36. "Ночь Печали"

Новость о смерти императора повергла конкистадоров в настоящее уныние. Кое-кто, тот же Веласкес де Леон, искренне скорбел о Монтесуме. Остальные же понимали, что теперь о примирении с индейцами даже речи не идет. Фернана эта весть тоже опечалила. Монтесума был выдающимся человеком. Мудрым, дальновидным, весьма обходительным. Странно, что в то же время повелитель ацтеков продолжал костенеть в самом дремучем и кровавом язычестве. Человеческие жертвоприношения и людоедство — как такое могло сочетаться с величием? Гонсалес не мог этого понять.

Император умирал медленно. Надломленный несчастьями, свалившимися на него, израненный своими же подданными, лишенный власти и почитания, он утратил интерес к жизни и постепенно угас. Тело его вернули ацтекам для погребения. У них эта новость сначала вызвала настоящий траур. Но попытки Кортеса начать переговоры получили самый серьезный отпор. Скорбь быстро переросла в ненависть. Новые волны штурмующих не давали никакой надежды на перемирие. Всех испанцев ждала гибель. Если не в бою, то от истощения и голода — провизии почти не оставалось.

Конкистадоры предприняли очередную вылазку. Пять сотен солдат с боем прорвались к ближайшей дамбе и обнаружили, что уйти из города нельзя — мосты уничтожены. Испанцы оказались заперты в Теночтитлане. Припасы таяли, так же, как и силы осажденных. Запугать индейцев огромными потерями было невозможно. Тлашкаланцы уверяли, что в эти дни в столицу стягиваются гарнизоны отдаленных ацтекских крепостей, увеличивая и без того гигантскую армию. О победе над индейцами уже никто не думал.

Кортес приказал готовиться к ночному отступлению. Вот и пришло время навестить сказочную сокровищницу, обнаруженную когда-то в потайной комнате. У солдат Нарваэса глаза на лоб полезли. Никто из них не мог и вообразить такой клад! На полу блестели в свете факелов одинаковые золотые слитки — королевская доля. Всего лишь пятая часть от всех богатств, но даже она была огромна. Десяток лошадей и почти сотня носильщиков-индейцев понадобилась для ее переноски. В помещении оставалась настоящая гора драгоценностей: золотые и серебряные цепи, браслеты, подвески, посуда. Фигурки животных и птиц, слитки и просто крупные самородки. Украшения сверкали инкрустацией из нефрита, рубинов и изумрудов. Судьба насмешлива — испанцам было не под силу унести такой груз.

После того, как королевскую пятину погрузили, Кортес махнул рукой — берите, кто сколько сможет! Многих и в самом деле ослепила алчность. Солдаты лихорадочно принялись хватать украшения, стараясь набрать как можно больше. Они обвешивались сумками и мешками с золотом, вешали на шею по пять-шесть массивных ожерелий, сыпали драгоценности за шиворот, в сапоги, цепляли блестящие побрякушки к поясам.

— Они так не то что бежать, они даже ползти будут с трудом, — обеспокоенно поделился мыслями Фернан. — Того и гляди, под таким весом провалится первый же мост.

Гонсалес несколько стряхнул с себя оцепенение. Теперь, когда впереди забрезжил хотя бы призрачный шанс на спасение, Фернан снова поверил, что все еще обойдется. Нужно просто собраться с силами, вырваться из Теночтитлана и пережить эту ночь! Если рассвет застанет испанцев за пределами столицы, то можно надеяться на то, что гибель пока не грозит.

Себастьян к этому времени успел и сам немного обогатиться. Тяжелая цепь легла ему на грудь, а в неизменную сумку перекочевало с десяток украшений поменьше. Но, будучи опытным солдатом, он особо не усердствовал, понимал, что тяжкая ноша золота быстро утащит на тот свет.

— Если и умру этой ночью, то очень богатым человеком, — мрачно пошутил он.

— Не говори так, — перебил Фернан.

Себастьян зачерпнул пригоршню украшений и подал ее Гонсалесу.

— Это еще зачем? — небрежно спросил он. — Я прибыл в Новый Свет не за золотом.

— На родине ты богатый человек. Но здесь у тебя ничего нет. Мы с тобой пока еще не покинули Новый Свет. Кто знает, что произойдет через несколько дней? Не придется ли нам покупать себе еду? А вдруг эти побрякушки станут твоим спасением?

Фернан вспомнил, что советы Себастьяна неизменно оказывались разумными и взял предложенное золото. Конкистадоры покидали сокровищницу, в которой оставалась огромная груда драгоценностей. Нужно было думать о спасении своих жизней.

Кортес поспешно строил отряд. Диего де Ордас и Гонсало де Сандоваль вели колонну вперед. Сам генерал-капитан, вместе с основной частью кавалерии, шел в центре. Здесь же, под защитой сотни отборных бойцов находились заложники: знатные вожди, влиятельные жрецы, племянники Монтесумы. А также девушки: дочери тлашкаланских вождей, отданные в жены испанским капитанам, и переводчица Марина. Командовать арьергардом Кортес назначил Педро де Альварадо и Хуана Веласкеса де Леона. Совсем скоро предстояло выступать…

Донна Эльвира, действуя горячими уговорами, слезами и активной жестикуляцией, сумела вырваться из кольца солдат. Те мало что поняли из ее объяснений, зато сообразили, что девушку лучше пропустить, чем она своими причитаниями переполошит ацтеков. Эльвира изо всех ног побежала в конец колонны. Следом за ней помчалась и Марина.

Тлашкаланка, путаясь в полах длинной стеганой куртки, кинулась на грудь Веласкесу, который как раз собирался уже садиться в седло.

— Хуан, почему тебя поставили в конце?! Мы слишком долго будем идти через дамбу. Ацтеки наверняка опомнятся и нападут. Если начало колонны и успеет сбежать, то вам ни за что не уйти! Ты не должен идти в хвосте отряда!

Она задыхалась от долгого бега, от непривычного веса толстой хлопковой стеганки, но больше всего от ужаса и отчаяния. Путая испанские и индейские слова, Эльвира громоздила все новые и новые уровни аргументов. Из них можно было бы построить пирамиду, самую большую пирамиду во всей империи ацтеков. И на ее вершине Эльвира могла бы возвести свой храм, храм любви к этому великолепному, храброму и прекрасному чужеземцу, который стал ее мужем. Но чем дольше она говорила, тем тише звучал ее голос. В глубине души девушка понимала, что слова пусты. Веласкес де Леон не мог передоверить кому-то свою роль, не мог нарушить приказ Кортеса прикрывать отступление, не мог испугаться за свою жизнь и спрятаться за спиной у жены.

Сбившись с мысли, он уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Стальная пластина кирасы была холодной. Она отгораживала ее от любимого человека. Будет ли у них еще хотя бы один день вместе? Эльвиру душил стыд из-за того, что она, дочь вождя, впала в истерику и теперь задерживает всю колонну, терзал страх за судьбу мужа, и изводило отчаяние из-за такой несправедливости судьбы. Впервые они не сумела совладать с собой. Ужас от нахождения во враждебном городе давно подтачивал ее волю и вот наконец-то вырвался наружу. Тревога за мужа вытеснила из головы все прочие мысли.

— Почему ты? — сквозь слезы пробормотала она. — Это же все из-за Альварадо! Это же он напал на ацтеков в столице, после чего они взбунтовались. Пускай он стоит в конце!

— Он и будет рядом со мной, — шептал ей на ухо Хуан. — Мы с Педро — лучшие капитаны Кортеса. Кому же еще он может доверить столь опасную задачу? Не бойся, такие бойцы, как мы с Альварадо не дадим себя убить.

Веласкес легонько отстранил от себя девушку, внимательно осмотрел ее и неодобрительно покачал головой. Затем порылся в сумке, притороченной к седлу, и достал оттуда остроконечный хлопковый колпак ярко-красного цвета. Такие носили многие ацтекские воины. Это была хорошая защита от стрелы или камня. Он водрузил его на голову Эльвире.

— Так гораздо лучше. Здесь, в горной долине, даже летом по ночам довольно холодно. Не снимай его.

Ему не хватило духу сказать жене, что головной убор должен уберечь ее от случайной стрелы, а не от холода. Девушка и без того сильно напугана. Предполагалось, что отряду Кортеса под покровом ночи удастся уйти из Теночтитлана незамеченным. Но кто может знать наверняка? Эльвира, окруженная лучшими телохранителями, скорее всего не подвергнется никакому риску, но стоит перестраховаться и защитить голову.

В глубине души Хуан Веласкес де Леон понимал, что опасность ему грозит действительно смертельная. Если ацтеки все же обнаружат уход конкистадоров, то именно на замыкающий отряд обрушится погоня. А отступить по узкой дамбе быстро никак не удастся.

Колпак был великоват Эльвире и сползал вниз, грозя скрыть добрую половину лица. Из-под него глядели темные заплаканные глаза. Смотрели неотрывно, в безумной умоляющей надежде. Как будто девушка верила, что Хуан сейчас совершит какое-то чудо, после которого он уж точно окажется в безопасности.

Веласкес впервые видел Эльвиру такой испуганной. Она смотрела на Хуана, как на обреченного. До этой ночи она всегда находила в себе силы и правильные слова, чтобы подбодрить мужа. И он с благодарностью принимал ее заботу, даже если и сам был уверен в себе. Теперь же Эльвира замерла, ожидая, что он в свою очередь найдет слова, чтобы успокоить ее и уверить, что он в полной безопасности. И Хуан, растроганный такой горячей привязанностью, с отчаянием понимал, что такие убеждения будут звучать фальшиво. Он сделал неуклюжую попытку успокоить девушку.

— Засада ведь может ждать и впереди. А вдруг ацтеки устроили ловушку на берегу? Тогда удар примут на себя солдаты Сандоваля и Ордаса, идущие первыми, — сказал Веласкес. — Но разве они колеблются? Здесь все рискуют одинаково. Не бойся за меня, любимая. Покажи пример мужества, ты ведь дочь вождя.

Марина, стоявшая поодаль, решила, что сейчас лучший момент, чтобы увести Эльвиру обратно. Она обняла тлашкаланку за плечи и начала шептать ей что-то на ухо. Эльвира совладала с собой. Она выпрямилась, поймала руку мужа, напоследок прижала ее к груди и прошептала:

— Увидимся на том берегу, Хуан…

После чего отвернулась и позволила Марине увести себя в центр колонны, под защиту солдат.

— А ты умеешь утешать и успокаивать, Хуан, — пробормотал подошедший Альварадо, который слышал последние слова Веласкеса. — Ты бы еще прямо сказал девчонке, что впереди наверняка ждет засада этих размалеванных дикарей, которые нас перебьют. Ничего, мы сюда еще вернемся. Эти кровожадные людоеды очень скоро пожалеют, что взялись за оружие. Попадутся они нам еще в чистом поле, где кавалерия сможет развернуться!

Веласкес де Леон с удивлением посмотрел на неукротимого Альварадо. Педро еще даже не успел покинуть Теночтитлан, а уже строит планы того, как он вернется и победит ацтеков. Хуан усмехнулся. Хорошо, что такой человек рядом! Если индейцы в самом деле нападут, то никто лучше Альварадо не сумеет прикрыть отступление.

— Садись в седло, Педро, — сказал Хуан. — Мы обязаны вырваться из города.

Наступила темная ночь. Густой туман окутывал Теночтитлан. Временами начинал моросить легкий дождь. И кто бы мог подумать, что здесь, на жарком юге в самый разгар лета могло быть так холодно! Да уж, высокогорная долина подкидывала сюрпризы. Плохая погода стала союзником испанцев. Она помогала отступить незаметно. Длинная колонна людей быстро продвигалась по укутанному мраком городу.

— И все-таки индейцы бестолковые вояки, — шепотом поделился с Себастьяном кто-то из ветеранов. — Вспомни Италию. Там бы мы уж точно так запросто не ушли. А здесь тишина и покой. Ацтеки даже не выставили караулы.

Риос лишь согласно кивнул. Он шел, лихорадочно обдумывая, как далеко они успеют уйти. В эту ночь осажденный дворец, казалось, никто не собирался атаковать. Что же, такое случалось. Индейцы вообще неохотно воевали в темное время суток. И все же… Из Теночтитлана уходила колонна в добрых три с половиной тысячи человек. Большая часть из двух тысяч тлашкаланцев была нагружена: золото, пушки, порох, кое-какой запас провизии и воды. Дорога достаточно узкая. Быстро отступить из столицы никак не получится. Вытянувшись длинной цепью, отряд Кортеса был весьма уязвим. А ведь стоит сейчас заржать любой из лошадей и какой-нибудь ацтек наверняка услышит!

Кортес решил вернуться на восток, в дружественную Тлашкалу, и оттуда планировать новое наступление. Но идти пришлось через западную дамбу, так как она была самой короткой. Диего де Ордас и Гонсало де Сандоваль вели колонну вперед. Там же, в начале, носильщики тащили перекидные мосты — крепкие конструкции из толстых досок. Мосты на дамбах наверняка убраны, чтобы отрезать испанцам все пути к отступлению. Приходилось заботиться о себе самостоятельно. Педро де Альварадо и Хуан Веласкес де Леон замыкали шествие. Десяток самых опытных бойцов скользил во тьме перед колонной, разведывая дорогу.

Теночтитлан спал. Туман скрадывал звуки, темнота надежно укрывала беглецов. Длинная колонна постепенно продвигалась по улицам. Дворец остался далеко позади, сейчас его уже было и не видно. Фернан шел в середине войска, неподалеку от Кортеса. Совсем рядом шагали груженные золотом лошади. Копыта их, перемотанные тряпками, ступали совершенно беззвучно. Вокруг царила какая-то неправдоподобная тишина. Вымерший город. Столица недавно предстала перед испанцами в таком же виде, когда они вернулись сюда после победы над Нарваэсом. Во тьме все это выглядело еще более неестественно. Гонсалес с тревогой ожидал увидеть силуэт ацтека на каждой встреченной крыше. Но дома один за другим проплывали мимо, а никого из местных жителей он так и не заметил.

И вот Теночтитлан внезапно закончился. Справа и слева простирались воды озера Тескоко, плохо различимые в тумане. А далеко вперед, теряясь во мраке, тянулась дамба. Конкистадоры десяток за десятком переходили на нее. Фернан оглянулся. Но что он мог увидеть? Где-то там заканчивалась колонна беглецов. Земляная насыпь была длинной, идти придется больше часа. К тому времени, когда авангард уже окажется на твердой земле, замыкающий отряд Альварадо и Веласкеса пройдет в лучшем случае половину пути. Если на него нападут, то помощи ждать будет неоткуда. Но пока вокруг все еще тихо.

Авангард конкистадоров прошел уже больше половины дамбы и в этот момент над озером Тескоко зазвучали крики. Низкий угрожающий рев раковин призывал индейцев к бою. С обеих сторон к дамбе устремились каноэ. Они выныривали из тумана сотнями. И каждая была полна воинов-ацтеков. Лодки спешили к узкой земляной насыпи, по которой, растянувшись длинной цепью, шли испанцы и тлашкаланцы.

«Дождались своего шанса! — мелькнуло в голове у Фернана. — Эти проклятые дикари вовсе не так беспечны. Они специально ждали, когда же мы окажемся на дамбе, где нас удобнее всего будет атаковать!»

В подтверждение его мыслей в воздух взвились сотни стрел, дротиков и камней. Принимать бой в таких условиях — настоящее самоубийство. Испанцам следовало как можно быстрее вырваться из этой ловушки. Дисциплинированный отход вскоре превратился в паническое отступление. Метательные снаряды обрушивались градом. От них не было спасения. Один за другим конкистадоры и их союзники падали под этим обстрелом. Ацтеки не лезли в ближний бой. Зачем? Стоя в лодках, они оставались недосягаемыми для стальных мечей. То тут, то там раздавались ответные хлопки аркебуз. Но ружей было слишком мало для того, чтобы рассеять вражескую армию.

Фернан мчался по дамбе. Строгий порядок давно нарушился. Вокруг бежали испанцы. Где-то потерялся Себастьян, который только что шагал совсем рядом. Слева испуганная лошадь, раненная стрелой в шею, взвилась на дыбы, оглашая воздух оглушительным ржанием. Гонсалес еле увернулся от мелькнувших над головой копыт. А вот его соседу не так повезло. Получив удар в плечо, он улетел в воду. Кобыла и сама тут же метнулась в сторону и рухнула с края дамбы, подняв огромный фонтан брызг.

Какой-то ацтек настолько увлекся этим избиением, что решил вступить в ближний бой. Каноэ подошло совсем близко и он нацелился ударить копьем. Фернан закрылся щитом от мелькнувшего обсидианового острия. Хотелось ответить, но его увлекла за собой бегущая толпа. Впереди кто-то из испанцев упал в воду. К нему тут же скользнула лодка. Двое индейцев схватили барахтающегося конкистадора, скрутили ему руки и бросили на дно каноэ. Вот и очередная жертва для богов!

Безумная какофония звуков сводила с ума. Воинственные крики ацтеков, вопли раненых и захваченных в плен, свист стрел и ржание лошадей. Задние ряды, стремясь поскорее вырваться из этой ловушки, напирали на передние. Люди десятками падали в озеро, откуда большей части не суждено было выбраться. Рядом с Фернаном в воде оказался испанец. Гонсалес перехватил меч в левую руку, протянув правую тонущему. Дамба здесь поднималась на высоту нескольких ладоней, человека вполне можно было спасти. Но на Фернана тут же налетел кто-то из бегущих, сбил с ног и упал сам. Гонсалес лихорадочно пытался снова встать, но это оказалось непростым делом. Толпа людей напирала, топча его и мешая подняться. Толстая стеганая куртка смягчала чужие удары, но даже она не могла полностью защитить его.

«Да я так скоро богу душу отдам!» — мелькнула в голове тревожная мысль.

Фернан рвался изо всех сил, пытаясь встать. Кто-то случайно разбил ему нос. Наконец, какой-то могучий конкистадор, увидев лежащего, схватил его за шиворот и рывком поднял. Гонсалес даже не успел рассмотреть своего спасителя. Он, подхваченный потоком людей, снова бежал в сторону темнеющего берега. До него оставалось еще так далеко.

Внезапно земляная насыпь под ногами сменилась досками. Это был один из мостов, которые испанцы соорудили для отступления. Но он оказался не готов к таким нагрузкам. Когда Фернан, зажатый в плотной толпе испанцев, оказался примерно в середине моста, тот с треском сломался.

Десятки людей попадали в воду. В бурлящем проеме барахтались солдаты, носильщики, лошади. Гонсалес отчаянно рванулся вперед. Привычка воина велела не бросать оружия, а инстинкт самосохранения властно приказывал хвататься руками хоть за что-нибудь, только бы не утонуть! Снимать щит с руки не было времени. Он швырнул вперед меч и клинок мягко приземлился на дамбу. До нее так близко! Фернан вцепился свободной рукой в искореженные доски, подтянулся, перехватился поближе. Заноза проколола перчатку, оцарапав ладонь. В этот момент в спину его кто-то толкнул. Гонсалеса швырнуло вперед и он ударился об край земляной насыпи. Кое-как вскарабкавшись на дамбу, он подхватил меч.

Справа и слева другие конкистадоры тоже преодолевали гибельный пролом. Одни кидались вплавь, другие в запале пытались перепрыгнуть водное пространство, заполненное бьющимися людьми. Почти никому это не удавалось и все новые испанцы и тлашкаланцы оказывались в воде. Ацтеки на каноэ вносили еще больше сумятицы в ряды отступающих. Их стрелы и дротики летели со всех сторон. То одного, то другого упавшего они хватали и затаскивали в свои лодки. Через рухнувший мост перебралось чуть больше половины отряда. Остальным надеяться можно было только на чудо.

Фернан снова бежал по земляной дамбе. В плотной толпе, глядя в спину движущегося впереди солдата и чувствуя, как сзади напирают такие же беглецы. Земляная насыпь казалась такой широкой, когда они с триумфом въезжали в город! Теперь она представлялась до смешного узкой. То один, то другой испанец оказывался в воде. Кто-то случайно оступался, других неосторожно толкали соседи. Гонсалес мчался вперед, прикрывая голову и плечо щитом. Меч он пока спрятал в ножны. Спасала длинная стеганая куртка. В ней засело уже больше десяти стрел.

Вытесненный плотной толпой на самый край обрыва, Фернан поскользнулся, попытался ухватиться свободной правой рукой за бегущего рядом… Но ладонь соскользнула с чужого плеча. Он отчаянно дернулся, стремясь сохранить равновесие, так как понимал, что кираса и шлем почти мгновенно утянут его на дно. Но все усилия были тщетны.

Гонсалес полетел в воду. Выпуклый щит, сохранив под своим куполом какое-то количество воздуха, в первый миг помог удержаться на поверхности, но стоило ему оказаться под водой, как он тут же стал сильно тянуть руку вниз, в глубину. Фернан бы в жизни не подумал, что его великолепная стальная родела станет однажды обузой. Раньше она казалась такой легкой! Он попытался освободить левую руку, но не тут-то было. Ремень щита, как будто живой, вцепился в локоть.

Фернан в панике забился, попытался позвать на помощь — хотя от кого здесь можно ожидать поддержки?! — и тут же нахлебался воды. Он все же выдернул левую руку из ловушки, в которую превратился его верный щит, столь часто спасавший ему жизнь. Родела пошла на дно, в последний раз зацепив хозяина стальным краем по ступне. Земляная насыпь тянулась совсем рядом. В этом месте она поднималась над водой лишь на локоть, но край ее покрывала тина и водоросли. Рука раз за разом соскальзывала. Гонсалес был великолепным пловцом. Но одежда и доспехи могли бы утопить кого угодно. Стеганка набрала воды, разбухла и стала просто неподъемной, а ведь под ней он надел еще и стальную кирасу.

Фернан в отчаянии барахтался, пытаясь хоть ненадолго продлить жизнь. Выныривая на краткий миг, он совсем рядом видел ноги бегущих по дамбе конкистадоров. Они прикрывались щитами, некоторые, также как и сам Фернан, поскальзывались и падали в воду, но некому было их спасать. Многие тут же шли на дно под тяжким бременем доспехов или золота, которое из драгоценности мгновенно превращалось в смертоносную обузу.

Хватало и таких, которые с тяжким всплеском, создавая вокруг себя целые фонтаны брызг, падали, сраженные метко пущенным камнем или стрелой. Гонсалесу пока везло — ацтеки в лодках совершенно не обращали на него внимания. Добычи у них хватало. Десятки беглецов они с ликованием вытаскивали из воды и связывали. Об участи пленников не приходилось гадать — всех ждала смерть на алтаре.

Фернан поддался панике. Не имея даже секунды, чтобы отдышаться и хладнокровно решить, что ему стоит делать, он бился в воде. Его руки то старались уцепиться за ослизлый, покрытый илом край дамбы, то пытались облегчить вес снаряжения и хотя бы стянуть с головы шлем. Подбородочный ремень намок, стал скользким, расстегнуть его не получалось. Левая рука нырнула вниз, пытаясь нашарить рукоять кинжала, чтобы перерезать проклятую полоску кожи, мешающую освободить голову. Пальцы запутались в поясном ремне и ножнах. Не сдержав отчаяния, он крикнул, пытаясь позвать на помощь, но лишь снова нахлебался воды. Фернан стал медленно погружаться в глубину.

«Проклятье! Неужели мне вот так суждено умереть?! Утонуть, как беспомощному котенку. Господи, помоги, неужели род Гонсалесов так бесславно оборвется?!»

Вода сомкнулась над головой. Фернан пытался стиснуть губы, но легкие, изрядно заполненные жидкостью, намеревались извергнуть ее и он начал кашлять, пуская пузыри воздуха. Они стремились вверх, а вместо бесценного воздуха в его грудь властно вторгались все новые порции воды. Тело стало сотрясаться от спазмов. Легкие как будто резало раскаленным клинком. В этот момент он понял, что должны были чувствовать все те разбойники, которым он всаживал кинжал в грудь в ночных схватках в подворотнях Севильи.

В этот момент в шею Фернану вцепились чьи-то ладони. Хват был столь сильным, что он помимо воли попытался из него освободиться. Пальцы сжались так, что Гонсалес стал опасаться, что поврежденное горло никогда уже не сможет сделать нормального вдоха, даже если и получит доступ к воздуху.

«Этот болван меня скорее задушит, чем спасет!» — мелькнула в голове паническая мысль.

Фернан был строен, но все же взрослый мускулистый мужчина весит немало. Особенно если он облачен в кирасу и шлем, а также обвешан оружием и покрыт намокшей, потяжелевшей одеждой. Однако его одним мощным движением вытащили из воды и довольно бесцеремонно швырнули на покрытие дамбы.

«Ну и силища у человека!» — мелькнуло в голове у Гонсалеса.

Он упал на спину, но тут же свернулся калачиком и закашлялся, извергая из легких воду. Подлый подбородочный ремень именно в этот момент наконец-то лопнул и шлем свалился с головы. Вскользь он услышал слова, произнесенные знакомым голосом:

— Отличный улов, Кристобаль! Фернан! ФЕРНАН! Встать можешь? Проклятье! Кристобаль, хватай его. Вперед!

Фернана подхватили под руки и потащили. Он не сразу сумел утвердиться на ногах, но затем сориентировался и стал шагать сам. Немного откашлявшись, он попытался оглядеться. Но тщетно — намокшие волосы прилипли к лицу, полностью закрывая обзор. Он яростно затряс головой, хлеща себя темными прядями по щекам, и все-таки прозрел. Поддерживая его с двух сторон, чуть ли не бегом двигались по дамбе Себастьян и еще один рослый черноволосый солдат. У последнего на локте свободной руки висел щит, но пальцы крепко сжимали край шлема. Того самого, который так неожиданно покинул голову Фернана. Увидев, что спасенный немного пришел в себя, конкистадор, ни слова не говоря, нахлобучил шлем ему на голову. Гонсалес благодарно кивнул и снова закашлялся.

Они бежали вперед. Дамба, казалось, и не собирается заканчиваться. В темноте понять, сколько же им еще предстоит пройти, было невозможно. Стрелы индейцев продолжали лететь с обеих сторон. Конкистадоры сгрудились, поскольку насыпь стала немного уже. Идти в такой толчее приходилось осторожнее, из-за чего желанный конец дамбы приближался все медленнее.

Себастьян оставался спокоен. Закаленный длительными войнами в Италии, он пережил за свою жизнь множество побед, но также и несколько поражений. Ситуация казалась критической, но не безнадежной. Он прекрасно понимал, что это разгром. Большая часть отряда погибнет. Будет убита стрелами, захлебнется в воде, попадет в плен. Сколько человек спасется? Хорошо, если хотя бы треть. Он шагал по узкой дамбе, ступая размеренно и осторожно, так, чтобы не упасть в воду, но и никого другого не столкнуть. Высоко подняв щит, Риос укрывал им и себя и Фернана, который остался беззащитным после того, как утопил свою роделу. Раз за разом в локте отдавались эхом удары стрел и камней. В голове неотступно вертелась мысль о том, что ноги их ничем не защищены. Именно Себастьян увидел, как Фернан канул в воду и указал силачу Кристобалю, где искать тонущего.

Лодки ацтеков, легкие и стремительные, носились взад-вперед, осыпая испанцев стрелами. Сами индейцы, опьяненные неслыханным триумфом, вопили и смеялись. Конкистадоры не могли ответить — стрелков оставались считанные единицы, взводить механизмы арбалетов не хватало времени. Да и скорострельность их была крайне низкой, не чета ацтекским лукам. Европейцы один за другим падали с дамбы.

Прямо перед Фернаном один солдат, одетый в кольчугу, запнулся, сбившись с размеренного шага. Он схватился за древко стрелы, вонзившейся в бок и, подломившись в коленях, канул в воду. Гонсалес, не рассуждая и не думая об опасности, кинулся к краю насыпи, высматривая внизу раненого. Себастьян вцепился ему в плечо и оттащил назад.

— Пусти! Он же ранен! Он совсем рядом с нами, нужно попытаться его спасти!

— Фернан, приди в себя. Он уже на дне — доспехи и золото его погубили.

— Кристобаль сможет его достать! — отчаянно заорал Фернан.

— Дамба стала выше! До воды уже не дотянуться. Ты что же, собираешься прямо в кирасе за ним нырять? Или Кристобаля заставишь это сделать?

Себастьян прикрыл Фернана щитом и оттеснил от обрыва. Он был прав — земляная насыпь в этом месте возвышалась над уровнем воды на высоту в половину человеческого роста.

Кортес тоже спешил. В этих условиях он не мог что-либо изменить. Растянувшееся по дамбе войско, зажатое с двух сторон огромной армией врагов, оказалось лишено возможности маневрировать. Генерал-капитан скакал вперед, наблюдая за тем, как тают силы его отряда. Пушки потеряны. Их, конечно же, бросили. Тащить такую тяжесть под непрерывным обстрелом просто нереально. Большая часть золота тоже пропала. Лишь шесть груженых драгоценностями лошадей вовремя перебралась через рухнувший мост. Остальные четыре скорее всего погибли, так же, как и носильщики-тлашкаланцы.

В бурлящей и паникующей толпе все давно перемешались. Совсем рядом, под защитой отборной сотни солдат, должны были находиться заложники и девушки. Но где они сейчас? Темнота, туман и дождь скрывали ответ на этот вопрос. Позади, совсем недалеко раздался отчаянный и полный ужаса женский крик. Была ли это Марина? Или Эльвира, жена Веласкеса де Леона? Или Луиза, жена Альварадо? Эрнан Кортес не мог сказать и не мог даже остановиться на секунду, чтобы увидеть, что же произошло. Человеческий поток несся дальше.

Сколько людей доберется до суши? Да доберется ли вообще хоть кто-нибудь?! И все же колонна продолжала свое движение. Кортес без устали колол копьем. Длинное древко позволяло доставать индейцев, если какая-то лодка подбиралась слишком близко к дамбе. Вокруг него собралась небольшая группа. Шесть всадников. Кто знает, возможно, это вся оставшаяся у него кавалерия? В таких условиях любой человек мог поддаться отчаянию. Живы ли еще Диего де Ордас и Гонсало де Сандоваль, которые вели отряд вперед? Живы ли еще Веласкес и Альварадо, идущие в самом конце? Вот на это надежды у Кортеса почти не оставалось…

Хуан Веласкес де Леон отчаянно сражался, уже не мечтая спастись. Ацтеки напали тогда, когда арьергард еще только выбирался из города. Путь к дамбе пришлось прокладывать с оружием в руках. Хуан видел, как два десятка испанцев, оттесненных атакующими индейцами, вынуждены были отступить обратно. Они, яростно работая мечами, скрылись в одном из переулков. На них наседала целая толпа врагов. Веласкес понимал, что для этих бедолаг все уже кончено. Даже если они и сумеют забаррикадироваться в каком-нибудь доме, то рано или поздно все же вынуждены будут сдаться. Долго ли просидишь в окружении без воды и еды? Но помочь им он ничем не мог.

Ацтеки сновали повсюду. Носились на каноэ по озеру, бежали по дамбе вслед за отступающими конкистадорами, кричали, стреляли, размахивали факелами. Лошади были беззащитны. Индейцы выныривали из воды, били копьями в конские животы и тут же ныряли, уходя от ударов стальных мечей. Один за другим наездники оказывались спешены. Силы испанцев таяли. Отряд Альварадо и Веласкеса тащил с собой две пушки на колесах. Дождавшись, когда позади на дамбе соберется как можно больше ацтеков, артиллеристы дали залп. Ядра смели десятка три нападавших, но разве для огромной армии столицы это урон? Пушки пришлось бросить.

Веласкес все еще держался в седле. Он являл собой отличную мишень, но доспехи пока выручали. Стрелы и камни с лязгом отскакивали от кирасы с наплечниками и набедренниками. Длинное копье всадника мелькало, поражая врагов как на самой дамбе, так и на лодках. Но и его удаче вскоре пришел конец. Вдоль земляной насыпи скользнула очередная пирога. Стоящий в ней ацтек двумя руками сжимал рукоять деревянного меча с обсидиановыми вкладышами по кромке. Размахнувшись, он нанес удар. Череда острых, как бритва, вставок перерубила лошадиную ногу без каких-либо усилий. Искалеченная кобыла оглушительно закричала и упала. Хуан вывалился из седла, отшвырнул копье и выдернул из ножен меч. Длинный клинок, выписывая стремительные петли и восьмерки, расчищал ему путь.

С большими потерями испанцы двигались вперед. Веласкес давно уже утратил ощущение реальности. Он бы не смог сказать, сколько времени продолжается это сражение. Сколько они прошли? Сколько осталось? Сколько врагов он сразил своей рукой? Хуан уже несколько раз был ранен. Кровь сочилась из порезов на руках, в бедре застряла стрела. Налетающий временами дождь хлестал по щекам, скрадывал очертания предметов, размачивал почву под ногами, гасил факелы. Насыпь стала скользкой, и идти становилось все труднее. Это была ночь великого ацтекского триумфа, губительного для иноземцев. Земля, вода и местные жители объединились против вторгнувшихся конкистадоров.

С огромным трудом Веласкес заставлял себя двигаться дальше, находя силы рубить и колоть, закрываться щитом и сталкивать в воду очередного неприятеля. Но вместо одного убитого появлялись два других. Озеро как будто порождало их. Все новые пироги выныривали из тумана. Ацтеки забрасывали испанцев стрелами. Многие выпрыгивали из лодок на дамбу и лезли в ближний бой. Защищенные стеганками и шлемами, с копьями, топорами и щитами, они были грозными противниками.

Индейцы безошибочно определили в Веласкесе одного из командиров и теперь старались взять живьем. Со всех сторон сыпались удары копьями и палицами. Силы иссякали. В прямом смысле слова погребенный под кучей неприятелей, Хуан упал. Он почувствовал, как цепкие руки хватают его за горло, стараются вырвать из ладони меч и пытаются скрутить ноги. Перспектива попасть на алтарь наполнила конкистадора ужасом. Он выпустил щит, дернул из ножен кинжал, и принялся безжалостно кромсать навалившихся на него ацтеков. Спустя несколько секунд враги рассеялись. Веласкес де Леон вскочил, с криком зарубил не успевшего отскочить индейца. Еще один, увидев грозящую опасность, тут же отшатнулся и упал спиной вперед в воду, спасаясь от длинного меча…

Альварадо тоже перестал мечтать о спасении. Вся дамба была забита бегущими испанцами и их союзниками. Если авангард и успеет вырваться из ловушки, то замыкающие отступление погибнут все до одного, в этом Педро не сомневался. Ему оставалось лишь подороже продать свою жизнь. Вокруг умирали и попадали в плен солдаты. Вскоре эта участь не минует и его самого. И все-таки, напоследок нужно показать дикарям, как умирает испанский кабальеро!

Коня Альварадо уже давно лишился. Чертов ацтек пронзил скакуну живот, а сам спрыгнул в воду, увернувшись от ответного удара. Педро шел по насыпи, сжимая в руках копье. Он успевал не только подгонять своих людей, но и отбивать чужие атаки. То и дело под ногами оказывался чей-то труп. Иногда это было тело испанца, иногда — индейца. Несколько раз на глаза попадались золотые побрякушки. Они сверкали в свете факелов, рассыпая яркие блики и невольно привлекая внимание. Кто-то из отступающих уронил.

Двигаться приходилось медленно, буквально прорубаясь вперед. Ацтеки в упоении своего триумфа совсем забыли о безопасности. Вместо того чтобы обстреливать конкистадоров из лодок, они азартно лезли на дамбу и вступали в ближний бой. Многократное численное превосходство казалось им достаточным основанием для такой беспечности. Альварадо не верил в спасение, но не давал воли отчаянию. Наверное, в роли дипломата он оказался плох, зато с оружием в руках был, несомненно, хорош. Длинное копье ни на мгновение не замирало. Листовидное острие пронзало тела врагов и полосовало им лица, древко ломало кости.

Какой-то индеец прыгнул Педро в ноги, надеясь, что тот споткнется. Альварадо с размаха саданул неприятеля локтем по затылку и двинулся дальше. Из тьмы прилетел камень, с гулким звуком ударившись в щеку. Испанец лишь досадливо мотнул головой, как будто прогоняя назойливую муху, и поспешил вперед. Копье вонзилось очередному ацтеку в горло. Выдернув его, Педро с размаха ударил древком, как дубиной, сбив еще одного противника в воду. Стрела попала в щель между кирасой и наплечником, вонзившись в плечо. Конкистадор поморщился и выдернул ее. Взмахнул рукой, проверяя подвижность. Судя по всему, острие вошло неглубоко.

Альварадо видел, как неподалеку бьется Хуан Веласкес де Леон, но помочь ничем не мог. Его самого окружали враги. Поход на Теночтитлан оборачивался полнейшим разгромом. Педро понимал, что итог этого отступления он, скорее всего, не увидит. Впрочем, как и большинство других испанцев. Индеец, стоя в лодке, попытался достать его копьем. Обсидиановое жало скользнуло по кирасе и ацтек, досадуя на себя за промах, крикнул гребцам какую-то команду. Легкое подвижное каноэ юркнуло в сторону, но Педро не собирался вот так его отпускать. Его выпад оказался куда более удачным. Стальное острие достало стоящего в лодке воина, и он завалился на спину, заливая все вокруг кровью из рассеченного горла.

Хуан Веласкес огляделся. К дамбе причалила очередная пирога, из которой выпрыгнуло четверо ацтеков. Противников слишком много. Он, не тратя больше силы на крик, принялся рубить направо и налево. Ноги плохо держали испанца, только отчаяние и мужество все еще не давали ему погибнуть. Вокруг он видел только смерть. Один за другим солдаты его отряда гибли в неравном бою. Индейцы поняли, что этого человека им в плен не взять и его остается только убить. На спину прыгнул вражеский воин. Веласкес, не глядя, ткнул кинжалом через плечо. Судя по всему — попал. Неприятель с булькающим звуком сполз на землю. В бедро впилась еще одна стрела. Копье с черным обсидиановым наконечником скользнуло по локтю, рассекая кожу и окрашивая ткань куртки алым.

Хуан продолжал биться, с каждым ударом понимая приближение конца. Вместо сраженных ацтеков появлялись новые. Клинки меча и кинжала свистели в воздухе, рассекая кожу и рубя кости. Но он и сам получил уже больше десяти ранений. Вокруг громоздилась настоящая стена трупов, через которую даже здоровому человеку сложно было бы перебраться. Истекая кровью, Веласкес рухнул на колени. Не оставалось сил ни сражаться, ни молиться. Все же он сумел сделать колющий выпад, пронзив еще одного врага до того, как чье-то копье прервало нить его жизни…

Враги немного расступились перед Альварадо. Как бы ни были храбры ацтеки, но осатаневший Педро нагнал страху даже на них. Его узнали и в воздухе все громче стали раздаваться крики: «Тонатиу! Тонатиу!». Имя бога солнца, звучащее со всех сторон, вскоре гремело, как рев водопада.

«А ведь дикари боятся меня больше, чем даже бога, чьим именем называют! — с хмурой гордостью отметил испанец. — И как-то индейцы больше не спешат в ближний бой. Поняли, с кем имеют дело!»

Этой бравадой Альварадо пытался немного унять тревогу. Он понимал, что враги, как бы они его не боялись, не упустят такого пленника. Слишком уж сильную ненависть после недавней резни в Теночтитлане испытывали они к знаменитому капитану.

Какой-то индеец, исполненный самоуверенности, беззвучно вскочил на дамбу за спиной у Альварадо. Но Педро, чье чувство опасности обострилось до крайности, тут же резко развернулся, как будто зная, откуда ждать нападения. Тупой конец копья с размаха вонзился в лицо ацтеку и его смело с насыпи. Он рухнул в воду, подняв кучу брызг и закачался на волнах, не подавая признаков жизни. Конкистадор же снова двинулся вперед, нанося страшные удары своим грозным оружием. А в бедро ему тем временем попала еще одна стрела.

И вот впереди замаячил пролом, частично усеянный трупами людей и лошадей, обрамленный по краям искореженными досками. Именно здесь обвалился один из мостов, сооруженных солдатами для преодоления разрывов в земляной насыпи. Испанцы лихорадочно перебирались на ту сторону. Кто вплавь, а кто ступая зачастую по телам своих погибших товарищей. И тоже гибли один за другим. Ацтеки сновали по поверхности озера, пуская стрелы и дротики, вытаскивая из воды упавших и с торжествующими криками увозя их в город.

Альварадо устал. Он бежал последним. Позади была только смерть, принявшая обличие разрисованных и вооруженных индейцев. А ведь до конца дамбы еще так далеко! В ушах бился крик: «Тонатиу!». Как будто ацтеки надеялись, что он отзовется на оклик или остановится хоть на мгновение. В шлем попал очередной камень. Это было подобно удару колокола. В голове раздался звон, но Педро, покачиваясь, продолжил движение. В ушах у него звенело и этот звук вскоре заглушил даже крики врагов. Капитан понимал, что скоро он рухнет без сознания.

Один из испанцев с разбега попытался перемахнуть пролом и, недопрыгнув, с шумным всплеском рухнул в воду. Тут же вынырнул, а к нему уже тянулись руки ацтека из подплывшей поближе лодки. Подбежавший сзади Альварадо всадил острие длинного копья в шею индейца и тот тоже упал в озеро. Тонущий конкистадор, подстегиваемый страхом, лихорадочно рванулся вперед. Хватаясь за обломки торчащих досок, оставшиеся от искореженного моста, он взобрался на край дамбы и побежал дальше.

Педро последним замер на краю пролома. Не перепрыгнуть! Он крутнулся вокруг своей оси, с криком прочертив пикой стремительную дугу. Наседавшие сзади враги отшатнулись. Он понимал, что ему уж точно не перебраться. А индейцы ждали мгновения, когда Педро упадет в воду, где ему уже сложно будет сопротивляться. И помощи ждать неоткуда… Позади на дамбе не осталось ни одного живого испанца. Лишь ацтеки напирали с земляной насыпи, отпрянув на мгновение, чтобы их не задело стальное жало.

Альварадо резко оттолкнулся ногами от края дамбы и прыгнул… Тупой конец копья ушел глубоко в воду, уперся в дно. Здесь было неглубоко. Педро, использовав свою пику как шест для прыжков, перенесся на ту сторону на глазах у изумленных неприятелей. Он не собирался расставаться с оружием, которое так славно ему послужило. Испанец резко дернул и донный ил нехотя отпустил добычу. Альварадо поспешил дальше.

Но далеко ли он мог уйти? Ацтеки, раздосадованные и взбешенные тем, что такая ценная добыча вот-вот ускользнет из рук, кинулись на арьергард испанцев скопом. Они уже не считались с потерями и не дорожили жизнями. Один за другим они выскакивали из лодок и бросались в бой, стараясь во что бы то ни стало пленить золотоволосого Тонатиу, повинного в гибели сотен их земляков. Педро и оставшиеся под его командованием два десятка испанцев и тлашкаланцев бились как одержимые. Но на дамбу прыгали все новые и новые ацтеки, становясь живым заслоном и отрезая все шансы на отступление…

В это время Гонсало де Сандоваль и Диего де Ордас во главе колонны уже добрались до спасительной суши. Несмотря на колоссальные потери, десяток за десятком конкистадоров все же выбирался с гибельной дамбы и пополнял отряд уцелевших. Испанские солдаты, получив возможность перегруппироваться и сражаться привычным строем, успешно отбивали атаки индейцев. Сандоваль огляделся по сторонам. Здесь Ордас справится и один.

— Диего, командуй сам. Всадники, за мной!

Десяток наездников, все силы, которыми располагал Сандоваль, устремились за предводителем. Он вел их обратно по дамбе. Она была, слава богу, широка и скачущие лошади не слишком мешали бегущим на берег пехотинцам. Но лишь потому, что чересчур много испанцев и тлашкаланцев уже погибло. Где-то там, укутанные туманом и мраком, окруженные индейцами, изнемогающие от ран, сражались его братья по оружию. Где-то там Эрнан Кортес. Гонсало знал, что там от его кавалерии будет больше всего пользы.

Индейцы к этому времени заполонили дамбу, став живой стеной, которая преграждала отстающим конкистадорам путь к спасению. Всадники Сандоваля врезались в нее, расшвыривая врагов, топча их и рубя на куски. Копьями и мечами они расчищали себе дорогу. Вскоре все наездники были изранены, а одна из лошадей убита. Однако они продолжали двигаться, удаляясь от берега, но давая надежду на спасение зажатым в тиски конкистадорам.

— Спешите вперед! — кричал Гонсало бегущим испанцам. — На берегу Диего де Ордас. Там мы дадим бой неприятелю.

«А ведь чем дальше мы пробиваемся, тем меньше у нас самих шансов успешно вернуться назад! — мимоходом подумал он. — Ацтеков вокруг лишь прибывает»

И все-таки они скакали дальше. Через пару минут им навстречу выехал сам Кортес, окруженный несколькими наездниками и примерно сотней пехотинцев. Вокруг них кипела схватка. Индейцы волнами накатывались на отступающих, твердо вознамерившись не выпустить ни одного из них живым. Кортес увидел скачущего во весь опор Сандоваля, ведущего за собой маленькую кавалькаду. Гонсало яростно рубил мечом, расчищая путь. Неистовый, пылающий гневом, весь залитый кровью, он выглядел грознее всадника апокалипсиса.

В первую секунду сердце генерал-капитана упало.

«Неужели Гонсало не сумел добраться до берега и теперь спешит сюда, чтобы сообщить эту гибельную весть? Ацтеки вполне могли разрушить часть дамбы возле берега. А где же Диего де Ордас? Погиб?»

Но слова Сандоваля развеяли черные мысли.

— Генерал-капитан, рад видеть вас живым! Авангард укрепился на побережье. Там командует Диего. Нужно помочь отстающим!

Идея была очень рискованной, но Кортес оценил порыв своего молодого помощника. Приказав пешим солдатам спешить к берегу, он со своими всадниками присоединился к наездникам Сандоваля.

Фернан, Себастьян и Кристобаль еле успели отскочить в сторону. Они с изумлением посмотрели вслед мчащемуся отряду кавалерии, после чего продолжили свой путь. До конца дамбы оставалось несколько минут бега. Испанцы спешили, видя в сиянии луны и звезд кипящее на берегу сражение. Гонсалес сам не верил в свое спасение. Это казалось невероятным. Они были очень близки к тому, чтобы вырваться из Теночтитлана.

«Хотя до рассвета еще далеко, — подумал Фернан. — Да и кто знает, удастся ли нам отбиться от неприятеля на суше?»

В это время кавалерия доскакала почти до самого пролома. Здесь несчастный десяток людей, испанцев и тлашкаланцев вперемешку, отбивался от наседающих ацтеков. Всадники быстро разметали нападающих. Альварадо, всклокоченный, весь залитый кровью, не веря своим глазам, смотрел на прибывшую столь вовремя подмогу.

— Кто-нибудь живой там еще остался? — крикнул Кортес, показывая рукой в темноту.

Альварадо оглянулся. Что творилось за проломом? Тьма поглотила всех храбро сражавшихся конкистадоров и тлашкаланцев.

— Мост рухнул, — ответил Педро. — Перебраться на ту сторону невозможно. Там только смерть. Я отступал последним.

— Где Веласкес?

— Погиб.

Кортес, не сдержавшись, выругался и скорбно опустил голову. Альварадо и сам был близок к отчаянию. Пока кипел бой, он не успевал думать о погибших. И вот теперь, озвучив эту истину, он понял, как несправедлива судьба. Хуан был одним из храбрейших и лучших воинов. И вот теперь его не стало. Но задерживаться они не могли. Ацтеки продолжали стрелять из лодок.

— Некогда предаваться скорби, — сказал генерал-капитан. — Педро, садись позади меня. Сеньоры, разбирайте уцелевших. Нужно спешить обратно.

Лошади, нагруженные теперь двойной ношей, устало скакали к берегу. Через несколько минут дамба закончилась и кавалерия влилась в отряд Ордаса. Отступление из Теночтитлана все же не обернулось гибелью всех конкистадоров.