34. Два отрывка

Калугин

Вспомнился сразу Булгаков, я читал его в самиздате. Роман «Мастер и Маргарита» оказался в моих руках на разрозненных листах. Все сумбурно, но первую главу я помню, помню о том, что никогда не разговаривайте с незнакомцами, и поэтому, когда он позвонил, отказался от встречи. Этот странный человек, назвавшийся Индиго, хотел увидеться со мной в парке «Швейцария», и было уж готово слететь с языка согласие, но я замолчал. В памяти возник тот самый самиздат. Никакой мистики. Индиго не являлся тем самым сатаной, скорей уж демоном-искусителем. Да, я желал встретиться с «демоном» и поставить точку в вялотекущем знакомстве.

Почему я вспомнил Булгакова и его произведение? Себе объяснил так: «Мастер и Маргарита» это роман в романе. Привычная линия прерывается вставками из произведения Мастера о Пилате и Иешуа, но я не понял, зачем так поступил автор. Такое впечатление, что он искусственно расчленил библейскую историю на главы и как начинку для бутерброда распихал части по книге. А та последняя история, где сходятся Мастер и Пилат и, в общем, все линии повествования, кажется надуманной.

Вот и моя линия жизни в коротком ответвлении, которое можно назвать встречей с Индиго, показалась искусственной. Было бы это знакомство, или не было, ничего бы оно не изменило. Я не понимал Индиго и его порой маниакального стремления внушить чужую точку зрения. Он сказал о неопознанном объекте на дне озера: «Его не стоит поднимать, это как открыть ящик Пандоры». Но что я смог бы сделать? Высказаться против? В перспективе меня тогда бы отстранили от участия в экспедиции и взяли бы другого человека.

Именно о перспективах думал я в течение пары дней. И, когда поднял телефонную трубку и услышал ровный и спокойный голос, роман опального писателя воскрес в памяти. Я сказал Индиго: «Нет». Кажется, он не был удивлен, видимо, ожидал подобный ответ, поэтому ответил:

— Хорошо.

— Ну, чего же хорошего?

— Не понимаю. Хотя понимаю, зачем вы это делаете.

— Делаю что?

— Вы бы могли сказать: «Прощайте, Индиго» и положить трубку.

— Я просто хочу разрешить загадку. Простое человеческое любопытство. Я так и не знаю, кто вы?

— Я говорил.

— Знаете, эти странные гипотезы о слияние субъекта с объектом мне не по зубам. Ладно, у вас есть несколько минут. Вы тоже не бросаете трубку, значит, что-то держит вас на том конце провода.

— Но если люди не верят в существование потустороннего, то о чем тогда беседовать? Пожалуй, вы правы, прощайте.

И он положил трубку. Я с минуту смотрел в четыре черные дырочки динамика, откуда явственно доносились короткие гудки, затем вернул трубку на место.

Индиго рассказал мне как-то об одном законе, действующем во вселенной. Он говорил о дверях, открывающихся не по воле того, кто в них входил, а по воле самой вселенной. Индиго рассказал, что не благими, да именно он и произнес: не благими. Не благими действиями можно разбудить монстров, сторожащих эти самые двери. Совершая зло, человек словно вызывает к себе этих чудищ, и они восстанавливают равновесие мироздания. Странная, я бы сказал мифическая, гипотеза.

Перси

С высоты птичьего полета пустыня похожа на шафрановый океан, застывший на многие столетия. Я подумал, что время выглядит именно так. Не бурлящий поток, а статичная субстанция, лишенная имени и четких очертаний. Только человек придумал ей название, вдохнул жизнь, наделил мнимыми смыслами. На самом деле ничего не было. Будущее, прошлое, бесконечно текущее настоящее — лишь короткий вздох человечества, но реальность такова — пустыня. Можно бороться с ней, можно не признавать ее, но от этого мало что изменится.

Через пару минут я увидел впереди небоскребы Серышевска. Распластанное животное — вот мой город. Я еще раз убедился в своих мыслях. Доисторический монстр лежал темно-серой массой, щетинясь тупыми отростками небоскребов. Я закрыл глаза.

Казалось, через мгновение очутился дома. Изнуряющее опустошение, сравнимое разве только с холерой, победило. Я лег на диван и провалился в тяжелый сон. Непроницаемая ширма укрыла сознание, а на периферию иногда выплескивались из небытия нечеткие образы идей. Странное дело, я воспринял их как данность, как нечто логичное. Откуда они приходили — неведомо, но я был уверен, что они имели реальный источник. Это не игра воображения.

Проснувшись, я оказался во власти нового.

Что я видел там, по ту сторону реальности?

Можно назвать это темным вдохновением, но мне было все равно.

В первые мгновения сна явились гигантские личины чудовищ, но верхних слой кошмарной картины будто осыпался, и проступили черты будущего. И я уверовал в его непогрешимость. «Другого не дано» — слова, как гул колокола. Новый мир, лишенный сомнений. Там нет колебаний для человеческих душ. Ни у кого в мыслях ни капли света. Но меня это не испугало. Черное солнце над новым мироустройством.

Сев за стол, я записал несколько тезисов, которые смог выудить из потустороннего мира.

«Великое счастье человечества в спокойствии. Человек всегда стремится к нему. Осознанно или подсознательно. Он хочет жить в идеальном мирке, но его не существует, да и не может существовать, ибо окружающая среда ущербна. Есть законы, вступающие в борьбу с устремлением к счастью. Поэтому надо создать модель идеального мира и сгенерировать его в виртуальной реальности. Люди сами пойдут туда, сами попросятся. Толпами. Стоит только проявить терпение. Они сами взмолятся о даровании благодати. Им захочется вкусить мечты, пусть даже порой и незаконно».

Контрабанда мечты.

Хлоя в чем-то была права. Да, есть воровство, есть желание спекулировать. Многие стремятся подсознательно попасть не в свой поезд, ведь там лучше. Проехаться в нем, дразня своим видом людей, оставшихся на перроне. Такова подлая суть человека. И мы должны потакать ей.

Я прочитал написанный текст и остался неудовлетворенным. Ни одно слово не смогло выразить новую идею. Казалось, слова суетились беспомощно на листке, пытаясь собраться в ясные предложения, но смысл всегда ускользал. Он будто танцевал на острие клинка, такой легкий и изящный, но недоступный. К черту!

Зазвонил телефон. Оказалось, я нужен Наставнику. Ясно зачем. Отчитаться за проделанную работу, но я еще не успел составить рапорт.

— Да и не надо, — спокойно произнес Непорочный Отец на том конце. — Приезжайте немедленно, господин Флэм.

Я снова был в центре Серышевска на последнем этаже знакомого здания. И странное дело, стоя в кабинете Наставника, почувствовал себя лучше. Апатия исчезла. Силы вернулись.

Отчитавшись, я осторожно озвучил мысль о рапорте в письменном виде.

— Ну, что вы господин Флэм, — уголки рта главы «Комитета» дернулись вверх. — Не надо беспокоиться. Хотите, чтобы ваш труд не канул в лету? Во-первых, поскольку вы работаете у нас, так давайте строить деловые отношения на всеобщем доверии. А как же по-другому? А иначе что получается? Без бумажки ты букашка? Не будем доводить сие утверждение до абсурда. Во-вторых, понимаете, почему не требуется письменного отчета?

Да. Здесь все было ясно. Не стоит людям знать больше того, чего они могут осмыслить. Зачем будоражить их умы недавним открытием?

— Вот и прекрасно. Замечательно, — будто отвечая на мои мысли, сказал Наставник. — Господин Перси Флэм, вы свободны. У вас нет вопросов?

— Нет.

И я покинул здание «Комитета».

Оказавшись на улице, разглядывал равнодушных прохожих, пытаясь собраться с мыслями. А куда мне идти? Только домой. К Хлои я больше не вернусь. «Хлоя», — сказал про себя знакомое имя, но сейчас оно не вызвало ни чувств, ни образов. Раньше белые мягкие сладкие хлопья таяли на языке, когда вспоминал ее. Эти линии, голос, цвет глаз. Все поблекло. Пожухло, как листва осенью. Я вспомнил ее лежащую на кровати, такую нежную и беззащитную, нереальную. Да, это правильное слово. Нереально. Иллюзия. Не со мной случилось. Теперь прошлое застыло, остекленело. Значит, правда? Время — пустыня, застывший океан шафранового цвета.

И мне привиделось, пока я ехал в автобусе домой, что Хлоя лежит, окутавшись в тонкое одеяло в той же позе без движений. Без признаков жизни. Ее тело стало мраморно-белым, дыхание остановилось, сердце не сокращается. Только губы отливали кармином.

Дома я перечитал записи. Затем скомкал лист, взял чистый и разложил по пунктам то, что должен был написать с самого начала. Ни этот графоманский бред, а программу действий.

«Первое. Создание виртуальной реальности, к которой можно подключить человека, необходимо. Это давно назрело. Вначале нужно помогать людям, попавшим в беду. Тем, кто не может самостоятельно передвигаться. У них должна быть альтернатива. Новая реальность отчасти заменит мир объективный. Ущербные здесь, там они смогут быть кем угодно. Программа сможет генерировать для них любой мир. Хочешь, например, дублер планеты Земля? Пожалуйста. Или, может, иной мир? Нет проблем. Все будет ограничиваться лишь фантазией подопечного.

Второе. Это не значит, что здоровым людям недоступна виртуальная реальность. Конечно, в первые годы только богатым будет предоставляться такая услуга в качестве еще одного развлечения. Они вывалят круглые суммы за эксклюзивность, и с помощью этих денег мы расширим клиентуру. С течением времени все больше и больше людей станут подключаться к виртуальной реальности. Главное убедить их под разными предлогами испытать новое удовольствие».

Точно, я так и назову проект: «Виртуальное Удовольствие».

Теперь, наконец, понял, что означали мои смутные сновидения. Будто ошелушившая семя, я снял за слоем слой нагромождения образов и вскрыл суть того, что наколдовал потусторонний мир. Жаль, останется проектом. Вряд ли я стану Наставником. Наверно, застряну на карьерной лестнице, получив солидную должность и оклад с нехилыми премиальными. Но абсолютную власть имеет только глава «Комитета». Он держит в руках все нити. Хотя, чем черт не шутит! Если стану Наставником, в первую очередь организую научные изыскания в этом направлении. Наверно, будут противники, но какое дело Наставнику до чужого мнения? Прогресс не остановить, и он должен двигаться вперед, а жертвы и недовольные — побочный продукт технической революции. На это не стоит обращать внимания.