29. Маскарад

Я не знаю, с чего начать и как это все объяснить. Я имею в виду поведение начальства. Внешне он, начальник, спокойно отнесся к нашей новости, но еще сказал, между прочим, обращаясь ко мне и Морису:

— Тут все понятно, я в курсе. Твоя идея, Тим, мне понравилась, но заранее говорю, что ответ иного разума будет осознанным. Естественно.

Он сосредоточенно посмотрел на нас, будто ища возражений, но какие к черту возражения, когда происходит такое. Видимо, я и Морис были оглушены бессонной ночью и не остро восприняли слова шефа. «Я в курсе»? В курсе чего? Я вопросительно посмотрел на начальника, поняв, что больше он ничего не желает добавить к брошенной фразе.

— Тим, у тебя еще что-то есть?

— Вопрос. Можно?

— Задавай.

— В общем, вам все известно. Для вас это не стало никакой неожиданностью? — Начальник уверенно кивнул. — А откуда вы знали?

— Вы же сначала сами обратились к военным. Они, вычислив, что сигнал не от нас, то есть не земного происхождения, поставили в известность председателя, господина Санчеса. Он дал инструкции к действию. Какие инструкции, не спрашивайте, но прочитав их, создалось впечатление, что господин председатель ожидал нечто подобное.

То ли у меня слуховые галлюцинации, то ли это происходило на самом деле. Шеф впервые говорил неуверенно. Из его объяснений ясно одно: все ждали подобного. Нет, не в общем смысле все ждали контакта с иным разумом, а конкретно именно такого контакта, словно встреча двух цивилизаций была заранее срежиссирована. Мои предположения ни на что не претендовали, но впечатление именно такое: разыграли спектакль. И все мы часть сценария фантастического фильма, правда, все происходило на самом деле.

Мы разошлись по местам. Морис переслал сигнал, но ответа не последовало. Что ж, наша смена закончилась, и я отправился не домой, а в бар для того, чтобы, заняв место за столиком осмыслить произошедшее в полном одиночестве.

Я знал то место, то есть то заведение, которое по утрам пустовало. Взяв стакан пива для вида, сел у окна и сделал первый глоток.

Итак, что мы имеем? А ничего мы не имеем. Строить предположения и составлять план действий, вырабатывать тактику и стратегию имело смыл, если четко понимаешь, но в голове стоял туман и алкоголь не причем. Я посмотрел в окно. Уже рассвело, но город еще не проснулся. Казалось, городу было лень войти в привычный ритм. Ритм суеты.

Мои мысли вяло поплыли в ином направлении, а я стал равнодушным наблюдателем, словно сидел на берегу реки в ожидании того, что принесет течение. Но вода оставалась спокойной: без волнений, а гладь — чиста. Даже трупа врага не дождаться.

Я работаю в «УВЦ». В Управлении по Внеземным Цивилизациям. Ну, и что мне о них известно? Сонный мозг зашевелился быстрее и что-то вспомнил. Глоток пива. Итак. Все цивилизации делились на множество групп в зависимости от признаков. Например, один из признаков — коммуникабельность. Точнее, контактноспособность, но это словечко уж больно корявое. Ладно, пусть будет коммуникабельность. Начнем от противного: почему иные цивилизации не выходят на контакт с нами? Какие причины?

Во-первых, есть цивилизации, с которыми лучше не вступать в контакт по причине их неподготовленности к этому. Например, мы не должны вступать в контакт с теми, кто находится на низком уровне развития. Нас бы восприняли как посланников света, скажем, или как посланников тьмы. Не важно, как, но мифический ореол будет окутывать нас. Он не даст адекватности восприятия. Значит, такие цивилизации отпадают. Ставим минус. Другое дело мы. Если мы даже встретимся с более развитым разумом во вселенной, мы не станем его обожествлять. Мы прекрасно знаем, что нет ни ада, ни рая, ни бога, ни сатаны.

Во-вторых, есть цивилизации, которые не смогли вступить в контакт по причине самоуничтожения. Процесс глобализации — естественный ход эволюции всех разумных существ. То есть рано или поздно страны окажутся перед проблемой мирного сожительства. Переходный период в глобализации характеризуется конфликтами: мировыми войнами и войнами локальными. И в ходе них цивилизация способна уничтожить себя. Для этого есть оружие массового уничтожения: ядерное, бактериологическое, химическое и так далее.

В-третьих, цивилизация не выходит на контакт по техническим причинам. Тут две позиции. Либо технический уровень недостаточен, либо технические приемы, посредством которых осуществляется связь, не те. Упрощенно и грубо говоря, ты подаешь сигнал с помощью дыма от костра, а на том берегу привыкли общаться свистом.

В-четвертых, связь невозможна по причине ментальных различий, либо по причине слишком больших различий в развитии. Что почти одно и то же. Ментальные, ну, это ясно. Например, есть топоцентричные цивилизации, которые намеренно не тратят средства и время на развитие высокотехнологичной связи. Они считают: вот наша планета и вот мы, и надо заниматься собой и нашим домом, а не стремиться в космос. Или еще один каноничный пример, что демонстрируется афоризмом: «с точки зрения рыбы». Зачем нужен мост через реку с точки зрения рыбы? Даже если ей объяснить зачем, она не поймет его целесообразности. Рыбе мост не нужен.

В-пятых, есть цивилизации, путешествующие в космосе, но не собирающиеся идти на контакт с разумом на других планетах, хоть те и готовы психологически к этому. Пилигримы вселенной руководствуются правилом заповедника: нельзя нарушать естественный ход истории на чужих планетах. Все планеты — это заповедники.

Мое сомнамбулическое состояние прервал Майкл. Я недавно с ним познакомился в этом баре, и вот он опять здесь.

— Здоров, Тим! Как ты?

Я даже вздрогнул и глянул на столик. Стакан пива был выпит наполовину. Интересно сколько я уже просидел? Но торопиться домой не стоит. У меня двое суток впереди.

— Да ничего. Потихоньку. А ты?

— Вроде, все отлично, но будто чего-то не хватает. Невыносимая легкость внутри. — Майкл поставил свой стакан пива рядом с моим стаканом и сел напротив. — Обычно ты говорил, что отсыпаешься после смены, а что сейчас не дома. Не устал?

— Ну, не скажи. Устал, конечно. И состояние как у тебя, только наоборот: невыносимая тяжесть.

— С чего бы? — Он сделал глоток.

— У нас случился контакт.

— И ты спокойно так говоришь? Погоди, это ведь не секретная информация?

— Я не подписывал документов о неразглашении.

— Отчего же спокоен? Не удивлен?

— Удивлен. Вопрос мучает. Руководство отреагировала на сигнал иной цивилизации с безразличием. Почему?

— Ну, это дело руководства.

Мы помолчали с минуту.

— Ты так и не рассказал как у тебя дела, — произнес я.

— А ничего особенного. Про работу рассказывать не буду. Просто не хочу. В нерабочее время я не желаю ее даже вспоминать, а если даже вспоминаю, то с отвращением. Лучше пошли ко мне. Заодно и отдохнешь.

— Это как?

— Увидишь.

Мы покинули бар. Пока шли к его дому, он вслух рассуждал:

— Я на днях размышлял над одним философским вопросом. Это не относится к тому, что я тебе покажу. Так вот, я думал, в чем различия между атеизмом и антихристианизмом.

— А это разве не одно и то же?

— Нет. Антихристианизм — это религия Антихриста. Слово «религия», конечно, в кавычках. А атеизм — всего лишь убежденность или вера, что бога нет.

— Ты меня запутал.

— Да все элементарно, Ватсон. Атеизм говорит: «Бога нет». Антихрист же говорит: «Бог умер». Антихрист выгнал бога за круг человеческого бытия. Антихрист не отрицает божественной сущности. Он просто ее выгнал. Вот в чем разница.

— Да, я слышал, что Габриеля называют Антихристом. Но ты сам не боишься?

— Чего?

— Того, что ты бунтуешь против системы?

— Не, Тим. Бунт против системы запрограммирован самой системой. Короче, Антихрист решил сыграть в увлекательную игру с человечеством. Он решил лицедействовать перед людьми на почве божественности. Атеист отрицает бога, оставляя в сфере человеческого бытия мораль. Антихрист, не отрицая бога, берет фундаментальные понятия о нем, что за миллионы лет накопила цивилизация, и переворачивает их с ног на голову. Конечно, мораль извращается или отбрасывается. Антихрист не отрицает существование в истории Христа, но не признает его первенства, ибо он, Антихрист, и есть истинный Спаситель, а тот — всего лишь безумный бродяга-проповедник, а его антагонист, то есть анти Христос, собрав факты библейской истории, выставляет их в ином свете, умаляя значение назаретянина. Это как подливать в питье яд малыми дозами. Малые дозы отравы не чувствуются, они не парализуют нравственности, духовности, но у человека вырабатывается иммунитет к яду, точнее он перестает на него реагировать. Тогда Антихрист впрыскивает еще зелья, и еще, и еще. Так, не спеша, трансформируется личность Иисуса, и сам человек удивляется: почему к великому учителю столько внимания в истории? Нет ли здесь предвзятости? И тут Антихрист наносит второй удар плетью: оказывается, что в реальности никакого Христа не существовало. Скорее уж, это собирательный образ, некий символ, порожденный чаяньем далеких предков о справедливости. И под торжественную музыку свободы имя великого назаретянина публично стирается со страниц истории навсегда. Он стирается даже как образ, метафора, как воплощение нравственности. Ну, ты понял. Атеист отрицает бога. Антихрист же срывает божественный венец, возлагает венец на себя, а бога сталкивает в грязь. Атеизм приносит меньший урон морали, чем доктрина противобога.

— Майкл, это просто какое-то лицемерие.

— Молодец! Это верное слово. Лицемерие. История смены масок. Причем лица нет, и нет истинной маски.

— Ты не прав. Лицо у Антихриста все-таки есть.

— Когда он покажет истинное лицо, человечеству будет плевать на свою судьбу. Вот такой безумный маскарад.

— И какова цель этого маскарада?

— А какова цель маскарада вообще, Тим?

— Развлечься.

— Именно. Кстати, мы почти пришли.

— Все мрачно и безысходно. Но ты точно не боишься?

— Если Антихрист меняет маски, лицемерит, то я, — Майкл приложил электронный ключ. Дверь пиликнула. — Проходи. То и я буду лицемерить. Возможно, что завтра я откажусь от сегодняшних слов.

Мы зашли в лифт, поднялись на нужный этаж и оказались в квартире. Майкл сразу предложил пройти в зал. Зал был оформлен в красных и черных тонах. На столе, что располагался по центру комнаты, стояла пузатая бутылка, светящаяся зеленым цветом.

— Это что? — спросил я, указывая на нее.

— Путь в изумрудный город. Кальян. Садись, бери мундштук. — В дверь позвонили. — Это, наверно, Генри. Я сейчас. — Майкл исчез. Через пару секунд он вернулся. — Точно, он. Вернул тетрадь с моими путешествиями в изумрудный город.

— Ты еще и записываешь эту хрень?

— Не всегда.

— То есть, ты именно это и хотел мне показать? Кальян?

— Не кальян, а путь в изумрудный город. Вдохни, не бойся. — Я вдохнул. — Ты ничего не чувствуешь, но это не важно. — Майкл сел в кресло, глубоко затянулся и медленно выдохнул дым. — Кстати, о твоей работе. Я тут подумал, возможно, контакт с внеземной цивилизацией — это часть маскарада.

— Ты прочитал мои мысли.

— Ага, значит, ты думал в том же направлении. — Майкл откинулся на спинку кресла, но это произошло медленно, я бы даже сказал заторможено. Хм, уже подействовало, или это бессонная ночь так влияет? — Тим, признание человека существом только биологическим, отрицание метафизических его корней, отрицание духовности, отрицание души как понятия онтологического. И следствие: отход от морали, воинствующий атеизм, признание религиозности фактором, что тормозит развитие цивилизаций — все это не царство Антихриста, но его фундамент. Но суть человечества заключена в движении от эгоистических точек зрения к разумным. Разумность тождественна нравственности. Безнравственный человек не может быть признан разумным, поэтому основное свойство разума людей — это воля к истине, воля к нравственному.

Я не знаю, говорил ли это Майкл, или это слуховая галлюцинация, но после я погрузился в сон. Это я могу утверждать точно. Приснился бредовый сюжет. Будто живу я в двадцатом веке в СССР и меня вызвали в отдел КГБ. Между мной и комитетчиком произошел диалог.

— Давайте, товарищ Тим, без окольных путей.

— Согласен.

— Предлагаю стать нашим сотрудником.

— Сексотом?

— Чему вы удивились?

— Да, я удивлен. Зачем? Это же неэффективно.

— Товарищ Тим, разъясните, пожалуйста, вашу позицию.

— Есть более эффективный способ следить за каждым. Это технический способ.

— Знаем. Вы считаете, что мы будем ставить микрофоны в квартиру каждого работника?

— Я не об этом способе. Вы слышали, что такое радиотелефон?

— Ну, еще бы.

— Я предлагаю сделать его товаром народного потребления. Нужно изготовить его маленьким, чтобы убирался в карман и тогда вы сможете следить за местоположением каждого и даже подслушивать. Ведь это телефон, там есть динамик.

— Но, как я понял, вы не отказываетесь от сотрудничества?

— Нет. Тем более меня быстро вычислят.

— Постарайтесь не светиться.

— Дело не в этом. Вы бы смогли отличить в стае персидских кошек сиамскую кошку, даже если бы не знали, как называется порода?

— Да. Я вас понял. Итак, ваше последнее слово?

— Хорошо. Согласен. Все равно ведь, как сказал мой друг Майкл, мы живем средь маскарада.

— О да, средь шумного бала случайно в потоке мирской суеты…