Глава 7 - Китайская мудрость

— Жень, ну что ты, в самом деле? — Людмила Александровна суетилась вокруг дочери, как будто она была маленькой.

— Мама! — Евгения Петровна капризно, по-бабьи плакала, сидя с ногами в большом мягком кресле, разметав по лицу волосы и размазывая по щекам дешёвую тушь, — Мама! Вот не надо только со мной носиться! Сроду не носилась! Всегда в чёрном теле держала! «Учись!», «С мальчишками не гуляй!», «Не пей, не кури, не принимай наркотики!»… А что мне она дала, эта твоя порядочная жизнь, что мне дало твоё образование?! Счастье принесло? Да нет, ни капельки! Деньги? Тоже нет! А я тоже человек! Тоже счастливой быть хочу!

— Так кто тебя неволит-то? — пожала плечами пожилая дама, — оно пожалуйста, гуляй. Только меру знай: проституток в роду никогда не было. И Вася этот твой тебе не пара! Он непорядочный человек, понимаешь? Гадкий!

— Мама, да кому она сейчас нужна, твоя порядочность?! Один раз живём! Помрём, закопают — и всё. А мне, между прочим, уже не восемнадцать! Выйду из кондиции скоро!

— Так ведь о том и речь, что один раз живём, доченька. И слишком коротка жизнь, чтобы размениваться. Чтобы позволять с собой спать непорядочным. Чтобы гулять направо и налево. Чтобы не работать, а порхать, как птичка.

— «И лучше будь один, чем вместе с кем попало», так, мам?

— Так, Женя, так.

— Да нет, не так, не так, мама! Будь с кем угодно — хоть с маньяком, хоть с убийцей, только будь, будь каждой клеточкой. Чувствуй жизнь и радуйся ей! Одиночество — смерть. Остановка. Стоячая вода очень быстро зацветает. Я не хочу монашкой прожить!

— Нет уж, Женечка, извини. Я долго терпела, но теперь скажу. Образование тебе счастья не принесло, потому что ты его не получила толком. Тебе бы всё гулять. Нет бы делом серьёзным заняться!

— Кафтанчики да платьица штопать, как ты? А зачем? Мертвецам оно не надо, а посетители музея потаращатся да мимо пройдут. Ты время тратишь и глаза портишь — а, думаешь, кто-нибудь это ценит?!

— От тебя вон дочь сбежала уже, — беззлобно перевела тему Людмила Александровна.

— Она не сбежала, она в Крым уехала. В экспедицию.

— А до того?

— А до того… А почему ты так уверена, что Соня не от тебя сбежала?

— Я мирно спала в своей комнате. Это вы тут… невесть что устроили.

Когда карты и сплетни надоели, Соня отвернулась от всех и уставилась в окно. За грязной пластмассой оконного стекла бежали бесконечные поля с редкими домиками, пасущимися коровами и чёрными остовами заброшенных церквей. Историк внутри девушки рисовал ей картины прошлого: как в этих сёлах кипела жизнь, скрипел колодезный ворот, бабы перекрикивались через забор, мужики косили, плели лапти, курили, дети играли в лошадки, телята сосали матку, а с колокольни неслись благостные тягучие звоны.

Вообще-то их историчка, Лариса Игоревна, учила их не романтизировать прошлое, но у Сони не всегда получалось. Слишком сильны были бабушкины гены.

— Всё-таки, правы были китайцы!

Возглас заставил Соню обернуться.

— Арчи? Уф-ф, как напугал! Что случилось-то?

— Да там… Таня с Леной ссорятся опять…

— Прямо ссорятся или так, по мелочи?

— Да кто ж их разберёт… Они всегда так. Я ж говорю, правы были китайцы.

— А что китайцы?

— По-китайски один иероглиф «женщина» означает женщину, два — ссору, а три — базар.

Соня хмыкнула, жестом приглашая Арчи садиться.

— Ну, может, и правы. Поэтому я и уехала. Чтобы дома базара не было.

— У тебя сестра и мама?

— У меня мама и бабушка.

— О, это, наверное, ещё веселее.

— Не то слово! — Соня невежливо отвернулась к окну, но Арчил успел заметить, что глаза у неё грустные и говорить об этом ей неприятно. Юноша попытался перевести разговор, но за него это сделал неожиданный звонок Сониного телефона.

Девушка достала мобильник из сумки и недоумённо глянула на экран. Скорчила рожу, но всё-таки ответила.

— Ну привет… Я? В Крым еду, а что?.. В каком смысле «что дальше?». Дальше — море, солнце, фрукты, раскопки… Что? Горячие парни? Конечно, а как же! Под крымским солнышком все горячими станут… Нет, увы. Даже и не надейся!.., — Соня нажала отбой, не прощаясь, убрала телефон и снова отвернулась к окну, краем глаза заметив, что к ней, кроме Арчи, присоединился Мартин.

— Кто это был? — хмуро спросил Арчил.

— Мой бывший.

— Ты не бойся, мы тебя ему не отдадим! — усмехнулся юноша. Приобнял Мартина и спросил, — правда, Март?

Молодой человек от таких слов опешил, поэтому даже не сразу сбросил с плеча руку Арчи. Потом всё-таки сделал это и отодвинулся.

— Март, ты чего?

— Я тебе что, брат? Сын? Лучший друг?

— Ну, вообще-то я думал, мы друзья.

— Я тебя всего третий раз в жизни вижу! И как-то знаешь… ты хороший человек, но что-то не ёкает.

— А я и не девушка, чтобы ёкало, — мрачно буркнул Арчил.

— А что ж обниматься лезешь, раз не девушка?

— У ти бозе мой, принц сегодня не в духе! — просюсюкал Арчи.

Соня повернулась к ним. По глазам было видно, что у обоих чешутся кулаки.

— Ребят, ну что вы как маленькие! Арчи, прекрати. Нарушение личных границ. По нашим временам, преступление серьёзное, — она говорила весело, но было ясно, что она и на самом деле понимает Мартина. — И правда, не отдавайте меня моему бывшему. У меня наконец-то новая жизнь начинается! А твои китайцы, Арчи, были неправы: мужчины иногда ссорятся похлеще женщин. Мартин, — девушка сменила тему, — спой что-нибудь, а? Ты ж, вроде, на гитаре играешь?

Юноша сходил за гитарой, и скоро к Соне в купе набилась чуть не вся экспедиция «Фиолент». Весёлые песни пошли по кругу, и стало совсем спокойно, хорошо и радостно.