Точка невозврата. Финал

Шин закончился, жевать всухомятку печенье не хотелось. Мы шли быстро, хотя торопиться было вроде некуда, и я всё вспоминал, как два года назад точно так же спешил в наш лесной домик со спящей Аль на руках, и её длинные волосы собирали все встреченные по пути колючки, пока Вил не свернул их узлом и не закрепил веткой. Она так и закалывала их этой веткой, а потом в деревне, где мы впервые пели все трое, он купил ей заколку с изумрудом. И притворился, что это просто зелёная стекляшка. Хотя по-моему, обмануть у него не вышло, всё она поняла… Эта заколка осталась в моих покоях в замке, когда мы с Аль в спешке помчались в конюшню, а затем на Кусаке в Лойрен, услышав мысленный крик Вила, налетевшего на Каэрина…

Думать о всякой ерунде было проще, чем о том, что Вил может оказаться прав. А я нет. Ладно я — неправильным может быть план Альвин, если я верно понимаю её… Но меня не оставляло подозрение, что она-то рассчитала всё. И точно знала, что к нам не вернётся.

«Следуй за желаниями сердца, взором разума наблюдая исход». Делай что хочешь, но будь готов заплатить за последствия. Девиз Ордена, первая фраза в книге Канонов.

Мне всегда казалось, что Аль по натуре — вылитый Рыцарь…

Она же мне сказала! Что я за идиот. Прямо сказала, что Вил не вынесет жизни без пения, не будет счастлив — даже сделавшись признанным Рыцарем, особенным Рыцарем, сияюще светлым; даже рядом с возлюбленной и эт'серен. А я ещё и сам ляпнул ей о данной ему клятве — к Каэрину не ходить. Ну так что же ей оставалось? Делать то, чего желает любящее сердце, — и платить.

Мои ли мысли крутились в сознании всю дорогу или его, я старался не думать. Если его, то он тоже винит меня, как и я сам. И разве простит? Но его мысли были окрашены неуловимо жарким оттенком пламени. Мои же всё сильнее сковывал лёд… и лучше бы он их не видел. Не ощущал. Хорошо, что чувствует он лишь телесные раны.

Расчёт расстояний, тем более, на извилистых тропках леса, мне никогда не давался: когда мы пришли на нашу полянку к крохотному покосившемуся домику без окон и двери, я едва поверил, что второй ночёвки под открытым небом не предвидится. А вот без костра никак не обойтись… но собирание хвороста вытянуло из меня оставшиеся силы без остатка. Об охоте речи не шло: ни лука, ни стрел, а сооружать капканы я просто не мог, словно вэйское отвращение Вила к нечестным убийствам передалось мне вместе с серен… да и к убийствам вообще: кажется, стрелять в зверей я и не смог бы. Сейчас я отлично понимал, почему тогда, два года назад, он часто отказывался есть, наблюдая успешные результаты моей охоты.

Меня ещё хватило, чтобы приготовить шин, а потом я залез в домик, кое-как устроил постель и провалился в сон. Смутно в какой-то момент ощутив, как стало тепло от прижавшегося ко мне друга, как его рука обнимает меня, отгоняя дрожь и согревая лучше любого костра и одеяла, и то неуловимое пламя заполняет собою наши общие сны… но не страшное и сжигающее всё на пути, а ласковое, льнущее к рукам, как смешной рыжий котёнок. Ясный, уютный, отгоняющий тревоги огненный зверёныш…

Проснулся я от холода: рядом Вила не было. И судя по ощущениям, мне тоже следовало встать и размяться: руки и ноги кололи сотни крохотных иголочек. Это сколько же я проспал? В наш домик солнца не просачивались, но когда вылез на полянку, меня окатил золотой ливень света: жаркие лучи лились вовсю, словно я проспал всю весну, незаметно перепрыгнув в лето.

Вил лежал там, посреди полянки, закрыв глаза и плотно сжав губы: такое сосредоточенное и нездешнее лицо снова напомнило мне весну двухлетней давности… и постоянный страх за него. Почему вдруг сейчас? Здесь едва ли не самое безопасное место для нас в Тефриане, а он уже не мальчик, на ощупь пробирающийся извилистыми тропами Чар к заветному Исходу. Или всё же пробует убрать шрам? Казалось, тот побледнел, став почти незаметным… но тотчас я понял: шрам остался прежним. Это я смотрю на друга не только глазами… или просто привык. Для меня Вил оставался прежним, ничуть не менее красивым, чем всегда, с первой нашей встречи.

Я уселся рядом и легонько тряхнул его за плечо. Он сразу открыл глаза… и я чуть не отшатнулся: они пылали багровым дымным огнём, и больше не было покоя и ласки: там бесновались пожары.

— Энтис, я сделал кое-что… — он сел и обхватил руками колени, словно желая от меня спрятаться. — Не сердись. Ну, или сердись. Я тебя просил об искуплении, вот сейчас самое время. Только ты помни: я на тебя совсем не сержусь и не виню, ни капельки. Клянусь. Памятью мамы. И серен.

— Что? — уронил я, надеясь, что он не заметил моего испуга. И понимая, что конечно, заметил.

— Много времени прошло с момента, как она ушла, Энт. А ты ведь ночь проспал, потом день и ещё ночь. Ну… это я нарочно. Извини. Я хотел, чтоб ты толком отдохнул.

— Ничего, — пробормотал я. Хотя новость, что он теперь может усыпить меня силой Чар, а я ничего не почувствую, меня совсем не обрадовала. Но злости не было. Только давящий, мутный, с каждым мигом нарастающий страх.

— Не ничего — серьёзно возразил он. — Так нельзя с людьми. Разве что с учениками, но я-то не твой учитель, ты же не дал мне ученических обетов. Но тебе непременно надо читать книгу, Энт. Это твой долг как вэй, Открытого… и видимо, как сына твоего отца. Но не урывками, как ты, сунулся в серёдку и бросил, а по-настоящему. Слышишь? Дай слово, что будешь читать. С начала, без пропусков, как положено. И упражнения выполнять. И раз уж мы здесь, то сегодня и начнёшь.

— А может, — осторожно сказал я, ощущая себя на тонком-тонком льду посреди океана, — ты сперва мне объяснишь, что сделал? И с чего вдруг просишь обещания? Мы же условились: больше ничего друг другу не обещать.

— Да. Но мне тогда будет хоть чуточку спокойнее. Я для себя прошу, Энт. Понимаю, с друзьями так нельзя, но ты поймёшь… ми эрин. Я с тобой поступил очень плохо. Так что ты сам захочешь это самое искупление устроить… или просто врезать посильнее, как раньше. Я тебе разрешаю. Всё разрешаю. Обещаешь книгу читать и заниматься?

Я сглотнул. Горло болело.

— Да.

— Спасибо, ми эрин. Ты легенду о Камне помнишь? Камень-не-Чар и Пламенеющий в Сумраке.

— Конечно. Её мой дедушка изучал и переводил. Собирал по Тефриану разные варианты.

— Энтис, я отправил Вызов в Звезду. Известие, что я претендую на Камень. И приду за ним в Огненную Башню. Чтобы стать Пламенеющим.