10. Дамбы

Разобравшись с внутренними проблемами, конкистадоры смогли вплотную заняться Теночтитланом. Эрнан Кортес подсчитал свои силы. У него оказалось девятьсот испанцев, из них почти две сотни с арбалетами и аркебузами, а также восемьдесят шесть всадников. Конечно, такой отряд в одиночку не сумел бы покорить столицу. Но и армия союзников к этому времени выросла до огромных размеров.

Правда, большинство индейцев не были настоящими солдатами. Обычные крестьяне, ремесленники или рыбаки, они сражались неумело и отличались плохой дисциплиной. Да еще и могли внезапно уйти домой. Например, для сбора урожая. Вожди иногда сами отправляли своих подданных в родной город, чтобы отнести туда военную добычу.

Эрнан Кортес с неудовольствием убедился, что некоторые местные племена играют на две стороны. Они могли на словах подчиниться испанской короне, но прислать в помощь лишь номинальный, совсем небольшой отряд, найдя тысячи отговорок, объясняющих причину такой малочисленности. Генерал-капитан не сомневался, что в реальности такие союзники просто выжидали, пытаясь понять, на чьей же стороне будет победа. В случае неудачи конкистадоров они быстро переметнулись бы снова к Куаутемоку.

Пожалуй, лишь Тлашкала демонстрировала несомненную верность испанцам и подтверждала ее многочисленным и хорошо организованным войском. Чичимекатекутли, стараясь загладить неприятное впечатление от заговора Шикотенкатля, приказал прислать из Тлашкалы дополнительные отряды солдат. Суммарно же количество союзных индейцев Эрнан Кортес оценивал приблизительно в сто тысяч человек. Выбрав из них наиболее стойких и дисциплинированных, он начал формировать отряды.

Задача предстояла сложная. Теночтитлан располагался посреди огромного озера, причем далеко от любого из берегов. С сушей его соединяли три дамбы, расходящиеся в разные стороны как лучи. Одна тянулась на север, другая на запад, третья на юг. Кортес понимал, что лишь отрезав столицу от поставок пищи, он сумеет ее покорить. Приходилось разделять силы. В итоге отряды окажутся очень далеко друг от друга. Разделенные десятками миль, они не сумеют быстро объединиться в случае необходимости. Но у конкистадоров был способ хотя бы поддерживать связь между отрядами.

Мартин Лопес по приказу Кортеса подготовил новый флот к первому плаванию. В городе Тескоко местные жители вырыли специальный канал, который позволил спустить эскадру на воду. И вот европейские корабли во второй раз принялись бороздить воды озера. В отличие от первых, построенных скорее для прогулок, эти были явно военные. Кортес помнил, каким уязвимым оказался его отряд во время отступления из столицы. Теперь у него появилась возможность отражать атаки ацтекских лодок.

Индейцы смотрели на тринадцать бригантин как на какое-то немыслимое чудо. Их восхищали размеры, паруса, высокие борта. Фернан лишь улыбался, глядя на восхищение союзников. Если бы они увидели каракку, на которой он когда-то приплыл из Испании! Эти корабли казались просто миниатюрными рядом с ней. Да они и в самом деле были небольшими. Их ведь создавали не для того, чтобы выдерживать океанические бури, а для плаванья по очень большому, но относительно спокойному и мелкому озеру. Каждую из них могли приводить в движение даже весла, но все же главные надежды испанцы возлагали на паруса.

Кортес разделил сухопутные силы на три отряда. Командирами он назначил Педро де Альварадо, Кристобаля де Олида и Гонсало де Сандоваля. У каждого оказалось примерно по сто пятьдесят пеших испанцев, под три десятка всадников и по добрых двадцать тысяч союзных индейцев. Сам Эрнан Кортес встал во главе флота. На каждую бригантину он выделил по одной пушке и назначил по двадцать пять конкистадоров. Но даже эту небольшую эскадру пришлось разделить. Несколько кораблей сопровождали отряд Альварадо, другие защищали солдат Олида, а третьи — Сандоваля. Это сразу же принесло плоды. Бригантины курсировали вдоль дамб, мешая ацтекам беспрепятственно обстреливать пехоту из лодок.

Фернан и Себастьян оказались среди солдат Сандоваля. Гонсалес шел по дамбе с каким-то чувством затаенной тревоги. Широкая земляная насыпь позволяла идти чуть ли не десяти людям в ряд. И все же она казалась слишком узкой. Вытянувшись длинной цепочкой, воины продвигались вперед, лишенные возможности маневрировать или быстро отступить. И хотя с двух сторон, расправив паруса, медленно плыли бригантины, Гонсалесу все же казалось, что они снова бесконечно уязвимы перед ацтекскими лодками.

В памяти Фернана живо всплывали обрывки воспоминаний, связанных с «Ночью Печали». Тогда события происходили слишком стремительно. Поэтому он, как не старался, не мог воспроизвести в памяти хоть какую-то последовательную цепочку событий. Вот он, по совету Себастьяна, берет из сокровищницы несколько золотых и нефритовых украшений. Затем, совершенно неожиданно, осознает, что ацтеки вовсе не спят — они специально дали испанцам возможность выйти на дамбу, где их проще всего атаковать. Вот перед глазами как наяву встает эпизод, когда Сандоваль, Кортес и еще несколько всадников поспешно мчатся по земляной насыпи, стремясь помочь арьергарду. Где-то там, далеко, скрытый тьмой и неизвестностью, бьется Альварадо, чья вспыльчивость и ярость привела к восстанию жителей Теночтитлана. Потом Фернан вспомнил, как он упал в воду и лихорадочно пытался сорвать шлем с головы.

Особенно его удивляло, что никто другой тоже не мог связно рассказать о той ночи. В голове у каждого испанца события смешались и представлялись в памяти сплошным водоворотом битвы, где со всех сторон проносятся вражеские лодки, из которых летят стрелы и камни. Фернан подходил к Берналю Диасу, своему старому знакомому, с которым он когда-то отправлялся еще в первую экспедицию. Берналь по своей инициативе вел записи похода и тратил на это немало времени. Гонсалеса интересовало, что же помнит о той ночной битве Диас.

— Ох, Фернан. Все тогда перемешалось в голове. Помню, как сколоченный из бревен мост рухнул и как в озеро попадали десятки человек. А со всех сторон ацтеки напирают. Еле успеваешь отмахиваться от них и бежать. Повсюду крики! Индейцы завывают в полном восторге. Из воды вопят наши братья по оружию, которых неприятель хватает и тащит в лодки. Повезло, что отступали ночью. Днем бы ни один из нас не спасся. Рассказать толком сложно. Когда оказался на берегу, тогда только и понял, что кое-как вырвался. А уж как это происходило… Помню только обрывочно.

— А за записи ты когда взялся?

Берналь Диас расхохотался.

— Не поверишь! Бежал тогда по дамбе и только и думал: “Не дай бог в воду упасть! Все рукописи раскиснут! Столько труда пропадет!” Вокруг настоящий ад, погибнуть можно в любую секунду, а я о своих записях переживаю. В такой ситуации голова как-то странно работает. Потом мы спешно отступали, потом сражались при Отумбе. Лишь когда мы добрались до Тлашкалы, я сделал пометки о тех событиях. Что-то помнил сам, о другом расспрашивал наших товарищей. О невероятном спасении Альварадо мне рассказывал сам Сандоваль.

Оторвавшись от этих воспоминаний, Фернан устремил взгляд вперед. Там, почти в самом начале земляной насыпи, конкистадоров уже ждала построенная ацтеками баррикада. Битва разгорелась нешуточная. Лишь с большим трудом испанцам удалось оттеснить неприятеля. И начались длительные и утомительные бои за дамбы.

Фернан быстро потерял счет дням. Все они казались неотличимо похожими друг на друга. Стоило им продвинуться хоть немного вперед, как из Теночтитлана приходили свежие силы и приходилось отступать.

Дамба вовсе не была только дорогой, ведущей в город. Кое-где она расширялась и на ней попадались очень большие площадки. На них стояли храмы, дома, рыбацкие причалы — своеобразное городское предместье. Часто ее разделяли рвы для свободного продвижения лодок, и через них были перекинуты деревянные мосты. Идти по дощатым настилам испанцы не рисковали, отлично помня, как точно такой же мост сломался под ними во время бегства из Теночтитлана. И потому Сандоваль приказывал засыпать каждый провал и утрамбовывать поверхность, чтобы всегда иметь возможность отступить.

Среди союзных индейцев тоже хватало хороших бойцов, но узкая дамба не давала нормально развернуться. Так что в авангарде находились в первую очередь конкистадоры. Впрочем, тлашкаланцы и тотонаки тоже приносили немало пользы. Именно они занимались всеми земляными работами, носили камни, заделывали рвы, разбирали отбитые вражеские дома и баррикады.

Фернан часто с тревогой смотрел на бесконечную водную гладь. Где-то там, за горизонтом, на двух других дамбах бились солдаты Альварадо и Олида. Успешно ли они сражаются? Кто из товарищей еще жив? Сведения от них приходили весьма редко. Лишь иногда одна из бригантин покидала свой пост и отправлялась к соседям, чтобы узнать, как у них обстоят дела. Гонсалес прекрасно понимал, что даже если один из отрядов окажется в опасности, то остальные не только не успеют прийти на помощь, но даже не узнают об этом своевременно.

В один из дней испанцы ранним утром увидели идущего к ним ацтека. Тот, не скрываясь, шагал по дамбе, расставив в стороны пустые руки, показывая, что он безоружен. Подойдя достаточно близко, чтобы его можно было услышать, он что-то прокричал. Один из тлашкаланцев двинулся навстречу для переговоров. Через минуту он вернулся.

— Что говорил ацтек? — поинтересовался Сандоваль.

— Они вызывают на бой лучшего воина из белолицых чужаков, — ответил тот. — Я с удовольствием сам вышел бы на поединок, но они желают только вашего храбреца. Обещают, что не тронут победителя, но и от вас ждут такого же обещания. Предлагают сойтись прямо на дамбе, на глазах у двух воинств.

Сандоваль и сам славился как ловкий фехтовальщик, но на нем лежала ответственность за весь отряд. Потому он обвел соратников взглядом.

— Я выйду, — тут же поспешил заявить о себе Фернан. — Думаю, никто не сомневается, что я достоин представлять испанских кабальеро? Друг мой, узнай подробнее об условиях поединка.

Тлашкаланец, услышав эту просьбу, двинулся к посланнику.

— Не слишком я доверяю врагам, — говорил тем временем Сандоваль. — Если ты победишь, то кто-то из них может от досады метнуть в тебя камень. А люди склонны следовать чужому примеру. Себастьян, возьми вот этот красный флаг.

Себастьян тут же подхватил древко и замер в первом ряду испанцев. Сандоваль же продолжал:

— Фернан, когда будешь идти обратно, то смотри на знамя. Если мы увидим, что наши противники целятся в тебя, то дадим знак. Сразу же прыгай в воду, ныряй и плыви в нашу сторону. Мы же немедленно пойдем в атаку и прикроем тебя.

Через какую-то минуту Фернан Гонсалес уже шагал по ровной земляной насыпи. Без доспехов и шлема, обнаженный по пояс, в одних штанах и сапогах. В руке он нес меч, на поясе висел кинжал. Без щита. Все согласно условиям, озвученным будущим противником. Горячее солнце жгло плечи. Сильно отросшие волосы испанец перевязал косынкой. Достаточно широкая, дамба с избытком давала пространство для боя. За спиной остались братья по оружию, не спускавшие глаз с Фернана.

Он шел не торопясь, сдерживая подстегивающее его нетерпение. Адреналин кружил голову и мешал успокоиться. Вот ради таких моментов стоило жить! Опасное испытание, которое даст ответ на вопрос — чего же он стоит? Не зря ли годами тренировался, не тратил ли время попусту? Вот сейчас он и узнает, в состоянии ли принести пользу своим товарищам, своей родине да и вообще прославить род Гонсалесов! Сегодня он не просто один из сотен пехотинцев. Он воин, который защищает честь испанского оружия. Фернан досадливо тряхнул головой. Нужно взять себя в руки и вступить в бой хладнокровным. Впереди не развлечение. Наверняка против него выйдет лучший из бойцов.

Навстречу ему медленно двигалась большая толпа ацтеков. Вот она замерла шагах в пятидесяти, от нее отделился один-единственный человек и пошел дальше. С немалым удивлением испанец увидел, что будущий противник держит в руке настоящий меч — длинный, узкий, со сложной витой гардой, которая хорошо прикрывает ладонь почти до запястья. Гонсалес быстро понял, откуда у ацтека такое оружие. Это наверняка один из трофеев, захваченных местными при отступлении конкистадоров из Теночтитлана.

Удивление Фернана быстро сменилось яростью. Мало того, что кто-то из его товарищей расстался с жизнью, чтобы обеспечить своим оружием ацтека, так индеец теперь планирует этим самым клинком еще одного испанца на тот свет отправить! А может и не одного! Фернан стиснул зубы и ускорил шаг. Он внимательно осматривал своего противника.

Очень высокий для индейца, ростом не ниже самого Гонсалеса, с широкой мощной грудью, на которой хватало старых шрамов, скуластый и горбоносый. Мужественное лицо, в глазах ни тени страха. По плечам и шее вьется замысловатая сине-зеленая татуировка из переплетающихся клыкастых змей. На вид ему лет двадцать пять. Бедра укрывает богато вышитая и украшенная перьями юбка почти до колен. На бедре в чехле обсидиановый нож. Принарядился как на праздник. Гонсалес понял, что его противника сейчас точно так же сжигает нетерпение и азарт.

Вот между поединщиками осталось всего несколько шагов. Разговора не будет. Сейчас начнется схватка. Ацтек казался очень сильным и опасным бойцом. Он поднял правую руку, нацелив острие меча в грудь испанца. И все впечатление тут же развеялось…

Больше не было могучего воина, готового сокрушить любого врага. Перед Фернаном стоял человек, который совершенно не умел обращаться с клинковым оружием. Неопытному зрителю поза индейца могла показаться угрожающей. Наверняка он скопировал ее, наблюдая за конкистадорами. Вот только за этой позой не скрывались долгие годы практики с раннего детства. Гонсалес наметанным глазом видел все ошибки и недочеты. И слишком широко расставленные ноги, и неправильную постановку корпуса, и совершенно не к месту полусогнутое колено.

Наверное, ацтек решил, что имея оружие врага, он и сам сумеет биться с любым из них на равных. Но о фехтовании он не имел ни малейшего представления. Навыки обращения с копьем или деревянным мечом с обсидиановыми вставками тут помочь не могли. Требовалась совсем другая техника.

Фернан в первую секунду хотел сразу же убить противника. Но все это теперь казалось ему просто недостойным. Выпад индейца вызывал лишь жалость. Настолько неудачным и бестолковым выглядело это движение. Тут бы разве что слепой не сумел парировать. Гонсалес качнулся в сторону, уходя от острия, нанес несколько пробных ударов и понял, что может заколоть врага в любой момент. И все-таки рука не поднималась. Это же все равно, что убить ребенка. Он сделал обманный финт, с легкостью обошел чужой клинок и рассек ацтеку предплечье. Тот с невольным криком выронил меч и отшатнулся.

Испанец тут же наклонился, подхватил трофей, развернулся и двинулся к соратникам. Он испытывал лишь разочарование. Вместо эпической схватки ему подсунули черт знает что. А ведь так готовился. Нужно было уступить право на поединок какому-нибудь новобранцу. Да кто же знал, чем все обернется?!

Теперь еще предстояло вернуться. Фернан шагал по дамбе, внимательно глядя на красное знамя. Он не оборачивался, не желая, чтобы неприятели заподозрили его в робости. Но все же в голове крутилась мысль о том, что позади сотни индейцев, раздосадованных поражением их бойца. И у доброй половины в руках если не лук, то деревянная копьеметалка, благодаря которой дротик летит, как будто пущенный из арбалета. Но яркое как свежая кровь пятно знамени замерло над Риосом, лишь слегка развеваемое ветром. Однако опасность пришла с неожиданной стороны…

За спиной раздался оглушительный вопль, полный гнева и азарта. Фернан удивленно обернулся. Ацтек вовсе не желал признавать поражение. Не обращая внимания на рану, он вытащил левой рукой обсидиановый нож и пошел вперед. Крик остался не переведенным, но слова были и не нужны. Конкистадор и так все понял. Ему не пристало убегать. Гонсалес всадил оба меча в землю, выхватил из ножен кинжал и двинулся навстречу.

Индеец постепенно терял кровь и слабел, а потому спешил. Он напал первым, нанося быстрые секущие удары и постоянно меняя уровень атаки. То он целился в вытянутую руку испанца, то старался зацепить колено, то метил в голову. Половина выпадов оказывалась ложной и призвана была лишь раскачать Фернана, чтобы найти у него слабое место. Гонсалес не уступал своему противнику в ловкости. Он точно так же кружился вокруг ацтека, то делал шаг вперед и пытался его достать, то отскакивал, стараясь уберечься от чужого удара.

И постепенно преимущество индейца стало сказываться. Очевидно, бой на ножах был его любимым занятием. Гонсалес куда больше времени посвящал длинноклинковому оружию. К тому же ацтек сражался левой рукой и его атаки шли с непривычной стороны. Фернан же, разумеется, все больше имел дело с правшами. Рана индейца оказалась не столь значительна, чтобы он сильно ослаб от кровопотери. И он постепенно стал теснить испанца.

Гонсалес не успел отпрянуть и боль обожгла ребра справа. Он с шумом втянул воздух и зашипел. Совсем неглубокий порез, но тревожный знак. Фернан уже знал по опыту, что обсидиан подобен стеклу. Материал хрупок, но имеет невероятно острую режущую кромку. Даже самый легкий нажим позволит рассечь кожу и мясо.

Фернан отступал, тщетно пытаясь зацепить врага. Но тот оставался неуловимым. Нападал и отскакивал так быстро, что это казалось невероятным. И раз за разом старался поразить руку, держащую кинжал.

«Неужели хочет меня обезоружить, измотать и взять в плен?!» — подумал Фернан.

Перспектива попасть на алтарь его совершенно не устраивала. В душе шевельнулась тревога. Поединок складывался совсем не так, как планировал Гонсалес. Индеец не давал даже мгновения передышки, наседая все яростнее, скаля зубы в недоброй усмешке и внимательно глядя на противника. Видимо, тоже сообразил, что в бою на ножах у него есть все шансы на победу. Фернан едва успевал уходить от чужих атак. Дыхание давно сбилось и воздух с хрипом вылетал изо рта.

Уже дважды ацтек ударом ноги пытался достать противника, но Гонсалес отскакивал. А затем он и сам решил применить этот прием. Как только индеец в очередной раз двинулся вперед, испанец нанес хлесткий удар внешней стороны стопы в голень.

Это стало полной неожиданностью для ацтека. Тот пошатнулся и Фернан, качнувшись в сторону, ушел от мелькнувшего ножа. Он тут же вцепился левой ладонью в вооруженную руку индейца и дернул его на себя. Они оба упали, но все это уже не имело значения. Гонсалес сразу же всадил кинжал между ребер врагу, не разжимая хватку левой руки. Ацтек пытался трепыхаться, но получив еще два удара, делал это уже чисто рефлекторно. Вскоре он вытянулся и затих.

Фернан с трудом встал, весь испачканный своей и чужой кровью. Дышал он с трудом. Болел порез на ребрах, ныла ушибленная при падении нога. Он запрокинул голову вверх и разразился торжествующим криком, выплескивая радость и облегчение. Смертельная опасность миновала! После чего, пошатываясь, снова двинулся в сторону своих соратников, вытащив по пути из земли оба меча.

Голова слегка кружилась. То ли от кровопотери, то ли от чувства пережитой угрозы. А душу его переполняло ликование. Теперь это и в самом деле славная победа! И в то же время какая-то досада мешала полноценно наслаждаться триумфом. Слишком уж он возгордился! Подумал, что разберется с неприятелем играючи. Но когда дошло дело до ножей, то чуть не погиб. Смерть дышала в самый затылок, и лишь в последний момент передумала и забрала его противника. Никогда нельзя недооценивать врага!

Слишком измотанный и переполненный противоречивыми чувствами, он совершенно позабыл о знамени. Если бы сейчас Себастьян принялся им махать, то Фернан бы даже не сообразил, что это значит. Списал бы все на радость испанцев. Его и в самом деле приветствовали криками и потрясанием оружия, но красный флаг так и остался неподвижен. Гонсалес беспрепятственно добрался до отряда конкистадоров и тут же попал под настоящую лавину поздравлений.

Это поражение не обескуражило ацтеков. С того дня их лучшие воины неоднократно вызывали противников на поединок. Испанцы от схватки не уклонялись. Теперь каждый бился привычным оружием. И все же выучка и техника помогала конкистадорам одерживать верх. Фернан после первой победы еще дважды выходил на единоборство, но теперь действовал осмотрительно и спокойно. Поэтому победы давались ему куда легче. Принимали вызов и тлашкаланцы. Тут удача была переменчива, улыбаясь иногда им, иногда ацтекам.

Бригантины, курсирующие по озеру, приносили вести с других дамб. Там тоже часто происходили подобные дуэли. Альварадо, несмотря на свой статус командира, лично участвовал в поединках. Он объяснил это тем, что как военачальник и без того ежедневно рискует головой в битвах, так что еще несколько схваток не сыграют никакой роли. Педро трижды выходил на единоборство и вышел из них без единой царапины.

Но все это были лишь единичные случаи, призванные немного скрасить тяготы ежедневных боев. Борьба за дамбы велась ожесточенно. Испанцы то понемногу наступали, то вынуждены были отходить под натиском превосходящих сил врага. Захватив очередной ров и засыпав его, они оставались на ночлег прямо там же, посреди озера. Проснувшись утром, они обнаруживали, что впереди зияет еще один провал, выкопанный индейцами за ночь. И это происходило постоянно.

Воинам на бригантинах тоже приходилось нелегко. Ацтеки быстро учились. Они снабжали свои пироги высокими деревянными щитами, служившими хорошим укрытием от арбалетных болтов. Лодки эти кружили вокруг кораблей целыми стайками, не подходя слишком близко, и лишь лучники засыпали стрелами испанцев на палубах. Конкистадоры тоже прятались за щитами, отстреливались и использовали любой удачный порыв ветра, чтобы расправить паруса, набрать скорость и протаранить какую-нибудь пирогу. На каждой бригантине стояло по пушке, но не будешь же так бездумно тратить порох и ядра, чтобы выстрелом утопить в лучшем случае лишь одну вражескую лодку.

В один из дней испанцы снова шли в атаку. Сплоченный отряд теснил ацтеков, заставляя их отступать или же спрыгивать с дамбы, ища в воде спасения от стальных копий и мечей. Дважды уже кавалерия, разогнавшись, вклинивалась в войско индейцев. Вслед за ней в смешавшиеся ряды неприятеля врывалась и пехота. Дамба казалась широкой, но для полноценного нападения конницы места было все же маловато.

Фернан шел одним из первых. Пока что он не чувствовал усталости. Но Гонсалес знал, что ближе к обеду наступательный порыв конкистадоров угаснет. Отдав бою все силы, они вымотаются, ацтеки же заменят своих измученных бойцов свежими силами из столицы и перейдут в контратаку. А союзные индейцы все-таки не столь хорошие солдаты. Возможно, что сегодня отряд Сандоваля отбросят далеко назад.

Но пока что ацтеки отступали, причем поспешно. Многие просто бежали, побросав оружие. Испанцы шли вперед уверенно, но не без оглядки. Их солдаты старались держать строй. Рассеявшись, они оказались бы слишком уязвимы. К тому же никому не хотелось, вырвавшись вперед, попасть в плен и оказаться на алтаре.

Фернан попытался достать острием меча высокого воина в хлопковом панцире, но тот не стал испытывать судьбу — отскочил и прыгнул в воду. Справа и слева другие ацтеки тоже ныряли в озеро. А через мгновение Гонсалес почувствовал как земля уходит из-под ног и он проваливается в яму… Сверху на него стали падать другие конкистадоры.

Индейцы заранее подготовили ловушку. Выкопав поперек дамбы ров, они застелили его сверху досками и присыпали слоем земли. Внешне этот участок ничем не отличался от других. Испанцы в пылу погони добежали до замаскированного провала. Под весом нескольких десятков людей доски не выдержали. Пять или шесть ацтеков не успели вовремя убраться и тоже рухнули в яму. Но конкистадоров в ней оказалось намного больше.

Фернан отчаянно пытался выбраться на поверхность. Он успел вдохнуть перед падением, но насколько хватит воздуха? На него навалилось несколько человек, каждый из которых, тоже придавленный сверху, лихорадочно пытался вынырнуть. Гонсалесу казалось, что на него давит огромный пресс, впечатывая его в илистое дно. Прохладная грязь с восторгом встречала гостей и не желала с ними расставаться.

Фернан дергался, искал точку опоры, чтобы оттолкнуться и выплыть, но руки уходили в ил по локоть. Стальная кираса вновь из помощницы стала самым страшным врагом. Тело, лишенное воздуха, начало трястись в спазмах. Здесь не было Кристобаля де Олеа, который смог бы одним могучим движением вытащить его из воды. Фернан крепко стиснул зубы, не желая терять столь драгоценный воздух, но грудь распирало изнутри и ему казалось, что она сейчас взорвется. Стук пульса в ушах напоминал грохот сотен стальных молотков…

Ацтеки, оказавшиеся по ту сторону провала, резко передумали убегать. Отделенные от врага рвом, они развернулись и принялись закидывать дротиками и камнями тех испанцев, которые пытались помочь своим упавшим товарищам. Конкистадоры в ответ дали залп из арбалетов, но два десятка стрелков не могли разогнать сотню индейцев. А для спасения попавших в ловушку счет шел на секунды. Верхних испанцы сумели вытащить быстро, но чтобы помочь выбраться остальным, нужно было отогнать вражеских лучников подальше.

Выручила бригантина. Ее капитан, увидев произошедшее, поспешил на помощь. Пушка рявкнула, скосив несколько человек, вслед за ней с палубы дали залп арбалетчики и аркебузиры. Но главное слово оставалось за бойцами. Для корабля яма не являлась препятствием. Он подошел вплотную к дамбе и два десятка человек прыгнули на земляную насыпь с мечами в руках, вступив в бой с не ожидавшими этого ацтеками.

Напор солдат с бригантины сделал свое дело. Они обратили неприятеля в бегство, пока остальные спешно спасали упавших в ловушку. Ныряя в воду, конкистадоры хватали своих товарищей за все, что попадало под руку, и тащили их на поверхность.

Фернан, порядком нахлебавшись воды, находился в глубоком обмороке. Откачать его оказалось делом непростым. Когда он все же пришел в сознание, то чувствовал себя таким слабым, что не мог даже рукой пошевелить. Озеро Тескоко во второй раз попыталось забрать его к себе. И снова неудачно. Гонсалес лежал и думал о том, повезет ли ему и в третий раз. Сегодня он был очень близок к тому, чтобы погибнуть.

Благодаря самоотверженности воинов с корабля, потери конкистадоров оказались невелики. Лишь двое захлебнулись, да еще один пал от ацтекской стрелы, когда пытался вытащить человека из ямы. Сандоваль с этого дня приказал никогда не гнаться за убегающим врагом, не обследовав перед тем дамбу.

Еще одной серьезной проблемой стала еда. Каждый день предстояло кормить тысячи человек. И продуктов, естественно, не хватало. Испанцы и их союзники прочесали окрестности и все съедобное давно съели. Караваны из Тлашкалы приходили нерегулярно. По пути на них нападали индейцы из городов, которые оставались верны Теночтитлану. Да и много ли могли принести люди на своих плечах? Приходилось выкручиваться.

— Рыба в этом озере хитрее ростовщика в Кадисе, — бурчал Себастьян, готовя наживку. — Того и гляди, норовит сожрать приманку и уплыть наслаждаться сиестой на сытый желудок.

Конкистадоры расположились на большой площадке. Здесь дамба сильно расширялась и на ровной поверхности стояло несколько десятков хижин с тростниковыми стенами и крышами. Пожалуй, это можно было считать небольшим селением.

— Чтобы добыть этого червяка, я вскопал столько земли, что хватило бы целое поле урожаем засеять, — продолжал Себастьян. — Смотри, какой красавец! Это же не червяк, а настоящий великий змей из виденного нами недавно святилища! Ей-богу, сам бы съел, а вместо этого кормлю рыбу. А она, тварь неблагодарная, совсем не ценит.

Эти сетования звучали не напрасно. Он каждый вечер занимался ловлей. Но поймать что-то удавалось крайне редко. Сейчас слишком многие пытались прокормиться за счет даров озера. Рыбы в его водах оставалось все меньше.

Риос и Гонсалес с затаённой надеждой следили за примитивным поплавком, сделанным из пера. Тот оставался неподвижным.

— Эта проклятая рыбина капризнее, чем самая избалованная красотка! — в сердцах высказался Фернан. — Что ей еще нужно, почему не клюет?!

Ему и Себастьяну уже почти пришло время заступать на пост. Стоя на страже, им будет не до ловли. Фернан надеялся, что ему посчастливится, и он успеет что-нибудь поймать. Но нет, похоже, что и сегодня после дежурства придется ложиться спать на пустой желудок.

— Вот будет забавно, если мы вынуждены будем отказаться от осады столицы только из-за того, что есть нечего, — бросил Себастьян.

Проблема с провизией вставала все острее. Даже лепешек из маиса не хватало. Фуражиры рыскали по округе, собирая немногочисленные плоды, выкапывая корешки, ловя змей и лягушек. Испанцев утешало лишь то, что ацтекам наверняка приходилось ничуть не легче. Весь вопрос в том, у кого же в итоге продуктов окажется больше.

Как ацтеки, так и испанцы страдали еще и от жажды. Вода в озере Тескоко была солоноватая и практически не подходила для питья. Вокруг него с гор стекало много речек, так что воду приходилось носить в горшках и бочках. В столицу до недавнего времени вел акведук, который тоже брал начало в горах. Битва за этот водовод стала одной из самых ожесточенных. И все-таки конкистадоры сумели его разрушить. С тех пор Теночтитлан получал воду лишь из колодцев, находящихся прямо в городе, да еще благодаря лодкам, которые везли ее ночью по озеру. Отчасти обеим армиям помогал и сбор дождевой воды.

Через несколько дней Кортес приказал отправить два десятка пехотинцев на флот — одна из бригантин потеряла в боях большую часть экипажа и нуждалась в новых солдатах. Фернан и Себастьян оказались в числе переведенных.