Бен возвращается домой.
Возвращается не с работы и не с прогулки. Не после шоппинга и не с турне по зарубежным странам. Он просто возвращается домой. Идёт из ниоткуда. И если бы встал вопрос: а откуда это самое "из ниоткуда"? — его можно было бы счесть философским, риторическим, и, пожалуй, никчемным. Давайте дружно забудем про него, как поступил и сам Бен.
Он не помнит, откуда возвращается, но твердо знает, что где-то впереди дом. Не понимает, для чего этот кислый привкус и вялость, но уверен в скорой встрече с зубной щеткой и пухом постели. Сильнее всего раздражает его писк в одном из ушей. Как с ним справиться, Бену невдомек. А если начинает что-то придумывать, контузия немедленно верещит в перепонку самой верхней "до" на флейте пикколини.
Он расталкивает черные спины, бередящие взгляд шероховатыми накладками из биопластика, размазывает по стенам и рекламным щитам неоновых слизней. Укрывает тяжелыми веками дрожащие точки зрачков. Руки, мохнатые, как пауки, громоздятся над городом, перешагивая небоскребы. И химозное дыхание в воздухе. Ищет Бена.
Бен пыхтит и плачет. Его два раза останавливает полицейский в королевском пурпуре. "Что-с с вами?" — правопорядок заглядывает Бену в сомкнутые ресницы — сквозь ресницы смотрят слезы. "Отпустите меня, пожалуйста!" — Бен падает на колени, вскакивает, отталкивает полицейского и растворяется в черных спинах. И так два раза.
Оказавшись дома, Бен чистит зубы и засыпает возле раковины. Когда он разбивается о резиновый коврик, то сверху, на дырявое пузо припузивается белое полотенце с маленькими коричневыми пятнами от лопнувших некогда прыщей. Пятна, перемешиваясь на волнах складок, образуют созвездие Центавры. И Центавра спасает Бена. Но от чего спасает — непонятно.
