22

Суровый кентавр скачет по ромашковому полю, задирая копыта. Если бы за ним гнался еще один кентавр, ошметки земли с травяными копнами летели бы ему в лицо. Но позади первого кентавра нет никакого второго кентавра. Он один на бесконечно широком ромашковом поле. В его мире нет ничего кроме ромашек. Но все же он куда-то скачет. Как вообще кентавр может сохранять решимость, когда помимо безызъянно чистых цветов под ногами больше ничего нет? Ни позади, ни впереди.

Я любовался картиной десять минут, пока Зета принимала душ. Вышла она в полотенце и приказала мне раздеваться. Я посмотрел на сосуды, ветвящиеся по её ногам и рукам. Мне стало не по себе.

— Позвольте, — сказал я, глотая что-то жесткое. — Но я пришёл к вам не за тем.

— Извращенец! — возмущенно прошипела Зета, и скрестив руки на груди кивнула. — Хорошо, если вы не хотите спать со мной, мы будем заниматься сексом.

— Так, — я вскочил с кровати. — Вы меня неправильно поняли!

— Это точно.

— Изначально я хотел узнать у вас, сколько времени...

— Но подразумевали другое.

— Ну… да...

— Секс.

— Нет!

— Тогда зачем вы в моей комнате?

— Вы сами приказали следовать за вами и привели сюда!

— Лапша, — язвительно хмыкнула Зета.

— Какая лапша?

— На ушах.

— Но позвольте! — я подошел к ней ближе — мне казалось, что она меня не слышит, хотя говорил я очень громко.

— Не позволяю, — она жестом остановила меня.

Я решил бросить приличия и спросил напрямую.

— Это ваша картина? С кентавром.

— Я её владелец.

— А кто автор?

Зета непонимающе уставилась на меня. И я перефразировал, казалось бы, элементарный вопрос:

— Кто написал её?

— Бог.

Сказав это, она открыла передо мной дверь в коридор. Но я медлил.

— Можно мне купить её?

— Нет.

— Но почему?

— Она принадлежит не вам.

Голос у Зеты стал еще более железным, чем обычно. Интонация: «хватит». Течение слишком сильное, и я гребу против. Необходимо менять курс.

— А можно с вами поспать? — спросил я, уже взявшись за свою шляпу и ни на что не надеясь.

Зета моментально сменила маску. Суровый кентавр обратился в умиротворенного ягнёнка.

— Тогда раздевайтесь, — сказала она и стянула с себя полотенце.