Глава 27. Заблуждение

— Да ты параноик, Джеймс! — расхохотался Эдди, откинувшись на спинку стула и выпучив от удивления глаза.

— Мне кажется, Салентос и Гредсон как-то связаны, — рассуждал Джеймс, — и сон подтвердил это.

— Брось, дружище! Ты же раньше не был склонен к предубеждениям. Откуда Виктору знать этого сумасшедшего доктора?

— Не знаю…

— Ты сам подумай, это же полный бред! Гредсон хочет запутать тебя, сбить с толку, чтобы было проще на тебя давить! — пытался говорить убедительно Эдди, — ты до сих пор пьёшь эти таблетки?

— Я не пью никаких лекарств! Уверен, что Гредсон всё равно находит способ влиять на меня.

Джеймс был вне себя от того, что с ним происходит в последнее время. Ещё недавно спокойствие брало верх, а теперь — бессонница и кошмарные сны. Он не входил в число верящих во всякую «чупуху», но эта самая «чепуха» обживалась в его голове, находя самое укромное местечко. Нужно ли было искать в этих снах что-то важное? В каждом сне к нему являлась Кэтрин, будто намеревалась что-то ещё сказать…

— Стоп, где мой телефон? — задался вопросом Джеймс, слегка похлопывая ладошками по карманам.

Эдди развёл руками, а Джеймс продолжал поиски. Он вспомнил, что не видел свой телефон с самого утра.

— Наверное, в палате забыл.

— Возможно. Но я не видел его на прежнем месте, там, где я его обычно оставляю, — ответил Джеймс, одарив странным взглядом друга, когда услышал слово «палата» вместо «комната».

Парни вернулись в комнату Джеймса. Никакого телефона они там не нашли. Куда этот небольшой кусочек из металла и пластика мог запропаститься? Джеймс всегда носил его с собой, несмотря на то, что пользы от него пока что было мало.

Океан слегка штормило, небесное полотно наливалось серостью. Гредсон возлежал на диване напротив своего рабочего стола и любовался видом в окне. Дым от сигары возносился к потолку: всего раз в год хозяин клиники позволял себе побаловаться настоящей безвредной по его мнению, сигарой. Когда-то давно он изобрёл рецепт «нового табака», который состоял из лекарственных трав с примесью разных ароматов. Сигара внешне была похожа на обычную, но, вдохнув приятный аромат, можно пересмотреть свои взгляды на курение. Почему же тогда Гредсон курил всего раз в год? Потому что считал себя человеком глубоких принципов, чтобы кто-либо из коллег или даже пациентов не смог уличить его в чём-либо. Сейчас он походил на священника, воскуряющего фимиам богу шторма, на жреца, общающегося с духом океана. В любом случае на нормального человека он похож не был, что прибавляло бонусов к его безупречному авторитету.

Но ещё большее удовольствие ему доставила мысль о том, что ему удалось превратить своего врага в союзника — убедить Джеймса сотрудничать в поиске ответов! И сейчас он наблюдал за тем, как парень двигается в сторону корпуса «С» — места, где когда-то родилась новая наука.

Джеймс хотел снова поговорить с женой, но когда оказался почти у её двери, передумал. Впервые за всё время он понял, что не готов бежать навстречу обвинениям, не готов снова расстраивать её… Ему проще было уйти…

Картина из сна ожила внезапно. Это кресло… Он почти ничего не видел, но прочувствовал на себе все «прелести» его применения. И в этот момент Джеймс понял, что должен взглянуть на это изобретение ещё раз.

Попросив охрану открыть двери огромного зала, Джеймс с опаской вошёл внутрь. Казалось, за экспонатами прятался Виктор Салентос или сама Кэтрин блуждала, чтобы снова осудить мужа за его грехи. Парень медленно прошёлся к тому месту, где стояло зловещее кресло. Те же ремни, то же кольцо в районе шеи. Парень почувствовал, как рука невольно потянулась к шее, когда чувство плена посетило его из сна. Лёгкий шорох — и Джеймс резко обернулся.

— Ты меня преследуешь!

— Хотел помочь тебе. Ты ведь кое-что ищешь, — голос мальчика прозвучал из-за экспоната.

— Без тебя разберусь, — молвил Джеймс, заметив, как его голос эхом раздался между стенами.

— Меня зовут Стивен. Ты должен меня помнить.

— Я о себе ничего не помню, не то, что о других.

Привидения его порядком замучили, и самое ужасное в этом, что страх сменился на привычку, на ощущение, будто всё, что происходит — нормально.

Если Стивен появился именно здесь, значит, Джеймс не зря посетил музей. Он снова бросил взгляд на кресло, на сидение, на кольцо… И… на телефон, лежащий на полу рядом.

Джеймс подобрал аппарат, сердце бешено заколотилось. Он гнал любой намёк на мысль, что всю ночь он мог провести в этом помещении. Или это часть игры, в которую все невольно заигрались?

…

Следующим слушателем необыкновенной истории стал Дик Воррен. Но сегодня он не был хорошим собеседником, так как находился под действием каких-то новых экспериментальных лекарств. Джеймс понял, что с ним происходит что-то нехорошее.

— Хотите сказать, что пытаетесь помочь этим беднягам, которые в прямом смысле слова умирают в подвале?

— Если бы вспомнил хотя бы что-то из своего прошлого, ты бы сейчас не задавал этих вопросов, — спокойно прокомментировал данное возмущение Гредсон.

— А если я вообще ничего не вспомню?

Черты лица Гредсона слегка исказились под натиском воодушевления, генерирующего ответы на все вопросы гостя. Именно так и было! Доктор знал, что ответить, в любой ситуации, и эта чрезмерная самоуверенность оказывала честь его профессионализму, но как человека его едва ли красила. Мраморный лик, который грациозно носило тощее, но не слабое тело, внезапно засиял.

— Либо ты, либо твой двойник — клон, в мозге которого находится накопитель информации. Кейл, скорее всего, успел сделать это перед тем, как «оживить» свою копию. Но определить его наличие сможет только… операция.

— Так вот зачем вы храните в музее набор для трепанации черепа! — воскликнул Джеймс, как раз ожидавший какой-нибудь сюрпризной фразы от доктора.

Гредсон тихо кашлянул, словно подавился ответом, а потом нерешительно продолжил:

— Совсем не для этого. Повторяться я не буду.

— И что вы намерены делать?

— Искать правду, — ответил без промедления доктор, остановив на парне свой пристальный взгляд, словно на лбу у собеседника был написан текст его речи, — и вы, мистер Баттлер мне в этом поможете. Это ведь и в ваших интересах.

Последнее предложение прозвучало с акцентом на «мистере Баттлере», что символизировало глубокое несогласие с тем, кем собеседник являлся. В глазах напротив не было ни капли дружелюбия, а только напор, порождённый огромным желанием возродить свою бурную научную деятельность. Доктор обладал немалыми знаниями, но отсутствие верного друга и соратника на боле битвы знаний и умений заставляло его ощущать некий дискомфорт.

— И что мне нужно делать? Снова бегать в корпус «С» и читать умные книжки? Расстраивать жену? Видеть кошмарные сны? Велик с меня помощник!

— Читай внимательно, и вопросов не останется.

Джеймс понял намёк и спорить не стал. Нужно до конца изучить эти, на первый взгляд, бессмысленные записки, а потом претендовать на роль обвинителя во всех грехах. Видимо, у Гредсона пока что есть такое право.

Но Джеймс не верил в то, что сможет найти ответы именно там. Научные записи сугубо медицинского характера не вселяли надежды на откровение. Все подробности душевных бесед на бумаге вместились на одну страницу пролога. А далее… Далее только работа.

Но всё же?...

А всё же Джеймс заставил себя снова сесть за чтение, словно школьник делать уроки. Разве он не должен был знать всё, что подробно изложено в дневнике и книге? Неужто «замена личности» всё-таки произошла?

Джеймс принялся читать. Слова легко поглощались, но смысл имел лишь поверхностное воздействие — новой порции терминов ему не осилить. Он переключился на лёгкое эссе — ещё один продукт писательского воображения, пропущенное через мысли и эмоции — размышления о будущем собственных проектов. Это оказалось интересно.

«…Будучи известным деятелем науки я смею предположить, что количество тех, кому не терпится осудить меня прямо в лицо, с каждым днём возрастает. Верю, что не сломлюсь от упорства своих уже называемых врагов, и смогу доказать свою правильность своей точки зрения быстрее, чем они — обратное. Сегодня я задумался над тем, как хорошо было бы что-то поменять. Нет, не в науке, в самом себе. Думаю, что этот дневник не попадёт никому в руки, кроме моего достопочтенного друга, который всегда понимал меня, как я сам себя, Джеймса Баттлера. (Возможно, я выделю ещё одного человека, который однажды помог мне — Денниса Салентоса). Но даже если это случится, я спокоен, поскольку пишу только то, что может вдохновить будущего исследователя на более великие свершения. Если это не так, и моя книга «Ангелы и демоны» окажется пустым отголоском моих стараний. Пусть будет так. Историю творят избранные. А их не так уж и много.

Вернусь к тому, с чего начал эту затянувшуюся беседу. Я не хочу создавать культ из своих знаний, но для исследований они бесценны. Поэтому я придумал что-то вроде эликсира бессмертия для своего опыта. Я давно занимаюсь генетикой и уже создаю первых клонов, что вряд ли можно проигнорировать в цвете чуда науки. В детстве я мечтал стать футболистом, но сейчас я точно знаю, как забить гол в ворота противника посредством слова и плодов своего труда…»

Джеймс откинулся на спинку кресла. При упоминании имени сына своего тренера он крепко задумался о происходящем. Вокруг плелись странные интриги, и он о них ничего не помнит! Неужели Гредсон не имеет в своём арсенале никакого средства для освежения памяти? Джеймс бы с удовольствием выпил эту отраву, чтобы, наконец, покончить с ложью.

Кейл мечтал стать футболистом?.. Этот факт из его биографии оказался самым волнующим, ведь сам Джеймс — футболист! Эти строки смогут навсегда убедить Гредсона в своей правоте, и Джеймс навсегда лишится возможности вернуться домой.

Перелистнув пару страницу, Джеймс почувствовал, что выдохся. Душевные излияния автора оказались тяжелее, чем он думал, и запутаннее. Имя Денниса Салентоса он больше нигде не встретил, но тот факт, что сын тренера являлся товарищем Кейла Хайлера, вызывал интерес. За всю свою сознательную жизнь Джеймс не помнил такого дня, в котором бы тесно общался с Деннисом. Казалось, эти двое не переносили друг друга со дня знакомства.

Следующие строки оказались особенно тревожными. Они были небрежно набросаны на страницу, словно в спешке. Видимо, Кейл спешил признаться себе в том, в чём не следовало…

«Я горжусь собой лишь потому, что смог помочь хорошим людям. Да, меня можно назвать убийцей, я принципиален и нередко невыносим, но иногда довольно добросердечен. Именно по доброте душевной я решил помочь своим друзьям, потерявшим сына. Да, я не бог, и я не воскресил его, я вернул им ребёнка в том образе, к которому привыкли их сердца. Я не мог поступить иначе, это способ доказать себе, что я иду в правильном направлении…»

Ниже были записаны фразы, вовсе не связанные с предыдущим абзацем.

«Я думаю, ты простишь меня за то, как я с тобой поступил. Я не раз признавался в своей вине перед тобой, но этого мало. Ты не слышал слов, не видел моего лица. Мне жаль, Джеймс… Сейчас я понимаю, каким ужасным был этот поступок, и даже страницы не смогут вместить моего огорчения… Я оказался большим монстром, чем тот, которого я создал…».