Поселение жрецов, насчитывало около пятидесяти семейств

Поселение жрецов, насчитывало около пятидесяти семейств. Каждая семья имела по одному-два родственных ответвлений. Таким образом, жреческий клан «Хранителей врат междумирья», в среднем состоял от 100 до 200 семейных кланов, каждый из которых, выполнял «собственную миссию» в деятельности всего клана «хранителей». Дома-шатры каждого семейства, располагались в строго определённом иерархическом порядке, на конкретно отведённой территории. Территория, где сейчас пребывала «Странница», принадлежала семейству Верховного жреца, и состояла из двенадцати «домовладений», принадлежащих прямым родственникам отца Зауры. Заура осталась единственным ребёнком, выжившим после многолетних войн с «шаманскими кланами» проживавшими в этом и соседних регионах, и пытавшимися установить свои собственные «порядки и законы», не только в людском мире — яви, но и в эфирном мире — нави. Старший брат Зауры, погиб в одной из таких войн, защищая очередные «врата междумирья» от вторжения и посягательств, годом спустя погибла и её мать, рожая очередного наследника для Верховного жреца. Ни мать, ни дитя, спасти не удалось. Таким образом, её отец, год за годом, потерял троих «любимых». Первые пять лет, отец Зауры был безутешен и поглощён своим горем, дочь отошла на последний план. Но время всегда залечивает, даже самые глубокие «душевные раны». Год за годом и «раны отца» начали затягиваться, он постепенно вернул дочери внимание, тепло и заботу. Наблюдая, как она взрослеет, хорошеет и набирается опыта, жрец искренне радовался и гордился, единственным ребёнком. Самым заветным его желанием, стало — выдать любимицу замуж, за достойного Хранителя, увидеть её счастье на «последнем рубеже своей жизни» и дождаться внуков; кому он мог передать свои сакральные знания, и опыт. Поэтому, жрец тщательно выбирал претендентов «на руку и сердце» любимого дитя.

Как позже поведает Верховный жрец, были времена, когда и Арианские жрецы и шаманы жили дружно, и даже помогали друг другу, решать глобальные проблемы. Но с той поры, как, один за другим, «шаманские кланы» начали попадать под влияние, инопланетной расы, вовсе не испытывающей к людскому роду дружественных настроений; между жрецами-хранителями и шаманами, пролегла «тропа войны». Но и это, оказалось неполной картинкой «драматической интриги», развернувшейся в регионе и непосредственно, коснувшейся семейства Верховного жреца. Имея в своём природном арсенале неординарные способности к снятию информации из информационного поля пространства: будь то, местность, помещение или просто человеческий эгрегор (не говоря уже об отдельном человеческом существе), Странница считала био-поле не только самой Зауры, но и всех тех, кто, так или иначе, попадался в пространство её энергетического поля. Оказалось, что Заура, давно хранила в своём сердце «страшную тайну». Страшную, потому, что это обстоятельство её жизни, нельзя было обнародовать ни отцу, ни родственникам; и уж тем более, всему клану «Хранителей врат междумирья». Девушка, безнадёжно была влюблена, в одного из братьев «шаманского клана», по прозвищу «Ак Бору» — «белый волк» (по вине которого, в далёком будущем, в другой реальности, она и погибла; позволив «похоронить себя заживо», чтобы высвободить Дух Хранительницы врат междумирья и закрыть вход в потусторонний мир духов). Увиделись они впервые, на охоте. Заура целую неделю упрашивала отца, чтобы он, позволил ей поехать вместе с ним и отрядом сопровождающих. Жрец долго колебался, но потом уступил просьбам любимой дочери, и согласился взять её с собой.

Два брата-шамана, то ли по невнимательности и недоразумению, то ли из-за безответственного поведения, проникли на территорию «хранителей врат» (на которую, после оговорённого на общем совете, кланов — жрецов и кланов-шаманов, никак не должны были попасть). К их «неудаче», в этот день жрецы-хранители охотились поблизости, и, заметив «нарушителей», поймали и взяли в плен.

Пока старейшины выясняли, что с ними делать и как поступить, дочь Верховного жреца внимательно наблюдала за молодыми людьми, со стороны. На вид им можно было дать лет по тридцать с небольшим. Оба темноволосые, кареглазые. Среднего роста и крепкого телосложения. Дочери Верховного жреца, минуло в тот год, двадцать два года (в то лето, она была на год постарше своей гостьи), сейчас Зауре исполнилось тридцать. Она с любопытством присматривалась к обоим «пленникам» и пыталась понять, почему молодые люди, вызвали столь яростное недовольство её родственников, и всего жреческого клана.

«Ну, что здесь такого «страшного и преступного? — думала про себя девушка, — … молодые люди ошиблись. Прошли на чужую территорию. Со всяким бывает». Она вообще не видела в этом «нарушения», простое недоразумение. Оба парня, показались ей симпатичными, добрыми; ей, очень жалко было смотреть, как отцовские стражники, привязали их к дереву верёвками. С момента, как их пленили, прошло около трёх часов; столько же заседал Совет Старейшин. А пленников не то, что не накормили, но даже не напоили. Охрана к ним приставлена «крепкая, проверенная в битвах», просто так не подойдёшь.

Девушка ушла в свой шатёр, ей нужно было хорошенько подумать. Через некоторое время, вышла и отправилась к женщинам ведуньям, которые постоянно занимались приготовлением пищи для неё и её отца. Войдя в шатёр к ведуньям, Заура попросила налить в глиняный кувшин оленье молоко или кумыс* (*перебродившее молоко кобылицы), а лучше и то, и другое. Объяснив тем, что молоко необходимо ей, для принятия «молочной ванны», а кумыс, она отнесёт отцу, когда закончится совет старейшин. Ничего не подозревающие ведуньи, удовлетворили просьбу любимой дочери жреца, и Заура вернулась в свой шатёр, с двумя кувшинами, наполненными «живительной жидкостью».

Девушка отыскала среди пучков трав, собранных ею летом, «сон-траву», размолола её до порошка, в деревянной ступке и всыпала в кувшин с кумысом. Хорошенько размешав, взяла кувшин, прихватила висящие на крючках железные кружки и вышла из шатра. Проследовав мимо дерева, к которому были привязаны пленники, подошла к стражникам, подала им в руки кружки, поставила на землю кувшин. Не говоря ни слова, Заура вернулась в шатёр и сквозь щель в его пологе, стала наблюдать за происходящим снаружи. Стражники по очереди, поднимали кувшин с земли и разливали кумыс в кружки. Выпив по одной, они разлили по «ещё одной», пока не опустошили кувшин до дна. Спустя какое-то время, мужчины-стражники, почувствовали приятную дремоту.

— Хорош кумыс! — сладко пробормотал один из охранников, — …так успокоил нервы, что захотелось «прилечь на боковую». Второй согласился, но чувствовал себя намного бодрее, чем его соратник (вероятно потому, что был выше ростом и объемнее, в массе тела), а потому, сон-трава, подействовала на него не сразу.

— Так иди, вон под тот навес, присядь за стол и подремли чуток. Как только закончится «совет», разбужу тебя. А пленники, никуда не сбегут, привязаны крепко. Под моим присмотром, всё будет в порядке. Засыпающий охранник колебался некоторое время. Устав бороться с сонливостью, отправился под навес, и, устроившись за деревянным столом, крепко заснул. Второй стражник, «что был покрепче», отошёл по нужде за близлежащие кусты, вернулся обратно. Потом, сменил место расположения, перенёс «сторожевой пост» под стоящее неподалёку дерево. Обзор местности, показался ему превосходным! Усевшись на землю, он тоже задремал.

Дождавшись, когда охрана крепко заснёт, Заура взяла в одну руку охотничий нож, в другую кувшин с молоком, вышла из шатра и направилась прямиком, к стоящим у дерева пленникам. Сначала, она срезала матерчатые повязки, закрывающие им рты; потом, перерезала верёвки на руках и ногах. От долгого «стояния» в одном положении, ноги пленников затекли, и они медленно сползли на землю. Девушка подала кувшин с молоком в руки, сначала одному молодому человеку, придерживая за дно, помогла напиться; потом поднесла другому, проделав то же самое. Молодые мужчины начали приходить в себя, интенсивно растирали затёкшие руки и ноги.

— Почему вас связали, как последних преступников, — шёпотом спросила девушка, у пленника, которого она развязала первым, — …и что вы натворили такого, из-за чего весь клан «хранителей врат» ополчился на вас?

— Мы нарушили «договор», заключенный с кланом жрецов… Пересекли границу владений, которую нельзя пересекать, по взаимной договорённости.

Девушка внимательно посмотрела на молодых людей, и немного помолчав, произнесла в приказном тоне:

— Говорите честно! Совершали вы, какие-либо преступления, против жреческих кланов?! Или против жрецов-хранителей врат?

— Нет! — отозвался второй пленник.

— Тогда сидите здесь и не вздумайте бежать. Сбежите, признаете себя виновными, а значит — преступниками! Позднее, жрецы потребуют вашей выдачи. И если старейшины-шаманы откажут выдать преступников, то, при следующей поимке — «случайной» или «намеренной», вас просто убьют, без лишних разбирательств. Не советую Вам, молодые люди, вешать на себя «преступное клеймо».

Заура оставила сидящих под деревом пленников, охранять спящих стражников и направилась к одному из шатров, в которых обычно собираются старейшины — жрецы, созванные её отцом. У входа её встретил стражник-постовой, и, преградив путь, разъяснил, что до окончания Совета, не велено никого пускать. Она не стала настаивать и «скандалить»; порядки, установленные отцом, дочь уважала и чтила. Она отошла от шатра. Потом обогнула местность, где он располагался, и подошла к шатру с другой стороны. Достала из-за пояса охотничий нож, проткнула им дыру в плотной материи и распорола «стену» сверху донизу. Постояла некоторое время, прислушиваясь к шорохам и звукам. Тишина. Девушка раздвинула руками «разрезанную материю», вошла внутрь. Прошла к внутреннему «шатру-комнате». Притаившись в недоступном для обзора месте, стала внимательно слушать, о чём говорят старейшины. Из услышанного, поняла, что мнения старейшин разделились: половина высказалась за то, чтобы отпустить нарушителей, вторая — чтобы их убить. Верховный жрец, не мог согласиться с «убийством пленников», но и пренебрегать «желаниями жрецов», был не вправе. Сейчас перед отцом Зауры, стоял не только сложный выбор — «правильно разрешить» сложную дилемму. Положение главного арбитра, заставляло думать, прежде чем принимать какое-либо, политическое решение. Если бы это было мирное время, всё было бы иначе и гораздо проще. Но по законам «военного времени», а для жрецов-хранителей, сейчас наступили именно такие времена, каждое решение Верховного жреца, должно быть взвешенным, обоснованным, удовлетворять требованиям соратников (чтобы не допустить раскола внутри клана жрецов), а главное таким, чтобы не нарушить перемирие. Нарушение перемирия, вновь приведёт к кровопролитной бойне. Заура отлично знала, где именно (в каком конкретно месте, за «столом переговоров», сидит её отец — Верховный жрец клана). Девушка покопалась в карманах и нашла, спрятанную ещё неделю назад, бузинную трубочку (хотела повеселить местных малышей, научить их, самостоятельно мастерить такие «полезные трубочки»). Потом она вышла из укрытия, подошла к разрезанному полотну шатра и вышла наружу. Вернулась через некоторое время с увесистой веткой, на которой присутствовало множество зелёных листьев. Заура оторвала лист от ветки, засунула в рот, и, пережевав его, скатала из кашицы малюсенький шарик. Так она делала до тех пор, пока в ладони не набралось с десяток зелёных шариков. Последний шарик, она оставила во рту, остальные ссыпала к себе в карман. Достала нож, продела маленькую дырочку в полотне шатра-комнаты; заглянула внутрь, осмотрелась. Убедившись, что главный жрец сидит на положенном ему месте, «лазутчица» двинулась в его направлении и встала за спиной. Снова прорезала в полотне дырку. Немного постояла. Потом прислонила к отверстию кончик трубки, набрала в лёгкие воздух, резко, но коротко выдохнула его в другой конец трубки. Верховный жрец вздрогнул, от ужалившего его в шею щелчка. Поднял ладонь и начал усердно растирать, место на шее, которое, почему-то жгло кожу. Извинившись перед старейшинами, за недоразумение, главный жрец продолжил слушать. Однако его спокойствие продлилось недолго. Через несколько мгновений, его шею снова обожгло жжение, но уже с другой стороны. Не показывая вида, что ему больно, жрец терпеливо выносил «чьи-то издевательства». Наконец, мудрый предводитель начал понимать, что «поиздеваться над ним, таким оригинальным способам», могло позволить себе только его родное дитя. Он также понимал, что беспокоить отца «ради шалости и глупостей», Заура не станет (слишком разумна его дочь); значит, есть серьёзная причина, почему она пытается обратить на себя его внимание, именно сейчас, во время проведения Совета старейшин. Главный жрец не стал дожидаться «третьей оплеухи» от дочери, приподнял правую руку (ознаменовав тем самым — «перерыв»), потом встал и направился к выходу из шатра. Пока отец выбирался наружу, Заура, уже проскользнула сквозь прорезанную ткань, и поджидала его у входа. Когда жрец вышел, девушка схватила его за руку и, молча, повела в сторону, туда, где никто не мог их увидеть, услышать или подслушать; завела в свой шатёр, усадила за стол и присела рядом.

— Прости, отец, что пришлось «детским способом», вызывать тебя от старейшин. Есть серьёзная причина для нашего с тобой разговора, именно сейчас. Иначе… Я никогда бы не позволила себе, таких вольностей — «отвлекать Верховного жреца Хранителей» от его обязанностей. Сказав всё это отцу, Заура поднесла к своим губам руку отца и поцеловала тыльную сторону его ладони. Жрец не был зол, и даже не сердился на дочь (похоже, что он был только рад этому перерыву, в обществе балагурящих, рассерженных старейшин, он никак не мог сосредоточиться).

— Внимательно слушаю тебя, дитя моё, — жрец протянул руку, обхватил голову дочери и притянул к себе. Поцеловав её в лоб, заглянул в глаза, — только излагай короче, заканчивается перерыв. Заура благодарно посмотрела на жреца и стала говорить.

— Отец, ты всегда показывал мне своим примером, что нужно быть не только справедливым по отношению к другим людям, но ещё и очень осмотрительным, «принимая решения» касающиеся «врагов». Между кланами жрецов и шаманов, развязана «непримиримая война», и один Творец знает, скольким еще суждено погибнуть людям и с той и с другой стороны. Сейчас объявлено перемирие, а «худой мир, всегда лучше войны». Этих людей, — девушка протянула руку и указала в сторону, где сидели пленники, — нельзя убивать, пока они находятся в «плену». Это будет расценено шаманами-старейшинами, как «враждебный акт насилия» над их сородичами. Да, они — нарушители! Но они «не преступники» и не совершали против кланов-жрецов преступлений, за которые положено «расплачиваться жизнями». Их нужно выдать шаманам-старейшинам, и пусть они сами решают, какое наказание применить к «нарушителям договора». А при удобном стечении обстоятельств, Отец, ты всегда можешь «припомнить» шаманским-старейшинам, что именно ты совершил милость в отношении их «сородичей»; и перевес в сторону справедливости, всегда будет на твоей стороне. Сглотнув слюну в пересохшем горле, Заура смотрела в глаза отца и тревожно ожидала его реакции. Жрец погладил руку дочери, притянул её ладошку к губам, поцеловал. Молча, поднялся из-за стола, и направился к выходу. Перед тем как выйти из шатра, он обернулся:

— Дочь моя, твой Отец услышал тебя. Верховный жрец покинул шатёр. Заура вышла следом, но родитель уже скрылся из виду. Девушка вернулась к пленникам, наставительно строго, произнесла:

— Если будете вести себя правильно, уже завтра окажетесь у себя дома. Но помните, что я сказала, перед тем как покинула вас в первый раз. Не искушайте, судьбу, дабы она не превратилась для вас в рок. И, наверное, лучше снова Вас связать, пока стражники не проснулись. Молодые люди послушно поднялись на ноги.

Заура прошла под навес, где крепко спал стражник, сняла с крючка «целёхонькую» верёвку, намотанную на крюк; снова вернулась к пленникам. Сначала обвязала «двойным охотничьим» узлом, руки, потом ноги одного пленника, потом перебросила верёвку через ствол дерева, к другому, и тоже связала его руки и ноги. Вспомнив, что один конец верёвки, был привязан к ноге второго стражника, девушка отмотала до конца «верёвочное кольцо». Срезав с ноги стражника повреждённую верёвку, завязала на его ноге новую. Потом снова подошла к дереву с пленниками, надела на рот повязку сначала одному из них, завязала на затылке, потом подошла к другому, собираясь проделать, то же самое. Пленник улыбался.

— Можно спросить? — поинтересовался молодой человек, и, не дождавшись одобрения, продолжил (боясь, что девушка завяжет на рот повязку, и он не успеет узнать то, что так его мучает) — … всего два вопроса: как зовут храбрую спасительницу и кто научил её, так мастерски вязать «охотничьи узлы»? Девушка смутилась. Потом серьёзно посмотрела на улыбающегося собеседника. Заура вовсе не желала «казаться приветливой в глазах незнакомцев». Однако, взглянув на улыбчивое лицо мужчины, не сдержалась, заулыбалась тоже.

— Вязать узлы, научил меня отец. Он непревзойдённый охотник, — негромко комментировала девушка, завязывая рот пленника, тугой повязкой, — … а имя своё, не скажу, вдруг вы «проболтаетесь», что здесь происходило. Отец узнает и накажет меня. Он хоть и любит свою дочь, но за «нарушение дисциплины» не помилует. Завязав пленников так же, как было изначально, Заура подобрала пустой кувшин и унесла его прочь. Некоторое время спустя проснулся стражник, спавший за столом, огляделся по сторонам. Не обнаружив ничего подозрительного, отлучился «в кусты». Потом разбудил товарища. Верёвка и пленники, находились на своих местах. Стражники заняли свои прежние места.

Совет старейшин закончился. По его результатам, было вынесено решение: «Передать обоих пленников, представителям от Совета старейшин шаманских кланов, для принятия ими решения о наказании «нарушителей границы». С этой же целью, на границу между «недружественными кланами», срочно был отправлен гонец с донесением. По приказу Главного жреца, пленников отвязали от дерева, перевели под навес (под которым еще недавно «сладко спал» стражник), напоили и накормили. Пока пленённые «трапезничали», за ними присматривали шестеро стражников (по три стража, на каждого). До прибытия представителей от Совета шаманских кланов, молодым людям было строго запрещено разговаривать друг с другом. В случае нарушения «обета молчания», их пообещали снова привязать к дереву. На рассвете прибыл гонец. Его сопровождали два шамана— представителя верхом на лошадях; за собой они вели ещё одну «вороную пару» без всадников. По прибытии на территорию Хранителей-врат, один из представителей, остался рядом с «пленными» (которые, продолжали сидеть за столом под навесом), второго, проводили в шатёр, где еще недавно заседал жреческий Совет. Как оказалось, за «военнопленными», прибыл сам Глава шаманского клана; пленёнными оказались его собственные сыновья. Около часа, шаманский лидер беседовал с главным жрецом «хранителей врат»; когда солнце поднялось высоко над горизонтом, они оба вышли из шатра. Жестом руки, Верховный жрец, подозвал к себе одного из стражников, отдал распоряжения. Пленники и их сопровождающие, оседлали лошадей, но двигаться в путь, даже не намеревались; продолжали терпеливо чего-то ожидать. Молчаливо восседая верхом на лошади, Ак Бору внимательно «ощупывал глазами» местность, в надежде, ещё хоть раз увидеть «спасительницу»; чтобы поблагодарить, жестом руки или улыбкой. Однако, как бы старательно он ни всматривался в открытую местность, и на проходящих, мимо женщин; её лица, так и не обнаружил. Спустя три года, с той первой встречи, он поймёт, что глаза «незнакомки», забыть уже невозможно.

Как только к шаманам присоединились шестеро всадников из клана жрецов, лошадей подстегнули к движению; выбравшись за пределы поселения «хранителей врат», вся группа перешла в галоп.