25. Беспокойство

Эмиль Мозес

Цю Бо вернулся из поездки в Альбург и, никуда не торопясь, рассказал о впечатлениях. Вначале он описал город Антихриста, его сумрачную архитектуру, его гнетущую роскошь, весь этот экстерьер, балансирующий на гране между пошлостью и искусством, искусством и китчем. Это слова Цю Бо. Я слушал его вполуха, потому как знал, что он там примерно увидит. Альбург после первой диверсии, в которой участвовал мой отец, конечно, отстроился. Были и другие рейды, организованные Вилькеном, в которых мы не участвовали. Слух о них доходил до подземником, не вызывая ни порицания, ни похвал. Все мы прекрасно знали, что Вилькен пытается пробить толстые стены, вместо того, чтобы искать слабые места. Проще говоря, он не пожелал менять тактику. Такое впечатление, удивился как-то один из наших, будто он не читал «Искусство войны» Сунь Цзы.

Цю Бо наконец-то закончил описывать великолепие города и перешел к сути дела. Он встретился с Габриелем Санчесом и мельком видел Лили Мейдан. Он описал ее мне. Да, по описанию это именно она. Лили Мейдан впервые появилась, не родилась, а вышла как Афродита из пены морской на побережье недалеко от городка Джексонвилл. Первый человек, что увидел ее, был водитель Николас Торр. Он подбросил ее до роддома. Она мать будущего Антихриста. И все. На этом миссия Мейдан к тому времени была исчерпана.

Об истории ее появления на Земле приходиться говорить только образами и эпитетами, ибо точных определений, как она на самом деле материализовалась, нет. Она возникла из морских глубин, но сама не дитя моря, а порождение глубин тьмы. Глубин инфернальных. Великие и непознанные силы антикосмоса стоят за ней, но то, что я знаю о них — только крупица знания. Не легенда, а свидетельство правды. Именно это я и попытался объяснить Цю Бо. Конечно, он отнесся с недоверием, да и выглядела это как горячечный бред. Ну, и что с того, что она красива, но красота ее холодна и отталкивает? Что с того, что Лили Мейдан вместила в себя все нации планеты? Цю Бо заметил почти незримый налет восточных цивилизаций в ее внешности. И что с того? Это же не говорило в пользу моей гипотезы?

Затем я рассказал Цю Бо версию смерти Франца Ольмерта.

Секретарь Антихриста умер своей смертью, он добровольно ушел из жизни, причем обставил свою смерть так, чтобы она выглядела естественной. Это не были препараты, не оставляющие следов. Видимо, Ольмерт на них не надеялся. Он силой волей остановил свое сердце. Если бы факты указали на самоубийство, появились бы слухи, полиция начала бы копать. Этого секретарь не хотел. Что толку. Истинного виновника, решил Ольмерт, не то чтобы не накажут, а просто не найдут доказательств. Габриель Санчес раньше или позднее умертвил бы секретаря так, как сделал это с Морганами и другими людьми, вставшими на его пути, сделал бы на расстоянии. И на фоне этих странных смертей смерть Франца Ольмерта осталась бы незамеченной.

— Но зачем? — удивился Цю Бо. — Ольмерт нет тот человек, который способен влиять на общественное мнение.

— Влиять? Соглашусь, — ответил я. — Но, может, это личные счеты, а, возможно, все куда проще: лишний свидетель, который пусть и интуитивно понял значение Лили Мейдан.

— Лили Мейдан, Лили Мейдан, — пробормотал Цю Бо. — Ну, хорошо, признаю ее уникальность, особенность, если судить только по внешности и паре дежурных фраз, произнесенных ей при встрече со мной. Признаю. Есть в ее образе, манере что-то, но не преувеличиваете ли вы, господин Мозес? И мне кажется невероятным, что из-за этого председатель Конгресса умертвил Франца Ольмерта.

— Ольмерт незначительный человек с точки зрения Антихриста. Секретарь всего лишь небольшой камень на дороге, заусенца или заноса — больше беспокойства, чем вреда.

— Минутку. Я соглашусь, что Морганы, Ротшильды, Опенгеймеры и прочие, что стали теперь фамилиями из прошлого, должны были убраться с его пути. Смерть их для Санчеса выгодна, но секретарь?

— Секретарь мог стать обладателем каких-то тайн, которые не следует разглашать преждевременно. — Я решил закончить беседу. — И хочу заметить, господин Цю Бо, у меня есть одно речевое наблюдение. Вы произносите фамилию: Санчес. Я называю его Антихристом. Но когда вы назовете председателя Всемирного Конгресса также как и я, то посмотрите на него с иной точки зрения.

Цю Бо согласился. Но это было только, так сказать, «голое согласие», не подкрепленное собственной уверенностью. Для меня же все очевидно. Старые династия финансистов видели в Антихристе человека волевого и целеустремленного, с изворотливым умом с долей здоровой фантазии, конечно, прагматика. Но они скользили по поверхности, не заглянув в суть личности. Они посчитали его членом своего круга, вот поэтому легко шли на контакт, а Антихрист не отказал. На этом финансисты и прогорели. Они были нужны в качестве расходного материала, на первое время, а прошло время, и Антихрист избавился от них.

— И что будет дальше? — вдруг спросил Цю Бо.

— Слышали о «Крестовом походе»?

— Довольно претенциозное название для научной экспедиции в историческую часть Палестины. И в чем ее цель, по-вашему?

— Переписать «Новый завет».

Эдмонд Берк

Проситель наконец-то покинул кабинет. Я сразу заметил его восточные черты лица и некоторую осторожность в походке, сочетающейся с уверенностью. Откуда он? Монголия? Тибет? Секретарь господина Санчеса произнесла имя — Цю Бо. Значит, скорее всего, Китай.

Пригласили меня. Я вошел не в просторный кабинет, а в большой зал, выдержанный в приглушенных тонах. За громоздким столом сидел председатель Конгресса.

— Прошу вас, господин Берк, проходите. — Он указал на кресло рядом с ним. — Присаживайтесь. Вы уж извините, что я вызвал вас, хоть в этом не было необходимости, но я предпочитаю увидеть человека вживую.

— Не стоит беспокоиться.

Я сел.

— Мне так привычней. Тет-а-тет, то есть. — Санчес посмотрел на меня изучающе. — Вопросы, которые я задам, мог задать вам и по телефону. Вы ознакомились с планом экспедиции? — Я кивнул. — Понимаете масштаб кампании «Крестовый поход», и какие ресурсы следует привлекать?

— В общих чертах, да. Ведь я раньше не занимался подобным. И даже удивительно, что такая важная с точки зрения науки…

Санчес перебил:

— У вас есть ко мне вопросы? Сложности? Может, нужно время? — Последние три вопроса председатель произнес отстраненно, будто задавались они для галочки.

— Время, пожалуй.

— Неделя.

— Неделя? Это даже много. — Я поймал пристальный взгляд Санчеса исподлобья. В его зрачках плеснулась тьма, и в то же мгновение показалось, что картинка застыла, затем ожила. — Думаю, хватит.

— Я понимаю ваши сомнения. — Он взял чистый лист бумаг и начал аккуратно выводить цифры. — Это номер Решада Торгулова. Он сейчас в Турции и присоединится к вашей экспедиции по ходу. — Санчес придвинул листок ко мне. Вот те раз! Неожиданно. Ни о каком пополнении до этой минуты я и не предполагал.

— Он русский?

— Нет. Только фамилия. — Председатель улыбнулся. — Вы, Берк, слышали об очень давней истории, как ученые в начале двадцать первого века провели исследование гробницы на предмет ее подлинности?

— Да. И подтвердили ее подлинность.

— Так вот, Торгулов владеет материалами по этому делу. Ну, и многими другими материалами по библейской теме.

Делу? Скорей уж, исследованию. Он сказал «материалами по этому делу» так, будто речь велась о давно совершенном преступлении.

— Ясно. Торгулов консультант? — спросил я.

— Вроде того.

На этом прием и закончился.

Раз господина Торгулова приписали ко мне, пускай он и возьмет часть забот. Некоторые пункты нашей кампании он лучше меня знает, а я сосредоточусь, так сказать, на идеологической части, а организационная пусть будет за ним.

Я выторговал неделю, и теперь запрусь в архиве, соберу источники, рассказывающие о жизни Христа. Всевозможные свидетельства — их надо систематизировать. Предстоит большая работа, ведь не только канон, но и апокрифические тексты пойдут в ход. Начну с электронных, а закончу бумажными документами. Их в конце — на сладкое. Люблю прикасаться к живой истории, а не смотреть на экран планшета и понимать, что это всего лишь виртуальность. Живой текст, страницы, бумага, пахнущая по-особому, текстура, звуки — все это иная эстетика.

Я вспомнил свой кабинет, вспомнил книжный шкаф из светлого дерева, книги с разноцветными корешками. Когда смотришь на домашнюю библиотеку, ощущение покоя и уверенности вливается в душу.

Уже сидя в вагоне, мчавшимся с реактивной скоростью, я невольно стал намечать план работ на семь дней. Значит так, нужны, все евангелие. Конечно, не забыть «Евангелие от Марии Магдалены», «Евангелие от Иуды». Свидетельства современников Христа — стоит отбросить, так как это явные подлоги и позднейшие вставки. Проанализировать речи Иисуса. Очевидно, что они делятся на три группы. Первая — Спаситель говорит от имени бога. Например, нагорная проповедь, или слова с тайной вечери. Вторая группа — Спаситель говорит, как простой человек. Так возглас на кресте: «Отче, почему ты покинул меня!» — идет от имени человека в минуту отчаяния. Ну, и третья — мусор, то есть то, чего он не произносил. Это обычно там, где евангелие рисует Христа как божество пусть и справедливое, но суровое и жестокое. Эдакий карающий перст.

Как только я приехал домой, сразу набрал номер Решада Торгулова.

Решад Торгулов

Честно сказать, был морально готов к этому звонку и, когда высветились незнакомые цифры, я даже не глянул на строку определителя. Ясно и так — кто-то из членов экспедиции.

— Да. — Мой взгляд сосредоточился на идентификаторе. Черные буквы на желтом фоне гласили: «Эдмонд Берк».

— Решад Торгулов?

— Да, слушаю.

— Я уже возвратился от председателя Всемирного Конгресса, — продолжил собеседник. — Мы поговорили об экспедиции и перенесли ее начало ровно на неделю. Вот и все, что хотел сказать и, пожалуй… — Он на пару секунд задумался. — Знаете цель нашей кампании?

— Кончено, — удивился я.

И тут почему-то он начал рассказывать о Христе. Я терпеливо выслушал, благо собеседник без трепета относился к его личности. Голос Берка звучал спокойно и буднично, когда он излагал факты биографии Иисуса, словно Спаситель был соседом, живущим через дорогу.

Закончив разговор, я задумался. Обрывки фраз еще носились в сознании. Иисус. Кто ты на самом деле? В мире был, но мир тебя не познал.

Появилось ощущение, что он действительно просто исторический персонаж, безусловно, талантливый оратор и незаурядная личность, но человеческая молва, как всегда в таких случаях происходит, воздвигла ему памятник. Медное изваяние покрылось благородной патиной веков. Да, слишком много наносного. Мы не должны трепетать не перед кем. Эта экспедиция — всего лишь экспедиция. Она необходима и нужна, как поход в овощную лавку. Человек ходит в магазин ради пищи, а ради пищи для ума организовали сию кампанию.

В былые времена не дерзнули бы так приблизить Христа. Он стоял на недосягаемой высоте, и любой изучающий взгляд трактовался, как покушение на божественность. Но дикие времена прошли, миновали религиозные войны, и личности минувшего, очищаясь от шелухи и позолоты, предстали в ином свете. Кто-то сказал, что это упрощает и огрубляет облик Иисуса, создает ложное мнение, что им может стать любой при наличии скромных талантов и доли смелости. Не знаю, я бы так не сказал. Мне кажется, тут хотят принять желаемое за действительное. Если персонаж становится понятней, это не значит, что нужно надевать его личность на себя, как маску. В конце концов, каждый обязан сохранять чувство меры и толику здравомыслия.

Эмиль Мозес

Отрывочные и скудные сведения приходят с поверхности. Что там происходит, остается только гадать. Я заметил тревогу на лицах патриархов. Тревога связана с библейской экспедицией. Вначале я решил, что они ждут диверсию Ганса Вилькена, но ошибся, да и Вилькен давно не давал о себе знать очередными актами террора. Он, видимо, вновь затаился и ожидает. Чего?

…

Беспокойство патриархов связано с экспедицией. Я задумался и в следующее мгновение укорил себя: «Ну, конечно! История стара как мир. Сбор сведений, сбор артефактов, чтобы впоследствии уничтожить их, чтобы не мешали переписывать прошлое». Об этом и говорилось раньше патриархами. Любой тиран, пришедший к власти, меняет реальность под себя. Не это ли они говорили?

…

Господин Цю Бо стал подземником. Больше никаких событий.

…

С поверхности пришла тревожная весть. Патриархи обеспокоены, хоть внешне они, как каменные утесы. Где-то в Сибири, к сожалению, я плохо знаю географию тех мест, случился ядерный взрыв.