Точка невозврата. Откровенность

Когда она договорила, разбавляя рассказ шином, дело шло уже к полночи. Кувшин почти опустел. Энт во сне всё-таки выпутался из одеяла; тонкое лицо выглядело осунувшимся и печальным, скулы заострились, под глазами залегли тёмные круги. Узнай я, что он не ел и не спал знак, не очень бы удивился… Мысль внезапно обожгла нешуточным испугом:

— Аль, я долго тут лежал?

— Четыре дня. — Она перехватила мой взгляд: — Он не мог спать. По-моему, это тоже связано с серен… чем бы она ни оказалась. По-моему, работой он отвлекал себя, чтоб хоть немного отдыхать. Ты же знаешь, как он упирается иногда: не свернуть. Я пыталась. А он просто не слушал. С рассвета до вечера что-то чистил, мыл, убирал конюшню, которую вылизал до того, что там уже лошади отражаются в стенках; а после играл и пел, пока спать не уйдут все до последнего, включая уборщиков. Хозяйка его тоже гоняла посидеть полчасика, ничего не делая. Вот у неё пару раз получалось.

Я совершенно не мог придумать ни слова в ответ. Рассказ о Ливи, теперь это — и всё время Аль была рядом и смотрела на меня. Спокойно, обычно, без тени отвращения — ни явно, ни в кружевах. Каких усилий ей стоит подобная сдержанность, я не мог вообразить.

— Я запрещу… — голос застрял где-то в глотке; я кашлянул. — Меня послушает. И вот спит же. А ты? И есть-то вам удавалось? Он ведь не четыре дня… — я сжал губы покрепче.

— Я в порядке, — невозмутимо заверила она. — К счастью, у меня недостаточно сияния для серен, так что спать я могу отлично. Он ел, хотя мало, но тут не в серен дело… мы всё же побаивались взять лишнее. Кто знал, когда ты вернёшься. Хозяйка могла забеспокоиться, не обернётся ли доброта боком, и вызвать вейлина, чтоб забрал тебя. Ну и мы старались быть очень полезными, не очень заметными и никому не мешать. И еды таскать поменьше.

Я закрыл глаза. Ведь они провели на дорогах больше года как менестрели, а Энт ещё год как Рыцарь… что он выдумал?! Работая день напролёт, он имел право на всё, что и другие обитатели трактира; тем более, они видели белые плащи и поверили истории о сражении орденских мальчишек — ему преспокойно дали бы то, что обычно дают детям Ордена, даже не задумавшись о праве.

— Тебе надо было меня разбудить, — ляпнул я, не успев прикусить язык. И замер, надеясь, что это не прозвучало упрёком.

Аль виновато пожала плечами:

— Я хотела. Но Энт сказал, сон лечит: вэй нарочно уходят в подобие сна, когда отдают много сил и им надо восстановиться. Он сказал, так написано в Книге, и ты правильно спишь, тебе полезно. А если будет неправильно, то он почувствует. Мне показалось, это звучит разумно. Серен-то с тобой у него, не у меня. Глупо лезть в то, чего не понимаешь.

— Серен не понимаю я сам, — пробормотал я. — Альвин, я же не о том. Наверно, для меня это было правильно, но для вас? Для него? Он, кстати, как раз полез в Книгу, которую не понимает, а она не просто книжка из букв и страниц, она больше… и её нельзя читать с середины… Только не обижайся! Вы сделали всё, что могли, и даже лишнее. Я не знаю, как отблагодарить… пока ведь я вас только подставляю. Ты-то видишь. Тебе важен Энт. Как нам убедить его, что кем бы ни была моя мама, но я от этого Рыцарем не делаюсь?! Тем более, особенным, лучшим из всех… Аль, это же ерунда! Я нарушал заповеди. Часто. Да я их всё время нарушаю, едва пробудился! Ну какая тут сияющая чистота?!

— Тогда что?

— Тогда взаимосвязь кружев двух вэй. Может, я до неё просто не дочитал в Книге. Я много там ещё не читал. А сходство признаков — случайность, мало ли в мире вещей похожих!

— Вил.

Её оклик упал на моё волнение мягким лепестком шёлка, лёгким аккордом тишины.

— Вил, что ты думаешь о маме? Ты словно уходишь от этого. Ты расстроен? Сердишься?

Я смотрел на неё, на спящего Энта, на окно с отдёрнутой занавеской, за которым не было звёзд. И на неё снова.

— За то, что не открыла правды и не отвела в Орден? Нет. У неё были причины. Она мне желала добра. Да и как знать, что она собиралась сделать, когда я подрасту и придёт время убираться с дорог… — Я помолчал, выравнивая голос. — Вряд ли она планировала умирать.

— Кажется, задумка моя не вышла, — прошептала Аль. — Я зря рассказала тебе?

— Что?! — у меня почти вырвался резкий смех, но я сумел проглотить его. — Конечно, нет! Послушай, это важно. Может, самое важное. Я просто… не знаю, что это меняет. И как.

— Ты воспитан Рыцарем по канонам Ордена. По-моему, это меняет всё. И серен возможна.

Я потёр руками лицо, забыв о шрамах, — вспомнил, лишь ощутив под ладонью не гладкую кожу щеки, а бугристое переплетение рубцов.

— Думаешь? Честно?

— Конечно. И Энт уверен.

— Аль, я тебе, кажется, соврал. — Слабое подобие усмешки всё-таки запуталось в моём вздохе. — Я злюсь, да… отчасти. Причины были, но факт остаётся фактом: она не доверяла мне. Мама. Леди Ливиэн… леди Элайвен. Тот парень не назвал фамилии? Хотя без разницы. Лили Тиин, Рыцарь из замка Лив, считала, что мне нельзя доверить эти причины. Я не могу не злиться. Не думать, что она словно… предала меня, — я поморщился, выдавив самое грязное из тефрианских ругательств. Аль медленно подняла руку и держала её у губ — то ли пряча от меня несказанные слова, то ли прячась от моих, которые я не сумел сдержать.

— Аль, но это не так! Я знаю, что это не так. Умом. И сердцем. Она любила меня. Я её любил. Мы были друзьями. Верили друг другу. Делились всем. Она учила меня жить на дорогах. Но ей самой бывало тяжело. Я видел, как она печалится, как плачет. Она не предавала меня и не сомневалась — она хотела защитить. Смолчать о грустном, чтобы мне не было больно. И я понимаю это. Здесь место лишь для любви.

— Но тебе не нравится, когда Энт молчит, — тихо сказала Альвин.

— Вот именно поэтому! Он молчал о Книге, чтоб защитить меня, не сделать больно, но вышло так, что боль поймала нас всё равно. Но к тому, что он скрывал, прибавилось то, что он будто не доверял мне, обманывал. И я хотел уйти тогда, едва попал в замок. Сразу.

— Я знала, что между вами что-то произошло, — Аль всё держала руку у губ, глядя в окно. — Это ощущалось. День или два. А потом пропало. Разобрались?

— Да. И условились больше не молчать.

— Но ты молчал об этом. Со мной.

Я и сам бы сейчас зажал рот ладонями. Или держал его закрытым с самого начала… убедительно доказывая: воистину всё, чему учила меня Лили Тиин — Элайвен из замка Лив, — отлично мною усвоено. И пусть Энт Крис-Тален успешно преподал мне другой урок, войдя в эллин, — но получается, пока я всё ещё не уловил суть этого урока.

Остаётся надеяться, что нового эллина не понадобится… впрочем, его прекрасно заменил Луч в ярости и с кинжалом.

— Аль, — выдавил я, — Ох, Аль. Я идиот. Я не подумал. Я виноват. Прости.

— Мне не надо извинений, Вил эджейан. Мне надо, чтоб ты больше ни о чём важном не молчал.

— Не буду. Клянусь.

— И клятв мне не надо. Чтобы не было даже крохотной возможности их нарушить.

— Аль… — в мыслях я добавил «моя Элайвен», но это уж точно не было важным, и я просто сказал: — Я отвечу на любой вопрос. И даже раньше, чем ты спросишь.

— Верю, — она опустила руку, и я увидел, как осторожно, едва заметно она улыбается.

— Аль, я думаю, мне придётся попасть в замок Лив. Это не зависит от моих желаний, это надо сделать. Понять всё до конца. Ведь так? Здесь чересчур много… молчания. Мне надо разрушить его. И узнать историю отца. У меня есть знак, — я сжал в пальцах монетку в десять сенов, висящую на груди на шнурке столько, сколько я себя помнил: — Это вещь отца. И есть человек, который сказал мне однажды: захочешь о нём поговорить, приходи ко мне. Я приду. Если только Луч не заберёт меня, я пойду к нему, а потом в замок Лив, где росла моя мама.

Альвин наморщила лоб, из-под сдвинутых бровей глядя остро и непонятно.

— Когда?

— Ну… не прямо сейчас. Через пару дней. Ему надо отдохнуть, а потом всё рассказать о серен. Аль, я тебя прошу, умоляю, уведи его в замок! Так ведь нельзя. Вы как в ловушке со мною! Дайте мне разобраться. Мама скрывала имя не просто так. Она могла прятаться из-за того, что отец был Открытый, хорошо. Но вот он пропал, а что дальше? Если бояться вэй, так на дорогах от них не спрячешься. Вэй повсюду. Но на дорогах можно укрыться от неслышащих. Элайвен сменила белый плащ и манеры Рыцаря на простой наряд и улыбку менестреля, и люди видели Лили Тиин, а не леди Ордена. Только зачем ей скрываться? От кого? Она заболела, но не пошла к вейлину… что он мог сделать ей?

— Мы думали, она опасалась за тебя. Что твой дар услышат и заберут тебя в ученики.

— Да это могло случиться в любой момент! В том-то и дело! Я попался потому, что забыл об осторожности, уйдя в песни, но ведь до пробуждения я вовсе не был осторожным. Я и не умел. Просто пел, как получалось. А дар-то и до пробуждения виден в кружевах — и иным вейлинам, и всем магистрам.

— Мама твоя выросла в замке и могла этого не знать. Энт не знает. И кстати, я тоже.

— Теперь знаешь. А ей должен был сказать отец. Он не мог не предупредить её об опасностях, грозящих ребёнку-вэй. Они наверняка обсуждали, где и как жить их семье, когда их станет трое, как сейчас обсуждаем мы с тобой… — я едва не подавился словами, вдруг осознав второй их смысл, но почти без паузы продолжил: — Уверен, мама знала. Но вэй её не страшили. Видно, она знала, как меня от них защитить.

— Прикрыться Орденом?

— Она могла. Ведь она-то была посвящённой, так сказал юноша из Лива? А дитя у Рыцаря забрать нельзя, даже если он вышел из Тени. Дети до пятнадцати лет считаются частью Ордена. Да и вообще, пока не пробуждён, это дело добровольное. Так почему она не пошла к вейлину лечиться?

— Ты сам сказал: хотела тебя защитить от тревог.

— Она прекрасно умела прятать суть и играть словами. Могла объяснить так, что я бы не встревожился. Она порой заходила к травникам, а я весело болтался поблизости, развлекая местных ребятишек. Нет, Аль. Думаю, дело не во мне. А в том, что вейлин мог узнать её. Узнать ту, кого ищут через Поле. Таких людей, по слухам, быстро находят, ведь каждый вэй видит в Поле их образы. Болеют-то все, хоть по мелочи. Мимо вейлинов ни один потеряшка не проскочит.

— А если потеряшка не хочет находиться?

— Так их силой домой не волокут. Передают послание от тех, кто ищет, а дальше решай сам. И от потеряшки им передадут — или весточку, или прощание… ну хоть станет ясно, что жив, и то хорошо.

— Что же тогда её пугало? Передала «Не вернусь, живу как нравится», и всё.

— А если не всё? Ушла-то она в компании вэй. А сама знаешь, как в Ордене вэй любят. Вряд ли те двое покинули замок мирно. И если Ливи не просто искали, а со словами «коварный вэй увлёк её обманом, подчинив силой Чар» — тогда вейлин бы её просто так не отпустил. Подобные обвинения проверяют. Звезде ссор с Орденом не надо, и вэй такие им ни к чему. А мама не казалась той, кто позволит лезть в своё сознание. Тем более, зная, что там найдут отца. Открытого.

— И мы приходим к выводу, что в её смерти виноват кто-то в замке Лив, — пробормотала Аль. В длинной мешковатой рубашке дымно-серого цвета, которую я прежде не видел, она казалась хрупкой и маленькой — драгоценная фарфоровая статуэтка, с которой давным-давно не стирают пыль, опасаясь неловким взмахом разбить её. — И что ты хочешь сделать, когда придёшь туда?

Я помолчал. Мысли кружились в хаосе: от ярости до печали, от тревоги до решимости… и страха, что едва увижу свою настоящую семью, решимость начисто испарится. А что останется? И что оставят мне?

— Хочу им рассказать о том, как жила Элайвен. Чему учила меня. И как умерла. Они в долгу перед нею, Аль. И должны узнать об этом. И отдать долг. Вина уходит лишь с искуплением… Белый плащ для меня и узор посвящённого не будут достаточным искуплением за её смерть, но хотя бы шагом к нему. Она хотела уберечь меня от Звезды, а замок Лив может это. Пусть сделают то, чего не успела она. А если там есть что прощать и за что ненавидеть, то я не дам им первого, но заповеди и уроки мамы удержат меня от второго. Разве это не справедливо?