2. Гнев небожителей

Через несколько дней после переговоров с послами императора Эрнан Кортес двинулся в поход против Тепеаки. Этот город сохранил верность ацтекам. Именно здесь принесли в жертву два десятка испанцев, захваченных во время отступления из Теночтитлана. Войско генерал-капитана состояло не только из конкистадоров, но также из пятитысячного отряда тлашкаланцев.

Тепеака на предложение порвать с ацтеками ответила насмешками и угрозами. Ее воинам раньше не приходилось сталкиваться с кавалерией, а потому они отважились сражаться на открытой местности. Индейцы не успели оценить свою ошибку, как были наголову разгромлены. Даже два десятка всадников оказались страшной силой. Рассекая вражескую армию на куски, внося сумятицу в ряды неприятеля, конница металась по полю боя. А вслед за ней, упорно сохраняя строй, наступала пехота.

После этой победы авторитет испанцев еще больше вырос. Ацтеки не сумели защитить Тепеаку. Город был разграблен, многие жители попали в плен. Лишь заплатив огромную контрибуцию, ее вожди смогли добиться снисхождения. Но тем, кто участвовал в казни испанцев, милости ждать не приходилось. Клейменные как скот, они попали в рабство. Остальные жители Тепеаки, страшась гнева конкистадоров, стали вассалами испанского короля и союзниками Кортеса. Окрестные города, видя такое положение дел, спешили присоединиться к испанцам, мощь которых постепенно росла.

В любое другое время эти новости вызвала бы в Теночтитлане серьезную тревогу, но только не сейчас. Там в эти дни появилась проблема куда опаснее. Такая, с какой сталкиваться еще не приходилось. На жизни индейцев заявила свои права оспа. Эпидемия быстро распространилась практически по всей империи. Местным жителям это казалось концом света. Люди умирали тысячами. Болезнь уносила мужчин, женщин, детей; знатных и простолюдинов, жрецов и вождей.

Добралось поветрие и в Тлашкалу. Испанцы быстро определили, что это оспа. Симптомы были хорошо знакомы в Европе. Но они ни разу не видели, чтобы смертность достигала таких невероятных высот. Донесения говорили, что по всей этой земле люди гибнут массово, пустеют деревни, в городах не успевают хоронить умерших.

Фернан своими глазами видел десятки пораженных недугом тлашкаланцев. Покрытые гнойными язвами, испуганные неожиданной напастью, они взывали к богам, но те молчали.

— Странно, похоже, индейцам совершенно не знакома оспа, — заметил при виде умирающих Себастьян. — Вспомни наши блуждания по Юкатану. Ни разу нам не попадался человек с оспинами на лице, а ведь в Европе у многих есть такие отметины.

— Говорят, у одного из солдат Нарваэса была оспа, — ответил Гонсалес. — Неужели из-за него все это и началось?

Болезнь практически не коснулась конкистадоров. И это вызывало страх местного населения. Фернан неоднократно ловил на себе испуганные и озлобленные взгляды индейцев. Некоторые наиболее рьяные жрецы даже объявили, что эпидемия — кара за то, что тлашкаланцы вступили в союз с иноверцами, которые не чтят богов.

Ситуация обострилась до крайности. На площадях многотысячные толпы индейцев орали и спорили, пытаясь в крике утопить свой страх или дать выход негодованию. Призывы об изгнании конкистадоров стали мелькать все чаще. И подобно похоронному колоколу зазвучали предсказания жрецов о ярости богов и конце света. А единственным способом утихомирить гнев небожителей являлись, конечно же, жертвы.

— Все это не шутки, Эрнан, — шептала Марина. — Мудрецы говорят, что в прошлом было уже четыре Солнца. То есть, четыре эпохи, каждая их которых завершалась катастрофой и гибелью человечества. Первое Солнце длилось много-много лет. Землю населяли большие и сильные люди, великаны. Но они прогневили бога Тескатлипоку и кара его была беспощадной. Что такое человек, даже самый могучий, перед богами? Тескатлипока наслал на них кровожадных ягуаров, которые съели всех великанов до последнего. И так завершилось Первое Солнце.

Эрнан Кортес слушал внимательно. Он уже знал немало о религии местных жителей из рассказов Марины, дружественных индейцев, да и самого Монтесумы. Но лишь теперь речь зашла о конце света. Ему нужно было понимать, чего боятся индейцы и как их можно попытаться успокоить. Попутно генерал-капитан отметил, что Марина, хотя и давно крещена, в глубине души до сих пор трепещет перед мрачными и жестокими богами ацтеков. Даже если она им не поклоняется, то все равно очень их боится.

— Второе Солнце было прекрасным временем и его снова населяли люди. Но и они не сумели угодить богам. И разразились страшные бури! Ветер с корнями вырывал могучие деревья, швырял людей, подобно невесомым перьям, с легкостью разрушал дворцы правителей и опрокидывал алтари. Ни хижина рыбака, ни каменный город не могли устоять перед этим напором. Небо потемнело от туч. И в этом мраке люди не видели друг друга, кричали, призывая хоть кого-то на помощь, но и сами себя не слышали из-за рева чудовищных ураганов! И мало кто уцелел во время той катастрофы, а тех, кто все-таки выжил, боги превратили в обезьян. И так завершилось Второе Солнце.

Перед Кортесом разворачивалась картина представлений индейцев о конце света. Он узнал, что третья эпоха закончилась огненным дождем, когда потоки струящегося пламени испепелили человечество. Для людей же четвертой эры гибель пришла в виде всемирного потопа.

— Все местные племена верят, что мы живем в мире Пятого Солнца. Никто не может предугадать, сколько продлится этот период, — Марина старалась не показывать страха, но Кортес видел, что девушка не на шутку испугана. — Более того, ни один мудрец не может сказать точно, каким образом люди будут уничтожены на этот раз. Известно, что каждый раз они гибли по какой-то новой причине. Жрецы Тлашкалы утверждают, что беспощадная болезнь, поразившая как ацтеков, так и твоих союзников, как раз и станет причиной заката Пятого Солнца.

Услышав все это, Эрнан Кортес не на шутку встревожился. Не хватало еще лишиться дружбы Тлашкалы! Он отпустил Марину и остался в одиночестве. Нужно было подумать. Сейчас никто не мог дать ему правильный совет. Кто знает, как лучше поступить в такой ситуации? Стоит ли пытаться восстать против местной религии? Искоренить весь этот дьявольский культ, разрушить алтари и уничтожить идолов? В землях тотонаков это дало нужный результат. Но как поведут себя тлашкаланцы? Они напуганы эпидемией. Если сейчас восстать против их богов, то не подорвет ли это окончательно дружбу между двумя народами?

Может быть, следует поскорее выступить в поход против Теночтитлана? Решительные действия помогут восстановить доверие союзников. Но Кортес понимал, что большая война требует серьезной подготовки. Конкистадоры еще не залечили раны, мобилизация тлашкаланцев и сбор провизии для армии тоже займут немало времени. И все же медлить генерал-капитан не мог. Он тут же пригласил вождей на переговоры. Присутствовали здесь и жрецы, не скрывавшие своего враждебного отношения к испанцам.

Эрнан Кортес не спешил переходить к обвинениям. Сначала он обсудил начавшуюся войну против ацтеков, разработал план дальнейшего наступления. Главные вожди Тлашкалы, десятилетиями мечтавшие поквитаться с Теночтитланом, с воодушевлением встретили мысль о решительном вторжении на земли империи. Убедившись, что военачальники на его стороне, Кортес заговорил об эпидемии.

— До меня дошли слухи, что среди тлашкаланцев нашлись безумцы, мечтающие расколоть наш союз. Они во всеуслышание объявляют, что болезнь, поразившая местных жителей, является карой богов за дружбу с испанцами.

Главный жрец, к которому в это мгновение обратились все взгляды, даже не пытался увиливать. Он встал, гордо расправив плечи. Темные глаза пылали гневом. Он громко бросил свои обвинения в лицо Кортесу.

— Страшная болезнь, невиданная раньше в наших краях, уносит сотни людей. Старик или младенец, благородный вождь или бесправный раб — все равны перед ней. Только боги могут так решительно карать. Это знак их гнева. Союз с чужаками погубит Тлашкалу скорее, чем все армии ацтеков!

Аргумент был серьезным. Оспа и в самом деле набирала обороты. Она уничтожала людей порой целыми селениями. Вожди пока не спешили присоединяться к этим обвинениям, но все они выжидающе смотрели на Кортеса. Такая пандемия пугала правителей Тлашкалы.

— То есть, ваши боги гневаются на вас за дружбу с испанцами и за это наслали болезнь, — сказал генерал-капитан. — А на ацтеков они, наверное, гневаются за то, что те не желают дружить с испанцами. И за это тоже наслали на них эпидемию.

Эрнан Кортес даже не пытался скрыть иронию. Он видел, что вожди Тлашкалы засомневались и теперь вопросительно смотрят на жреца.

— Да, очень странно, что боги карают одинаково и нас и ацтеков, — заметил один из вождей. — Теночтитлан воевал с людьми Малинче, а мы дружили, но болезнь не пощадила ни нас, ни их.

— До прихода чужеземцев таких болезней вообще никто не знал, — упорствовал жрец. — Теперь боги, разгневанные этим вторжением, не будут знать пощады. Нужны огромные жертвоприношения. Лишь так мы сумеем задобрить богов.

— Мы давно уже заключили союз с жителями Табаско и с тотонаками, — бросил Альварадо. — Но ни первые, ни вторые не пострадали от болезней. Дело тут вовсе не в гневе демонов, которых вы называете богами.

— Я уже не в первый раз обращаюсь к вождям, уговаривая их принять нашу веру, — заметил Кортес. — Сами видите, что христиан это жуткое поветрие не коснулось. Это ли не лучшее доказательство…

— Этому не бывать! — взвился главный жрец, перебив испанца. — Я испрашивал волю богов! Они требуют много жертв. Даже самым знатным семьям Тлашкалы нужно будет отдать кого-то на алтарь. У нашего народа хватает храбрецов, готовых умилостивить небожителей своей кровью.

Эрнан Кортес окинул взглядом правителей. Особого религиозного рвения он у них в глазах не увидел. Тлашкала и так потеряла много людей за последний год. Среди них и храбрые солдаты, и благородные военачальники, которые сражались сначала против испанцев, затем против ацтеков. Похоже, что ни Машишкацин, ни остальные вожди вовсе не желали отправлять на тот свет своих родных и близких, даже если те попадут прямо в объятия богов.

— Педро прав, — сказал Кортес. — Дело совсем не в гневе богов.

— Господин, ты говоришь так уверенно, — язвительно ответил жрец. — Может быть, ты знаешь, в чем же дело и как нам спастись?

— Разумеется, знаю. Десятилетиями Тлашкала мечтала оградить границы от вторжения ацтеков. Ее лучшие воины не щадили жизней, отстаивая свободу родной земли.

Произнося эту речь, Эрнан Кортес встал и принялся неторопливо ходить по залу, задумчиво устремив взгляд вперед, как будто пытаясь найти причины этого происшествия.

— И вот теперь, когда у вас появился шанс раз и навсегда разгромить Теночтитлан, среди тлашкаланцев нет единства. Именно сейчас, когда оно нужно больше всего! И я спрашиваю себя, кому это выгодно?

Марина, бегло переводя слова испанца, внимательно смотрела на вождей, которые замерли, не желая пропустить ни одного слова. А Эрнан Кортес резко развернулся и устремил строгий взгляд на главного жреца.

— Сколько заплатили тебе ацтекские шпионы за то, чтобы ты настроил народ Тлашкалы против испанцев?! Что пообещали за то, что ты предашь родину в руки врагу? Отвечай!

Жрец настолько не ожидал ничего подобного, что просто онемел от замешательства. Затем оно сменилось возмущением и гневом.

— Как ты смеешь обвинять меня, служителя богов?! Я с рождения живу в Тлашкале. Я всегда защищал ее и от гнева небожителей, совершая ритуалы и жертвоприношения, и от ацтеков, выступая против них среди прочих воинов Тлашкалы…

Негодующий монолог жреца мог затянуться. Кортес вовсе не собирался отдавать оппоненту инициативу в споре, а потому прикрикнул:

— Тихо!

Альварадо угрожающе положил ладонь на рукоять меча и жрец, сбитый с толку напористым поведением испанцев и их явным неуважением к нему, умолк. Эрнан Кортес подошел вплотную к сидящему индейцу и, глядя на него сверху вниз, твердо и решительно сказал:

— Эта болезнь не тронула Табаско и Семпоалу, значит, она не является признаком гнева богов. Зато она подкосила ацтеков. И теперь, когда они ослабли и пришло самое время их атаковать, ты всячески тянешь время. Даешь шанс неприятелю прийти в себя? Да еще и предложил знатным семьям пожертвовать кем-то из родных? И кого же, по-твоему, нужно зарезать? Наверняка самых опытных военачальников, самых отважных воинов, наиболее мудрых вождей? Хочешь оставить Тлашкалу без лучших защитников?

Кортес резко развернулся и обратился к вождям:

— Надеюсь, что главный жрец является всего лишь глупцом, а вовсе не злоумышленником и предателем, польстившимся на ацтекский нефрит. Его исступленная и фанатичная вера в эти дни может погубить всю Тлашкалу. Болезнь уйдет. Вы это скоро сами увидите. Я собираюсь воевать против ацтеков и верю, что тлашкаланцы не нарушат своих клятв верности и не запятнают себя позорным прозвищем отступников. Готовьте солдат, вожди! Мы идем поквитаться с Теночтитланом!

Эрнан Кортес видел, что его красноречие в очередной раз помогло. Правители явно склонялись на его сторону. Похоже, союз с Тлашкалой удалось пока сохранить. В эту минуту он больше всего надеялся на то, что его обещание о скором прекращении болезни действительно сбудется. Иначе вожди тлашкаланцев в ближайшее время перейдут на сторону жрецов.

Оспа продолжала свирепствовать еще некоторое время. Но постепенно пыл ее угасал, заражалось все меньше людей. Напоследок она нанесла серьезный удар по Тлашкале — умер один из самых влиятельных вождей, Машишкацин, искренний сторонник испанцев и отец погибшей в Теночтитлане донны Эльвиры.

Похороны проходили по местному обряду. Капитаны конкистадоров, облачившись в черные траурные одежды, пришли почтить память вождя. Эрнан Кортес слушал ритуальные пения жрецов, думал об умершем и молился за его душу. Но вот носилки с телом сидящего Машишкацина, завернутого в дорогие ткани и украшенного драгоценностями, отправились к месту упокоения. Кортес в торжественном молчании провожал вождя взглядом.

— Упокой, Господи, его душу, — еле слышно пробормотал стоящий рядом Альварадо. — Машишкацин был нашим самым верным другом в этих краях. Всегда помогал и советом, и солдатами, принимал нашу сторону в борьбе со жрецами, был щедр и гостеприимен. Жаль, что он умер, не приняв истинной веры.

— Поддержав нас, он и так сделал немало для искоренения местных кровавых культов, — прошептал Кортес. — Дальше уже дело за нами. Надеюсь, ему воздастся на том свете за эту помощь и за потерю любимой дочери. Машишкацин, хоть и был настоящим другом, но ведь до конца не верил в наш успех.

— Да, он предостерегал, что из Теночтитлана нам не выбраться…

— А я думал, что сумею покорить империю без войны, — заметил Кортес. — Мы оба ошибались.

— Сейчас у нас нет времени, чтобы горевать, Эрнан. После смерти Машишкацина мы лишились одного из самых надежных своих соратников. Если мы в ближайшее время не сумеем добиться успеха, то Тлашкала может начать прислушиваться к своим жрецам.

Но оспа нанесла не менее сильный удар и по ацтекам. В Теночтитлана от эпидемии умер новый повелитель империи — Куитлауак. Коротким оказалось его правление — меньше трех месяцев. Власть перешла к племяннику Монтесумы, совсем еще молодому Куаутемоку. Испанцам он был хорошо знаком. Куаутемок показал себя ярым противником конкистадоров. Надеяться на мир не приходилось.

Сообразив, что пожар войны лишь разгорается, новый император стал поспешно собирать силы. Он разослал послов по окрестным землям, не жалея ни обещаний, ни угроз для того, чтобы найти союзников. Обо всем этом быстро стало известно в Тлашкале. Даже этого края достигли слова Куаутемока. Он уговаривал всех индейцев объединиться против общего врага — прибывших из-за моря белолицых людей, которые не чтут местных богов и чинят здесь всяческие безобразия.

Но касики тлашкаланцев отвергли предложение ацтеков. Они давно мечтали сокрушить Теночтитлан. Кто другой, кроме конкистадоров, мог им в этом помочь? Более того, один из самых влиятельных вождей, Шикотенкатль Старый, согласился принять христианство. Он получил имя Лоренсо де Варгас. Это стало очередным шагом для укрепления союза испанцев и тлашкаланцев.

Эрнан Кортес не отставал от своего противника. Он тоже рассылал делегации к ближайшим племенам, надеясь найти в них новых союзников. Победы испанцев громко прогремели по всей империи, особенно недавний разгром ацтеков при Отумбе. Все это высоко подняло авторитет конкистадоров. Посольства из окрестных земель одно за другим спешили к генерал-капитану. Фернан видел всех прибывающих и слышал их воззвания:

— Великий господин, ацтеки давно поработили наши земли. Они безжалостно грабили нас десятки лет, тысячи наших людей оказались в рабстве в столице или были принесены в жертву. Прими нас под свою руку, позволь в бою доказать преданность и отомстить врагам.

Империя ацтеков рассыпалась на кусочки. Многим правление Теночтитлана надоело до смерти. Хотя хватало и таких, кто поддерживал Куаутемока. Вожди земель, граничащих с Тлашкалой, спешили к Кортесу на поклон. И он без устали принимал гонцов. Дошло уже и до того, что индейцы просили его решить вопросы наследования.

Однажды к генерал-капитану прибыла очередная делегация. Во главе ее стояло двое молодых людей.

— Малинче, мы братья и наследники нашего отца, который не так давно умер. Перед смертью он повелел нам прибыть в Тлашкалу и просить тебя разумно разделить между нами власть, чтобы не было междоусобиц. Прояви же справедливость, а также прими наш народ под свою руку, чтобы мы могли вместе с твоими воинами выступить против ацтеков.

И это посольство оказалось далеко не единичным. Даже те касики, которые уже давно правили, зачастую спешили в Тлашкалу, чтобы получить подтверждение своих прав из рук Кортеса. Они искали союза и желали пополнить растущую армию конкистадоров. Так Эрнан Кортес кроме роли военачальника, исследователя и дипломата примерил еще одну роль — политика. И справился отлично. Внимательно изучая местные законы и обычаи, советуясь с Мариной и тлашкаланцами, он выносил взвешенные решения. Если нужно было выбирать из двух претендентов на пост правителя, то тому, кому приходилось отказать, генерал-капитан предлагал почетную должность в своем войске. Недовольных, как будто, не оставалось.

В это же время в Веракрусе причалил корабль с Кубы. Диего Веласкес пребывал в твердой уверенности в том, что Эрнан Кортес давно уже заключен под стражу или же казнен. И слал пополнение Панфило де Нарваэсу для успешной колонизации новых земель. Капитан корабля, Педро Барба, был приглашены в крепость. Командовавший там Педро Кабальеро встретил гостя радушно.

— Где же сам генерал-капитан Панфило де Нарваэс? — поинтересовался Барба во время приема.

— Он направился вглубь страны. Его экспедиция проходит успешно. Я же оставлен комендантом в Веракрусе, — ответил Кабальеро. — Здесь все тихо и спокойно, потому почти все силы предводитель увел с собой.

— Ну а что же с этим бунтовщиком Кортесом? Казнен?

— Нет еще. Скитается где-то по джунглям в компании с двумя десятками таких же отъявленных головорезов. Под его командованием остался самый сброд. Из тех, кто никак не мог рассчитывать на помилование. Но долго ли он еще протянет? Или же попадется в руки к Нарваэсу, или погибнет в схватках с индейцами.

— Слава богу! Губернатор Кубы будет рад услышать новости. Он прислал нас сюда для пополнения ваших сил. Запас пороха, пуль, полтора десятка солдат, две лошади — все это здесь пригодится. Думаю, через неделю-другую прибудет еще одна бригантина.

— Отлично, — кивнул Кабальеро. — Прикажите своим людям разгружать трюм, а вас я пока что приглашаю на совместный обед.

И вот ближе к концу трапезы в комнату вошел десяток солдат. Один из них склонился к уху Кабальеро и сделал короткое донесение.

— Хорошо, — сказал тот, выслушав доклад, после чего обратился к гостю. — Мне доложили, что корабль разгружен. Солдаты, лошади и оружие пополнили гарнизон Веракруса. Надеюсь, обедом вы довольны?

— Я благодарен вам за гостеприимство, — учтиво ответил Педро Барба.

— Рад, что вам все понравилось. Ведь кто знает, как скоро у вас появится возможность снова наслаждаться едой на воле. Вы арестованы по приказу генерал-капитана.

Барба настолько не ожидал ничего подобного, что поначалу даже не осознал услышанного. Обведя взглядом окружавших его солдат, он неуверенно ответил:

— Это какая-то ошибка. Я прибыл по приказу Диего Веласкеса, губернатора Кубы. Я пришел вам помочь. За что генерал-капитан Нарваэс хочет меня арестовать?

Он не пытался оказать сопротивление, отлично понимая, что с десятком человек ему никак не справиться.

— Нарваэс бунтовщик и негодяй. Он пытался помешать делу освоения этой земли, за что сейчас находится в темнице здесь же, в Веракрусе, — объяснил Кабальеро. — Вы арестованы по приказу генерал-капитана Эрнана Кортеса.

Новые запасы оружия, а также и сами прибывшие солдаты были отосланы в Тлашкалу, где им весьма обрадовались. Сам Кортес, следуя давно выработанной тактике превращать врагов в союзников, встретил Барбу как старого друга.

— Педро, я рад вас видеть! Вы все же решились покинуть свой уютный пост и увидеть эти новые земли своими глазами? Как раз самое время. Нам тут нужны храбрые люди. Как поживает Диего Веласкес?

— Он будет очень удивлен, когда узнает, как здесь обстоят дела, — только и сумел вымолвить сбитый с толку Барба.

— Вы все еще верны губернатору Кубы? Помните тот далекий день, когда вы пытались задержать наше отплытие из Гаваны? Прошло чуть больше года, а кажется, как будто минула целая жизнь. Нарваэс старался мне помешать, за что и был закономерно посажен в тюрьму. Но вас я не собираюсь ничем притеснять. Я знаю, вы сможете повести за собой людей. Потому я назначаю вас командиром арбалетчиков.

Так Педро Барба присоединился к армии Эрнана Кортеса. А через неделю в Веракрус действительно прибыл еще один корабль, который тоже был задержан, и экипаж его пополнил войско конкистадоров. Диего Веласкес долго оставался в неведении и верил, что снабжает Панфило де Нарваэса.

Противостояние с ацтеками зрело, но ни одна из сторон пока не решалась на полноценную войну. И Кортес, и Куаутемок копили силы, заключали союзы, тревожили друг друга мелкими стычками. За это время в Веракрус прибыло еще несколько кораблей. Это губернатор Ямайки отправил их для основания колонии на побережье, но успеха им добиться не удалось. Получив сильный отпор со стороны индейцев, испанцы плыли вдоль берега, голодные и израненные. Они были просто счастливы, когда наткнулись на город и вскоре тоже оказались в армии Эрнана Кортеса.

После этого генерал-капитан счел себя достаточно сильным, чтобы расстаться с частью солдат. Одна бригантина уплыла на Эспаньолу за припасами и оружием, вторая двинулась на Ямайку — закупить лошадей. Золото, спасенное во время “Ночи Печали”, теперь очень пригодилось. Третья отправилась через океан, в Испанию, с донесением королю. На ней находился Диего де Ордас, на которого Эрнан Кортес возлагал большие надежды.

Вильяфанья тоже не терял времени даром. Генерал-капитан доверил ему военную подготовку нескольких сотен местных жителей. В одиночку справиться с такой задачей было невозможно, и Антонио набрал десятка три испанцев из тех, кого успел склонить на свою сторону. Сейчас он пригласил для беседы еще одного конкистадора. Того звали Энрике Бальбоа. Опытный воин и путешественник, Энрике, казалось, весь состоял из переплетенной стальной проволоки. Высокий, жилистый, без грамма жира, загоревший до черноты в местных широтах, Энрике обладал огромным опытом путешествий по Новому Свету. Он завоевывал Кубу под командованием Диего Веласкеса, исследовал Флориду под началом Понсе де Леона, побывал на всех ближайших крупных островах. Идею воевать против ацтеков он считал крайне глупой. И Вильяфанья понимал, что ему пригодится такой человек.

— Энрике, я слышал, что ты выступал за возвращение на Кубу. Не веришь, что нам по силам разгромить Куаутемока?

— Почему же? — пожал плечами Бальбоа. — Наоборот, победить этого туземного императора мы сумеем. Вот только зачем лезть на рожон? У нас хватает золота, серебра, нефрита. Следует вернуться на Кубу и экипировать действительно сильный отряд. Зачем бросаться в самоубийственную авантюру и биться с ацтеками силами шестисот испанцев? На индейцев-союзников надежды мало…

— Ты прав, — кивнул Вильяфанья. — Эрнан Кортес исключительно из-за ссоры с губернатором Веласкесом подвергает сейчас всех своих солдат огромному риску. Нам нужно вовремя вмешаться, не дожидаясь того момента, когда станет слишком поздно.

— Я уже неоднократно объяснял это приверженцам нашего генерал-капитана, но все без толку. Нужно говорить с Кортесом напрямую.

— Думаешь, он тебя послушает? — хмыкнул Вильяфанья. — На Кубе его ждет виселица за неподчинение губернатору. А Кортес — благородный человек. Он, конечно же, предпочтет погибнуть в сражении, а не от руки палача. Нет, если желаешь что-то изменить, то присоединяйся ко мне.

— И что нужно делать? — насторожился Энрике.

— Пока что ничего. Когда я наберу достаточно приверженцев, то смогу от их имени говорить с Кортесом. Даже он не станет игнорировать требования своих солдат, если их окажется действительно много.

Бальбоа ушел, пообещав сохранять в тайне подробности сегодняшнего разговора. А Вильяфанья задумался. У него собралось уже более пятидесяти сторонников. Все они мечтали вернуться на Кубу. Одни желали набрать там подкрепление и затем вернуться. Другие сохраняли верность губернатору и не хотели подчиняться Эрнану Кортесу, считая его мятежником. Попадались и такие, что сочли тяготы войны непосильными. Они предпочли бы довольствоваться каким-нибудь мирным занятием подальше от воинственных ацтеков.

Антонио досадливо покачал головой. Беда в том, что все эти люди слишком разобщены. Часть служит под его началом, кто-то находится под командованием Сандоваля, Альварадо или еще кого-то из капитанов. Если бы собрать их воедино… Ну и что тогда? Начать восстание против Кортеса? Объявить ему, что эти солдаты признают своим единственным командиром Антонио де Вильяфанью? Но такой шаг приведет лишь к междоусобице. А конкистадоры и так слишком малочисленны и слабы. Нет, нужно еще наращивать силы. Когда против необдуманных решений Кортеса согласятся выступить хотя бы человек двести, тогда можно будет надеяться на успех.