Человек, который считал шаги

\

Сумма знаний моих обратилась в противоположность

Кто-то нам угрожает — чую, но не разгляжу

И если правда что то, что я знаю, и то, что я чувствую — одно и то же

Беги! Я их задержу...

Василий К. & The Kurtens — Вернуться назад

Пролог

Самое страшное — это выжить, когда все остальные погибли. Впрочем, цыганка на соседней койке всё ещё дышала. Неровно так, то медленно и почти неслышно, то судорожными хриплыми глотками. "Недолго осталось", — подумал Андрей, прислушавшись. — "Дышит как смертельно раненый зверь". И вновь провалился в забытье.

Очнулся ночью, когда за окном пели сверчки.

— Проснулся?

Андрей с трудом разлепил глаза. Цыганка стояла посреди палаты.

— Живая, — прохрипел он: слова царапали пересохшее горло.

— А что, глазам не веришь?

— Днём дышала тяжело. Думал не сдюжишь.

— Дурака легко обхитрить, умного можно перемудрить, да и Смерть иногда объегорить. Сам же меня шарлатанкой назвал, так чему дивишься теперь?

Андрей не ответил, закрыл уставшие глаза. За окном ветер срывал пожелтевшие листья. Подъехавшая "скорая" захрустела гравием.

— А ты знаешь, Андрей, на самом деле старуха с косою слепа, и не видит кто жив, а кто мёртв. Она может только считать. Тридцать четыре человека в морге, да нас двоё тут. Или наоборот — неважно. Цифры, Андрей, вот что главное.

Цыганка замолчала. Мимо палаты прошла грузная дежурная медсестра, заставляя половицы страдальчески скрипеть. Вдалеке забрехала собака, но быстро умолкла.

"Восемнадцать шагов. Псина пролаяла девять раз", — вдруг подумал Андрей, снова открыл глаза и отыскал взглядом цыганку. Теперь она стояла около двери.

— Пора мне, — сказала она. — Прощай, Андрей. И прости меня.

— За что?

Она ушла не ответив. Андрей повернул голову и посмотрел на соседнюю койку. Затем он вновь прикрыл веками горящие глаза. Ничто больше не нарушало ночной тиши: замолкли сверчки, стих ветер, цыганка перестала дышать. "Тридцать пять и один", — подумал Андрей, прежде чем провалиться в сон.

Часть первая — Слова и сны.

Андрей и Елена приехали в посёлок на исходе лета, за две недели до первого осеннего ветра. Старый дом, доставшийся Елене в наследство от бабки, хоть и нуждался в ремонте, но никак этого не показывал. Будто старый солдат он стоял по стойке смирно: выцветшие обои нигде отклеились, все стекла были целы, и даже ступеньки деревянного крыльца хоть и скрипели, но делали это очень тихо, будто сквозь стиснутые зубы. Всем своим видом этот старый дом, построенный аж в прошлом веке, демонстрировал свое намерение простоять хоть до второго пришествия.

В комнатах пахло пылью и советским прошлым. Черно-белые фотографии на стенах, телевизор "Радуга" накрытый кружевной салфеткой, и чехословацкий мебельный гарнитур еще больше усиливали эффект погружения в прошлое. Вообще, весь посёлок, казалось, застыл во времени лет эдак шестьдесят назад.

— Вот сейчас включу телевизор, а там Брежнев! — сказал Андрей голосом, которым обычно рассказывают страшилки у костра.

— А чего не Сталин? Попаданствовать так попаданствовать!

— Тоже верно. Так, слушай, ты зарядник от мобилки не видела?

— Мобилка, в джинсе весь, иномарка… Буржуй ты, Андрюша! Таких в прошлое не берут!

— Ну Лен, серьезно, три процента осталось.

— В зеленой сумке посмотри. Там на дне где-то хард, наушники и зарядки в пакете свёрнутом должны быть.

— Ага… а бритва моя тоже там?

***

Магнитофон заглотил кассету. Иван вдавил кнопки с кружком и треугольником, и поднес микрофон к губам.

— Властитель, что носит маску из плоти, — в очередной раз затянул он заунывным голосом. — Пред кем всё сущее машет крылами, кому даровано имя человеческое...

Слова. Всё начиналось с них, и лишь затем обретало форму.

***

Бритва осталась в городе, и стала причиной очередного скандала. И ведь мелочь, если подумать. Но полчаса назад способность рассуждать здраво вышла на перерыв, оставив в качестве заместителя язвительность. Та, в свою очередь, умело обращалась с базой данных былых обид и размолвок, так что склока получилась образцово-показательной: с упрёками, презрительными взглядами, и финальным хлопком входной дверью.

Поход в местный магазин за одноразовыми бритвенными станками был прекрасным поводом чтобы проветрить мозги свежим воздухом. Брак разваливался. Идея сменить обстановку, отдохнуть от стрессов большого города и, таким образом, всё наладить уже казалась провальной, а ведь ещё и суток не прошло.

— Эй, молодой, красивый, куда торопишься? — окликнула Андрея цыганка, появившаяся невесть откуда прямо перед ним. — Постой, не спеши, лучше меня послушай — всю правду тебе расскажу.

Андрея удивило столь неожиданное появление. Цыганка была просто стереотипной — ярко-красное платье со сложным цветастым узором, длинные вьющиеся волосы, чёрные как вороново крыло, вычурные серьги и бусы. Она настолько контрастировала с пыльно-серым пейзажем вечернего посёлка, что не заметить её приближение мог разве что слепой.

"Глаза отвела, что ли?" — подумал Андрей, припоминая всё, что он знал о кочевом народе из рассказов знакомых, которым довелось "услышать что было, что будет и чем сердце успокоиться" за всю имевшуюся при себе наличность. — "Прикладной гипноз или что-то такое. Главное не дать ей начать по ушам ездить, а то разведёт как лоха".

— Спасибо, не надо. — огрызнулся он. — Меньше знаешь — крепче спишь.

— А ничего знаешь — вообще не проснёшься. Мне не верь, никому не верь. Слушай деревья, смотри под ноги, да считай шаги — вот и вся правда.

— И что теперь, ручку позолотить?

— Нет, мой хороший, не для обмана тебя потревожила, денег твоих мне не нужно.

— Ну а мне не нужны эти ваши… шарлатанства. Спасибо, до свидания!

Изобразив на лице самую суровую гримасу, Андрей двинулся дальше, не оглядываясь.

— Через три дома налево и дальше прямо — магазин там. — услышал он дюжину шагов спустя. Обернулся, чтобы то ли поблагодарить, то ли еще раз огрызнуться, но цыганки уже не было.

— Вот же… Дикая Роза, блин. — пробормотал Андрей, на всякий случай достав из кармана бумажник. Все деньги были на месте.

Когда Андрей вернулся домой, Елена смотрела на ноутбуке какой-то фильм. Надетые наушники свидетельствовали о том, что лимит общения на сегодня исчерпан. Поужинав остывшими сосисками, сваренными за время его отсутствия, Андрей отправился спать.

***

К третьему часу ночи кассеты закончились. Однако впереди было еще достаточно дел — слова сильны, но им нужна форма. Издревле человечество закрепляло звуки при помощи символов — насечек, иероглифов, букв. Только так слово могло пронести себя сквозь время, не исчезнуть, не отзвучать. Начертать подходящую форму Призыву — работа долгая. Но потому и ночь не коротка.

***

Елена скакала на одной ножке, толкая перед собой маленький плоский камушек. Из клетки в клетку, прыг-скок. Странно, наверное, взрослой женщине играть в такую детскую игру. Впрочем, играла она не одна — компанию ей составляло несколько десятков человек. Все они прыгали из одного нарисованного мелом сектора в другой. Лишь Андрей стоял в стороне и наблюдал за этим. И чем больше он всматривался в нарисованные линии, тем отчетливее понимал, что это не те "классики", которые обычно чертят дети во дворе: секторов было намного больше, они были совершенно разных форм и размеров. К тому же, приспособленные для одновременной игры такого большого количества человек: хоть у каждого и была собственная "тропинка" из клеток, все они сходились к тому месту, где, по идее, должен был быть огромный полукруглый сектор "Финиш". Вот только вместо него была пропасть, в которую как раз прыгнул крепкого вида парень. Елене оставалось еще семь клеток. Прыг-скок.

Андрей бросился к жене со всех ног. Пять клеток. Полная, но, на удивление, очень подвижная бабка прыгнула в пропасть с радостным визгом. Четыре клетки. Три. Бежать было трудно, будто воздух стал густым. Две клетки. Андрей был близко, еще чуть-чуть, и до Лены можно будет дотянуться, отдернуть её от края. Последняя клетка. Он успевает схватить её за руку. Но воздух вдруг теряет вязкость, инерция вышвыривает Андрея в пропасть и он утягивает Елену за собой.

Часть вторая — Шаги.

Тревога, навеянная дурным сном не отпускала, даже когда подробности кошмара выветрились из памяти. Осталось лишь тянущее, тревожное чувство, будто надвигалось что-то непоправимое.

Кофе не помог. Холодный душ — тоже. Даже бутерброд с холодной сосиской потерпел неудачу в нелёгком деле улучшения настроения. Оставалась последняя надежда — прогулка на свежем воздухе.

Легкий ветерок приятно холодил кожу, уставшую от летней жары. На горизонте собирались тучи — если повезёт, то вечером будет дождь.

Внимание Андрея привлекли деревья, на ветвях которых были развешены тонкие, чёрные ленты, которые развевались на ветру и напоминали то ли волосы, то ли щупальца. Издали Андрей даже не сразу понял, что это такое, лишь подойдя поближе он узнал в них плёнку от старых аудиокассет. Отчего-то дерево с таким нарядом усилило чувство тревоги. Андрей двинулся дальше. Все деревья на его пути были в ней. Неприятное чувство начало потихоньку перерастать в паническую атаку.

Андрей решил смотреть себе под ноги. "Так, спокойно", — думал он. — "Всего лишь кто-то из детей откопал старые папины кассеты. А то и дедушкины. С какого перепугу я вообще так реагирую? Нервы ни к чёрту. Да, точно, вчерашний скандал, потом сон какой-то… не такой. О, кофе еще, тоже ведь стимулятор как-никак. Шалят нервишки, ой шалят. Так, надо отвлечься на что-то такое… что перед глазами. Дорога, заборы с детскими каракулями какими-то, ноги. Левая, правая, левая, правая. Шаг, второй, третий, четвертый..."

Счёт шагов помог. Дойдя до магазина Андрей уже практически успокоился, даже магнитофонные ленты на деревьях уже не казались зловещими. Купив две литровые коробки апельсинового сока и пачку чипсов, Андрей отправился назад, решив измерить расстояние от магазина до дома в шагах.

***

— Ленка, ты помнишь мультик "Тридцать восемь попугаев"?

— Чего? — откликнулась жена из ванной комнаты.

— "Тридцать восемь попугаев"! Ну, мультик такой был, они там что-то мерили то в мартышках, то в слониках...

— Удава они мерили, Андрюша. А что?

— Ну так вот, от нас до магазина двести семьдесят девять Андрюшей!

— Так ты что, ползком назад добирался? — засмеялась Елена. — Утро на дворе, а ты уже домой на бровях?!

— Ну нет, я в смысле это, шагами мерил!

— А-а-а! Очень ценная информация! Ты сок-то купить не забыл?

Можно было припомнить бритву. Но Андрей этого делать не стал. И день прошёл на удивление хорошо.

***

Ночью вновь снился кошмар. На этот раз совершенно иной, отличавшийся вообще от всех сновидений, которые когда-либо у Андрея были: он ничего не видел, только слышал и чувствовал. Мокрые, чавкающие звуки и периодический треск, будто ломалось дерево. Что-то подняло его над землей, неизвестно как высоко. Сдавило грудь, ухватило за руки и за ноги, стало тянуть и выворачивать. Боль расцвела во мраке красными пятнами, пульсировала в такт чавканью, разбрасывала снопы искр в такт треску. Он не мог сопротивляться, не мог пошевелиться, не мог даже закричать — лишь чувствовать как нечто медленно разрывает его тело на части, да любоваться предсмертным салютом бурых пятен. Андрей сосредоточил этих пятнах свое внимание, чтобы хоть как-то притупить боль, и заметил, что одно пятно отличается от всех остальных. Оно не пропадало, не меняло свою форму, не рассыпалось искрами. Приглядевшись внимательнее, Андрей с удивлением обнаружил, что это не пятно вовсе, а цыганка, которую он недавно встретил.

Она танцевала. Странный танец, непохожий на те, что можно увидеть в фильмах. Слишком резкие, ломанные движения. Танец вне ритма и такта, танец на грани судорожного припадка.

Треск и чавканье слились в негодующий рокот. Нечто сдавило Андрея так, что затрещали кости, жадно и крепко, будто не желая отпускать, но затем швырнуло его прочь. Он летел во тьме как тряпичная кукла, выброшенная капризным ребёнком в окно.

***

Иван покинул посёлок на рассвете. Слова сказаны, Знаки начертаны, остался лишь Жест: уйти не оборачиваясь. Жертвенное нельзя жалеть, что отдал — не твоё более. А ведь так хотелось бросить последний взгляд. Посмотреть в глаза обречённым людям, попрощаться с местом, над которым нависла призванная им тень.

Через несколько часов, когда посёлок скрылся за горизонтом, Иван позволил себе отдохнуть. Ритуал призыва завершён, теперь предстояло самое сложное: ждать. Дни, недели, иногда месяцы. Возможно, что и года, хоть такого ещё не бывало. Никаких закономерностей, срок всегда был разный и не зависел ни от чего — в том и было основное испытание. Слово недостаточно сказать — в него надо верить. Символ необходимо не только начертать, но и помнить. Жест должен быть полным: мало не оборачиваться, нужно смотреть вперед.

Часть третья — Числа во тьме.

— Слушай, ты не заболел? — спросила Елена за завтраком.

— Да нет вроде, — ответил Андрей. — Спалось как-то не очень. Ну знаешь, не бессонница, но и не заснуть толком. Полу-бредовое состояние такое.

— А, ну так сам виноват, нечего было "Ходячих" на ночь смотреть. Сегодня будем смотреть мультики.

— Да ладно, Лен, ну я что, ребёнок что ли?

— Мультики, Карл!

— Ладно, посмотрим. В смысле посмотрим смотреть ли мультики, а не в смысле посмотрим их...

— Тебе бутерброд как всегда, с масленым маслом?

— Нет, я всё, спасибо. Пойду пройдусь, проветрю голову. Купить что-нибудь надо?

— Масло.

— Лен, ну серьёзно!

— Ну правда масло нужно!

— Хорошо. Ну, я пошёл. Люблю.

***

Кошмары возвращались каждую ночь. С тревожным чувством бороться становилось всё сложнее — спасали лишь прогулки с подсчётом шагов, сначала по утрам, затем и вечерам, а через неделю уже и по несколько раз на дню. Каждый раз новый маршрут. Сколько шагов до старого, покосившегося дома, в котором живёт Баба Надя? А от её дома до околицы? А если идти от дома местного участкового к магазину, а потом к себе домой, то сколько?

Его отвлекали лишь рисунки на мелом на заборах. Множество звездочек, домиков, человечков...

"Странно", — как-то подумал он. — "В посёлке, кажется, нет детей. Хотя… наверное уехали на лето куда-нибудь, а перед этим разрисовали тут всё".

Через две недели Андрей подумал, что превращается в "сельский GPS". И это уже выходило за рамки "лёгких последствий стресса". Что должен делать взрослый, образованный человек, когда чувствует, что не совсем здоров? Конечно же гуглить симптомы!

Просидев час за Елениным ноутбуком, Андрей узнал, что такое обсессивно-компульсивное расстройство. Вдоволь начитавшись различных статей, он отправился спать с твёрдым намерением прекратить ритуальные счетоводческие прогулки, а вернувшись обратно в город купить в аптеке какие-нибудь успокоительные таблетки.

Проснувшись в половине второго ночи, Андрей вдруг понял, что навязчивое, тяжелое ощущение надвигающегося страшного нечто, ушло. Вместо него появилось другое чувство, спокойное в своей неотвратимости: "страшное нечто уже здесь".

***

Темно. Андрей хотел открыть глаза, но понял, что сделал это сразу, как только проснулся. Он поднёс руку к лицу и помахал пятернёй перед самым носом. Ничего.

— Лена! Лена, проснись! Я ослеп, вызывай скорую! Лена!

— Ты не ослеп, — послышался незнакомый женский голос. Или, всё-таки, знакомый? — Успокойся и послушай...

— Кто ты? Что со мной? Где Лена?!

— Она рядом, спит… крепко спит. Ты должен успокоится и выслушать меня.

— Это ты! — Андрей наконец узнал голос. — Что ты со мной сделала? Ты что-то сказала… чтобы я считал шаги!

— Да! Именно это тебя и спасёт! А теперь перестань орать и, раз уж вспомнил меня, то вспомни и всё остальное!

И Андрей вспомнил. Непроглядная тьма, в которой слышен треск и чавканье. Это уже было, и не только в кошмарных снах.

— Ты… ты спасла меня. Больница! Только мы двое и выжили. Ты говорила про смерть, что числа важны. А потом ты умерла...

— Верно. Но что было, то быльем поросло, а что быльем поросло — может, того и не было вовсе. Слушай внимательно: ты должен встать, взять жену за руку и сказать ей: "пойдём". Затем отвести её за сотню шагов от посёлка. Потом вернуться за остальными, и вывести всех, по одному или по двоё, как получится.

— Как?! Я же не вижу ничего?! Что вообще происходит?!

— Один дурак научился приманивать древнюю тварь и получать с этого выгоду. И эта тварь уже близко. Она мерзостна. Её смрад ядовит, от него люди слепнут, он парализует волю. Но ты знаешь, как с этим бороться — считай шаги. Ты сможешь найти в посёлке любой дом, пройти любой дорогой, и глаза тебе для этого не нужны.

— Но эта дрянь… она пройдёт? Есть какое-то противоядие, или...

— Не трать время! Я не смогу спасти тебя во второй раз, ты должен вывести людей из посёлка, а потом… я позабочусь о них.

— Хорошо, ладно. Ладно...

Андрей с трудом поднялся на ноги. Нашёл джинсы и футболку, кое-как натянул их на себя, затем встал. Волоча ноги и шаря перед собой руками, он медленно обогнул кровать.

Лена действительно спала. Андрей нащупал её руку.

— Лена, пойдём!

Она послушно встала. Все так же медленно, волоча ноги как школьник, несущий домой дневник полный двоек, Андрей двинулся к выходу. Елена послушно следовала за ним.

***

Сотня шагов до околицы. Сорок девять, затем повернуть налево. Еще сто пятнадцать. Еще раз налево. Двести семьдесят три шага. Нащупать калитку. Семь шагов. Теперь ступеньки — одна, вторая. Как хорошо, что двери здесь никто не запирает. Коридор. Первая дверь. Здесь стол, значит в другую комнату. Стул, шкаф… кровать!

— Пойдем, товарищ лейтенант.

Две ступеньки, семь шагов до калитки. Двести семьдесят три и направо. Сто пятнадцать и еще раз направо. Сорок девять. Сто.

Теперь Баба Люба. Сто шагов до околицы...

***

С каждым разом идти проще, Андрею уже не приходится волочить ноги и осторожно нащупывать почву. На семнадцатом шагу рытвина, на тридцать четвёртом валун на дороге. Один раз споткнулся, упал — на следующий раз запомнил.

Оставалось вывести еще двенадцать человек, когда впервые послышалось хлюпанье, будто шлёпают калошами по грязи. Далеко ещё, но с каждой минутой всё громче. Оно приближалось, медленно, неотвратимо. Андрей ускорил шаг.

Безымянное нечто добралось до посёлка, когда оставалось вывести ещё пять человек. Послышался треск, постепенно тонущий в мокром, чавкающем звуке. Трещало не так как во сне, а громче и чаще. И только сейчас Андрей понял, что это трещит чей-то дом.

***

Тварь была голодна, тварь любила человеческое мясо. Деликатес, прячущийся внутри скорлупок из дерева и шпаклёвки как мидии в раковине. Один человек научился правильно сервировать стол, научился правильно звать её на пир. И она отблагодарит его, она поделится с ним своей силой. Когда-нибудь она съест его, но не сейчас, не сейчас. Он будет десертом, ведь подлый человек всегда слаще обычного. Потом, потом. Попалась пустая скорлупка. Такое бывает, такое лишь возбуждает аппетит. Пора приступить к следующей к следующей.

***

Чавканье становилось всё громче. Дома трещали один за другим. Появился и новый звук — недовольное, утробное ворчание. Андрей принялся считать вслух. Чем бы ни была эта тварь — она хотела жрать, и была недовольна тем, что её оставили без ужина. Выводя последних людей — бородатого мужичка и его жену, Андрей практически бежал, выкрикивая числа.

***

— Всё, все здесь. Успел...

Посёлок превратился в руины. Тварь визгливо орала.

— Скоро она уйдёт, — сказала цыганка. — Скоро рассветёт, тогда люди начнут просыпаться. Они все в долгу перед тобой, Андрей.

— Мне, наверное, лучше не говорить им о том, что произошло? Да, точно не стоит, иначе в дурку упрячут. Слушай, тогда в больнице, ты, прежде чем уйти, попросила прощения, но так и не сказала за что.

— Цифры, Андрей. Смерть знает только цифры, помнишь?

— Тридцать пять и один, — успел сказать Андрей, прежде чем цыганка ударила его ножом. Он успел сосчитать до девятнадцати, прежде чем смерть забрала его.

Эпилог

Тварь пожирала Ивана медленно, кусочек за кусочком, смакуя каждую его мышцу, обсасывая каждую его кость. Затем он с криком просыпался и видел, что на его кровати сидит женщина в красном платье с цветастыми узорами.

— Сколько? — спросила она.

— Сто девяносто первый раз, — трясясь и обливаясь потом проскулил Иван. — Хватит, пожалуйста!

— Мало! — отрезала она, и он снова проваливался в кошмар. К твари, которая с громким чавканьем пожирала его плоть и хрустела костями.

__