Глава 14. Попытка - "не пытка"

Джеймс молча сидел и смотрел вдаль. Аромат свежего борща поднимался ввысь, окутывая туманом очертания домов и деревьев, словно нарисованных искусной рукой художника. Но парень не обращал никакого внимания на пищу, Эдди заставлял его есть, описывая последствия — бессилие что-то изменить. А планов и желаний, как всегда больше, чем возможностей их осуществить. И в данный момент от действий зависит жизнь их обоих и Кэтрин. Если она ещё жива.

Несмотря на свои мрачные мысли, Джеймс верил в лучшее.

Осталось дождаться ночи. Джеймс поймал себя на мысли, что аппетит исчез из его жизни также внезапно, как сон и покой. Это ощущение, что у него отняли часть его самого, становилось всё более мучительным испытанием. И Джеймс был не намерен утопать в нём, но каждая мысль о том, что могло случиться с его женой, вызывала бушующие волны внутри.

Долгожданный вечер настал. Как всегда, он был мрачным и беспокойным, так как надвигался очередной шторм. Джеймс едва мог вспомнить светлые солнечные дни, которые посещали это забытое место.

Внезапно он вспомнил о прочитанном в кабинете Гредсона письме. Джеймс был уверен, что ничто в этой жизни не заставит его вспомнить о том, как он его писал… И неужели оно имеет какое-то стратегическое значение, если Филипп хранит его? Всё ради сумасшествия: Гредсону позарез нужно было убедить Джеймса в том, что он тот, кем себя не считает. Но откуда уверенность, что он сможет когда-нибудь смириться с новым собой? От одной мысли, что всемирно известный футболист мог оказаться доктором-убийцей, Джеймсу становилось не по себе и принять «новую» реальность было ещё более невозможно. Даже если порыться в памяти, было трудно найти хоть какое-то воспоминание о связи с медициной, которая здесь сродни агрессии, ненависти и желании убивать. Ни намёка на «настоящую» личность. Даже после решающего матча в Мадриде, ударив члена команды противника, Джеймс пожалел о содеянном. Творческой натурой он себя не считал и интересов к медицине никогда не проявлял, разве что полную противоположность влечению к каким-либо наукам.

Нет! Он не может быть тем человеком, которого так старательно описывал доктор Гредсон. Это не более, чем плод больного воображения или хорошо продуманного коварного плана. Но на прямой вопрос он не отвечает… Чего он хочет? Объявить Джеймса Баттлера сумасшедшим? Ещё пару дней, и у него это без труда получится.

— Мистер Гредсон сказал…

— Мне плевать на то, что сказал мистер Гредсон! — рявкнул на медсестру вышедший из себя Джеймс, — я не буду принимать никаких лекарств! Передайте доктору, что мой желудок в шоке ещё от вчерашней порции яда.

От слова «яд» девушка округлила глаза, будто оно оскорбило её лично, и поспешила продолжить:

— Вы не поняли, он запрещает вам выходить, — сказала она, а потом продолжила тише, — на выходе стоят двое человек, которые ни под каким предлогом вас не пропустят.

Джеймс и Эдди переглянулись. Разборки в больнице — это уже интересней! Почувствовав прилив силы, Джеймс почти вырвал дверь, пока оказался в коридоре. Двое мускулистых парней в белых халатах ничем не поразили его. В какой-то момент он даже подумал о том, что с лёгкостью сможет справиться с ними двоими, если они вздумают воспрепятствовать его намерениям. Но всё вышло немного иначе.

— Я надеюсь, вы не будете сопровождать меня в сортир, — спросил Джеймс, ожидая реакции со стороны.

Ребята не выразили ни капли замешательства на этот счёт и промолчали. Джеймс расценил их молчание, как разрешение пройти, но ошибся. Пришлось применить план «Б».

Чтобы ответить парню у медиков было всего пара секунд, и они ею не воспользовались. Джеймс ударил по лицу одного из докторов, а Эдди, смахнув с подноса шприц, с размаху всадил иглу в плечо второму парню. Эдди остановился у лестницы и позвал друга, заметив, что тот по непонятным причинам остановился.

Но Джеймс остановился не просто так. Его внимание привлёк лежавший на полу доктор, которого он старательно уложил к окну пару минут назад. Но не сам он, а то, что аккуратно выглядывало из-за его пояса. Когда он отвернул краешек халата, то сразу же понял, что за таинственный предмет придавал уверенности доктору. Это был пистолет. Вот это открытие!

— Что случилось? — спросил Эдди, увидев удивлённое лицо друга.

— Ничего особенного, кроме «медицинского переворота» в моей голове, — быстро проговорил Джеймс, оглядываясь по сторонам.

Эдди понял, что друг что-то не договаривает, но расспрашивать не знал. Джеймс не был скрытным человеком, но сейчас он находился в состоянии, которое не хотел обсуждать.

Джеймс задумался. Если у одного из врачей имелся пистолет, значит, другие тоже могут быть вооружены. Хотя мысль о том, чтобы ворваться в кабинет Филиппа и пытаться решить все вопросы с помощью оружия, была довольно привлекательной. Но, возможно, окажется ещё более провальной, чем мысли о дальнейшем исследовании корпуса «С». Но теперь задача усложнилась… Обойти вооружённую охрану с одним пистолетом будет не так просто.

Филипп Гредсон находился в своей комнате и с задумчивым видом осушал стакан воды. Его взор был направлен на ночной пейзаж за окном: волнующееся море и одно единственное дерево на берегу. Доктор нарочно выбрал себе комнату с видом на часто бушующее море, потому что шум моря успокаивал его после тяжёлого рабочего дня в то время, как он возбуждал и выводил из себя слабые нервы его коллегу и лучшего друга, о котором он сейчас неторопливо размышлял. Все его рассуждения были направлены на один и тот же результат: вернуть в строй талантливого доктора, способного перевернуть весь мир. Получится ли у него растопить лёд неприязни своего гостя, который ни под каким предлогом не хочет его слушать? На столике у окна стоял бренди. Он всегда стабильно выпивал стаканчик перед сном после эмоционального перенапряжения. Имел ли сейчас место тот самый момент, когда стоило пропустить стаканчик-другой?

О чём он думал? Его лицо скривилось от глотка горючей жидкости, и он медленно опустился в кресло. На лице выступила бесконечная грусть, но шаткая и хрупкая, болезненная и неспособная к тому, чтобы выжить до утра.

— Где Гредсон? — зарычал Джеймс, наставив пистолет на молодую медсестру.

Девушка, шокированная агрессией подняла руки вверх и прижалась к стене. Её испуганный взгляд перевёлся на стоящего в стороне Эдди. Она не была в курсе того, что Джеймс сегодня не принял никаких лекарств. С чего бы такое «лояльное» обращение к пациентам?

Эдди послал девушке какой-то знак. Это было видно по её реакции: медсестра вопросительно глянула на парня, а потом резко отпрянула от стены и убежала. Но сначала рассказала, как добраться до комнаты Филиппа.

Стук в дверь ничуть не удивил доктора. Через пару секунд при свете тусклой лампы нарисовалось его невозмутимое лицо, столь неприятное Джеймсу. Он даже не знал, с чего начать неприятный разговор, пистолет уже сказал многое, так что стоит перейти сразу к делу.

— Добрый вечер… гости дорогие, — прищурившись сквозь зубы процедил Гредсон, но лицо его не выразило ни капли удивления.

Складывалось такое впечатление, что доктор знал все шаги Джеймса наперёд. И это его безумно раздражало. Может быть, доктор — экстрасенс? Или в свете игры, которую он затеял, Джеймс казался не серьёзнее сказочного персонажа?

— Отведите меня к моей жене! Сейчас же! Иначе я за себя не ручаюсь, — крикнул Джеймс, а про себя отметил, что пальцы, крепко схватившиеся за ствол, подрагивают.

Доктор лишь улыбнулся в ответ. При свете лампы и лунного света эта улыбка напоминала ни что иное, как трещину во льду. Глаза Джеймса начали метать молнии, а рука приставила пистолет к сморщенному виску.

Гредсон, словно ожидая такого поворота, согласился сопроводить гостей в корпус «С».

— Я помню, что ты правша… но пистолет держишь только левой рукой.

Джеймс поймал себя на мысли, что пистолет, и правда, находится не в правой руке. Пытаясь не обращать внимание на меткие замечания сумасшедшего доктора, он подтолкнул доктора к выходу.

Площадку, заключённую в букву «П» между тремя корпусами клиники, осветил яркий лунный свет. Уверенная походка Гредсона оставалась в плену мускулистых рук Джеймса. Парень крепко держал его за руку, а вторая рука делала оружие непреклонным. Ещё пара шагов, и доктор нездорово закряхтел, словно подавился несостоявшимся ужином.

— Не пытайтесь меня разжалобить, — предупредил Джеймс, волоча за собой Гредсона.

— Тебе не особо присуще это качество, — не упустил возможности уколоть его пленник, — хотя твоя жесткость всегда спасала наше дело.

— Заткнись! — вырвалось у Джеймса, и он потащил доктора через двор с большей силой.

— Вы даже не выслушали меня до конца. С чего такая антипатия? Помнится мне, как только вы переступили порог моей клиники пару дней назад, то были также резки и грубы.

— Я с детства ненавижу врачей, — проговорил Джеймс, выпустив коварную улыбку на волю.

— А над учителями в школе вы тоже так издевались? — проявил любопытство доктор.

— Спросите у них, когда окажетесь в аду, — резко оборвал тему Джеймс.

Гредсон моргнул стражникам, чтобы они не вмешивались. Он продолжал следовать за Джеймсом и говорить только с ним. Видимо, этот разговор стоил того, чтобы поддаться приступу агрессии со стороны парня. Его резкие строгие черты лица исказила насмешливая улыбка. А если учесть, что доктор иным образом не умел выражать никаких эмоций, то на этот не всегда дружелюбный жест грозил развиться иммунитет.

Мрак ночи опустился на землю, словно дикий зверь. Его когти впились прямо в душу Джеймсу, обескураженному происходящим. Тьма грозила выпустить на волю предпосылки шторма, и парень, почувствовав, как вязкий холод обвил ноги, зашагал ещё быстрее. И страх того, что даже этот полубег — полушаг не сможет спасти дорогого ему человека, сжимал руку Гредсона ещё сильней.

— Ты можешь меня не слушать, придумывать тысячи отговорок, но знай одно: правда всё равно восторжествует!

— Меня на этом празднике не будет, — грозно ответил Джеймс, рассматривая обескураженные лица охранников, до этой минуты бессвязно бродящих по периметру клиники, а теперь — выпучивших глаза и застывших на месте.

Доктор выглядел, как капризный ребёнок, который не мог уговорить родителей поверить ему. Его строгий немного хриплый голос превращался в настойчивый неприятный звук. Скорее Джеймс считал себя пленником ужасной лжи, чем доктор мог ощутить своё обиженное самолюбие в плену у сумасшествия. И на этот раз Гредсон тоже что-то задумал, подозрительно легко согласившись на плен.

— Чем вы ещё докажете правдивость своих слов? — услышал он свой голос.

— Мои методы — это твоя память. И я уверен, что она скоро проснётся и сама расскажет тебе о прошлом, — спокойным гипнотизирующим тоном ответил доктор.

Джеймс не планировал обращать внимание на бред доктора пока они не переступят порог корпуса «С», но что-то в этом хриплом голосе притягивало внимание. Это каменное спокойствие. Джеймс даже начал думать о том, чем бы разозлить «железную» натуру, чтобы он, наконец, вышел из себя и сменил своё долговязое, самоуверенное и таинственное поведение на что-нибудь более адекватное. Но он, казалось, нарочно этого не делал. Доктор прибегал к любым ухищрениям, лишь бы заставить Джеймса колебаться, волноваться, смириться…

Джеймс резко остановился, словно врезался в невидимую стену. Ход за Гредсоном. Его рука не спеша потянулась за ключом в кармане, а голова, словно, механическая, поворачивалась то вправо, то влево. Не устроил ли он засаду своим гостям? За ту несчастную минуту, пока доктор ковырялся в замке, Джеймс впустил в себя миллион мыслей, сменявших друг друга с космической скоростью.

— Хотел признаться, что шоу, искусно устроенное вами утром, меня позабавило, — бросил доктор, входя в здание.

В ответ Джеймс только скривился и отвёл взгляд, словно школьник. И эта гримаса ему самому не понравилась. Хорошо, что доктору было вовсе не до его комментариев.

Казалось, ощутив магическую силу медицинского бытия, парящего в каждой молекуле сбитого воздуха, доктор расцвёл. Черты его лица выровнялись, а голос стал более грозным, будто почувствовав свободу. Для одинокого Гредсона клиника была домом. И когда на его месте любой другой человек ощутил бы себя определённо несчастным, Гредсон питал к своему положению только лучшие чувства.

— Где она? — взревел Джеймс, подойдя к доктору настолько близко, насколько было возможно, и Гредсон инстинктивно отклонился назад.

— Для начала я должен привести вас кое-куда.

— Я никуда не пойду с вами! — бросил в ответ парень, грозно ткнув пальцем в воздух.

Но спокойствие доктора неспроста витало в воздухе все эти минуты. Он предчувствовал свой триумф. За порог шагнуло трое охранников, похожих одновременно на бойцов спецназа и на растерянных неуклюжих сумасшедших учёных. Их косые взгляды на Джеймса не были не заметны. Парень уставился в их угрюмые лица.

— Вам, мистер Баттлер, придётся пройти со мной. И пока мы с вами не выясним некоторые детали, я не позволю вам вторгнуться в привычный покой миссис Баттлер.

Джеймс задумался, что означают слова «привычный покой». Воображение тут же нарисовало камеру без окон и дверей, и Кэтрин, замурованную в стеклянную капсулу, бессонно смотрящую в одну точку. Джеймс едва заметно тряхнул головой и снова влился в разговор.

Пока Джеймс ещё едва заметно раздумывал на прозвучавшим, доктор достал из кармана ненавистную монетку и с удовлетворённым выражением лица покрутил её между пальцами.

— Вы не оставляете мне выбора, мистер Баттлер.

Джеймс поймал себя на мысли, что его глаза следят за этим тонким кусочком серебра, и дыхание вот-вот остановится, когда он подлетит над ладошкой. Гредсон, словно шаман, сделал пару шагов по коридору, что-то причитая, а Эдди, опасаясь того, что вот-вот произойдёт, толкнул парня в плечо. Но Джеймс, слегка покачнувшись, словно завороженный, стоял и смотрел на доктора. Ему было ужасно интересно, чем весь этот спектакль закончится.

— Орёл или решка, Джеймс? — загадочно спросил Гредсон с таким лицом, будто вот-вот совершит магический ритуал.

Но Джеймс ответил по-своему. Его кулак точно вписался между глаз, и от этого внезапного действия голова доктора стала похожа на мяч, который едва не скатился со своего пьедестала.

— Я выбрал третий вариант, — посвятил в своё решение Джеймс стоящих у входа парней.