надеясь напитаться от камня смирением. Пытаться заговорить тога, думая, что тот все забудет, теперь уже не получится.

— Конечно, конечно, но привести-то его ко мне ты, надеюсь, не откажешься? Тур? О племени я, как-нибудь, позабочусь, будь спокоен, — служитель культа задумчиво посмотрел в ту сторону, где стоял Рурсур. — Порадуй старика, тога, обещаю, кровь нечестивца не будет на твоих руках. Не хочешь убивать, пусть живет, но приведи ко мне. Не ты, так другие, он же харуту, да его кто хочешь, обидеть может, а так… Я всегда щадил тебя Тур. Не забывай, этого хочет сама Великая Ра-Аам!

— Жрец, зачем было тогда отправлять его в горы? Тем более, что он харуту. Сумпу принимает решение о возвращении мальчишки? Они одобрили? Да и вообще, не пойму — с чего вдруг такие перемены?

Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Нет, надолго терпения точно не хватит. Рату пожал плечами, а затем неприятно улыбнулся, демонстрируя собеседнику неровный ряд кривых зубов.

— Верни Мирта в племя, а там посмотрим. Уж такова воля Великой Ра-Аам. За сумпу ты не беспокойся. Пусть тога ведут войну, а жрецы исполняют желания богов. Тут-то ты со мной, надеюсь, спорить не станешь?

— Светлоликий, не тебе ли знать, что охносы оставляют после пиршества только кости. Наверняка парень уже мёртв. Стоит ли мне его искать, когда от меня здесь пользы будет намного больше?

— Не забывай про сапору, друг мой. Просто, доставь мне эти косточки! — как можно ласковей пропел жрец, — Тур, никому кроме тебя я не могу такое поручить, а чтобы было легче, возьми с собой братца. Сам видишь сейчас не спокойно, больше одного тога в помощь я тебе не выделю, тут уж, проси — не проси.

— Справлюсь и так.

— Вот и ладненько. Вот и хорошо, храни вас Великая Ра-Аам! Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Будь спокоен — это богоугодное дело. Каждый рассвет Великая Ра-Аам будет получать причитающуюся ей жертву, да и сумпу, поверь, останется доволен, — Рату облизнул губы, посмотрел в глаза тога и хищно оскалился, — Иди же, мой друг. Иди. Поторопись.

Тур нехотя направился к Рурсуру. Неприятный осадок от разговора с Рату, сейчас не поддастся даже ругу. Жрец отвернулся, сгибаемый приступом сильного кашля. Три маленькие девочки, проходившие мимо, с поклажей на плечах, отшатнулись в сторону, от хрипящего гортанью старика. Они ускорили шаг, испуганно косясь на чёрное лицо служителя Ра-Аам. В глазах юных кисару страх, давно уже, вытеснил уважение. С того самого момента как их вынули из скорлупы и по настоящее время — мамы пугали непослушных детей именем Рату. Поэтому, когда самая маленькая из них споткнулась и случайно выронила доверху набитый припасами тюк, она даже не стала его подбирать. Потирая, на ходу, ушибленные колени, малышка бросилась догонять соплеменниц. Чуть позже, когда Рату уйдёт, за ним вернётся одна из старших сестер, поднимет, проверит засаленную шнуровку и унесёт в кочали.

«Тоже норовит вознестись, мнит себя великим стратегом. Смотри-ка, взялся рассуждать! Так и до бунта не далеко, мало им одного Росы, так нет ведь! Ох, не нравятся мне порядки у этих тога! Если бы я знал, что нечестивец сбежит, давно бы попросил Рурсура о «скромном» одолжении. Этот сделал бы, всё не задумываясь. А горе праведника Тура, видимо мать принесла из соседнего цобо, а иначе и быть не может. Тьфу! Поганец! Наверняка, всё ещё корит себя за Росу. Мерзкий ты сын фокуру! Жаль, что братец-то его туповат вышел по воле богини. А то бы нам с ним вершили великие дела по всей Периферии. Эх!»

Рату выдохнул: чуть дал слабину, и вот — пожалуйста, появились первые ростки недовольства, которые кисару теперь не бояться открыто, проявлять. Нужно что-то срочно делать. Жрец брезгливо вытер забрызганную слюнями грудь и отправился к себе. По пути, он несколько раз останавливался, оглядывался по сторонам, ища глазами Рурсура. Добравшись до кочали, старик решил на время отложить разговор с хромоногим кисару, надеясь на помощь богини, а она его редко подводила. Рату ещё немного потоптался возле входа, вглядываясь в темноту. После чего, привлечённый запахом сочного, ароматного мяса, проскользнул внутрь кочали.

На краю поселения кисару, среди зарослей папоротника, столпилась небольшая группа кутов. Животные, которых манил к себе свет костра и запах еды, перебегали с места на место, никак не решаясь выйти на открытую площадку. Перебрасываясь между собой редким стрекотанием, куты двигались вдоль кустов. Неожиданно несколько самцов издали протяжный крик и оказались подвешенными за лапы вниз головой, на высоте в пару хелей. Сработали ловушки, которые по периметру расставили маленькие кисару. Некоторое время висящие куты бурно выражали свое недовольство, но выбившись, наконец, из сил, постепенно один за другим затихли. С рассветом их снимут, разделают, после чего, воздав хвалу богине, отправят в чан с похлебкой, приправленной молотыми листьями солота.

Когда первые теплые лучи, неуверенно, словно боясь обжечься, коснулись верхушек кочали, братья отправились к Забытым пещерам. Они прихватили дополнительно ещё одного гураму, на тот случай, если поход окажется удачным, и у них всё-таки получится отыскать сбежавшего Мирта. Перед отъездом, Рату настаивал, чтобы кочевники не возвращались без головы юного кисару, чем ужасно разозлил Тура. Тога уже давно тяготился «особыми поручениями» старого жреца и только искал повод, чтобы разорвать союз с Рату. С каждым разом заставлять себя выполнять поставленные стариком задачи для Тура становилось всё сложнее. Аппетиту Рату мог позавидовать даже агато!

С тех пор как они с братом вошли в ближний круг служителя культа, мнение Тура о старике кардинально изменилось. Жадность Рату порой не знала границ, казалось, он ненавидел все, что когда-то было создано Великой Ра-Аам, оправдывая свои действия желанием сохранить чистую веру предков! Вот же, никчемный прихвостень Сам-Ру! Слишком много крови вокруг, и вся она оставалась на руках тога, а жрец выходил, как обычно, чистым даже перед лицом богини.

Размеренно покачиваясь в седле, всадники покидали земли кисару. Гураму привычно ворчал, не желая надолго оставлять родное стадо. Свет искривляя тени, наконец-то дотянулся до кочевья. Тога откинул капюшон на могучие плечи, подставляя шлем лучам Великой Ра-Аам. Внутри аруту сразу сделалось как-то тепло и ясно, наконец-то хоть ненадолго их будут окружать только джунгли. Тур легонько стукнул стрекалом задремавшего гураму, животное тяжело переносило ранние подъёмы. Ящер ходил под ним последний срок, так как давно состарился и имел кучу болячек.

Тога посмотрел на группу бегущих по поляне малышей. Маленькие кисару волокли за сальные веревки нескольких пойманных кутов и бурно обсуждали свою добычу, размахивая друг перед другом руками. Улыбка лишь на короткое мгновение осветила лицо воина — маленькие радости кочевой жизни будущих тога. Порой он им даже завидовал, однако былое не вернуть, как бы ты этого не хотел. Да и настолько ли будет радостным будущее этих юных кисару? Возможно, именно сейчас племя Рату переживает свой рассвет? Почему-то воину пришли на ум слова старого Ма-Карай о том, что ему не хотелось бы находиться среди тех, кто окажется рядом с Рату, когда его власти над племенами придет конец. А сейчас именно к этому все и шло. Небывалая активность сиронгов, волнения среди пещерных ртупов, частые набеги мургов — все это не предвещало племенам кисару ничего хорошего.

Тур сжал рукоять саяка, как только вспомнил о врагах, о Рату и ненавистном поручении. Желание избавиться от всего и сразу, ни на минуту не оставляло его. Гураму все-таки заснул, накренился на бок и сошел с тропы. Только этого не хватало! Пришлось спешиться, чтобы помочь животному обойти препятствие и вновь вернуться на тропу. Тур снова занял свое место и двинулся следом за Рурсуром, размышляя о том, что, возможно, ещё совсем недавно, так же, счастливые и беззаботные, к своим пещерам бежали маленькие ртупы, не подозревая, что на их границах стоят готовые убивать по первому приказу хамру Сабатаранги. Но ртупам никто не поможет.

«Храни их аруту, Великая Ра-Аам!»

Тога устремил взгляд вдаль, где за пограничными рампа и Поясом Сам-Ру серой змеёй каменных стен притаилась коварная Ситуст-Ра.

С вершины скалистого выступа возвышавшегося по левую сторону от тропы кисару, слетел охнос. Ящер пронесся над бредущими гураму кочевников, поднялся к самому куполу, а затем направился к Перевалу, унося на себе всадника в походного плаще с накинутым на голову капюшоне.