25. В осаде

Как только испанцы с Монтесумой очутились в своем дворце, Эрнан Кортес тут же развил бурную деятельность.

— Педро, проверь караулы! Гонсало, ступай к артиллеристам. Диего, передай команду пехоте приготовиться к возможному штурму.

Альварадо, Сандоваль и Ордас тут же поспешили выполнить распоряжения. Кортес не мог знать наверняка, как отреагируют индейцы на такой вопиющий по своей наглости поступок и потому, на всякий случай, готовился к худшему. Фернан, Себастьян и еще с десяток самых лучших бойцов оставались при генерал-капитане и его драгоценном пленнике.

— Ну что, Хуан, все как я и обещал, — обратился Кортес к Веласкесу де Леону. — Я, в отличие от Грихальвы, не склонен к излишней осторожности. В результате, как видишь, мы добрались до самого центра могучей империи. И еще никогда не были в такой опасности как сейчас. Не жалеешь, что пошел со мной?

— Разумеется, нет! — гордо ответил Хуан. — Не думаете ли вы, что я боюсь?

Веласкес держался молодцом. Хотя жизнь всех конкистадоров и висела сейчас на волоске, но он не выглядел ни испуганным, ни обескураженным. В глубине души Хуан даже гордился тем, что именно его вмешательство помогло сломить сопротивление Монтесумы. Лишь блестящие темные глаза и порывистость движений выдавала его возбуждение.

Кортес посмотрел на Хуана. Что же, если раньше у него и были сомнения по поводу верности Веласкеса, то теперь от них не осталось и следа. Разумеется, Хуан будет верен своему генералу. А какой у него остается еще выбор? Сколь бы шаткой и опасной не была сейчас ситуация, Эрнан Кортес ощущал и некоторое облегчение. Оказавшись в окружении тысяч ацтеков, испанцы необычайно сплотились. Теперь ни одному из них не придет в голову плести интриги, слишком уж враждебная вокруг атмосфера.

А молодой Веласкес должен в очередной раз почувствовать, что командир его ценит.

— Я назначаю тебя начальником стражи императора Монтесумы, Хуан.

Кортесу этот выбор казался идеальным. Веласкес де Леон, потомок древнего аристократического рода, обладал хорошими манерами. И в то же время он показал себя отличным капитаном, хладнокровным и решительным. Такой человек сумеет организовать охрану важного пленника так, чтобы она была бдительной, но в то же время оставалась почетной и торжественной.

Почти сразу же в комнату вошли Альварадо, Сандоваль и Ордас с отчетом, что все отряды готовы к сражению.

— К нам гости. Десятка три индейцев. Желают видеть Монтесуму, — добавил Педро.

Кортес обвел глазами соратников.

— Ну что же, сеньоры. Обратной дороги нет! Теперь нас ждет или величайший триумф или бесславная смерть. Я отправляюсь к солдатам и в случае нападения на дворец возглавлю кавалерию. Диего, ты поведешь пехоту. Педро, Хуан, вы остаетесь здесь в качестве почетного эскорта для императора. Марина, на тебя вся надежда. Ты должна внимательно слушать, о чем Монтесума будет говорить с визитерами. Фернан, Себастьян, сегодня вы охраняете девушку. Даже на шаг не отходите! Удачи, друзья мои!

После этого Эрнан Кортес и Диего де Ордас покинули зал. Весь дворец замер в ожидании ответных действий ацтеков. Пехота и кавалерия стояли наготове. Артиллеристы зарядили свои орудия. Арбалетчики и аркебузиры расположились по периметру дворца, высматривая, не собираются ли поблизости войска ацтеков. В столице находилось несколько тысяч местных воинов, ветеранов бесчисленных завоевательных походов. Не говоря уж про ополчение из горожан. В случае нападения никто не смог бы предсказать, чем закончится схватка.

А в зал уже спешили вассалы Монтесумы. Обеспокоенные и сбитые с толку вожди и жрецы не скрывали своего волнения. Альварадо, Веласкес де Леон и еще несколько капитанов в качестве почетного эскорта стояли возле кресла Монтесумы. Рядом с ними находилась и Марина — единственная, кто мог точно сказать, о чем же будут говорить между собой индейцы.

Фернан окинул взглядом вошедшую делегацию.

— Среди них нет нескольких очень значительных вождей, — вполголоса заметил он.

— Это разумно, — негромко ответил Себастьян. — Ацтеки подозревают, что мы и этих послов захотим пленить. Потому часть знати не пришла, чтобы в случае чего было кому управлять империей и возглавить сопротивление.

Но никакие события не могли разрушить принятый церемониал. Несмотря на всю тревогу, ацтекские сановники не посмели сразу же обратиться к Монтесуме с вопросами. Они без устали кланялись ему, сопровождая поклоны обращениями “Великий господин” — эти слова испанцы уже успели выучить. Наконец все они застыли на коленях с опущенными головами, ожидая, когда же повелитель обратится к ним с речью.

Фернан замер возле трона, сложив руки на груди. Сквозь стальную пластину кирасы биение сердца не ощущалось. Но все же пульс чувствовался всем телом. Стучал в ушах, щекотал кончики пальцев… Что сейчас скажет своим подданным повелитель? Проклятье, да ведь его слов никто и не поймет! Вся надежда только на Марину. Какой неслыханной удачей стало то, что когда-то ее подарили конкистадорам. Девушку нужно охранять не меньше, чем самого Кортеса. Пожалуй, даже больше. Генерал-капитан за себя и сам постоять может. Лишившись же ее, конкистадоры мгновенно онемеют. Никто другой не знал и ацтекский язык и испанский.

Возле трона собралось около двадцати самых знатных сановников. Монтесума умен, он понимает, какие это будут ценные заложники в том случае, если он сейчас громогласно прикажет перебить всех белокожих чужеземцев. Распоряжения Кортеса звучали ясно: если император будет призывать к войне с испанцами, задержать силой всех пришедших вельмож. Рядом с Фернаном замер Себастьян, пристально глядя на индейскую делегацию. Если ацтеки проявят агрессию, конкистадоры сумеют ее подавить очень быстро. В соседних помещениях находилось человек двадцать отборнейших испанских бойцов.

Однако Монтесума проявил благоразумие. Если пленение и стало для него потрясением, то внешне это никак не проявлялось. Спокойным и полным привычного достоинства предстал он перед своими вассалами. Тон его не допускал ни малейших сомнений в искренности. Он добровольно прибыл в гости к своим друзьям и желает некоторое время провести среди чужеземцев. Так ему повелел бог Уицилопочтли, и никто не смеет ставить под сомнение божественные приказы. Марина, стоявшая рядом, тут же шепотом переводила все сказанное для настороженного Педро де Альварадо.

Несмотря на эти заверения, испанцы не теряли бдительности ни на миг. Кто знает, не было ли какого-то условного знака или фразы, произнесенной Монтесумой, которая дала бы понять его подданным, что он находится в беде. Конкистадоры оказались в буквальном смысле в негласной осаде. Индейцы ни в чем пока не проявляли открытой враждебности, но наверняка строили планы освобождения своего повелителя.

После окончания приёма Хуан Веласкес, с шумящей от этого водоворота событий головой, пришел в свои покои. Эльвира вскочила. Сначала она явно хотела кинуться к мужу, но почти сразу же замерла, обуреваемая противоречивыми чувствами. Девушка смотрела на Хуана круглыми от ужаса и восхищения глазами.

— Ты правда угрожал убить самого Монтесуму? — еле слышно прошептала она.

Веласкес удивился тому, как быстро она об этом узнала. Потом понял, что, видимо, Марина успела заскочить к подруге и вкратце рассказать о пленении императора. Он не мог понять, считает ли Эльвира его храбрецом или безумцем, героем или святотатцем.

— Никто и никогда не осмеливался грозить Монтесуме, — в волнении ломая пальцы, шептала Эльвира. — Марина сказала, что на это не решился никто из испанцев. Кроме тебя.

Хуан понял, что восторга в ее голосе все же больше, чем страха. А уж осуждения нет и в помине. Поступок, который едва не погубил весь отряд, в итоге спас конкистадоров и даже сделал их хозяевами положения. Но вот надолго ли? Веласкес видел, что Эльвира старается скрыть свои опасения. Она вообще вела себя очень мужественно, особенно для семнадцатилетней девушки. Но он понимал, что ей явно не по себе. В любом случае, нужно успокоить Эльвиру.

И Хуан, обняв жену за плечи, принялся рассказывать ей о тяготах и невзгодах, через которые конкистадорам довелось пройти. Она жадно и внимательно слушала, понимая далеко не все из его повествования. Но сам голос, решительный и спокойный, да могучая рука, нежно прижимавшая ее к груди, внушали уверенность в том, что все будет хорошо. Если этот мужчина, находясь в центре империи ацтеков, не побоялся угрожать ее повелителю, значит он и вправду сумеет совладать с любыми невзгодами… И Эльвира, запустив тонкие пальцы в густые темные волосы Хуана, с надеждой всматривалась в его мужественное лицо.

Так начался новый этап в жизни. В жизни всесильного до недавних времен императора Монтесумы, который никогда не помыслил бы, что он станет невольником в своем же доме, где привык повелевать. В жизни любого из конкистадоров, которые оказались прикованы к пленнику. До тех пор, пока тот находился во власти испанцев, они могли не бояться возмездия ацтеков. Личность правителя была божественна. Ни один из подданных не осмелился бы начать военные действия, зная, что из-за этого Монтесуме может грозить смерть.

Эрнан Кортес не ждал ничего хорошего. Он удвоил караулы возле дворца, а союзные тотонаки и тлашкаланцы под руководством нескольких опытных испанцев стали укреплять его стены и возводить надстройки. И все же эта резиденция строилась вовсе не как неприступный замок. В случае атаки оборонять ее будет крайне сложно.

А пока что испанцы получили шанс узреть, какой же пышностью окружает себя Монтесума. Его жизнь текла привычным чередом. Многочисленные слуги сновали вокруг своего господина. На стенах развесили его любимые мозаики, сделанные из перьев. Великолепные золотые ширмы, украшенные чеканкой, сияли в покоях. Повара продолжали готовить повелителю изысканные блюда, жены навещали мужа.

Сюда же, во дворец конкистадоров, приходили все советники и решали государственные вопросы. Аудиенция у Монтесумы даже для важнейших чиновников и знаменитых вождей оставалась огромной честью. И они должны были показать, что ценят оказанную им милость. Как человеку не достичь горизонта, так и никому из подданных не сравниться с уэй-тлатоани! Советники и военачальники терпеливо ждали, когда же величайший Монтесума соизволит их принять. Никто из них не дерзал заходить в зал в роскошных одеждах и с оружием. Облачившись перед встречей в простую скромную одежду, разувшись и благоговейно склонив головы, входили они в покои. После чего начинался сложный ритуал приветствий. Покидая зал, посетители не смели разворачиваться спиной. Вместо этого они пятились, вновь отбивая поклоны.

В целом, повелитель ацтеков вел жизнь вполне привычную, если бы не одна деталь. Но вот она как раз переворачивала ситуацию с ног на голову. Охраняли его отныне не верные телохранители, а испанские солдаты, которыми командовал Хуан Веласкес де Леон. Монтесума оказался заперт в золотой клетке, а конкистадоры отныне были прикованы к этой клетке золотой цепью.

Фернан ломал голову над тем, что ждет их впереди. Ответа он не находил. Впрочем, не находили его и другие.

— Конечно, пока у нас есть такой заложник, опасаться как будто нечего, — рассуждал Себастьян. — Все видели, с каким благоговением индейцы относятся к своему повелителю. Никто из них не посмеет даже пальцем пошевелить, зная, что это может поставить жизнь Монтесумы под удар. Но мы и сами попали в ловушку. Не можем же мы вечно и безвылазно сидеть в столице. Ей-богу, как будто это мы в плену!

Ждать новых событий пришлось недолго. В столицу с побережья прибыли сановники, сражавшиеся с Хуаном де Эскаланте. Монтесума передал их во власть Кортеса. Испанцы и индейцы с тревогой следили за судебным процессом. Местные жители и вообразить себе не могли, что чужаки, пускай даже столь могущественные, будут решать судьбу благородного Куальпопоки и его помощников. До сих пор разве что сам император мог сместить или подвергнуть наказанию столь влиятельного губернатора.

Допрос двигался с трудом. Куальпопока не видел за собой никакой вины.

— Эта земля всегда принадлежала нашему повелителю, — упорно отвечал он на все обвинения, переведенные ему Мариной. — Я же обязан был поддерживать там порядок.

— Неужели всегда принадлежала? — постепенно закипал Кортес. — А вот тотонаки мне неоднократно заявляли, что их земля была свободной, пока вы не пришли туда с оружием в руках. И они добровольно перешли под защиту моего повелителя, лишь бы избавиться от вашего гнета. А вы осмелились напасть на вассалов короля Испании. В результате мой верный друг Хуан де Эскаланте оказался убит, а вместе с ним погибло еще шесть человек.

Куальпопока ничем не показывал страха. Если какие-то чувства им и владели, то это, скорее, недоумение. Почему его судит чужеземец? Почему великий Монтесума отдал его на расправу испанцам? В итоге он сослался на то, что лишь выполнял приказы своего уэй-тлатоани. Повелитель ацтеков же поспешил опровергнуть эти слова, заявив, что не давал команды ссориться с прибывшими из-за моря воинами.

Приговор Кортеса оказался суров. На широкой площади в центре Теночтитлана собралась огромная толпа народа. Они жались друг к другу, не решаясь нарушить пустоту пространства, отделяющую их от места казни. Там возвышались пять столбов, к каждому из которых был привязан человек. У ног Куальпопоки и его помощников громоздились связки поленьев и охапки хвороста.

Все индейцы застыли. Если осужденным не давали пошевелиться веревки, то местных жителей сковал ужас. Никто из них не ожидал, что мир вокруг так круто изменится. Еще год назад все они повиновались лишь своему уэй-тлатоани — «великому оратору», единственному, кому принадлежали их жизни. И вот теперь прибывшие откуда-то из-за моря чужаки вершат суд в столице. И сопровождают их тлашкаланцы — извечные враги, которые раньше если и попадали в Теночтитлан, то лишь в роли жертв для могущественного бога Уицилопочтли. А сейчас разгуливают по городу с видом победителей.

Сам Монтесума также присутствовал на казни. Заключенный в оковы, он сидел неподвижно, окруженный испанскими солдатами, и завороженно смотрел на площадь. Дымящиеся факелы коснулись дров. Легкие, беспокойные язычки пламени перепрыгнули на заготовленную древесину. Поскакали с ветки на ветку, гоняясь друг за другом, наряжая связки хвороста яркими желто-оранжевыми коронами. Жадность огня росла быстро. Вот вскоре все поленья полыхали. И теперь пламя, как будто убедившись в своем могуществе, ринулось к осужденным на смерть. Цеплялось за их ноги, рвалось вверх, обжигая кожу и стараясь добраться повыше. Полыхала одежда, горели волосы. Плыл перед глазами зрителей раскаленный воздух, искажая картину, делая ее какой-то зыбкой и нереальной. Как будто дымная завеса, отделяющая гибнущих на костре, была дверью, ведущей в другой мир, полный безграничных страданий. Дверью, сквозь которую можно было увидеть ад. Иногда густой дым милосердно заслонял от взоров толпы лица горящих заживо. Но ни треск пламени, ни что-либо другое не смогло бы заглушить их крики…

Крики эти разнеслись далеко. На всю империю ацтеков. Теночтитлан окаменел, не решаясь оказывать сопротивление. В Тлашкале узнали, как Кортес расправился с теми, кто осмелился воевать с испанским гарнизоном. На далеком морском побережье, в Семпоале и многих других городах также стало известно, что сопротивление конкистадорам может слишком дорого обойтись. Тотонаки вновь поспешили в Веракрус с заверениями в дружбе. Ацтекские наместники в провинциях больше не решались чинить препятствий чужеземцам.

А сама столица разделилась на две неравные части. Большинство жителей были слишком испуганы как этим зрелищем, так и тем, что великий Монтесума полностью подчинился испанцам. Это казалось немыслимым. Казнь являлась обычным делом в этих краях. Но сожжение практиковалось лишь как жертвоприношение, как особый обряд во славу богам, да и то нечасто. Куальпопоку и его помощников же сожгли, по мнению индейцев, совершенно варварским способом. Жестоко и беспричинно. И горожане начинали все чаще задаваться вопросом — так кто же правит Теночтитланом? Монтесума или Кортес?

Ситуация постепенно продолжала накаляться. Каждый местный аристократ мысленно примерил на себя роль казненных и задался совершенно другим вопросом — а заступится ли Монтесума за прочих своих сановников, если они вызовут гнев испанцев? Может быть, пришло время защищать себя самостоятельно? Заговоры множились. Они постепенно становились известны как императору, так и конкистадорам. Зачинщиков, из числа самых благородных вождей, хватали и сажали под арест. Прочие недовольные, рангом пониже, на время уходили в тень, чтобы при первом же удобном случае примкнуть к новым мятежникам.

Фернану казалось, что они как будто попали в бурю посреди моря. Стоит преодолеть одну волну, как вслед за ней идет следующая, куда более грозная. И до твердого берега далеко, и своими силами никак не добраться. Твердым берегом была Куба. Здесь же, в самом сердце империи ацтеков, они только и успевали, что лихорадочно латать дыры, наблюдая, как вокруг появляются новые. Хорошо, конечно, что тотонаки вновь ищут дружбы Веракруса, но Гонсалес уже убедился, сколь ненадежны такие союзники. Если испанцы не совладают с ацтеками в столице, то надеяться на помощь Семпоалы или Тлашкалы будет наивно.

Кортес не уставал твердить подчиненным о необходимости максимальной осторожности и готовности в любой момент вступить в войну. Однако сам он в чем-то ситуацию лишь накалял. Религия — вот тот камень преткновения, который грозил окончательно разрушить мир между двумя народами. В разговорах с Монтесумой он постоянно требовал прекратить жертвоприношения. Император, хотя во всех других вопросах и был подавлен характером и силой воли Кортеса, в этих спорах не желал уступать.

Испанцы за последнее время небывало сплотились. Ощущая себя окруженными настоящим морем врагов, они лишь теперь в полной мере почувствовали бесценность товарищества. Хотя опасность и действовала на нервы, но все-таки ссор между конкистадорами практически не возникало. Фернан даже с Хуаном Веласкесом подружился. Давняя перепалка, когда они спорили об уничтожении флота, была предана забвению. Тем более что Хуан окончательно встал на сторону Кортеса и отныне во всем поддерживал генерал-капитана.

Впрочем, теперь в голову Фернана стали закрадываться мысли о том, что Веласкес, возможно, не так уж и ошибался, требуя сохранить флот. Иногда Гонсалесу казалось, что всенародного восстания ацтеков уже не избежать. Если так и случится, то придется отступать на побережье, в Веракрус. Испанцам еще очень повезет, если удастся туда добраться. Но что дальше? Порт без кораблей станет для них ловушкой.

Пока что все происходило именно так, как генерал-капитан и обещал еще на Кубе. Конкистадоров не остановили горы и пустыни, они нашли дорогу в столицу империи, победили самых грозных врагов, обратив их затем в союзников. Наградой им стали небывалые приключения и опасности, сокровища и заслуженная гордость людей, преодолевших немыслимые преграды. Но возможно ли сокрушить последнюю из них? Как силами четырех сотен солдат усмирить сотни тысяч ацтеков, возмущенных неуважением чужаков к их законам и религии? Знал ли Кортес ответ на этот вопрос? Похоже, знал…

Главным оружием Эрнана Кортеса был не меч. Дипломатия — вот тот клинок, который побеждал самых непокорных людей, и позволял рассечь опасные для испанцев союзы. И генерал-капитан владел этим оружием в совершенстве. Не только в далеких провинциях многие ненавидели ацтеков. Среди них самих хватало тех, кто был весьма недоволен Монтесумой, вождями, собственным положением в обществе. Испанцы казались той силой, которая могла изменить их жизнь к лучшему.

Вот так постепенно конкистадоры вновь обретали друзей среди врагов. Некоторые местные касики, которые подбивали народ на мятеж, все еще находились в заключении. Эрнан Кортес добивался от Монтесумы назначения на их должности других вождей, которые, будучи обязаны своим возвышением испанцам, были отныне им всецело преданы.

На далеких окраинах империи покоренные народы годами мечтали о падении тирании ацтеков. Но кто мог бросить вызов Теночтитлану? До недавних пор — никто. Появление белолицых чужаков стало тем первым камнем, который разбудил дремавшую лавину. Небывалый по дерзости поход испанцев в столицу стал примером непослушания и сигналом ко всем недовольным. Отделяйтесь! Объединяйтесь вокруг нового предводителя. Вот потому и искали встречи с конкистадорами послы разных племен, перечисляя свои обиды на ацтеков и надеясь на улучшение жизни при новой власти.

А Кортес не терял времени. Узнав, где на просторах империи находятся золотые прииски, он отправил туда несколько солдат. Добыча драгоценного металла шла здесь медленно и неумело. В Европе давно уже использовали куда более эффективные методы. После появления на месторождениях испанцев, приток золота оттуда увеличился. Так Эрнан Кортес, заключая союзы с угнетенными племенами, находя сторонников среди ацтекской знати, отыскивая источники обогащения, старался постепенно перехватить власть в государстве в свои руки.

Монтесума все это видел и понимал. Он был великим правителем. Кто бы в этом усомнился? Он пришел к власти семнадцать лет назад. За это время империя не только не развалилась, но и заметно приросла территориями. Расчетливо и дальновидно повелевал он огромной державой. Никто не мог сопротивляться могущественному Теночтитлану. Разве что Тлашкала, отгороженная от всего мира труднопроходимыми скалами. И такой правитель, конечно же, не мог довольствоваться ролью покорного узника. Монтесума продолжал вести все государственные дела. Поток вождей, чиновников, военачальников не иссякал.

Но этим император не ограничивался. Конкистадоров, среди которых он отныне жил, повелитель ацтеков рассматривал не как ненавистных тюремщиков, и не как низких рангом слуг. Он рассматривал их как равных. Двое индейцев уже сносно изъяснялись на испанском. Они в свое время приходили в лагерь Кортеса еще на побережье, участвовали в переговорах. Теперь они стали теми мостами, которые помогали своему властелину сойтись с испанцами поближе.

И вот то одного, то другого солдата приглашали для беседы. Монтесуму интересовало все. Какова родина белолицых чужеземцев? Какие там царят законы и обычаи? Много ли там стран? В чем суть их религии? Как строят города? Что, кроме золота, еще ценится? Император искал уязвимые стороны своих противников. Он ничем не выдавал своего угнетения от плена. С истинно благородной простотой, вежливо и без заносчивости, общался он с конкистадорами.

А еще Монтесума отличался щедростью. Зачастую без всякой видимой причины он одаривал своих собеседников украшениями и великолепными тканями. Он регулярно играл с испанскими капитанами в местные азартные игры. Ставками, как правило, служили мелкие золотые безделушки. Проигрывая, не злился и оставался неизменно приветлив и весел, выигрывая, щедро делился полученным с окружающими. В этом он был подобен Кортесу. Любой, пообщавшись с императором, уходил после приема полностью очарованным. Монтесума, как и Кортес, умел добиваться своих целей и знал, как вызвать симпатии окружающих.

Генерал-капитан понял, что вот он и повстречал равного соперника. Человека, который не уступает ему ни умом, ни силой воли, ни проницательностью. Если Кортесу не удастся выйти победителем из этого противостояния, то вряд ли хотя бы один испанец сумеет вырваться из Теночтитлана.