Глава 17. Монстр и хрупкое создание

— Только дураки спорят с судьбой, — холодно прозвучало в кабинете.

Джеймс поднял взгляд на источник звука, чтобы убедиться, что он не ослышался.

— Вы сказали, с судьбой? — переспросил парень, ожидая очередной остроумной фразы в свой адрес, так как доктор безумно любил закидывать окружающих частичками своего блестящего интеллекта.

— Вы не верите в судьбу, мистер Баттлер?

Этот вопрос прозвучал как вызов, который Джеймс не собирался принимать. Но раз уж эта тема оказалась столь животрепещущей на фоне дикого молчания, погружающее его в ничто иное, как настоящую депрессию, он был готов высказать свою точку зрения на этот счёт. Какой бы банальной она не оказалась.

— Разве не человек строит свою жизнь? — ответил вопросом на вопрос Джеймс.

— Я не Бог, мистер Баттлер, но в жизни кое что повидал. Спешу вас расстроить, так как самоуверенность есть ничто иное, как плод человеческого эго. Но я не удивлён. Человек с вашими корнями на иное и не способен.

— Откуда вы знаете про мои корни?

— Читал вашу биографию в интернете. Признаюсь, она меня немало позабавила. Особенно эпизод с автокатастрофой.

Джеймс оторопел. Угроза его жизни здорово повеселила доктора?

— Вас радуют трагические моменты жизни? Что ж, я многого не знал о современных докторах. Они, похоже, смеются от души с разных причудливых моментов из жизни пациентов, но, входя в их палаты, они надевают маски заботы и искренности. Неоценимый жест приличия.

Гредсон снова улыбнулся, и морщины под глазами собрались в тонкие складки. Нужно отметить, что время пощадило его, оставив на лице всего попытки забрать силы и здоровье. Видимо, Гредсон упорно сопротивлялся этому непрошенному вторжению, нацарапав состав какого-нибудь тайного эликсира, способного помочь ему в этой борьбе.

Как бы ни так, Гредсон не был красивым человеком. Этот образ скорее можно было назвать едва симпатичным, а ехидная улыбка, наглость и постоянная ложь (как считал Джеймс) сделали его ещё более неприятным. В последнее время Джеймс даже не смотрел ему в глаза, в душе называя его колдуном, магом, шаманом и всеми остальными нехорошими словами, которые только приходили в голову. Да, иногда проскальзывали даже мысли о гипнозе, зомбировании и всякой всячине, способной надолго отбить охоту вообще общаться с таким человеком, как Гредсон. Филипп был странным человеком, но как для того, кто вёл свою игру, его можно было назвать профессиональным мошенником.

Джеймс же на его фоне был парнем крепкого телосложения, высокого роста, с короткими каштановыми волосами, с голубыми глазами. Только когда он злился, глаза его становились тёмно-синими, словно целый океан бушевал в них. Именно такой взгляд, полный грома и молний, наблюдал сейчас на себе Гредсон.

— Судьба есть. И Бог есть. Иначе что мы делаем на этой планете? Кто мы? Зачем пришли сюда? Вы задавались такими вопросами?

— Я реалист, мистер Гредсон. И агностик.

— Если бы только Бог вмешивался в нашу жизнь, спасал больных, решал проблемы нуждающихся, кормил голодающих… Тогда я бы молился каждую ночь, соблюдал пост и ходил в церковь по воскресеньям. Но увы, мой друг! Реальность такова, что человек оставлен на этой земле на произвол судьбы. Именно с ней мы боремся, пытаясь решить свои проблемы, помочь кому-то. Но суть её остаётся неизменной — Бог хочет, чтобы мы нашли в себе силы доказать ему, чего мы стоим, на что способны и чего достойны. Эдакий способ выиграть борьбу за выживание. Естественный отбор, так сказать. Даже Бог избирает сильнейших.

— Я не особо компетентен в этом вопросе, но смею считать сказанное вами полнейшим бредом.

— А я считаю бредом то, что произошло сегодня ночью, — нашёл аргумент Гредсон, — было не разумно с вашей стороны просить помощи у умалишённых страдающих бедняг. Я понимаю, с нормальными людьми вы слабо идёте на контакт…

— Плевал я на ваше мнение!

Гредсон быстро моргнул, словно ему дали пощёчину. Как доктор, он привык к сюрпризам, но не привык к оскорблениям. Его лицо то и дело морщилось в гармошку, когда он продолжал говорить.

— Я не могу воспринимать все ваши оскорбления на свой счёт, пока вы не придёте в себя. А это случится очень скоро, поэтому я заставлю себя подождать. Нет ничего невозможного, друг мой… Знаете, что было самым забавным в этой истории? Ваша слаженная команда была олицетворением зверства, которое погубило половину моих лучших работников. Я опечален!

Джеймс усмехнулся про себя. Он опечален? Ночью погибло столько людей, текли реки крови, а это всё, что он может сказать. Внутри этого тела билось ледяное сердце, и с каждым ударом оно материализовывало бесформенную коварную реальность, от холода которой можно было задохнуться.

— Что с ними случилось? Вы же издевались над пациентами!

— Не стоит обвинять только меня. Я бы ни за что сам не дошёл до такого, если бы не мой верный коллега.

— Перестаньте перекладывать вину на кого-то!

— И не собираюсь. Благодаря этим, как вы сказали, пациентам, я могу получить лекарство и спасти достаточно больше нуждающихся!

— Нельзя строить благополучие многих на смерти нескольких!

— Это принцип любой победы, спешу вас расстроить.

Джеймс понял, что переубедить собеседника не получится, да и нет в этом смысла. Поэтому сменил тему.

— Что такое… Ангелы и демоны?

— Это книга.

— Тогда я должен её увидеть.

— Браво! — похлопал в ладоши собеседник, — вот только не смогу выполнить вашу просьбу. Видите ли, я отдал её прочесть вашей жене и… думаю, самое время навестить её.

Джеймс почувствовал, как всё внутри вспыхнуло, сжалось, перевернулось. Неужели пробил час, когда он сможет увидеть её? Не прибегая к краже ключа к корпусу «С», к побоищам, к Дику за помощью… Дик… Как он там? Случившееся вчера походило на выдумку, на сон, в этом шоу не было ни капли реальности. Джеймс про себя улыбнулся, словно посмотрел забавный фильм. Реки крови, наверняка, были искусственными, лица — масками. Мысли обо всём этом преследовали Джеймса почти весь путь до корпуса «С», но предвкушение встречи с любимой оттеснили их на задний план.

«Шаман» был прав. Они очень скоро встретятся.

…

Джеймс резко переступил порог, будто его сзади кто-то толкнул. Интерьер комнаты встретил гостя ярким светом и приятным теплом. Он словно попал домой, только едва ли можно было назвать палату спальней. Комната была просторной и светлой, но в этой атмосфере было что-то гнетущее, от чего Джеймс ощутил себя неловко. На подоконниках стояли цветы, большой стол у кровати был завален фруктами и книгами, а на стуле у маленького туманного зеркала сидела стройная женская фигура. Джеймс вздрогнул, увидев её. Если бы не отражение в зеркале, он бы вряд ли узнал в этом образе свою жену. Она сильно похудела, а всегда густые играющие на свету пряди золотистых волос потеряли прежнюю форму и привычный блеск.

— Кэт, — едва выговорил Джеймс, ощутив, как остальные слова застряли в горле.

Девушка лет двадцати восьми, с правильными чертами лица, ровным носом и большими зелёными глазами, наконец, обернулась. Мягкая улыбка сияла на её лице, а белый тёплый халат, который она прихватила с собой из дому, криво сидел на её исхудавшей фигуре. Казалось, под ним ничего и не было, что Кэтрин превратилась в привидение, которое мерещится ему во сне. Но лучше бы этот сон не имел быстрого конца.

Джеймс сделал ещё шаг навстречу ей и остановился. Ему до сих пор не верилось, что после всех неудачных попыток, он всё же нашёл её. Он боялся прикоснуться к ней, но всё же взял её руку в свою, надеясь, что видение не испарится так скоро…

— Как ты? — несмело выпало из его уст.

— Я хорошо. Обо мне заботятся лучшие врачи, я много читаю и часто бываю на свежем воздухе, — её голос звучал сухо и вяло, словно её заставляли говорить.

И последние слова не могли не заставить парня задуматься. Часто бывает на улице? Но как он не видел её? Наверное, это было подстроено… Всё здесь подстроено… Гредсон знал, что они всё равно встретятся.

Джеймс попытался поправить выбившийся из причёски золотистый локон, но девушка отклонилась от этого любезного жеста. И он продолжил:

— Я рад, что ты идёшь на поправку. Я переживал за тебя, много думал… Знаешь, когда я приехал сюда, то случилась такая история… Представляешь, доктор не разрешал мне видеться с тобой.

Девушка резко вырвала свою руку из его ладони и отошла к окну.

— Я знаю. Я хотела поговорить с тобой. Наверное, поэтому ты здесь.

Сердце парня забилось ещё сильнее, словно рыба, вытащенная на берег. Разговор начинал походить на сухую принуждённую беседу между совершенно чужими людьми.

— Я готов тебя выслушать.

Девушка молчала. Видимо, ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями, но Джеймс не устоял перед искушением обнять жену. Лучше бы он не двигался вовсе…

— Не подходи ко мне! — грозно прозвучало от неё, а в руке заблестело что-то металлическое.

Джеймс удивился такому контрасту в её поведении. Ещё минуту назад она улыбалась и позволила прикоснуться к себе, а сейчас… Сейчас она превратилась в монстра, готового в любую минуту напасть…

Джеймс сделал пару шагов назад.

— Я запрещаю тебе приближаться ко мне дальше, чем на шаг.

Джеймс медленно кивнул, наблюдая то за ней, то за предметом в её руке. Этим предметом оказалась маленькая вилка. Девушка собиралась защищаться, а не нападать. Она боялась чего-то…

— Я не причиню тебе зла, — в ответ на её страх сказал Джеймс.

— Сделавший что-то однажды, будет повторять эти действия всю жизнь, — сказала она, — лучше стой, где стоишь.

— И ты считаешь меня ужасным человеком?

Девушка опустила глаза, молчание послужило ответом. Джеймс всё понял. Она думает так же, как и все здесь… Вот чего он боялся.

— Ты сам хотел этого, Джеймс.

— Я не хотел…

— Перестань врать!.. Я пресыщена твоей ложью! — прервала его Кэтрин, — мне просто хотелось тихой семейной жизни. Зачем ты отобрал у меня надежду?

Её последние слова были равноценны слезам, которые она тщательно скрывала от своего мужа. Он догадывался, что она переживала… то ли по поводу ужасной реальности либо глупой иллюзии.

— Ты ненавидишь меня? — осторожно спросил Джеймс.

Девушка резко подняла глаза, словно она была не готова признаться в этом. Самые беспощадные мысли таились в укромных уголках её разума. Девушка изо всех сил пыталась сдержать их неконтролируемый поток.

— Я всегда любила тебя… Но ты растоптал мою любовь… Ты забрал у меня сына!

— Ч…что? Кэт, успокойся!

— Я не хочу этого делать! Ты лишил меня смысла жизни, ты… ты… — с этими словами она разрыдалась, и Джеймс не знал, что делать, — ты монстр, ты убийца!

Джеймс не находил слов в своё оправдание, хотя понимал, что обвинения безосновательны. Но доказать обратное он пока тоже не мог. Есть только один выход — поговорить именно что ни есть «по душам».

Джеймс почувствовал снова ту пробирающую дрожь по всему телу. В какой-то момент он даже подумал, что у него явные проблемы с нервами. Дрожащими руками он обнял её нежный образ за плечи, не дотрагиваясь до неё. Этот жест, казалось, подействовал на неё успокаивающе, и девушка спокойно одарила его взглядом. Глаза… они говорили ему о многом. И совсем не о нежности. В них жила грусть. И обида.

Девушка присела на кровать. Джеймс воспользовался её мимолётной задумчивостью, подошёл к ней и присел на корточки напротив неё, пытаясь найти слова, способные расположить её к разговору.

— Кэт, послушай меня. Я ничего не помню или не знаю из того, что приписывают моему прошлому. Гредсон уже просветил меня по поводу моей якобы настоящей сущности. Ты верил в эту чушь? Веришь, что я возглавляю эту сумасшедшую клинику и ломаю жизни людей? Разве я похож на того, кто способен на это?

Девушка не ответила. Джеймс не стерпел её молчания и слегка потряс её за плечи.

— Кэт, не молчи! Скажи хоть что-нибудь! Я весь извёлся за все эти дни в надежде, что мы спокойно поговорим. Хочешь сказать, я не достоин твоего внимания? Я убил Майкла? Это же бред!

— Значит в чём твоя проблема, Джеймс? В том, что ты всегда слушаешь только себя. Ты не учитываешь мнение других… Ты помнишь ту аварию на Роувен стрит?

Джеймс уверенно покачал головой в знак того, что помнит кое-какие детали, но встревожен тем, что его версия окажется ошибочной в её глазах.

— Нет, видимо, ты не всё помнишь, — грустно ответила она, — я надеялась… Ладно. Хотя это важно, потому что после неё ты стал совсем другим человеком. Таким… внимательным, любящим. Только было уже поздно. Майкла не вернуть, и я уже другая.

Джеймсу нелегко далась пауза, которую Кэт мужественно выдержала.

— Но сейчас ты так похож на прежнего… Джеймса. Ты не хочешь слушать, ты думаешь, что всё, как ты считаешь, правильно.

— Нет, всё не так. Я готов выслушать. Так кем я был до… аварии?.. Я работал здесь? С Гредсоном?

— Да. Клиника родилась под твоим умелым руководством и стала более, чем самым известным заведением для лечения психологических расстройств. Ты мог лечить всё… Ну почти всё. А то, что не знал, как вылечить, предавалось тщательному исследованию. Ты нашёл лекарство от рака, от дифтерии, от диабета… Ты сделал то, что не могли лучшие доктора мира. Но…

Джеймс напрягся, понимая, что этот рассказ вовсе не о спасителе невинных душ, а о человеке, который не лишён грехов. И тяжесть их вот-вот определит следующая фраза, которая застыла на её губах…

— Но твои исследования не могли обойтись без жертв… И это самое ужасное, — голос её задрожал, а рука поспешила подать знак мужу, чтобы он, пытаясь снова прикоснуться к ней, не сделал этого.

— А Дик? Он был моим другом? Но я обрёк его на жалкое существование в подвальной клетке?

— Дик был не просто твоим другом. Он по праву звался твоим братом.

Лицо Джеймса окончательно побледнело, словно стало каменным ликом статуи.

— А Эдди? Кем был Эдди?

Девушка опустила глаза и посмотрела на его руку. Штрихи недавних шрамов привлекли её внимание. Они служили напоминанием тех приключений, которые произошли вчера. Джеймс невольно вспомнил о Дике, Эдмонде, «шамане». Что с ними стало? Всё ли с ними в порядке?

Джеймс не услышал ответа, так как дверь в комнату открылась, и внутри появился мальчик… По всей видимости, это был непростой мальчик, раз Джеймс не смог оторвать взгляда. Его состояние было слабо похожим на удивление, скорее, оно грозило вот-вот стать воплощением сумасшествия. Его глаза проследили за мальчиком и снова воззрились на Кэтрин.

— Привет, мой хороший. Я соскучилась за тобой, — звучал нежный поющий голос.

— Я тоже соскучился.

Девушка погладила каштановые волосы мальчика и поцеловала его в лоб. А он, довольный заботой, одарил девушку благодарным взглядом, словно любящий и послушный сын. Ещё минуту Джеймс не мог задать вопрос, который каждую секунду срывался с его губ.

— Как? — выговорил он, словно слова душили его.

Кэтрин снова вынашивала слова… В глубине души она не хотела отвергать человека, которого любила. Но прошлое оставило внутри неизгладимый след, и этот шрам ничто не могло залечить.

Джеймс всё же подошёл ближе и посмотрел в лицо мальчику. Он был точной копией Майкла, и это сходство поразило его, словно кинжалом в самое сердце.

— Кто ты? — спросил Джеймс.

— Это Майкл, — ответила за него девушка.

— Кэт, Майкл погиб. Это не он… — говорил он, борясь с сомнениями.

Это не реальность, это сон… Сын вернулся с того света во сне… Джеймс прикоснулся к мальчику и понял, что он живой.

— Этого не может быть...

— Не веришь? Думал, добился своего? Он жив и он со мной! Ты не отберёшь у меня сына снова!

— Кэтрин, это не он, — пытался разуверить девушку Джеймс, понимая, что она готова воевать с ним до конца, — послушай меня! Я помогу тебе, мы выберемся отсюда. Давай уедем домой! Ты и я! Я буду лучшим мужем, и ты сможешь простить меня.

— Я никуда не поеду! Майкл должен быть здесь. И я буду здесь.

Следующие слова вызвали в девушке бурю эмоцию, которые повлекли за собой несвоевременное вторжение охраны. Джеймс понимал, что ему не хватило того времени, на которое он рассчитывал, чтобы дать ей понять главное. Понять то, что он всегда был с ней и всегда будет с ней… Кэтрин выглядела такой обессиленной, что хотелось обнять и не отпускать её хрупкое тело. Джеймс никогда раньше не задумывался о том, сколько усилий стоило жене изображать из себя скалу в то время, когда она была нежным слабым котёнком, нуждающемся в заботе и защите. Сколько её пришлось вытерпеть от своенравного самолюбивого любимца общества, порой зацикленного только на себе. И едва заметная, замаскированная печалью улыбка была настоящим ликованием — её муж сошёл с высоты, чтобы просить прощения.

Перед выходом он окинул взглядом туманную комнату: кровать, устланная снежным покрывалом неприятно контрастировала с подобием деревянной коробки, установленной рядом. Поначалу показалось, что это был решётчатый ящик для хранения вещей с полукруглой крышкой и деревянными перекладинами. Но большего Джеймсу было не дано увидеть. Он почувствовал, как прохлада коридора окутала его тело и мысли.