15. Другой оттенок зла

Йозеф удивился, заметив у входа в здание человека в черной форме. Век или два века назад это было бы нормой. Теперь же электронные охранные системы прочно вошли в жизнь, заменив, так называемую, живую силу. Необходимость использовать человека отпала. Современные аппараты способны не только зафиксировать нарушителя и передать в мгновения ока сведения в полицию, но и порой задержать преступника. Но в следующее мгновение Йозеф понял: «Ну, конечно, Вилькен действует полулегально, поэтому лицензированные сервисные службы, специализирующиеся на электронной охране, побоялись работать с ним. Не пожелали иметь в будущем проблем. Пока Вилькен действует, вроде, в рамках закона, но как ляжет карта завтра, никто не решился бы предугадать».

Охранник, метра два ростом, широкоплечий, вежливо преградил путь.

— Извините, вы к кому? – спросил он.

Йозеф назвал себя, сказав, что господин Вилькен назначил встречу.

— Минутку. – Охранник посмотрел на идентификатор, закрепленный на запястье. На маленьком экране забегали цифры и буквы, всплыла фотография Йозефа. – Все верно. Проходите. Номер комнаты знаете?

— Да. Она на шестом этаже?

— Точно. Лучше воспользоваться левым лифтом.

— Спасибо.

Придя сюда, Йозеф все ж не был до конца уверен, правильно ли он поступил, приняв встречное предложение Вилькена. Вилькен сказал: «Приходите, побеседуем, сами все увидите». Йозеф ответил, что придет.

В беседе с Мари о господине Вилькене он не разделял его методов. Слишком уж грубым инструментом, будто первобытный человек каменным топором, тот орудовал, но, с другой стороны, Вилькен единственный кто хоть что-то делал. И эта мысль успокоила. Она временно стушевала неуверенность.

Вот и шестой этаж. Скоростной лифт доставил за пару секунд.

Вилькен выбрал неприметное здание для встречи на окраине города. Он назвал Йозефу по телефону одно слово – штаб. Штаб-квартира? Наименование с претензией, но тихому и неширокому коридору с блеклой отделкой не шло это название.

Йозеф быстро нашел комнату. Она оказалась в десяти шагах справа от лифта. Ее интерьер был более чем скромным. Чем выложен пол, Йозеф не заметил. Вроде, имитация паркета. Стены и потолок – в декоративной штукатурке – в глаза не бросались. Стулья в стиле техно-арт. Большой стол, покрытый грубой тканью, выглядел старомодно. Черный кожаный диван располагался у стены. Такое впечатление, что глава штаба перед самым приходом попросил занести мебель, впопыхах выбранную, и грузчики кое-как ее расставили.

— Здравствуйте, Мозес, — поприветствовал Вилькен. – Я собирался уходить, но вы все-таки пришли. Не обессудьте уж, но пока вы на правах гостя, а не на правах полноценного участника. Садитесь.

Йозеф, сев, спросил:

— Я у входа заметил человека. Не доверяют, значит, вам охранные фирмы?

— Скорее наоборот.

— То есть? – удивился Йозеф.

— Да, представьте, не доверяю электронной охране. – Вилькен сел за стол и задумчиво пробарабанил пальцами. – Пусть не покажется странным для вас, но я опасаюсь господина Санчеса.

Эта фраза в иной ситуации прозвучала бы глупо, ибо председатель Всемирного Конгресса не имел права доступа к управлению электронными системами, да и с другой стороны, зачем ему это? Но Вилькен, видимо, допускал иной вариант развития будущих событий.

— Господина Санчеса? Вы думаете, что он сюда сможет проникнуть?

— Если б он был уверен в моих намерениях, если бы он вообще желал меня арестовать немедленно, то изыскал бы способ как это сделать. Я боюсь иного. Председатель может единолично взять управление охранными системами.

— Это же смешно. Хотя, если только нелегально.

— Поймите, Санчес умен. Он изобрел бы и легальный способ.

— Например?

Вилькен пожал плечами:

— Не знаю. Вы можете не верить на слово, но береженного бог бережет.

В первый раз Йозеф почувствовал не то чтобы фальшь в голосе, но была еле заметная наигранность. «Уж не страдает ли он манией преследования?» – спросил сам себя Йозеф.

Сколько прошло времени, и как публично бы Вилькен не выступал против главы Конгресса, как бы ни очернял, тот смотрел на нападки сквозь пальцы, не замечал оппонента, будто оппонент был пустым местом. Поэтому и непонятна тактика господина председателя. Также неясны и опасения Вилькена. Его скованность и настороженность, будто вот-вот в дверь этой комнаты ворвутся агенты безопасности.

— Ну, хорошо, — продолжил Йозеф. – Живая охрана. Но ее можно подкупить. Так?

— Не исключено. – Вилькен погрузился в молчание. Эти долгие паузы начали раздражать Мозеса. – К черту все! Давайте закроем тему. Тем более, раз вы откликнулись на приглашение, значит, в чем-то разделяете мои взгляды и намерения. Честно сказать, охрана сейчас меня не так волнует как научно-технический скачок, который пытается санкционировать господин Санчес. Давайте поговорим об этом. Председатель привлекает все больше и больше к себе технической интеллигенции, дает им задания, смотрит, как они справляются, подсказывает. Такое впечатление, что он их готовит к чему-то более грандиозному, чем строительство Альбурга.

— Вы думаете, что изобретут в итоге более мощное и смертоносное оружие, что нарушит мировой паритет?

— Господин Мозес, — улыбнулся Вилькен и перевел взгляд в окно, будто обращаясь к невидимому суфлеру, который должен подсказать следующую фразу. – Я же не настолько наивен, чтобы верить в подобную чушь? – Холодный взгляд пронзил Йозефа. – Извините за резкость, но я смеюсь над теми тупицами, которые, дрожа от страха, ожидают очередную гонку вооружения. Очередную мировую бойню. Вас я считаю умным человеком, а значит, понимающим, что никакая даже самая кровопролитная, самая жестокая и изощренная в способах убийства миллионов граждан война не нужна Антихристу. Война разъединяет народы, а Санчесу нужно единство.

— Согласен, — сухо ответил Йозеф, нетерпеливо ожидая продолжения.

— Так вот, вся эта миротворческая бравада в устах Антихриста, все эти заверения о том, что «техника на службе человека» не пустой звук. НТП не более чем фундамент будущей мировой тирании. Самой изощренной и жестокой. Техническая революция, вы это замечаете, направлена не на создание нового оружия, а берет курс на тотальное НЛП. Нейролингвистическое программирование людей. Думаю, в будущем даже ваши мысли станут доступны системе тотального контроля. При этом все будет подаваться под соусом материальных удобств и личной безопасности.

— Если выступить против материальных удобств, то ваш бунт провалиться сразу. Вряд ли кто вас поддержит. Отдельные личности – да, поддержат, но миллионы – нет. Я даже скажу за себя, электронные устройства полезны и удобны в повседневном использовании, не говоря уже о системах «умный дом» или «автономный дом». Порой они даже спасают человеческую жизнь, поэтому здесь я не вижу перспективы.

— Погодите, погодите. – Вилькен поднял ладони, пытаясь остановить поток слов. – Погодите. Вы судите как простой обыватель. Для вас существует только одно зло. Очевидное зло. Но у него множество оттенков. Иногда зло прячется за полезными делами, а порой и злые поступки несут добро в мир. – Вилькен опустил ладони и разгладил ткань. – Я сейчас говорю о нашей стратегии активного вмешательства в дела председателя Всемирного Конгресса. Если грубее, то – вставлять ему палки в колеса. И я согласился увидеться с вами для того, чтобы спросить: готовы ли вы выступить на моей стороне, господин Мозес? Не удивляйтесь, что лично встретился с вами, я так делаю всегда. Мне важен каждый человек.

— Но не совершаете ли вы явного зла? Вы же провоцируете Антихриста. Он под предлогом уберечь человечество от вас и установит систему тотального слежения. Или как там, всемирного единоличного диктата?

— Йозеф, не будь таким наивным, — Находясь во власти своей идеей, Вилькен не заметил, как перешел на «ты». – Санчес выдумал бы иной повод. Если не я, то отыщется другая угроза. Наконец, ее можно изобрести искусственно. Согласен? – Йозеф кивнул. – Да, я есть зло, но я меньшее зло. Зло, которое направлено острием на большее зло. Ты же понимаешь, ни одна кровопролитная война не принесет столько урона человеческой психике, как система тотального контроля, нивелирующая личность. Система уничтожает человечность, или, если так можно сказать, замораживает ее. Люди зомбируются. Государство на самом деле есть зло. Разница лишь в оттенках зла: в формах насилия.

— А как вы относитесь к идее всемирного братства? – спросил вдруг Йозеф.

— Красивое словосочетание. Можно достичь в какой-то степени гармоничного социума, но любое государственное устройство будет нести в себе семя тирании, которое при благоприятных условиях прорастет. Поэтому я против демократии. Ведь что означает сей термин? Власть народа. Но народ неоднороден. Нет двух абсолютно одинаковых людей. Люди разные: есть злее, есть добрее, есть образованные, менее образованные, разный социальный статус, разные интересы. Власть народа из-за его неоднородности недопустима. Люди никогда не договорятся. Это приведет к разладу в обществе. А вот аристократия, как форма правления, приемлема. Аристократия – власть лучших. Это не тех, у кого тугой кошелек, а власть людей, которые имеют четкий духовный стержень в сочетании с внушительным интеллектуальным багажом. К сожалению, аристократия – утопия. Что-то я отвлекся. В общем, Йозеф, возможно перерождение государственной власти в аппарат насилия. Мы пытаемся этому помешать.

— А судебная система, призванная пресекать насилие?

— Суд? – в голосе прозвучало удивление, смешанное с иронией. – Скажу вещь парадоксальную, но преступники всех мастей – проводники государственной воли. Преступники прибегают к насилию над личностью, а этим и занимается государство. Но государство должно контролировать преступников, нужна система наказания, исходящая от государства. И государство убивает сразу двух зайцев: манипулирование инструментом, то есть преступниками и, второе, так оно оправдывается перед гражданами. Государство как бы говорит нам: «Смотрите, я выполняю свою функцию, я борюсь с преступностью». Но это все ложь. Многие тысячелетия судебная система была построена, чтобы плодить преступников. Даже сейчас она не избавилась от этого недуга. Ты посуди сам, Йозеф, неужели определяя степень вины и тяжесть наказания, мы искореняем преступность? Человек, прошедший через наказание, не избавляется от психологической травмы, от клейма преступника. Ну, а суд напоминает шоу. Судьи, присяжные, адвокаты, прокуроры – часть спектакля. Возьми хотя бы двойную систему адвокат и прокурор. Она аморальна, даже если исключить фактор подкупа. Качество наказания, проще говоря, номер статьи из кодекса определяется степенью красноречия этих двух юридических антагонистов. Кто сильней в вербальной схватке, тот и определит будущую жизнь подсудимого. И получается, что власть не лечит больной орган общества, а грубо отсекает.

Йозеф, сосредоточенно посмотрев на замолчавшего Вилькена, произнес:

— Не скажу, что удивили. У меня были подобные мысли и раньше. Я только их не пытался особо высказывать вслух – это, во-первых. Во-вторых, по-моему, мы отвлеклись. Ведь я хотел узнать о тактике и стратегии. Как вы, господин Вилькен, собираетесь действовать?

— А-а, ну извини, Йозеф. Верно. Насчет тактики-стратегии. — Собеседник, замолчав, сделал красноречивый жест руками, говорящий: ты сам понимаешь каким образом. – Непротивлением злу, то есть игнорирование государственной власти.

— Анархия?

— Мать порядка, — улыбнувшись, закончил Вилькен. – Нет, ни в коем случае. Никакого хаоса, никаких беспорядков мы устраивать не будем, если нас не вынудят.

— Но все-таки вы окажетесь преступником. Изгоем.

— В лице нынешней системы – да, но с точки зрения морали – нет. Я так считаю. Если человек психически здоров, то ему не нужен царь вне себя, не нужен некий довлеющий орган контроля. Если у человека есть своя голова на плечах, то ему не нужно никаких авторитетов. Это не значит, что он не должен прислушиваться к чужим мнениям, советам.

— Это утопия.

— Да, пожалуй. Надо находиться на высоком этическом уровне, чтобы такое было возможно. Извини за ходульность фразы. Но с другой стороны это и не утопия. Стратегия – игнорирование зла. Она осуществима не сразу, но осуществима. А что касается тактики: Габриель строит Альбург. Научный Планетарный Центр. Наукоград, говоря по-старому. Он же место нахождения Всемирного Конгресса. Надо помешать строительству. Физически. Мирным путем мы ничего не добьемся. Я уверен, у Санчеса припасено множество тузов в рукаве. Да и рукавов не два, а больше. Он просчитал все юридические ходы. Если действовать не по правилам, игнорировать, как я сказал, действовать жестко.

— Погодите, Вилькен. Вы только что сказали, что никакой анархии. Вы же спровоцируете председателя Всемирного Конгресса на военный конфликт. Это преступление. Будут жертвы.

— Убийств не будет. Вы плохо обо мне думаете. Научный центр строится в Альпах, как вы знаете. Суббота и воскресение – те дни, когда на объекте не ведется работ. Людей нет в это время. Охрана электронная. Взломав ее и обезвредив, мы легко проникнем и делаем свое дело.

План подобного рейда Йозефу не понравился, он не смог скрыть ироничной улыбки: «Детский сад. Ну, разрушат они объект. Строительство, конечно, временно приостановят, говоря сухим юридическим языком, до выяснения всех обстоятельств. Цель не будет достигнута. Габриель не испугается. А объект восстановят».

— Чему улыбаетесь, Йозеф?

— Я верю в ваши возможности, но ваш план – ребячество.

— То есть вы решили не присоединяться к нам?

— Я не сказал «нет».

— Но и «да» — тоже, а мне нужен ясный ответ. Если не хотите сейчас обременять себя обязательствами, есть время подумать. Впереди выходные. Пара дней вас устроит?

— Вполне.

Но Йозеф уже принял предложение и два дня нужны были для очистки совести.

А далее Вилькен ввел в курс, и новые поручения вырвали Мозеса из привычных ритмов. Он бывал то здесь, то там, в основном слушал, смотрел и вникал в детали будущей операции. Ее очертания проступили отчетливей и, наверно из-за этого, задуманное показалось, в конце концов, реальным.

Цель – проникнуть на объект, минировать его и уйти. Незаметно и быстро. Организовали четыре группы саперов: северная, южная, восточная и западная – по количеству подъездов к Альбургу. Хватило бы и одной команды, но не стоило забывать и о подстраховки.

Вилькен произнес:

— Любой объект имеет слабые точки. Скажем у помещения, квартиры например, есть несущие конструкции. Своеобразные центры сил. Ударь по ним, и сооружение рассыплется подобно карточному домику. И для нас такие центры – инфраструктура. Нарушив ее, мы ликвидируем возможность проникновения на объект. Плюсом также является, что Альбург возводиться в труднодоступном районе. Вы, конечно, получите оружие, но использовать должны его только в крайнем случае.

Йозеф удивился и спросил у одного из присутствующих:

— Откуда у господина Вилькена оружие? Я знаю о международном моратории на производство оружия любого типа, включая вспомогательные устройства и оборудование для военных нужд. Неужели хоть одна из стран нарушила запрет?

— Нарушений не было. Оружие запрещено, его утилизируют. Это факт. Но есть и исключения. Или вы не знали? Часть вооружения предназначается для военно-исторических музеев, небольшая часть уходит для спортивных и развлекательных мероприятий, не стоит забывать и о частных коллекционерах. Ну, и так далее. Есть множество юридических оговорок на запрет. Господин Вилькен просто воспользовался ими и сосредоточил небольшую часть, в основном огнестрельное оружие, у себя.

Не мог не знать и не понимать Санчес для чего Вилькен собирает оружие, решил Йозеф, значит, председатель Всемирного Конгресса готовит ловушку для них? Этот вопрос Мозес и задал Вилькену, но тот только отмахнулся:

— Не думайте, Йозеф, что мой план возник только вчера. Я давно над ним работаю, взвешивая все pro и contra. Я искал надежные источники финансирования и материальные базы, на которые можно положиться. Конечно, я тоже задавался вопросом: не готовит ли Антихрист ловушку? И я нашел ответ. Оказалось, что Санчес слишком уверен в себе и горд, чтобы обращать на меня внимание.

«И это тоже звучит слишком самоуверенно», — подумал Йозеф, ничего не сказав в ответ. Но объяснить безразличие Санчеса к Вилькену Йозеф иначе не смог. Самоуверенность. Причем, самоуверенность с обеих сторон. Самоуверенность оппонентов ослепленных собственной правотой.