Персеиды прилетели

Майор Валентин Куренной обвёл тяжёлым взглядом собравшихся и, поправив кобуру на поясе, приступил к инструктажу. Его лицо, припухшее от постоянного недосыпания, с редкой щетиной и рыжими, лихо подкрученными усами выражало одновременно и тоску, и рвение, и было немного похоже на типичное лицо мексиканского шерифа в маленьком провинциальном городке с населением в сто человек. Для полного сходства с представителем власти из прошлого века майору не хватало самую малость — мешковатого живота, ленивой улыбочки и, собственно, мексиканского паспорта. Однако майор, к сожалению, был выходцем из северной части Атнанты; был трезв и не любил не только мексиканцев, но и разговоров о них, чем заслужил среди боевых товарищей прозвище Правильный.

Нехорошее предчувствие предстоящего напряга, после начала майорского спича, заходило по рядам, словно сельская сплетня — быстро и точно в ухо соседу.

— Опять бегать будем за бабой! — тихо возмутился блондин, трогая шрам на шее.

— И не говори, — кивнул лопоухий.

— Да сколько мошно-то… — прошепелявил плюгавенький, стыдливо прикрывая рот рукой.

— Ставлю сотню, что и на этот раз не догоним, — пробасили справа.

— За какой бабой? — послышалось сзади.

— Ты что, новенький? — зацокали языками в середине. — И за что ж тебя сюда сослали?

— Меня не ссылали, я сам перевёлся…

— Ой дурак, ой дурак, — запричитали вокруг.

— Да тихо там, пусть молодой Правильного послушает, — цыкнул седой.

— …в то время как наука ушла далеко вперёд, наш отдел совсем не был укомплектован пеленгатором локального действия, что представляло большую угрозу для национальной безопасности. Я повторюсь, вы не ослышались. Представляло! Теперь у нас появился такой образец, и мы можем запеленговать гражданку Ситникову Людмилу Ивановну без особых проблем, — говорил майор, опираясь кулаками на столешницу. — Вопросы есть?

— А как быть с точкой высадки? С проводами и колючими проволоками? — спросил блондин, продолжая водить пальцем по шраму на шее.

— И приземлением? — в один голос поинтересовались плюгавенький и лопоухий.

— Пеленгатор позволит решить эти неудобства, — отчеканил Куренной и добавил:

— На этом инструктаж считать законченным. Личные вещи оставить на выходе. Телепортироваться будем через два часа. Ровно в одиннадцать ноль-ноль. Разойтись.

***

Лужи блестели по всей улице сплошным зеркалом. Людкин шпиц Вундт, пушистый комок смеха, пытался заглянуть в каждую из них. Язык, то и дело, вываливался, а чёрные бусины округлялись. «Хоть бы не утонул, — подумал Константин Синицын, аккуратно натягивая поводок. — Людка не переживёт». Вундт попятился от лужи и недовольно залаял. Заливистое эхо пружинисто заметалось между домами, распугав стаю откормленных голубей.

Серое утро августа захлопало сотней крыльев.

Щёлкнув зажигалкой, Костя закурил. Мимо него, хлюпая, пробежали две спортсменки в облегающих майках и коротеньких шортах. Девушки уже почти свернули за угол, когда одна сказала другой:

— Жаль, такой интересный, а курит.

— Интересные со шпицами не гуляют, — весомо возразила подруга.

Вундт среагировал мгновенно, загавкав и запрыгав вдогонку весёлому щебету, на что Костя только пожал плечами и выкинул сигарету в урну. Собственно, курить-то и не хотелось, но смотреть на то, как Вундт таращится на себя, хотелось ещё меньше. Не то чтобы Синицын не любил собак, но каждодневные побудки ни свет ни заря его порядком достали. Он даже начал задумываться о том что: а не пора ли поговорить с Людой серьёзно? Ведь Вундт, по сути, её питомец и гулять с ним должна она, а не он… Немного не по-мужски, конечно, но ему же сегодня всю ночь не спать. Ещё и на курсы какие-то странные записалась… А ведь сегодня персеиды! Попробуй их снять, когда глаза слипаются!

Размышляя так, Костя дошёл до перёкрестка и развернулся обратно, в уютный дворик, затерявшийся среди зелени и цветов. Шелест шин и раздражённые сигналы водителей маршруток, вклинивающихся из третьей полосы в первую, переключили его внимание на мысли о работе. Там, в принципе, тоже было мало чего весёлого, кроме того, что на хлеб с тонким слоем масла приходилось зарабатывать художественной фотографией, а не ломиком и лопатой. Да вот беда, иногда Костя думал, что ломик и лопата куда практичнее, чем фотоаппарат. Его однокурсники давно ушли вперёд и создали свои фирмы, стали начальниками и замами, владельцами и совладельцами, а вот Костя…

Справа истошно просигналили, и Костя, резко обернувшись, увидел, как Вундт мечется по дороге между машинами. Недолго думая он рванулся за шпицем, как вдруг сильный удар в бок подкинул его высоко в воздух.

***

Валентин Куренной мерил шагами свой кабинет и рассматривал голограмму блондинки, пытаясь запомнить каждую деталь её предполагаемого туалета. Система жизнеобеспечения размеренно шипела в такт его шагам. Маленький прибор был точной копией чёрного кота с белым пятнышком-галстуком, с короткой шерстью и жёлтыми глазами, впрочем, эта похожесть нисколько не мешала «коту» одновременно охлаждать комнату и очищать воздух от вредных примесей. От движения воздуха голограмма в центре полутёмной комнаты шевелилась, создавая эффект присутствия.

У виртуальной девушки было худое овальное лицо с едва наметившимися ямочками. На вид ей было лет двадцать, но подпись внизу говорила, что она старше на целых семь лет. Тонкие брови, карие, слегка раскосые глаза, обманчиво слабые фотомодельные ноги — Людмила Ситникова — нарушительница временного континуума со стажем в простеньком легкомысленном платьице с маками на рукавах и на воротнике.

Майор несколько раз обошёл Людмилу и из разных позиций попытался схватить её за запястья. Каждый раз пальцы проходили сквозь изображение. Выругавшись, Куренной выключил голограф — Людмила мигнула и развеялась красными маковыми лепестками, — размером с ладонь они сначала поднялись к потолку, словно сдувающиеся воздушные шарики, а затем полностью исчезли.

— Какой… кто сделал? — нажав кнопку «Тех. поддержка» на коммутаторе, закричал майор. Его усы воинственно затопорщились.

Вместо гудков заиграла музыка. Запилы тромбона сменяли барабаны, а барабаны, в свою очередь, уступали виолончели. От несуразной какофонии у кота вздыбилась шерсть.

— Слушаю вас, — неуверенно ответила программистка.

— Кто приделал спецэффекты к объекту?

— Мне показалось, что вам будет приятно, товарищ майор. Знаете, это у вас как ритуал… Я его решила разнообразить, чтобы вам было…

Майор снова выругался и отключил связь.

***

Людка крутилась перед зеркалом уже минут пять: то бережно прикладывала к груди синий строгий костюм, состоящий из пиджака и юбки, то откладывала их и брала белое платье. Сочные маки возле её тонкой лебяжьей шеи полыхали и притягивали Костин взгляд.

— Костюм, — с видом знатока сказал Синицын, на что Люда согласно кивнула:

— Значит, с цветочками.

Костя неопределённо вздохнул, как закипающий чайник с поломанным свистком, и подтолкнул Вундта к миске, что стояла рядом с громадным шкафом, в который периодически погружалась подруга.

— Никак не пойму, зачем тебе в институт? Сейчас же август, суббота, утро…

— Начинаются подготовительные курсы по ускоренной программе, я тебе говорила.

— Мда? — удивился Костя. — Хм… а как же персеиды?

— А что персеиды? — Люда повернулась и её карие глаза на мгновение задержались на молодом человеке. — Котик, ну ты не понимаешь, надо идти дальше, развиваться, эволюционировать.

Костя как стоял, так и сел, благо сзади был видавший виды старый диванчик. Пружины недовольно заскрипели, но, напрягшись, выдержали. Правда, одна, особо бойкая, не преминула больно кольнуть в… Впрочем, Костя был так ошарашен, что только моргнул на несколько раз чаще, чем обычно, а потом протянул:

— Чего делать? Эволюции…

— Ну да, — спокойно сказала Люда, поправляя пояс на платье. — Я тут статью интересную прочитала в журнале. Оказывается, люди со светлыми волосами…

— Блондинки, — перебил Костя.

— …имеют редкие виды генома.

Люда закрыла шкаф и, переступив через разомлевшего после еды Вундта, прошла в коридор. Застучала тумбочкой с обувью.

Синицын по инерции потянулся за девушкой, как подтаявшее мороженое из стаканчика.

— Люд, а причём тут институт, ты же на базаре газетами торгуешь? Уже почти год…

— Правильно, под лежачий камень вода не течёт. В журнале «Забей!» так и написали: при наличии неразвитого гена познания, люди становятся жертвой предрассудков и вместо того, чтобы заниматься своим развитием, жалуются на цвет волос.

Костя ничего не понял, но чтобы не выглядеть лопухом утвердительно кивнул.

— И вот я надумала, — закончила мысль Люда и открыла входную дверь.

— Ты мне нравишься и такой, — сказал Костя, — без генома… э-э-э… с геномом! Э-э-э…

Прошмыгнув мимо них, на лестничной площадке завертелся Вундт. Пушистый комок, вываливая язык и тараща идеально круглые бусины глаз, радостно затявкал, словно не видел улицы как минимум неделю.

— Чмоки-чмоки, — Люда послала воздушные поцелуи сначала шпицу, а затем молодому человеку. — Не забудь погулять с Вундтом, — на прощание сказала она.

Цокот каблучков растворился, оставив Костю в полном недоумении. Он постоял немного в дверях, раздумывая о превратностях женской логики, в общем, и блондинок, в частности, и, наконец, решившись, сходил в квартиру, где взял сумку с фотоаппаратом, подстилку, пару бутербродов и бутылку минеральной воды. Прицепив к шпицу поводок, посмотрел на часы. Полседьмого — до начала персеидов ещё целый день.

— Опять мы с тобой вдвоём, — укорил Костя Вундта, будто тот был причиной всех невзгод. — Пошли, хоть побегаем вдоволь.

Шпиц в знак согласия помахал языком, и они двинулись через пыльный подъезд, в просыпающийся ото сна город.

***

— Вперёд! — закричал майор Валентин Куренной и рванул стартовое кольцо что было сил.

Большая площадка, подсвеченная синими огнями, вздрогнула — чёрная бездна разверзлась под ногами полусотни вооруженных солдат. Начался переход между временными потоками. Разбросав кольца туманностей по пультам управления и белым халатам докторов, помещение заполнило звёздное небо. На старинном круглом хронометре Бена из Лондона, прикреплённом к потолку на изогнутой цепи толщиной с ногу слона, стрелки показали две тысячи пятнадцатый год. По залу расползся режущий сознание свист и майор почувствовал, как его подхватывает вихрь и несёт сквозь пространство и измерения. Металлические стены бункера замигали короткими яркими всполохами. Закрыв глаза, Валентин теснее прижал к себе квадратную коробку — пеленгатор локального действия — и приготовился. Через пять минут болтанка прекратилась и ноги упёрлись в мягкую почву. Ослепшие после перехода глаза, спустя пару минут, стали приходить в норму.

— Гражданские, товарищ Правиль… кгм… кхе-кхе… майор, — тихо зашептала в ухо гарнитура.

Валентин насторожено огляделся. Вокруг, вплоть до асфальтной дороги, подсвеченной редкими жёлтыми фонарями, раскинулось море из палаток и подстилок, утопающих в ковыле и багульнике. Возле палаток на углях исходили соком шашлыки, а на подстилках ютились люди разных возрастов: от шаловливых детей до умиротворённых стариков. Бренчали гитары и тихие голоса молодых бардов, уверенно прокладывая путь к горячим сердцам, пели о бескрайних просторах степи и о нелёгкой доли странников. Чуть дальше, где заканчивалось поле и начиналась дорога, росли развесистые дубы. Они загораживали открытый павильон, сквозь которые пробивались вспышки фотокамер.

Майор, вдоволь насмотревшись на отдыхающих, поддел ногтем крышку пеленгатора. Та, скрипнув, показала на серебряном как ртуть экране ряд бегущих по кругу зелёных цифр с нулём в середине.

— Занять всем места! Смешаться! Раствориться! — Громкий полушёпот Куренного заставил тени хаотично прыгать по кустам. — Полная боевая готовность! Расчётное прибытие объекта полчаса!

Сам же Валентин решил идти напрямик. Осторожно обойдя первую подстилку с целующейся парочкой, он плотнее прижал к себе пеленгатор. Продвигаться вперёд получалось очень медленно. Казалось, подстилкам не будет конца.

— О, смотри какой серьёзный, — показывая на него пальцем, неожиданно сказала спортивного вида девушка, обращаясь к своей подруге.

— Серьёзные люди с пистолетами не ходят, — возразила подруга.

— А у него игрушечный.

— Тем более.

Майор оценил опасность и решил отклониться от маршрута. Смех девушек остался далеко позади, но Валентин продолжал оглядываться и обходить людей стороной, особенно молодых. Двигаясь с черепашьей скоростью, он, наконец, подошёл к открытому павильону.

— А вот там Большая Медведица! — сказал высокий парень с большим фотоаппаратом, рисуя кончиком объектива черпак над своей головой. Рядом стоящая девушка кивнула. Её туго заплетенная светлая коса показалась майору смутно знакомой. Не то чтобы он сразу опознал подозреваемую, но уже был готов к этому, как его внимание отвлёк громким лаем маленький шпиц, который выскочил из-за дорической колоны и понёсся прямо на майора.

Куренной шарахнулся в сторону, не сводя глаз с парня и девушки в костюме. Жаль, её лица невозможно было рассмотреть — девушка стояла спиной к майору, а пеленгатор ничего не показывал. Ноль оставался нолём, хотя должен был стать единицей.

— Какой ты умный, — сказала девушка и в одно неуловимое движение оказалась на парапете. В её волосах хрупкими прядями запутался лунный свет. Она была прекрасна, как бывают прекрасны откровенные в чувствах и поступках люди. — Я бы хотела всегда быть с тобой.

Когда девушка повернула голову к молодому человеку, Куренной понял, что перед ним Людмила Ситникова. Годы тренировок не прошли зря, метнувшись ястребом, майор в доли секунды перелетел разделяющие их метры и шпица и, схватив девушку за ноги, потянул на себя. Но вместо Людмилы его руки обняли сгусток зелёного свечения. Покачавшись немного в руках майора, сгусток втянулся в пеленгатор локального действия, и на нём зажглась единица.

***

— Ничего не понимаю! — сказал блондин, поглаживая шрам на шее. — Так вы говорите, товарищ Правильн… майор, что Людмилы Ситниковой уже здесь не было?

Куренной облокотился на парапет павильона в том месте, где ещё десять минут назад стояла девушка, и смотрел на тёмные воды бурной реки. Рядом с ним, ребята из его группы, приводили в чувство молодого человека по имени Костя. Парень от нервного потрясения грохнулся в обморок. Белые хлопья пены толчками выходили из его приоткрытого рта и падали на футболку, размазывая чернила на журналистском бэйджике.

— Мы, как оказалось, ловили Людмилу в петле времени. Её уже здесь давно нет и, судя по всему, в живых тоже.

— Но пошему? — спросил плюгавенький.

— Понимаете, — Валентин надолго замолчал. — Понимаете, друзья, она… она была учёным с мировым именем, это по её научным работам была построена наша, настоящая машина времени, а тогда…

— Што тохда?

— А тогда она решила вернуться в этот день, чтобы что-то исправить. Мне, как и нашим докторам, казалось, что она хотела как-то использовать персеиды. Их энергию, но…

— А как же её другие появления? В другом времени? — спросил блондин.

— Время не прямая, а волна, — неопределённо ответил майор. — И её петля радиусом соединяет две точки, как отрезок, вот поэтому мы и не могли её поймать, да и не сможем. Скачки и переходы происходят вне системы. Единственно, что может повлиять на ситуацию — это изменить прошлое Людмилы. Заставить её как-то по-другому пережить этот день. Но это категорически запрещено!

— Да уж… — ропот разочарования прокатился по рядам. — И ничего нельзя сделать?

Куренной пожал плечами.

— А что тут ещё можно сделать? Готовьтесь к возвращению домой.

Солдаты начали проверять амуницию, а майор с жалостью посмотрел на Костю. Молодой человек не приходил в сознание. Наверняка он стал свидетелем самоубийства Ситниковой и теперь его жизнь висела на волоске — ранимая впечатлительная душа. Даже две души. Что Людмила, что Костя.

Куренной, поддавшись порыву, наклонился и взял шпица в руки. На ошейнике печатными буквами было выведено: «Владелец Людмила Ситникова ул. Лермонтова 3 кв. 9». Погладив пса, майор вернул его обратно, на тёплые плиты павильона.

— Все готовы! — доложил блондин.

— Приступить к обратному отсчёту.

— Три… два… один…

— Вперёд! — рявкнул майор и дернул кольцо на пеленгаторе.

Синхронизированные одним механизмом локального телепорта люди стали пропадать в вихре времени один за другим. Куренной улыбнулся, отстегнул кобуру и положил её вместе с пеленгатором на пол. Он не вернётся — временный патруль обойдётся как-нибудь без него. Даже у военных, привыкших выполнять задания любой сложности, есть свои слабости. И у майора была такая слабость — Людмила Ситникова. Ради неё Валентин готов был пожертвовать своей карьерой и табельным хронометром Бена, который он прицепил шпицу на ошейник. Пусть эта малость и не сработает, но рискнуть всем и попробовать — это удел смелых и безрассудных людей.

Майор наклонился к шпицу и стал откручивать часовую стрелку хронометра назад. Ещё одно перемещение во времени — призрачный шанс, утопающий в бездумных бусинах комнатной собачки. Что она может сделать? Валентин не знал, но он знал точно — пёс из прошлого Людмилы, и если кто и в состоянии её спасти или изменить будущее, так это может быть только её четвероногий друг.

***

Лифт, останавливаясь на первом этаже, протяжно взвыл и Костя поспешно прикрыл за собой входную дверь, чтобы не разбудить Люду, но было поздно. Растрёпанная после сна девушка уже шла из спальни в коридор и исподлобья бросала хмурые взгляды то на Вундта, то на Синицына.

— На улице был дождь?

— Да.

— А взять на руки пёсика ты не додумался?

Костя напрягся и высказал своё непредвзятое мнение о пёсике и о погоде. Люда схватила Вундта и, демонстративно помахивая журналом «Забей!», заперлась на кухне.

— И почему я должен с ним таскаться? — кричал Синицын, нарезая круги по комнате. Как назло, не было фотоаппарата, а ему сегодня надо было снять для редакции персеиды.

Из кухни донёсся пронзительный крик, и Костя ринулся на выручку. Чуть не вышибив стекло в серванте, он влетел на кухню. Люда стояла возле плиты, с удивлением вертя Вундта в руках. По локтю левой руки тонкой струйкой стекали несколько капель крови.

— Ты что? — испугался Костя. — Да как же так… — Он подбежал к аптечке, которая висела над стиральной машиной и начал судорожно искать бинты.

— Костя, ты только посмотри какой странный значок, — сказала Люда.

Синицын наконец нашёл вату, бинты и зелёнку. Он повернулся к девушке и обомлел. На Вундте, на ошейнике, чуть-чуть сверху прикрытый густой шерстью, раскачивался маленький хронометр с большой острой стрелкой. Она перпендикулярно выходила из циферблата вперёд и была вся в крови.

Костя очнулся, как от наваждения и, отстранив от себя Вундта, нежно вывернул девушке руку. Люда ойкнула, но медицинские процедуры восприняла стойко. Вундт, плюхнувшись на пол, побежал в комнату и оттуда радостно затарахтел мисками.

— А знаешь, — грустно сказала Люда, — я, когда поцарапалась этой стрелкой, подумала… Вернее, мне показалось, что мы сейчас сильно поругаемся и расстанемся навсегда. Я поступлю в институт, а ты поедешь в кругосветку снимать выживальщиков. А потом тёмная вода… Словно у меня было видение будущего, представляешь?

— Нет, пока персеиды не сниму, никуда не поеду, — Костя закончил перевязывать глубокий порез на руке подруги. — И вот ещё что… — подумав, добавил он. — Без тебя я даже персеиды не пойду снимать.

Люда повернулась к нему и молча обняла.

За стенкой продолжал носиться по комнате, оставленный без присмотра Вундт.

***

Майор Валентин Куренной, боясь наступить на отдыхающих, осторожно брёл к выходу из парка. На некоторых подстилках ещё продолжался культурный отдых, а на некоторых уже храпели. Забыв об осторожности и скрытности, майор двигался вперёд наудачу, не боясь своим футуристическим нарядом привлечь к себе излишнее внимание. Валентину было всё равно. Он сделал шаг в неизвестность, расставшись со своим прошлым. Какая жизнь его ждала и будет ли он жив, когда Людмила Ситникова поменяет своё будущее?

Неизвестно.

Набрав в лёгкие воздуха, Валентин хотел крикнуть, но передумал. Небо, усеянное звёздами, мирно проплывало над головой белыми полупрозрачными облаками. Свежий ветер, подхватив с реки влагу, приятно шуршал между трав. Было хорошо. Так хорошо, что майор не сразу заметил, как на него кто-то наткнулся.

— А где пистолет? — спросила у него спортивного вида девушка в коротких шортах и облегающей майке.

— Он мне больше не нужен, — ответил Валентин и внимательно посмотрел на девушку:

— Вы заблудились?

— Нет, что ты. Просто моя подруга ушла домой, а я хотела ещё посмотреть на персеиды, но отошла и теперь не могу найти свою подстилку.

Майор снял куртку и накинул её на плечи девушки.

— Меня зовут Валентин, — сказал он. — Не волнуйся, найдём твою подстилку.

— А меня Катя, — представилась девушка. — А ты не куришь?

— Нет.

— Молодец, я тоже. И моя подруга считает, что курить — это плохо. Сосуды сужаются, образуются тромбы… Кстати, она на медицинском учится. Так вот, а у курящих помимо этого…

Словно два дежурных на теплоходе Валентин с Катей размерено шли между подстилок, заглядывая то в одну кают-компанию, то в другую. Над их головами огненными трассерами проносились персеиды.

Жизнь, такая сложная и простая одновременно, казалась им невероятным приключением, которое, несмотря на коллизии и повороты, всегда можно было изменить в лучшую сторону.

— Главное, чего бы это ни стоило, не сдаваться, — сказала Катя и плюхнулась на свою подстилку.

— Эт точно, — присаживаясь рядом, согласился Валентин. — Правильный выбор определяет хорошую ветку будущего.

— Ну ты и зануда.

— Что?

— Говорю, интересный у тебя акцент, — сказала Катя и улыбнулась. — Мексиканский? Мне очень нравится.

Майор кивнул.

— Правильный.

Небо вспыхнуло серебром, и десятки тонких паутинок перечеркнули чёрную августовскую ночь. Рядом заухала сова и ветер, подхватив стук горячих сердец, понёс их вместе с бардовской песней над степью туда, где неважно был ли ты солдатом или фотографом, умным или глупым, мексиканцем или атнанцем в третьем поколении; где не было хронометров и временного патруля, поспешности и опозданий. Как ковыль на ветру стал прогибаться мир, подстраиваясь под желания людей, успевших схватится за небесную паутинку.

Катя разжала ладонь.

— Делюсь с тобой всем миром.

Валентин почувствовал, что погружается в тёплую дрёму. Откинувшись на спину, он полностью расслабился и вытянул ноги, не забыв пригладить на всякий случай усы. Ему почему-то захотелось выглядеть перед новой знакомой благопристойно, но сил на то, чтобы залихватски подкрутить уже не хватило.

— Спасибо, — сказал он.

Катя довольно улыбнулась и погладила майора по волосам.

— И тебе спасибо, — задумчиво произнесла она. — За то, что отпустил.

— А?

— Людмила Ситникова никогда не разрабатывала машину времени, — начала объяснять Валентину Катя. — Она всегда работала со своим мужем Константином Синицыным над коллажами космоса. После сегодняшнего разговора с Костей она поступила в институт, но на другую специальность — не на ту, на которой училась её старшая сестра Екатерина Ситникова. Люда была искусствоведом, а Катя — астрофизиком. А Костя с Людой поженились через пару месяцев.

Майор попытался встать, но у него ничего не вышло. Он не управлял своим телом.

— Не бойся, это пространственный гипноз, скоро ты очнёшься.

— А-к-т-о… — по буквам выговорил заплетающимся языком Валентин.

— Люда. Она бросилась в реку, когда Костя попал под маршрутку, спасая Вундта. Маршрутчик курил и не успел среагировать. Мне пришлось долго собирать эту мозаику, чтобы поменять ход событий. Спасибо тебе за помощь.

— Н-о-я…

— Помог. Твой хронометр сработал. Было несколько вариантов развития событий и все они заканчивались плохо, пока шпиц не попытался снять твой хронометр с ошейника. У него не получилось, он только погнул стрелку, но этого хватило, чтобы маршрутка проехала мимо, а Костя целый и невредимый вернулся домой.

— И-ч-т-о-т-е-п-е…

— Теперь? Честно говоря, не знаю, Валентин. Я всю жизнь хотела спасти сестру. Прыгала по времени, научилась быть полностью невидимой, незаметной. Тенью. И теперь у Люды с Костей всё будет в порядке, а я не знаю, как дальше жить. Скажи, ты знал, что пеленгатор локального действия, который был у тебя, раньше принадлежал мне?

Валентин показал пальцем на растущие возле кустов цветы.

— М-а-к-и…

— Сглупила. Хотела разнообразить твой ритуал. Хотела, чтобы ты нашёл и увидел сестру. Увидел, почему я стала нарушительницей временного континуума. Да, а потом долго тряслась и думала, что ты меня сразу арестуешь, прямо перед телепортом.

Катя откинула волосы, обнажив шею, и легла на подстилку.

— Я устала и готова сдаться, майор, но только тебе. Представляешь, у меня даже толком друзей не было. Да что там друзей — людей, которые бы меня узнали при повторной встрече. — Девушка подавила в себе желание расплакаться и продолжила. — Каждый прыжок во времени стирает воспоминания близких людей о тебе. Сегодня ты живешь, как ни в чём не бывало, а завтра, после прыжка, о тебе никто не помнит. Даже в твоей квартире, прописан не ты, а кто-то другой, представляешь?

— Я-п-о-м-о-г…

Катя не удержалась и всё-таки заплакала.

— Ты хороший, — сквозь слёзы сказала она. — Извини, что я тебя… Мир делится с тобой всем.

Валентин очнулся, с него словно сняли медвежью шкуру, настолько стало свободно дышать и говорить.

— Не волнуйся я с тобой, — спокойно сказал он и протянул раскрытую ладонь. — И всегда был.

Ярко-белой полосой по небу пронесся огромный персеид кометы Свифта-Таттла. Катя Ситникова вытерла слёзы и её мягкая ладошка легла в большую мозолистую ладонь Валентина — бывшего майора национальной безопасности и по совместительству атнатца с мексиканскими корнями.

_