Глава 37. Давно забытое старое

Джеймс очнулся. Грустная улыбка прорвалась сквозь долгое молчание и боль, ноющую в теле. Надо было слишком хорошо знать потайные места клиники Гредсона, чтобы хотя бы с энного раза угадать, где он сейчас находится. Один глаз послушно открылся, а второй оценивающе воссоздавал полную картину местности. Не было сомнений — в этой клинике найдётся ещё сотня таких мест, из которых выбраться можно только подчинившись воле безумного учёного — Филиппа Гредсона. Помещения, в которых бывал Джеймс, словно не имели окон и дверей — бесформенные и зловещие, и охраняли их безликие стражники в белых халатах.

Провода спелись в паутину, и плотные нити её сковали тело Джеймса. Парень с тревогой вспоминал видение, промчавшееся перед глазами, словно кадры из кино: период обучения в университете, когда со стороны наблюдал за жизнью двух близнецов, резкий поворот в будущее, приоткрыв завесу семейной жизни. О брате он ничего не помнил… Всё смешалось в голове, и было не распознать, где правда, а где иллюзия. Сквозь туман сознания он слышал голос Гредсона. Он был здесь… И снова проводил свои опыты… Теперь Джеймс точно знал зачем… Филипп хотел удостовериться в том, что с ним именно Кейл, а не его брат.

Нервный смешок выпрыгнул из горла. Когда же это всё закончится? На этот раз Гредсон штурмует карту его памяти, пытаясь найти зарытое сокровище.

«Это только начало» — было сказано Гредсоном.

А это, по-видимому, уже конец. «Машина времени» эволюционировала. И теперь у неё длинные руки, способные задушить организм в поисках дыхания из прошлого.

Раньше всё было иначе. Джеймс твёрдо стоял на своей собственной правде, а Филипп подтачивал камни несогласия водами из океана их якобы совместного прошлого. А когда Гредсон, наконец, понял, что его оружие сработало, решил «придержать коней» и оглянуться. Вполне понятная тактика, только зачем гнаться за доказательствами, ведь все из них уже явили себя?

Вспомнив, что в видении было милое личико его жены, Джеймс невольно улыбнулся. В этом мире есть вещи, способные даже воскресить его из мёртвых при одном воспоминании о них… К таким вещам относится любовь его жены, их совместное прошлое, каким бы оно не было. А главное, что оно могло было быть ещё лучше, забыв они всё, что с ними приключилось.

В этот раз в видение постучался Дик. Его испуганное лицо не сулило ничего хорошего, но времени обсудить происходящее не было — хаос из отсутствия любой логики унёс нашего героя в светлый поток… поток реальности, когда он открыл глаза.

Джеймс освободил себя из плена аппаратуры и стал на ноги. Казалось, в нём сейчас ведро вина, и спирт активно сжигает остатки трезвости. Это удивительно — сильный и независимый Кейл Хайлер превратился в беззащитного подопытного, который не помнит ни капли из своего прошлого. Джеймс не чувствовал себя никем подобным ему, поэтому принять суровую реальность было сложнее, чем осознать поражение на лиге чемпионов. Он скучал за родным футболом, признавая, что он помнит футбольное поле, как родной дом, что футбол был в его жизни, и остаётся в ней. Но факты звучат громче — он приоткрыл завесу прошлого, записанного в памяти других, в журналах и письмах, словно в древних письменах, которые пришлось расшифровать. Всё сложилось как нельзя удивительней: его подписи на всех важных бумагах, признание Эдди, Кэтрин это Анабель… У двух братьев не могло быть двух жён — художниц. И картины Кэтрин не красовались бы на стенах клиники…

Джеймс двинулся по узкому кирпичному коридору, словно выходил из темницы, в которой долго был заперт. Голова гудела, как фабрика, хотелось глотнуть свежего воздуха, чтобы прийти в себя. Но выбраться из этого лабиринта будет непросто.

Джеймс оценил это укромное место — узкие коридоры пролегали под землёй, и ни один звук не мог просочиться на поверхность. Гредсон всё замечательно продумал. Может быть, в этом даже заслуга Кейла…

Винтовая лестница, наконец, привела его на этаж выше. Парню открылся широкий коридор, в котором обитал полумрак и стоял шум от чьих-то голосов. Джеймс сделал пару шагов вперёд и замер: по бокам его окружали камеры, чем-то похожие на те, в которых сидели Дик, «шаман» и остальные. Значит, количество страдающих не ограничилось рядом тех клеток?

Джеймс подошёл к одной из решёток — человек с длинными руками и худым телом, будто он страдал тяжёлой степенью анорексии, протянул к нему руки, словно кровожадный зомби. Его глаза вспыхнули, то ли от ожидания освобождения, то ли от желания напасть.

Не может быть! Это помещение было так похоже на то, которое являлось ему в снах. И где-то посреди этой пустоты он восседал в усмирительном кресле, и полулюди — полу-монстры гнались за ним, словно звери за своей добычей.

Мурашки молнией промчались по телу. Это место было само по себе жутким, а ожившие картины из сна вселяли неуверенность в том, что отсюда можно благополучно выбраться. Кейл в письме упоминал о значении своих снов. Видимо, они предсказывали ему какие-то события… Ещё одно доказательство в сторону Кейла Хайлера.

Окончание этого путешествия было ему неизвестно — сон закончился тем, что Джеймс провалился на… футбольное поле! Реальность не грозит стать такой бессвязной, и следовало подумать о том, как унести ноги куда подальше. Но Джеймс не спешил покидать подвал. Атмосфера вокруг приковала его взгляд к себе — словно среди пустоты и мрака он что-то искал. И только скрежет зубов, шум шагов и крики ненормальных отвлекали от рассуждений. Казалось странным, что в таких условиях эти монстры ещё могли жить…

В области сердца что-то защемило. Нет, это не воспоминания, но впервые за всё время Джеймсу захотелось вспомнить абсолютно всё. Если раньше он воспринимал отсутствие определённого периода в жизни как данность, то сейчас — как наказание. Правда, оставшаяся по ту сторону, решила бы судьбу многих людей.

Но несмотря на нечеловеческие усилия, ничего не получалось. Память отказывалась пролить свет на тайны прошлого. А ведь они — ключ к будущему. И лишь холодные, разбитые на части и разделённые внутри себя отрывки из кино играли в пустоте мыслей. Он хотел собрать части мозаики и увидеть целую картину, штрихи которой не нужно дорисовывать рукой воображения.

Джеймс не смирился с тем, что он и есть Кейл… Он принял этот факт, как нечто неотвратимое, логически обоснованное и, как следствие, безжизненное. Как жить там, где нет жизни? Как делать то, что не приносит ничего кроме разрушения себя самого? Как научиться тому, чего никогда не умел и не хочешь уметь?

Эта дилема разрывала Джеймса на части, словно бомба замедленно действия. Он понимал, что даже будучи Кейлом он не перевоплотится в него, не одобрит его действия, но даже если у него получится смириться — не сможет стать на его уровень. Всё просто — может времена и те же, но он уже другой. Может быть, Гредсон ликует и надеется, Джеймс считает данный поворот событий провалом, поражением для себя и для Филиппа. Задумывается ли доктор об этом? Наверняка… Только одна есть надежда… На чип. Но… Только не операция. Джеймс понимал всю серьёзность последствий. С того момента он перестанет существовать…

Джеймс не удивился, что атмосфера, в которую он попал, подтолкнула его к пессимистичным размышлениям. Какими они ещё могли быть? Особенно после того, как прозвучали слова Гредсона о возможном будущем его гостя. Он сказал, что вынужден пойти на крайние меры. Если Джеймс ничего не вспомнит, он всё равно вспомнит. Его заставят это сделать. И не самыми благородными методами.

Джеймс шёл мимо клеток с заключёнными — они почти ничем не отличались друг от друга, словно оказались подвержены одному и тому же эксперименту. Их мрачные облики пугали и заставляли задуматься… Задуматься над тем, сколько зла было совершено в этих стенах. «Спасти многих за счёт немногих». Гредсон упорно верил в благую оставляющую данных слов.

Частички света проникали в камеры. Но сидящие там, похоже, воспринимали его как нечто чужеродное. Их чёрные глаза привыкли к тьме, поглотившей их. Она поработила их, сделала своими служителями, превратила в оружие. Было ли что-то живое внутри этих глаз? Вряд ли. Джеймс заглянул в них и остановился, пытаясь найти что-то, что докажет обратное. Зрачки были расширены, и красные-красные капилляры меняли цвет глаз на кровавый. Кости выделялись на худощавых телах, словно эти существа не получали пищи в течение нескольких месяцев. Казалось, эти лица ему знакомы, они вопят о помощи, они несчастным и в то же время бесчувственны… Они не чувствуют боли ни в теле ни в душе, они не ощущают ни света, ни тьмы… Они не знают, что такое жизнь, потому что уже умерли. Странное чувство просыпалось внутри: смесь жалости и угрызения совести, и желания понять, каков результат. Перед глазами ожила картина, как стражники в белых халатах ведут бедняг по тёмному узкому коридору, сковав руки в железные цепи, бросают их в клетки, словно животных. Некоторые пытаются вырваться, кричат, но безрезультатно — доктора научены опытом и сражаются подобно воинам. А перед этим… они лежали в специальных капсулах, впитывая в себя смерть.

— Вот ты где, Джеймс, — эти слова нарушили покой, установившийся в помещении.

Джеймс не сразу обернулся. Голос он узнал — он принадлежал доктору Фредингу. Не отводя взгляда парень произнёс:

— Что вам от меня нужно?

— Филипп ищет тебя.

— Он ищет Кейла. Будет ему Кейл. Я скоро приду, — монотонный голос звучал эхом безразличия.

— Мне жаль, что правда оказалась такой жестокой. Я надеялся на другой исход…

— Не стоит ни о чём жалеть, — без намёка на жалость произнёс Джеймс, — у меня всё в порядке. А вот у них… Вряд ли.

Фрединг выдохнул и продолжил.

— Они были предназначены для этой судьбы. Вы, мистер Хайлер, так хотели.

Джеймс с размаху «впечатал» кулак в решётку, грохот ударился о стены.

— Смириться, умереть, чтобы родиться заново… — безнадёжно выпало из уст Джеймса, — я знаю, что с ними произошло. Нейрохирургия… Лоботомия, да! Они превращены в бесчувственных немыслящих созданий.

Фрединг расширил глаза и приоткрыл рот, словно услышал нечто особенное. Но в помещении он уже не был единственным слушателем. Люди Гредсона сновали везде в поисках главного пациента.

— Что вы ещё вспомнили? — протянул он, словно кающийся услышал благую весть пророка, — расскажите своим друзьям.

Пациенты в клетках, не привыкшие к шуму и разборкам, уставились на Джеймса и на его собеседника. Их костлявые руки потянулись к решётке, которую они начали со скрипом раскачивать, пытаясь убрать преграду перед собой. Но Фрединг будто не замечал назревающего бунта.

В противоположном конце коридора открылась дверь — стражники вели пациентов с процедур.

— У меня нет друзей. Разве вы не помните?

Один из пациентов укусил охранника за ухо, и тот вскрикнул. Схватив ключ, он быстро освободил себе руки и ноги, и принялся за остальных. И тогда Джеймс понял, что пришло время уходить.

…

Узкие тёмные коридоры напоминали катакомбы или бесконечный лабиринт. Джеймс пытался ассоциировать их с теми, что видел во сне, но они мелькали так быстро, что времени на то, чтобы сравнивать, не было. Сзади слышались крики, громкие шаги, удары. В какой-то момент Джеймс подумал, что разъярённая толпа двинулась за ним.

И он не ошибся. Коридоры наполнились безумием, которому не было границ. Оно мчалось вспять, желая освободиться из плена…

Звуки шагов сзади заставили ускориться. Джеймс до последнего не верил в происходящее, будто все эти кошмары творятся по ту сторону большого экрана. И скоро конец этого фильма. А как обычно происходит в таких кино — светлая сторона обязательно побеждает, и главный герой остаётся жив, спасая дорогих его сердцу или даже целое человечество.

Узкие кирпичные коридоры с мрачными лампами обрывались, и Джеймс, набрав ритм, влетел в помещение с винтовыми железными лестницами. Подняв голову вверх, Джеймс понял, что лабиринты не закончились. Какая-то сила внутри гнала его, заставляла найти выход. А переживания, спешка перерастали в страх. Что же было во сне? Лихорадочно вспоминая исход своего видения, Джеймс осознал, что ключ заключён в реальности. А реальность такова: её созидало каждое новое действие. Она не была чем-то предначертанным, её творили решения. Решения не думать, а действовать.

Джеймс вспомнил былые времена… Спортивное прошлое оставило свой след на его стиле жизни — он быстро бегал, быстро реагировал и старался быстрее принимать решения. И здесь, словно на поле, нужно было играть по правилам. Но правила просты — бежать, цель одна — выжить.

Монстры неумолимо приближались, а Джеймс понял, что попал в тупик. Что было за двумя дверями за поворотом уже было всё равно, нужно было разворачиваться и «делать ноги». Столько пережить ради того, чтобы умереть, будет немыслимо глупо. Джеймс думал о Кэтрин. Она сейчас в предвиденной растерянности, поскольку всегда знала, кто её муж. А надежды оказались хрупкими, словно тонкий лёд.

Неожиданно для себя Джеймс столкнулся с кем-то в два раза большим, чем наш путешественник. В грозном лице он узнал Дика.

— Дик? — продолжая испытывать назойливую дрожь, парень испуганно спросил.

Дик не удивился встрече. На лице даже проскользнула улыбка. Джеймс скорчил мину непонимания, сердце продолжало бешено колотиться, словно сломавшаяся деталь внутри усталого механизма.

— Беги, Джеймс. Спасайся. Я остановлю их.

— Дик, что ты здесь делаешь?

— Да здравствует сумасшествие! — рассмеялся Дик и продолжил, — я помогу тебе. Кем бы ты ни был.

Последние слова звучали обречённо. Джеймс понимал, что времени падать духом не было, но он всё же взял паузу. Ещё пару дней назад он хотел спасти всех — себя, Эдди, жену и Дика тоже. А сейчас он перестал надеяться на спасение даже самого себя. И теперь все поглощены разочарованием, все приняли настоящую правду. И она не несёт освобождения.

— Я понял, кто я, — неохотно признался парень, — я — чудовище. И даже не вижу смысла бежать. Такое ощущение, что я бегу от самого себя. А правда, страшная и безжалостная, как те монстры позади, настигает меня, как бы я не отрицал её существование.

— Не стоит ставить на себе крест. Ты можешь просто уйти, исчезнуть. Бери жену и уходи. А я… я помогу тебе. Больше такой возможности может не быть.

Джеймс на минуту задумался.

— Я читал письма Кейла. Он упоминал о своих снах. У меня такие же проблемы.

Дик опустил глаза. Эта ситуация была ему знакома.

— Кейл рассказывал мне об этом. Он пытался изучить это явление, но ему так и не удалось ничего научно обосновать. И что, всё сбывается? — спросил Дик, съёжившись, будто боясь услышать ответ.

Джеймс неохотно кивнул.

— Я переживаю за Кэтрин. Она приходила в каждый мой сон. И один из них был… просто ужасным.

— Тогда ты должен спешить. Рано или поздно это случится. Обо всём остальном не думай.

— Да, — лихорадочно закивал Джеймс, — спасибо.

Он было ускорил шаг, но резко остановился.

— Ты был идеальным подопытным… Ему нужен был крепкий, здоровый спортсмен… Чтобы спасти многих благодаря всего одной жертве…, — выдавил из себя Джеймс, всё ещё желая не соединять себя с личностью Кейла.

— Ты считаешь, это правильно? — с болью в сердце спросил Дик.

— Нет.

— Спасибо. Спасибо, что сказал мне правду.

Джеймс сделал шаг к двери, ноги отказывались повиноваться, словно они начали наполняться свинцом. Сердце сжалось от боли, словно он претерпел очередной удар. И страх, что он потеряет и второго друга, поселился внутри. Ведь он и был настоящим, а Эдди — придуманным.

— Завтра утром у меня заберут остатки костного мозга. Возможно, мы больше не увидимся. Желаю тебе найти себя.

— Этому не бывать! — решительно прозвучало в ответ, — тот доходяга в стеклянном склепе не должен заменить тебя! Я помогу.

Дик обречённо кивнул, словно не верил ни в одно прозвучавшее слово. Будто он уже видел конец своей печальной истории и смирился с ним.