Город и Маска

Однажды в Город пришёл человек с тысячью масок. Он пришёл в яркий, погожий день; флаги полоскались над ратушей, словно разноцветные языки Драконов, небо было чистым, будто Тётушка Филла протёрла его тряпицей, и даже камни мостовой блестели нарядно, желая казаться поделочными.

При входе в Город на нём была маска из Слоновой Кости.

Он держал у губ трубочку, на которой напевал незатейливые мелодии. В руках он нёс букет обычных полевых цветов — васильки и ромашки, а одежда его была пыльной — обычной одеждой для странствия.

Уголки рта на его маске изгибались вверх.

На улице Прожорливых Глоток он встретил маленькую девочку и вдруг опустился на одно колено.

— Как тебя зовут, дитя моё? — спросил он мелодичным, переливчатым голосом.

— Амели, — сказала она.

— Этот букет тебе, Амели, — сказал он.

— Ой, правда?

А человек в Маске уже шёл дальше.

В переулке Бродячих Котов он засунул старую маску в мешок и вытащил новую — изящную маску из светлого дерева, и её полные губы были чуть приоткрыты, будто смеялись. На площади перед ратушей, он встретил девушку, чья верхняя губа будто дразнила его чуть порочным изгибом; она просилась для поцелуя.

Человек в Маске вновь опустил руку в мешок — и вытащил оттуда невероятной красоты розу, сработанную из латуни.

— Я пронёс её через Пустыню и Море, — сказал он. — И она достойна тебя, ту, чья красота подобна освежающему ветерку, стекающему ночью со звёзд.

— Ой, правда?

Девушка взяла розу, запунцовела, и отвернулась.

Третью маску человек одел чуть позже — Маску одутловатого, Добропорядочного зажиточного Горожанина, с вислыми усами.

Зайдя в трактирчик Шустрая Пони, он присел за столик к тучному, огненнобородому завсегдатаю и предложил:

— Почтеннейший! Я здесь недавно, но если вы расскажете мне о вашем дивном, вне всякого сомнения, Городе, я почту за честь отблагодарить вас тем, что оплачу обед.

— Я тоже могу рассказать, — сказал красноносый по соседству.

— А вам я оплачу пиво, — учтиво согласился Человек в Маске.

И вот так он вскоре стал для дочери Горшечника — чудным любовником; для Эмилии Понд — куртуазным ухажёром, для Стропильщика — компаньоном по выпивке, для Пивовара — отличным советником, и для всех жителей города — самым близким, самым настоящим другом, которого только можно представить.

Он прожил в Городе недолго — может, весну, а может, две.

Дочь Стропильщика получала от него подарки, Амели — цветы и забавные безделушки, которые он вырезал из дерева, Стропильщик — регулярно получал свою пинту пива по выходным, а Пивовар беседовал с ним о разных Дальних Странах и сортах пива: от лагера до тёмного бока.

И все, даже пастор были убеждены — Человек в Маске — очень славный человек!

«Самый настоящий Славный Приятель — говорил про него Мажордом. — Где ещё такого сыщешь! Только скрытный немного».

«А так даже и лучше, — уверяла Дочь Горшечника. — Так бы приелось одно лицо, а так целуй и целуй разные маски!».

Но со временем жителям Города захотелось узнать о Человеке побольше.

— Почему бы тебе не снять Маску? — напрямую спросил мэр. — У вас в Городе ничего скрывать не принято!

— Да, но ведь я так привык, — защищался Гость, впрочем, уже давно ставший своим парнем, да и вообще — во многих заведениях — завсегдатаем.

— Привык-не привык, — сурово сказал мэр. — А это дело такое! Снимай маску, и дело с концом! Мы самоуправства не потерпим!

— Или что? — тихо сказал человек.

— Или уходи из Города!

Мэр распалился, его вислые щёки пылали.

— Ладно, — сказал человек.

Никто не думал, что Он на самом деле уйдёт.

Никто не видел, как Он ушёл.

Тихо, в неясный предрассветный час, он увязал свои тюки, пересыпал в мешки, купленные на рынке безделушки, подпоясал свою старую, невзрачную дорожную одежду, и пустился в путь. У его Маски уголки губ были опущены.

Когда он вышел из Города, и тот остался далеко-далеко, а кругом — лишь пыльная равнина, бурьян и чертополох, человек сел на землю и снял маску. Под ней оказалось невзрачное лицо, рыжеватые волосы, торчащие клоками, и мутно-водянистые глаза. На вид ему было лет двадцать пять.

Человек плакал.

— А что, если они не примут меня таким, какой я есть? — сказал он фразу, казалось, повторяемую столько раз, что она мраморно запечатлелась в уголках его губ.

Наконец, он утёр глаза и поднялся.

— В мире ещё много Городов, — сказал он. — Попробую ещё раз.

Он одел маску из Слоновой Кости, уголки её губ были подняты, выудил из сумы свирель и принялся насвистывать подбадривающую себя саму мелодию. Более не оглядываясь, человек пошёл вперёд — там виднелось поле с ромашками и васильками.

_