Точка невозврата. Замкнутый круг

— Энтис.

Я вздрогнул: он возник из темноты за сараем, как тень. И если я не уловил, как он подходит, с моим-то вэйским слухом, отточенным в местах обитания хищников — лесах и трактирах, — то значит, он подошёл не сейчас. Он был тут всё время, пока мы с Кером разговаривали.

Он слышал о Мейджисе и отце.

О серен.

Моя рука легла на рукоять меча раньше, чем я это заметил. Но я не стал её убирать. Он, конечно, видел это.

— Лорд Ситтин. По обыкновению, подслушиваешь и подсматриваешь?

В зимней ночи тяжёлые тучи прятали землю от звёзд, и я едва видел его лицо — оно казалось призрачно-белым.

— Энтис, дай мне сказать. Прошу.

Воспоминание о нас с Мейджисом здесь, потом внутри, хлыст и ярость в его глазах — всё ожило ясно, будто было вчера. И тот, кто стоял передо мною, подсматривал тогда тоже. Затаившись, слушал мои жалкие попытки разрушить стену между мною и человеком, которого я считал эт'серен отца — и значит, самым близким на свете. Несравненно чистым, сияющим. Тем, кто лгал мне своим молчанием каждый миг. Лгал всему замку. И срывал на мне злость за то, что ему верили? Или за то, что в моих глазах видел себя настоящего — вместо несуществующего эт'серен?

— Сказать что, Джер? Тебе жаль, что вся глубина нежной братской любви ко мне выплеснулась в эллине? Где весь замок имел счастье её наблюдать? Думаю, жаль. Но прости, посочувствовать не могу. Нам всё ещё есть о чём говорить?

Он шагнул ко мне, но таким неловким резким движением, словно что-то держало его, а он не знал, стоит ли вырываться.

Высокий. Чтобы увидеть его глаза, мне пришлось бы запрокинуть голову. Делать этого я, конечно, не собирался.

— Мне — есть. Просить о прощении. — Он нахмурился: — Но сперва важнее рассказать. Что там случилось. Тебе надо знать. А простить или нет, реши после.

Он слышал то, что я сказал о Мейджисе. И о папе. Одна ложь без другой невозможна. Лгал один — и второй, значит, тоже. Мой отец лгал о серен. О маме. О Книге Семи Дорог. О своей Чар. Хоть о чём-то говорил ли он правду?

Да плевать. Он был эт'серен и имел право. Он мой отец. Феннел Крис-Тален прожил целых два года после того, как его эт'серен погибла в пожаре. Кем он был в паре? Ощущало ли его тело, как огонь убивал её? Или он чувствовал её страх, отчаяние, её предсмертные мысли? Что страшнее? Не знаю. Нет, знаю: вместе с нею не умереть. Страшнее всего потом жить, притворяться живым… ради меня. Смею ли я после этого обвинять его? Позволю ли другим в нём усомниться?

— Мне надо знать одно: что всё подслушанное с тобою и останется. Это лишь домыслы. И нет толку их обсуждать.

— О твоём отце? Или твоей серен? Впрочем, неважно. Я не болтаю, ты знаешь. Требуй молчания у своего лучшего друга, вмиг разносящего по замку всё, что попало ему в уши.

И конечно, именно тут из конюшни вышел Кер. Точнее, вылетел в негодовании: слышать, чего не следует, у него всегда получалось отлично.

— Немедленно уйди, — процедил он. — На твоём месте у меня бы не хватило наглости вообще к нему приближаться!

— На твоём месте я бы заткнулся, — ласково отозвался Джер, — и исчез. Погулять часок. Основные стойки припомнить. Тебе особенно полезно. Нам нужно побеседовать наедине.

— В эллине чужие взгляды тебе не мешали! А извиниться, значит, при мне не можешь?

Я взял Кера за руку, пытаясь успокоить: он почти дрожал от ярости.

— Джер, у меня нет секретов от друга. И времени нет тоже. Говори. Или уходи.

На самом деле, выслушать я хотел. И наедине устроило бы меня куда больше. Но как объяснить Керу? Он ведь прав на свой лад… если попрошу оставить нас, он обидится…

— Давно ли у тебя нет от него секретов? — голос Джера звучал едко и насмешливо, но почему-то мне казалось, что он смеётся не надо мною. И вообще не смеётся. — О зимних танцах он знает, Энтис? А о стрельбе по мишеням?

Я молча смотрел на него. Важен ли был тут Кер, возможная ссора из-за моих тайн, так пугавшая меня когда-то, или мне просто не хотелось искать слова для объяснений… или главным — окончательным — стала готовность Джера разбить и это. Превратить в пыль последнее.

— О чём это он? — Кер свёл брови, с недоумением глядя мне в лицо.

— Ни о чём, — безразлично проронил я. — Детская ерунда. Некогда рассказывать. Джер, оставь это. Эллин выбрал я. Знал, на что иду. И ты знал. Мне не надо твоих извинений.

— А твоей собачке, похоже, не надо знать, почему именно его позвали в твой эллин первым. Впрочем, он так блистательно себя проявил, что теперь и прочие этого не знают.

Перехватить Кера я успел. Стремительно шагнув между ними и сжав его запястье за миг до удара. Джерин не шевельнулся.

Кер застыл, хрипло дыша, и вырваться не пробовал. К счастью, понимая: бесполезно.

— Кер эджейан, — протянул Джер, — я тебя никогда не трогал, верно? Ну так это легко исправить. Не рискуй. У тебя не всегда будет столь благоразумная защита… не-твой эт’серен, далёкий от нас и детской ерунды. Он уйдёт сейчас. А ты останешься.

— Смеешь угрожать? — у моего друга нервно раздувались ноздри. — Ниже некуда, Джер. Но я-то в эллин не попрошусь. И вызов не приму. Устроишь обычную драку? Ты ведь один, знаешь ли. Совершенно. А рядом со мной найдётся кому встать. Защиты хватит.

— Беспредельная доблесть, — холодно усмехнулся Джер. И будто перестал видеть его, пристально глядя лишь на меня в упор. — Десять минут, Энтис. Без него. Ты согласишься, что все, кроме тебя, в этой истории совсем лишние. Разве что твой эт’серен. О нём ведь ты не жаждешь поведать всей Тени. И сюда не привёл. Ты всегда знал цену секретов.

Упоминание Вила словно облило меня ледяным дождём. Всё смешалось в кучу: серен моя и отца, шрам Вила и страх перед вэй, его мать и родня в Ливе, и как там его встретят, неизвестно… и вся эта странность с Мейджисом, от которой начинает тошнить, едва прикинешь подробности… И ещё Джер! Он видел Вила? В нашем тайном зале? Намекает, что не верит мне? Я хочу, чтобы он прямо сказал это в лицо? Хочу, чтобы промолчал? Хочу… услышать его историю. Какой тьмы он дотянул до момента, когда у нас ничего уже не получится?!

— Цену тем, кто секреты выдаёт, я знаю тоже, — лёд наполнял и мой голос, лёд и скрежет стали. — Если ты хотел разговора наедине, найти меня в замке было очень просто. На это у тебя была вся зима. Что помешало, Джер? То, что отложено на три знака, может, и вовсе не стоит слов?

— Его разговоры — один только яд! — фыркнул Кер с презрением. — Он ещё будет указывать тебе, кого и когда приводить! Крис, ты серьёзно? Ничего тут нет, кроме зависти. Особенно теперь, когда ты эт’серен!

Джерин плавным рывком подался к нам, вынуждая меня отступить; я дёрнул Кера в сторону, плечом заслоняя его. Их ярость била в меня с двух сторон, едва не прожигая насквозь: Кер злился редко, но сейчас он и вправду походил на тигра, обнажившего когти и клыки, я почти слышал рычание. А второй молчал, но его взгляд пугал не меньше угроз и оружия. Взгляд уже не на меня. Вражда для него была важнее — для них обоих. Как и в детстве, как и в тот раз перед посвящением. Плевали они тогда и на дружбу, и на общие тайны, и на все мои просьбы — лишь бы сцепиться всласть.

Но почему-то большая часть моего гнева, вот-вот грозящего вспыхнуть бешенством, направлялась на Кера. С какой стати, я не понимал. Да и не пытался. Мне просто хотелось всё это безобразие прекратить.

— Знаешь, Кер эджейан, — протяжная мягкость Джера напоминала дебри Лойрена, шипение атакующей багрянки, — а вот тут ты сказал правду случайно. Зависть, да? Слово верное. Человек не тот. Погляди-ка в зеркало. Я ведь слышал вас. Ты так хотел серен с ним… с принцем, Кер? Потомком великих Крис-Таленов? Будущим властителем? Грезил о местечке возле трона? Не с того ли мига двенадцать лет назад, когда до тебя с трудом дошло, что он сын не фермера, а Лорда Трона? И тут ты вдруг перестал высмеивать его и науськивать остальных — и кинулся ему улыбаться. Представляю твоё горе: твой золотой принц и впрямь создал серен, да только не с тобою. Бедняжка. Тебе опять предпочли менестреля…

— Ну всё.

Я оттолкнул трясущегося от злости Кера и шагнул вперёд, оказавшись между ними точно посередине. Так вышло само. И чем бы ни была моя Чар — сейчас я ощущал её огненным плащом на своих плечах, покрывалом неистово-белого пламени. И они отпрянули, оба. Хотя видеть ткань кружев, не владея даром, не могли… я и сам её не видел. Но в чувствах моего джан'нэл — вокруг меня клубился, завиваясь лоскутами цвета золота, серебра, арилий и крови, огонь. Его? Мой… общий. Его страх, моя беспомощность — всё таяло в нём и сгорало… и то, что по детской наивности я полагал дружбой. Что старался, но так и не смог удержать. Огонь забирал всё. В трясины, во тьму. Я не вернусь сюда.

Видимо, это я сказал вслух: Кер охнул и попробовал схватить меня за руку, но я уже шёл к конюшне. Когда вывел Кусаку и вскочил в седло, он кинулся едва ли не под копыта:

— Крис! Ты не можешь!..

— Могу, — проронил я равнодушно — смятение тоже досталось огню и накормило его; остался холод и в самой глубине, куда не достигала даже серен, зимняя зябкая печаль, пылью старых комнат и опадающих на ветру мёртвых листьев.

— Если бы вы хотели слушать меня, тайн бы не было. А Путь был бы общим. — Листья падали, тихо шурша. Живым было лишь нетерпение танцующей подо мною Кусаки. — А насчёт зависти к серен — нет ничего глупее. Завидовать тут нечему. Кер, не забудь сказать Эламу про пса.

И обрадованная Кусака рванулась в галоп, унося меня прочь из Тени замка Эврил. Круг, начатый три года назад и разорванный эллином, замкнулся. И кто бы ни уезжал от них сейчас, прежнего Энтиса Крис-Талена больше не было и вернуться он не мог никогда.