Глава 24. Послание "с той стороны"

Знаменитая книга «Ангелы и демоны» оказалась сборником остроумия и изысканных медицинских терминов, которыми пестрила каждая страница. Этот научный «шедевр» раскрывал секреты генетики в самых что ни есть непристойных, по мнению Джеймса, окрасках. В первую очередь, речь шла о клонировании и создании так называемого сверхчеловека, способного мыслить, как компьютер, но вести себя, как человек. И этот безумец, Кейл, в деталях описал свои последние исследования, которые привели его к триумфу над «медицинским атеизмом», которым болеет современные научные деятели. По мнению Хайлера, проблема заключается в неверии в себя. Современное медицинское общество больно: прикрываясь умными фразами и авторитетом других, оно скрывает предвзятость и коррупцию, которые лишают простых людей радостей выздоровления. Хайлер хотел построить науку на новых принципах: морали и честности, стремлению к границам невозможного, к вершинам возвышенного идеализма. Хайлер обвиняет медицинских работников в ограниченном мышлении, в том, что они «стоят на месте», продвигаясь вперёд, и не заботятся о будущем, привыкнув к постоянству прошлого. Современная медицина имеет огромный потенциал к дальнейшему покорению просторов неизвестного внутри человеческого организма, и этот потенциал — инструмент в умелых руках, которые смогут превратить обычное в необыкновенное.

Да, Хайлер был зациклен на изучениях и исследованиях. Ему казалось, что если Вселенная не имеет границ, то и исследованиям не будет конца. В каждом человеке внутри существует собственная вселенная, которую невозможно познать за всю жизнь. Но можно изучить её законы, тем самым поддерживая жизнь и здоровье внутри организма как можно дольше.

Кейл считал, что неизлечимых болезней не существует. Это очередное ограничивающее убеждение современной медицины, которая всегда ищет оправдание своей неспособности решить представшие перед ней проблемы. Любой недуг имеет вакцину, компоненты которой заложены в самом возбудителе. Кто пренебрегает всем тем, что себя оправдало, и хочет вести исследования только иным способом, тот заблуждается сам и обманывает других — так говорят доктора, цитируя Гиппократа. Да только Гиппократ жил в другое время, и сейчас он бы не смог осудить многое, что тогда было неподвластно науке.

Хайлер в открытую говорил о том, что медикам не хватает знаний. В первую очередь, они обмануты собой, а потом уже ими обмануты пациенты, жертвы доверия. Болезнь не может приспосабливаться к знаниям врача, сказал Парацельс, знаменитый алхимик, один из основателей ятрохимии. По-видимому, Кейл любил цитировать известных деятелей медицины из прошлого, таким образом демонстрируя свои глубокие познания науки.

В ответ на различного рода обвинения Хайлер отвечал в своей книге — «Мы делаем не ошибку, мы делаем историю». И эти слова, видимо, должны были оправдать все безумные высказывания, к которым прибегнул писатель, пытаясь произвести впечатление на читателя. Неплохо владея эпистолярным жанром, Кейл свободно и с удовольствием рушил мировоззрение учёных и привычный уклад медицинского бытия. Страницы превращались в поле битвы между «ноу-хау» и укоренившимися убеждениями, которые Хайлер не стеснялся называть «инструментом лени» в руках хитрости. Кейл открыто признаёт, что его нравоучения не приветствуются среди «мудрых», но пользуются популярностью среди любопытных масс, ищущих зерно истины в круговороте мнений.

После открытого обличения, Хайлер снова возвращается к своим кропотливым исследованиям. Речь заходит о молекулярном клонировании, и Хайлер не упускает возможности похвастаться своими достижениями! В то время, как современные возможности позволяют клонировать из всех биологических молекул только нуклеиновые кислоты — ДНК и РНК, Кейл раскрыл секрет создания копий белков, углеводов и липидов, хотя технология пока ещё остаётся хрупкой в своей продуктивности. Многие учёные считают эти достижениями проделками дьявола, который всеми силами пытается ослепить умы людей, посеяв твёрдую уверенность в том, что жизнь не была создана. По мнению учёных, ещё немного времени — и Хайлер провозгласит себя богом, способным клонировать всю планету.

В книге разбирались вопросы глобального характера. Хайлер не мог не затронуть тему перспективы медицины, как высшей науки в мире. Он обсуждает проблемы, которые стоят перед лицом науки и общества, которое зависит от диагнозов и таблеток, неспособных излечить ни один недуг. В медицине понятие «здоровье» не имеет чёткого определения до сих пор, как и понятие «норма» не имеет формулировки. Поэтому точно поставить диагноз, а также чётко обрисовать ситуацию здоровья, сложившуюся в обществе, — это проблема нынешних врачей, которую они зачастую перекладывают на идеологов, социологов, политиков. Как следствие, здоровье человека характеризуется как катастрофическое. Как правило, устанавливаются не причины возникновения болезни, а её симптомы. Существует много дорогой аппаратуры для диагностики и лечения, но человеческий организм до сих пор остаётся неизведанным. Хайлер обвиняет во всём работников медицины, приписывая им все смертные грехи из-за коррумпированности и незнания. Такое откровенное обличение могло вызвать только презрение в сторону учёного, а также сдерживающим фактором служит тот факт, что все исследования Хайлера имеют, в основном, тайный характер, не позволяющий любопытным взглядам проникнуть в глубины процессов.

Джеймс поймал себя на мысли, что невольно зачитался. Факты о состоянии современной медицины никак не могли увлечь его, но это каким-то таинственным образом случилось. Медицина была единственной областью знания, которая вызывала только неприязнь и желание быстрее сбежать из помещения больницы. В исследовании человеческого организма нет ничего столь увлекательного, чтобы посвятить эту всю жизнь. Джеймс относил себя к другой категории людей, далёких от изощрённого остроумия наук.

Больше ни слова про Анабель. Упоминание об этой загадочной личности ослабило периодически проявляющиеся угрызения совести. Джеймс был готов до последнего верить в свою теорию о том, что Кейл Хайлер — личность, которая не имеет к его семье ни малейшего отношения. И был готов бороться до конца…

Две половинки книги с хлопком соединились друг с другом. Усталость дала о себе знать, как и зарождающийся голод. В клубке бессвязных мыслей он отыскал нужную — позвонить и узнать, сколько ещё осталось пути человеку по имени Джон Астер. Он был единственным, к кому парень смог дозвониться. Астер в этот момент находился в северной части Ирландии по делам. Будучи деловым человеком, он делал то, чего требовали обстоятельства — путешествовал по стране, собирая контракты со своей новой фирмой. А в перерывах между поездками он пропускал один-другой бокал пива после выигранного матча Джеймса.

— Пропустите меня! — командовал глухой и низкий бас Джона, — у меня такие связи, что вам голову оторвут, а клинику вашего Филиппа Гредсона разберут на кирпичи.

Два парня в камуфляже так переглянулись, словно слон услышал угрозы от муравья. И с места не сдвинулись.

— У нас приказ от мистера Гредсона.

— Мне плевать! Мой друг находится здесь, и я просто обязан вытащить его из этого… — парень бросил пренебрежительный взгляд во двор, — царства сумасшествия.

— Это больница, мистер Астер, мы пропускаем только родных и близких пациентов.

— Чёрт возьми, вы глухие что ли? Мой друг здесь! И кстати, он не пациент.

— Пропустите его, — спокойный и тихий голос нельзя было не узнать.

Сзади стоял Гредсон. Образ доктора, скрестившего пальцы рук за спиной и поднявшего подбородок, выглядел как никогда деловито. Быстрый кивок в сторону доктора послужил благодарностью, а рука поднялась поправить галстук — Джон Астер выглядел не менее солидно, а если учесть дорогой костюм, парфюм и остальное «обмундирование», то гость превзошёл доктора во многом. «Блистающий, ароматный комок гнева», ругающийся на «просто ужасный» персонал, деловито зашагал внутрь главного здания.

Лёгкое отступление переросло в пролог. Джеймс встретил друга объятиями и хлопком по спине.

— Как ты добрался?

— Это было просто ужасно! А ещё эти варвары у входа… Тут просто невыносимо, — не без привычного шутливого настроения заявил Джон.

Джеймс улыбнулся.

— Я удивлён, как легко Гредсон впустил тебя. Я думал, всё обернётся войной убеждений, в которой Гредсон просто был бы обязан одержать победу и научить тебя жизни.

— Я сам поражён. Наверное, он чересчур самоуверен. Но нам сейчас не до этого. Когда ты позвонил мне, я не спал всю ночь, думая, что делать и как тебе помочь, — встревоженным тоном продолжал Джон, аккуратно сбивая мелкие капли со своего костюма, — надеюсь, это были не птицы, которые летали надо мной те бесполезные полчаса, в течение которых я добивался справедливости у ворот этого замка с привидениями.

Джеймс ничего не ответил, прекрасно зная уровень педантичности своего друга. Если он заметил хотя бы микроскопическое пятно на своей рубашке, то будет стирать её целый день, всыпав всё содержимое пачки с порошком в стиральную машинку, на которую он однажды потратил целую зарплату. А в химчистке ему и вовсе лучше не появляться, её хозяин имел слабые нервы и мог вышвырнуть парня без зазрения совести в первую минуту разговора. А чтобы не стирать костюм после дождя, он парковался настолько близко к бордюру, что иногда на него наезжал, а по утрам никогда не ставил машину на стоянку возле здания, так как дождь мог пойти внезапно, а до автомобиля аж целых десять шагов!

— Виктор написал тебе письмо. Только по причине отсутствующего у тебя интернета, я скинул его на телефон, чтобы ты всё-таки смог его прочесть.

— Спасибо, — ответил Джеймс и почувствовал, как оцепенение дало трещину, позволившую ему снова почувствовать себя собой, — знал, что не зря дал тебе пароль от своей почты.

— Всегда к твоим услугам. Мне неловко спрашивать, но… как Кэтрин?

Джеймс не смог бы избежать этого вопроса, так как все его знакомые и друзья в курсе того, что произошло с его женой.

— Пока сложно сказать.

— Я понял. Сейчас самый главный вопрос в том, чтобы оправдать тебя. Всё остальное, как говорится, приложится. Итак, начнём. Ты попал в непростую ситуацию, тебя обвиняют в том, что ты это не ты, приписывая тебе самую жестокую во всей Ирландии личность. Ты, естественно, пытаешься опровергнуть все обвинения, но у тебя не получается, так как твои обвинители прибегают к разного рода хитростям.

— Джони, давай без вступления, — протянул Джеймс, понимая, что адвокатское прошлое оставило свой отпечаток.

— Хорошо. Но мне так легче разобраться в ситуации. До сих пор не могу уложить в своей голове этот бред.

— Дик тоже здесь.

— Дик? Что? — не переставая удивляться новостям воскликнул Джон.

— Гредсон говорит, что именно я приложил к этому руку.

— Значит так. Я тут успел кое с кем посоветоваться, — перешёл на шёпот Джон, — в общем у твоего Гредсона есть сынок, тот ещё отвратительный придурок, о нём знают многие люди в сфере медицины, в первую очередь, очень хорошие друзья самого Филиппа. Так вот. Этот сосунок причастен ко всем тёмным делишкам своего папаши, не исключено, что в происходящем есть и доля его вины.

— К чему ты клонишь? — спросил Джеймс.

— Для многих не секрет, что отношения у отца и сына давно не ладятся. И всё из-за одного человека, который стал для Гредсона кем-то большим, чем сын.

— Откуда ты всё это знаешь? — Джеймса невольно одолевали подозрения, — кто тебе рассказал всё это? Как я могу верить слухам?

— Поверь, я лапши на уши не вешаю. Иначе ко мне во сне будет являться моя прошлая работа, и я буду выносить приговор самому себе. Я доношу до тебя проверенную информацию, друг.

Кейл откинулся на спинку стула, раздумывая над услышанным. Какую роль эта информация может играть сейчас? Кевин Гредсон явно недолюбливал Кейла. И что с того? Заметив недоумевающий взгляд друга, Джон поспешил продолжить.

— Так как Хайлер довольно известная личность, то его пропажу заметили все. Поговаривают, что здесь приложил руку сам Кевин. Он ненавидел Хайлера всей душой, убил бы, если бы не отец. Сам подумай, каковы варианты той истории, которая явилась началом твоего фантастического положения.

Джеймсу было над чем задуматься. Но эта версия ему нравится больше, хоть и неизвестно, какие страшные мысли обитали в голове у Кевина, когда он решил помочь своему отцу продолжать начатое дело без его помощника.

— А как же фотографии со мной, мои подписи на бумагах? — пытался оставаться реалистом Джеймс, — хочешь сказать, я сумасшедший, и всё, что происходит, исключительно мои галлюцинации?

— Я этого не сказал, — отвечал Джон, будто оправдываясь, — ты сам уже понял, что вариантов сотня. Например, Гредсон может заблуждаться по поводу тебя…

— Как?

— Я не могу утверждать, но скажу. До аварии ты встречался с каким-то странным субъектом. Имени его, естественно, не назвал. Думаю, у вас с Кевином был договор.

— Договор?

— Тише, не стоит так кричать, я бы не хотел разрушить твою последнюю надежду на свободу, — понизил голос Джон, — эту информацию я лично проверить не могу. А вот ты…

— Я понял, о чём речь… — задумчиво ответил Джеймс и снова откинулся на спинку кресла.

И прозвучали слова, которых Джеймс больше всего боялся.

— Я знаю, кто сможет подтвердить твою личность.

— Даже не думай об этом.