30. Дипломатия

Хуан Веласкес сопровождал возвращающихся послов Нарваэса. Сесар Гарсия неоднократно пытался втянуть его в разговор. Хуан, не желая показаться невежливым, старался не отмалчиваться, но мысли его витали далеко, потому ответы Сесару звучали иногда невпопад. Благо, что падре де Ольмедо взял на себя миссию общения с послами. Веласкесу и кроме того было о чем подумать.

Он ломал голову над тем, почему Кортес отправил к Нарваэсу именно его. Неужели генерал-капитан настолько ему доверяет? В памяти всплыли первые дни экспедиции, когда Хуан вставлял Кортесу палки в колеса и старался спутать все планы. В те дни он, всецело преданный своему дяде-губернатору, надеялся, что поход окажется безуспешным, а то и вовсе будет прекращен.

Но время шло, а Кортесу неизменно сопутствовала удача. Генерал-капитан преодолел все трудности, утопил корабли, а сам вторгся вглубь огромной империи с четырьмя сотнями солдат. Такая безрассудная дерзость не могла не вызвать восхищения. И с каждым днем Хуан Веласкес все больше убеждался, что именно Эрнан Кортес достоин возглавлять экспедицию.

И теперь два образа попеременно вставали перед его глазами. То немолодое, обрюзгшее, но все еще властное лицо Диего Веласкеса де Куэльяра, дяди, который вправе рассчитывать на верность своего племянника. Дядя помог ему в свое время обустроиться на Кубе. Хуан получил поместье и должность, которая позволила заявить о себе на острове. И молодой человек был действительно многим ему обязан.

Но вот лик дяди таял как туман под лучами солнца, а на смену ему приходило лицо Эрнана Кортеса. Умное, волевое, решительное, с глазами, полными кипучей энергии. Эрнан Кортес мог затмить собой любого человека. И он тоже вправе был рассчитывать на лояльность одного из лучших своих капитанов. Хуан помнил, что Кортес не повесил его за попытки сорвать экспедицию. Не забывал и обо всех знаках внимания. Назначение на ответственный пост начальника охраны дворца, отданная в жены красавица Эльвира, прекраснее которой он не видел не только в Новом Свете, но даже в Испании. Подарки и чувство подлинного товарищества, которое сковывало его сильнее, чем недавно снятая цепь.

Да вот теперь еще и эта миссия. Что это? Очередной знак доверия со стороны Кортеса? Или своеобразная проверка на верность? На чью сторону он сейчас должен стать? На сторону дяди, как того требуют фамильные узы? Или же на сторону Эрнана Кортеса, который делом доказал, что достоин возглавлять этот поход? Родственные связи и справедливость указывали ему разные направления…

Конкистадоры первой экспедиции преодолели слишком много трудностей, чтобы не подружиться. Перейти сейчас на сторону Нарваэса? Это ведь значит предать не только самого Кортеса, но и всех братьев по оружию. Всех, с кем он сражался плечом к плечу, карабкался по заснеженным горным кряжам, с тревогой ждал ловушки в каждом городе. Отказаться от дружбы неистового в бою Педро де Альварадо. И верного Гонсало де Сандоваля, который не побоялся принять сторону Кортеса перед лицом огромной армии Нарваэса. Даже Диего де Ордас, сам некогда доверенный человек губернатора Кубы, сейчас был всецело предан Эрнану Кортесу. Неужели он сам, Хуан Веласкес де Леон, уступит в твердости остальным капитанам? Он утешал себя тем, что решение еще не принято и время у него еще есть. Но в глубине души Хуан уже знал, какой выбор сделает.

Веласкес де Леон и падре де Ольмедо прибыли в лагерь Нарваэса. Появление таких гостей вызвало немалый фурор. Хуана здесь многие знали еще по Кубе, и сейчас добрая половина солдат сбежалась, чтобы приветствовать старого знакомого. На него стоило посмотреть. Как всегда элегантный, с темными вьющимися волосами, которые порядком отросли с начала экспедиции, с короткой, аккуратно подстриженной бородкой, Хуан как будто выехал на прогулку.

Он сидел на великолепной серой кобыле, грудь укрывала стальная кираса, на плечи был накинут изумительно красивый плащ местной работы, расшитый зелеными перьями. Но самое большое удивление вызывали украшения. Кортес отлично понимал, как нужно производить впечатление, потому все золото, которое Веласкес успел получить за время экспедиции, сейчас блестело в лучах солнца. На шее, обвитая в несколько раз, покоилась цепь столь толстая, что, казалось, она должна была ощутимо давить своим весом и склонять владельца к земле. На пальцах виднелись массивные перстни с драгоценными камнями, даже рукоять меча сверкала инкрустацией из золота и изумрудов.

Веласкес радостно здоровался с приятелями, сыпал шутками, в общих чертах рассказывал обо всем наиболее удивительном, что довелось пережить во время похода. Пробиться к Нарваэсу сквозь толпу любопытных было непросто, да Хуан особо и не старался. Он хотел найти общий язык с местными капитанами, узнать их настроение, понять, как они относятся к Кортесу. Впрочем, Нарваэс очень быстро узнал о визите и сам вышел навстречу. Он был уже немолод, но крепости у него хватало с лихвой. Энергично стиснув Веласкеса в медвежьих объятиях, Нарваэс радушно пригласил его к себе в дом, недавно возведенный из свежесрубленных деревьев.

— Я рад приветствовать такого блистательного кабальеро. Неужели ты прибыл без багажа?

— Я оставил вещи в Семпоале, — небрежно ответил Веласкес, откинувшись на спинку резного кресла. — Тамошний вождь является нашим другом и всегда рад оказать гостеприимство. Он возликовал, увидав меня.

Последние слова были истинной правдой. Толстого касика Семпоалы изрядно напугало бесцеремонное поведение солдат Нарваэса. Он не знал, что и думать по этому поводу. Кортес вел себя куда обходительнее, не бряцал оружием, не забирал еду силой и вообще, обращался с местными вождями как с друзьями. Увидав Веласкеса и услыхав его заверения, что Малинче скоро придет и наведет порядок, касик заметно повеселел.

— Я сейчас же велю сходить за твоими вещами, — решительно сказал Нарваэс. — Негоже искать радушия дикарей. Такой капитан станет украшением моего войска.

По красивому загорелому лицу Хуана пробежала тень.

— Боюсь, мой визит был несколько неверно истолкован. Я прибыл ненадолго, чтобы узнать, каким образом вы желали бы примириться с генерал-капитаном Эрнаном Кортесом.

Нарваэс сидел, как громом пораженный. Особенно ему резанул слух титул Кортеса. Он-то сам считал, что его соперника следует именовать не иначе как «изменник».

— О каком примирении может идти речь? Уважаемый губернатор Кубы, твой близкий родственник, — на последних словах Нарваэс сделал акцент, — велел мне арестовать этого изменника и принять на себя командование экспедицией.

— Похоже, вас неверно информировали, — Хуан недоуменно вскинул брови. — Вы отсутствовали на Кубе, когда мы готовились к экспедиции. Кортеса назначил предводителем сам губернатор. Его племянник, Хуан де Грихальва, отдал свои корабли. Капитаны Грихальвы: Педро де Альварадо, Франсиско де Монтехо, Алонсо де Авила также присоединились к Эрнану Кортесу. В нашем отряде есть королевский нотариус и священнослужители, один из которых прибыл сейчас со мной. Как видите, это вполне обычная экспедиция. Мы соблюдаем все формальности, стараемся отвратить язычников от их кошмарной религии, принимаем у местных племен присягу на верность Испании, честно отделяем королевскую пятую часть добычи. Мы не беглые преступники. Никто из нас, особенно генерал-капитан, не заслуживает звания «изменник».

— Как так получилось, что родственник Диего Веласкеса заступается за предателя Кортеса?

В голосе Нарваэса послышались зловещие нотки. Но Хуана не так просто было испугать. Он подался вперед и обжег собеседника яростным взглядом темных глаз.

— Я был бы весьма благодарен, если бы моего предводителя не пятнали больше такими оскорблениями, — твердо сказал он. — Я не безродный бродяга и сумею отстоять честь человека, который добился столь многого, да еще и так хорошо потрудился во славу короля и церкви.

Нарваэс решил не доводить дело до ссоры и зашел с другой стороны. Посыпались щедрые обещания, посулы почестей и богатств. Нужно лишь, чтобы Хуан Веласкес перешел на сторону Нарваэса.

— Разговор нравится мне все меньше! — стал закипать Хуан. — Похоже, глубину моей верности пытаются измерить золотом. Я кастильский кабальеро и не привык, чтобы в моем слове сомневались. Зачем вам в отряде такой помощник, преданность которого можно купить? Сможете ли вы на него положиться? Не побоитесь, что его так же легко переманит более богатый командир?

Дискуссия велась еще долго. Нарваэс, осознав, что собеседник не поддастся ни на золото, ни на лесть, ни на угрозы, пытался добиться, чтобы Веласкес уговорил Кортеса сдаться добровольно. Хуан, в свою очередь, стоял на том, что двум предводителям нужно примириться, в крайнем случае, разделить между собой империю ацтеков. Так и не придя к соглашению, они прекратили спор. Пока Хуан отвлекал Нарваэса, падре де Ольмедо общался с капитанами. Действуя где красноречием, а где и подарками, монах успел убедить многих в том, что столкновение не принесет пользы ни одной из сторон и что гораздо выгоднее объединить усилия.

На следующий день Панфило де Нарваэс организовал парад. Он объявил, что это в честь прибытия высокопоставленных гостей, но Хуан Веласкес отлично понимал подоплеку поступка. Это была великолепная демонстрация силы. Перед ним маршировали сотни пехотинцев, сытых, хорошо одетых и экипированных. Если во всем отряде Кортеса не набралось бы и трех десятков стальных доспехов, то здесь их оказалась целая сотня. Это если не говорить еще об арбалетчиках и аркебузирах, которых также насчитывалось в несколько раз больше. Отдельной вереницей шла кавалерия — восемьдесят великолепных лошадей против несчастной дюжины у Кортеса. Пушки, порох, количество солдат — по всем статьям Нарваэс на голову превосходил своего противника. Но Хуана не так просто было запугать. Его ничтожный отряд выходил победителем в битвах против многотысячных армий индейцев.

После парада состоялся торжественный обед. Веласкес де Леон, собрав волю в кулак, старался вести себя любезно и беззаботно, как будто находился среди лучших друзей. Он не хотел показывать, что войско Нарваэса действительно произвело на него сильное впечатление. Хотя мысли в голове теснились самые мрачные. В случае прямого столкновения маленький отряд Кортеса будет сметен. И чем более призрачными казались шансы на успех самого Кортеса, тем больше Хуан убеждался, что он не бросит своего генерал-капитана. Да это же просто подлость, недостойная настоящего кабальеро! Именно сейчас командиру нужна верность каждого бойца. А переметнувшись на сторону Нарваэса, он будет выглядеть еще и просто как жалкий трус, что старается спасти свою шкуру перед лицом угрозы.

Другими словами, если Панфило де Нарваэс и надеялся переманить Хуана к себе, то результата добился совершенно противоположного. После обеда Веласкес де Леон и падре де Ольмедо попрощались и отправились обратно в Теночтитлан. По пути Хуан с облегчением узнал, что священник не терял времени даром. Падре сумел внушить многим солдатам, что стычка с Кортесом на руку только индейцам. Некоторые капитаны после разговора с Ольмедо уже вовсе не рвались расправиться с «бунтовщиками» из первой экспедиции. Кого-то убедили аргументы, других прельстило золото. Так Хуан и священник прибыли в столицу ацтеков и отчитались перед Эрнаном Кортесом.

После этого Веласкес поспешил к жене. Эльвира встречала его как героя. Собственно говоря, она всегда его так встречала.

— Ты успешно справился с задачей, что возложил на тебя Малинче.

Эльвира даже не спрашивала, она говорила с несокрушимой убежденностью. Хуан, обняв жену, усмехнулся. Ему бы самому такую уверенность! Похоже, ему не удалось уговорить Нарваэса заключить мир с Кортесом. Хотя, кто знает, этого ли ждал от него генерал-капитан? Возможно, появление во вражеском лагере племянника губернатора было лишь отвлекающим маневром? А главной целью являлся шанс для падре де Ольмедо переговорить с капитанами Нарваэса и склонить их на свою сторону?

Только сейчас Веласкес де Леон окончательно признал, что для покорения империи ацтеков одной отваги мало. Нужны также немалое хитроумие и тонкое дипломатическое чутье. И ему таких качеств явно не хватает. Но, похоже, нет их и у Нарваэса. Зато всем этим щедро одарены Кортес и Монтесума. Хуану хотелось верить, что генерал-капитан сумеет переиграть и Нарваэса и уэй-тлатоани ацтеков.

Усадив Эльвиру на колени, он принялся рассказывать ей о поездке. Потом достал из сумки золотое ожерелье испанской работы, купленное в лагере на побережье. Драгоценностей в столице и без того хватало, но это украшение, сделанное в европейском стиле, Эльвире казалось немыслимой диковинкой. И уж особенно ее порадовало то, что муж даже посреди опасной миссии нашел возможность привезти ей подарок.

— Знаешь, я иногда злюсь на Малинче, — призналась девушка. — За то, что он приказал тебя арестовать за поединок с другим испанцем. И в то же время я ему очень благодарна. Ведь именно он сделал меня твоей женой.

Хуан польщенно улыбнулся. Хотелось сказать Эльвире что-нибудь столь же искреннее и приятное, но слова путались в голове, не желая превращаться в комплименты или обещания.

— Ради встречи с тобой стоило пересечь море и сто раз рисковать жизнью, — ответил он.

Веласкес хотел еще что-то добавить, но Эльвира поцелуем закрыла ему уста.

Несколько дней прошло в напряженном ожидании. Генерал-капитан демонстрировал завидную выдержку, ничем не выдавая внутренней тревоги. Глядя на его гранитное спокойствие, приближенные так же терпеливо ожидали новостей. Даже Альварадо утихомирился, убедившись в том, что сдаваться врагу они не собираются.

Кортес ждал следующего хода со стороны Нарваэса. Он знал, что Сандоваль твердо командует Веракрусом и по-прежнему верен своему предводителю. Гарнизон в городе был ничтожно мал, чтобы бороться с большим войском в открытую. Но осаду они могли держать очень долго. Такую крепость не взять голыми руками.

Панфило де Нарваэс же столкнулся с первыми трудностями — несколько его солдат дезертировали и нашли приют в Веракрусе, очарованные рассказами Веласкеса и Ольмедо об успехе экспедиции. К тому же он начал испытывать проблемы с продовольствием. Узнав об этом, капитаны Кортеса веселились от души. Уж они-то отлично помнили, как голод чуть не поставил крест на всех их планах. Все замерли в ожидании новых послов из вражеского лагеря.

И они не замедлили явиться. В один из дней в столицу ацтеков прибыла еще одна делегация. Кортес оставался верен себе и встретил ее с тем же блеском и радушием, как и предыдущую. На этот раз переговорщики были новые, к тому же они привезли с собой письмо, написанное лично Нарваэсом. О, он не поскупился на громкие слова! Отправив послов отдыхать перед беседой, Кортес задумчиво читал пергамент, исписанный крупным угловатым почерком. В помещении находились почти все его приближенные. Фернан сидел спокойно, скрестив руки на груди. Он почти не сомневался в том, что письмо не содержит ничего приятного и ждал, когда же командир подтвердит его догадку. Альварадо, никогда не славившийся терпением, не сумел сдержать любопытства.

— Ну и что там нашкрябал этот умник?

— О, это очень интересно, — с легкой усмешкой ответил Кортес. — И знаешь что, думаю, будет справедливо, если это послание услышат все наши храбрецы. Собирайте людей на площади!

С этими словами он энергично встал и вышел из комнаты. Вслед за ним потянулись и остальные.

Через полчаса большая часть испанских солдат уже сгрудилась перед небольшим возвышением. Кортес легко поднялся по лестнице и замер, обводя глазами людей. Их было около трех сотен — весь отряд, кроме дежурящих на постах часовых. Он стоял как всегда подтянутый, элегантно одетый, с гордо вскинутой головой. В руках сжимал свиток пергамента.

— Мои храбрые братья по оружию! Среди вас нет ни одного человека, знакомство с которым не было бы для меня поводом для гордости! Вместе мы преодолели бесчисленные трудности, терпели голод и холод, сражались против многократно превосходящих нас сил дикарей. Всех невзгод и не счесть. И я не буду об этом говорить. Скажу о другом. Губернатор Кубы и его прихвостни в своем высокомерии наших подвигов не замечают и, видимо, считают нас просто шайкой разбойников. Послушайте, что пишет Нарваэс. Письмо довольно длинное и я прочту лишь те отрывки, которые представляются мне наиболее важными.

С этими словами Кортес развернул свиток и принялся читать:

— Все те мерзавцы, которые последовали за вами в эту экспедицию, должны понимать, чем для них это закончится. Бунт против губернатора будет подавлен со всей строгостью. Возможно, вы и сумели заморочить головы местным дикарям, но со мной этот номер не пройдет. Мое войско научит вас покорности. Все захваченное золото вы добыли по приказу Диего Веласкеса и именно ему оно должно быть передано. Предатели, пожелавшие сохранить вам верность, будут повешены. Я не собираюсь церемониться с разбойниками!

Кортес продолжал читать, но конец его речи потонул в возмущенном ропоте конкистадоров. Гордые и вспыльчивые люди, они, разумеется, не могли стерпеть такого к себе отношения. Слыша взбешенные крики своих подчиненных, Кортес уверился в том, что они не сдадутся Нарваэсу ни при каких условиях. Он поднял ладонь, призывая воинов к тишине.

— Я слышал призывы к расправе над послами. Мы, конечно же, не можем этого сделать. Они всего лишь выполняют свой долг. Моя задача в том, чтобы объяснить им всю ошибочность их суждений. Когда наша беседа завершится, я поведаю о ее результатах.

После этого Эрнан Кортес отправился на встречу с делегатами Нарваэса. Поддержка солдат бодрила и придавала ему уверенности в своих силах. Нет, он не собирался уступать губернатору!

Войдя в комнату, Кортес первым делом выразил надежду на то, что его гости отдохнули и утолили голод. После обмена любезностями переговоры начались.

— Я вижу, Сесар Гарсия успел потерять доверие Панфило де Нарваэса. Его больше не прислали к нам для продолжения диалога. Это более чем странно. Вашему предводителю не помешало бы своими ушами услышать, с каким упорством Сесар отстаивал его интересы при нашей встрече.

Один из послов, рослый светловолосый воин, возразил:

— Речь сейчас не о Сесаре. Речь о вашем неповиновении. Аргументы, приведенные вами в прошлый раз, не удовлетворили сеньора де Нарваэса. Если вы действительно так покорны воле губернатора, то должны повиноваться ему и сейчас. А он приказывает сдать командование экспедицией в руки нашего предводителя. Отчет о своих решениях и поступках дадите Диего Веласкесу на Кубе лично.

Фернан сидел молча. Он уже убедился в том, что Кортес в споре практически непобедим, потому с интересом слушал, какие же аргументы помогут их генерал-капитану на этот раз. Рядом с ним оказался Педро де Альварадо, который смотрел на делегацию с немалым раздражением. По мнению Педро, говорить здесь было не о чем. Он прилагал истинно титанические усилия для того, чтобы сдержать данное командиру слово и не высказать всего возмущения, которое клокотало в его душе.

— Панфило де Нарваэс весьма любезен. Он присылает мне все время новых собеседников, чтобы я имел возможность переубедить каждого из них лично, — обезоруживающе улыбнулся Эрнан Кортес. — Сесар Гарсия поначалу также пребывал в плену заблуждений, но к концу нашего разговора осознал свои ошибки. Дело в том, что на побережье возведена крепость — Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус. Вы ее видели?

Послы Нарваэса дружно кивнули, а Кортес продолжил:

— Это самый настоящий город не только внешне, но и юридически. Вам известно, что поселение обладает определенными привилегиями. Жители имеют право издавать законы, назначать чиновников на вакантные должности. И город подчиняется не губернатору Кубы, а непосредственно королю Испании. Я избран главным судьей Веракруса и не могу просто так сложить свои полномочия только для того, чтобы предстать перед Диего Веласкесом.

Юридическое образование в очередной раз сыграло на руку Эрнану Кортесу. Лица послов выражали некоторое замешательство. Крыть оказалось нечем — с точки зрения закона к логике генерал-капитана невозможно было придраться. Сам Кортес окончательно перехватил инициативу в разговоре.

— У меня также есть к вам ряд вопросов. От побережья до столицы сотни миль, но даже сюда донеслись жалобы индейцев, чью деревушку вы ограбили. Что вы можете сказать в свое оправдание?!

— Мы нуждались в продовольствии, — отрезал посланник Нарваэса, пытаясь замаскировать смятение за резкостью слов. — И это был просто ответ, а не оправдание. С чего это мы должны оправдываться из-за того, что разграбили поселение дикарей?

— Хотя бы по той причине, что вся прибрежная территория является частью владений испанской короны! — В голосе Кортеса звучал непритворный гнев. — Местные жители может и дикари, но они подданные короля Карлоса и имеют все основания ждать от меня защиты, раз уж я главный судья Веракруса. Сопровождающие нашу экспедицию юристы подтвердят вам, что эта земля была присоединена к испанским владениям по всем правилам. Вы думаете, я буду спокойно смотреть на то, как вы учиняете здесь разбойные нападения?!

Эрнан Кортес быстро сумел перевернуть ситуацию с ног на голову. Казалось, он всецело поглощен своими судейскими обязанностями.

Переговоры тянулись еще долго. Переспорить Кортеса было невозможно.

— Ваши угрозы просто нелепы. Начнем с того, что вы погибнете от голода куда раньше, чем сумеете добраться до нас. Да и не безрассудно ли устраивать междоусобицы, когда сотни тысяч индейцев только и ждут, когда мы перессоримся. Я уже говорил, что готов признать верховенство Нарваэса, если у него есть соответствующий королевский указ.

— Вам отлично известно, что такого указа у него нет! — теряя терпение, отвечал посланник.

— В таком случае, почему же он думает, что я уступлю ему командование? — с деланным недоумением воскликнул Кортес. — Мой опыт, знание местности, многочисленные союзники, наличие отличных переводчиков делают мою кандидатуру куда более весомой. Вы зря разграбили деревушку. Страна еще неспокойна, она с трудом переносит отречение от своих идолов. А тут еще и вы подливаете масла в огонь. Ситуация может повернуться так, что и я не сумею вас спасти.

— О себе бы беспокоились, — угрюмо ответил один из послов. — У нас вдвое больше солдат, не говоря уж о кавалерии и стрелках.

— Мне беспокоиться не о чем. Я здесь хозяин. Это вы в гостях.

Две стороны так и не сумели договориться. Кортес настаивал на необходимости действовать сообща. Его противники упирались, переходя от уговоров к угрозам. Альварадо все же не сдержался:

— Мы высадились на этом берегу и вступили в войну против стотысячной армии. И победили! Нарваэс всерьез думает, что мы испугаемся его несчастного тысячного отряда?!

Переговоры не дали результата. Эрнан Кортес разрешил послам свободно покинуть Теночтитлан, щедро одарив на прощание, хотя расставание и вышло холодным.

Фернану не давала покоя судьба Веракруса. В тот же день он подошел с этим вопросом к Кортесу.

— Генерал-капитан, у Сандоваля не наберется даже сотни солдат. Если Веракрус падет, то всех их ждет плен. И это в самом лучшем случае.

— Вряд ли, — покачал головой Кортес. — Сандоваль засел в крепости и клянется, что скорее сожжет ее дотла, чем уступит неприятелю. Он сумеет удержать оборону. Меня другое волнует — Нарваэс слишком уж разошелся, чувствуя полную безнаказанность. Заявился в Семпоалу, ограбил местного касика, даже пленил несколько знатных тотонаков. Дошло до того, что он забрал в свой лагерь девушек, которых нам подарили вместе с Мариной.

Фернан досадливо покачал головой и сквозь зубы выругался. Лишь одну Марину, показавшую себя отличной переводчицей, конкистадоры взяли с собой в столицу. Остальные девушки оставались в Семпоале. Казалось, что там им будет безопаснее. Местные индейцы верили, что конкистадоры сумеют защитить их от ацтеков. А теперь получалось, что защищать нужно в первую очередь от таких же испанцев.

— Вожди тотонаков запуганы. Шлют ко мне одного гонца за другим. Ждут, когда же я обеспечу им обещанную защиту. Нарваэс такими темпами все побережье настроит против любых испанцев. Что бы ты, кстати, делал на его месте?

— Сидел бы на Кубе, — буркнул Фернан. — Ну, или искал бы союзников, если уж решил бы приплыть в эти края.

— Наш противник попал в трудное положение. Мои послы успешно разлагают в его лагере дисциплину и искореняют доверие к командиру. Несколько воинов уже дезертировало в Веракрус. Нарваэс же, вместо того, чтобы действовать, теряет время. Он злится, шлет нам гневные письма, арестовывает тех из своих людей, которых подозревает к симпатиям ко мне. Ссорится с местными племенами. Остальные его подчиненные уже начинают размышлять над тем, кого же больше следует опасаться — нас, индейцев, или же своего командира? Но дольше нам медлить нельзя.

Эрнан Кортес начал готовиться к выступлению. Задача предстояла крайне сложная. Он не мог увести из Теночтитлана всех воинов, прекрасно понимая, что ацтеки только этого и ждут. На следующий раз они уже не впустят испанцев в столицу и придется вести с индейцами полноценную войну. К тому же, Эрнан Кортес опасался, что кто-то из симпатизирующих губернатору Кубы солдат переметнется в лагерь Нарваэса. Поэтому все, в чьей верности он сомневался, остались в Теночтитлане. Получилось чуть больше ста человек. Ничтожная преграда между ацтеками и императором, которого они почти наверняка попытаются освободить.

Кого оставить командиром? Наверное, лишь Педро де Альварадо, наиболее безрассудно-храбрый и решительный из всех капитанов, сумеет удержать в узде индейцев. Местные жители откровенно побаивались Педро. Слава летела впереди него. С самого побережья неслись слухи о том, сколь золотоволосый Тонатиу свиреп и неудержим в бою. Ацтеки вряд ли решатся выступить против этого человека. И, пожалуй, лишь Альварадо, которому Кортес вполне доверял, сумеет приструнить подчиненных. Если кто-то из них и лелеет мечту перейти на сторону Нарваэса, то уж точно не отважится говорить об этом вслух и плести интриги.

Сам Педро принял это ответственное назначение спокойно.

— Жаль, что мне не удастся лично сойтись в бою с Нарваэсом и снести ему голову за те оскорбления, которыми он нас поливал в письме, — сказал Альварадо. — Но я понимаю, насколько важно удержать индейцев в Теночтитлане в повиновении. Не тревожься, Эрнан. Я справлюсь с охраной Монтесумы.

Веласкес де Леон в это же время прощался с женой. Эльвира знала, что испанцы отправляются на битву с соотечественниками, чей отряд гораздо больше. Опасность она понимала отлично. Ее темные глаза казались двумя бездонными омутами беспокойства. Девушка, как в последний раз, кинулась в объятия мужа, замерев на несколько секунд. Затем, справившись с эмоциями и овладев голосом, она сказала:

— Хуан, ты победишь. Это будет самая славная и удивительная из ваших побед.

Говорила как будто уверенно, но Веласкесу показалось, что она пытается убедить в первую очередь саму себя. Губы Эльвиры слегка дрожали. Изо всех сил она сдерживала слезы, чтобы не омрачать мужа, уходящего на войну. Испанец приник к этим губам поцелуем и они, как будто, перестали дрожать.

— Мы под началом Кортеса выигрывали и у куда более многочисленных врагов. Тебе не о чем беспокоиться. Не пройдет и двадцати дней, как мы вернемся с победой.

В этот момент воистину не стоило упоминать, что наибольшей угрозе конкистадоры подвергались в сражениях именно с Тлашкалой.

Хуан залихватски вскочил в седло и немного погарцевал на лошади, пока солдаты строились.

— Скоро война закончится, и тогда мы с тобой уже никогда надолго не разлучимся, — с улыбкой сказал он Эльвире.

После этого Веласкес поспешил покинуть дворец. В голове засела мысль о том, не рискует ли сама Эльвира больше чем он. Альварадо, конечно, опытный капитан, но ведь и он не всесилен. Кто знает, что там удумают ацтеки, пока испанский гарнизон в столице так ничтожно мал?

Эрнан Кортес уходил из Теночтитлана. Взяв с собой всего лишь двести пятьдесят человек, генерал-капитан повел их, чтобы разгромить вражеский отряд, превосходящий его силы в несколько раз. Фернану, разумеется, нашлось место рядом с Кортесом. В походе Гонсалес размышлял над тем, как по разному судьба относится к людям. Взять того же Нарваэса. Он высадился на побережье, и тут же началась полоса его неудач. Веракрус не покорился, солдаты начали потихоньку дезертировать, грабеж настроил против него местных жителей. Письмо, присланное в столицу ацтеков, восстановило против него конкистадоров первой экспедиции. И сейчас он сидел на берегу, не зная, что предпринять и будучи не в состоянии применить свое действительно сильное войско.

Другое дело Эрнан Кортес. Покинул город Сантьяго вопреки желанию губернатора, затем дерзко зашел в Тринидад, не опасаясь того, что его там схватят. Пополнил свой отряд и высадился на чужом берегу. Нежданно-негаданно нашел там Агиляра и получил Марину, которые стали отличными переводчиками. Раз за разом вступал в битвы с многократно превосходящими силами индейцев и неизменно побеждал. Утопил свои корабли, уничтожив все шансы на отступление. Затем силами четырехсот человек атаковал многомиллионную империю. По пути разрушил жуткие языческие капища. И в итоге пленил самого Монтесуму.

Каждый из этих безумных, самоубийственных шагов должен был привести к гибели, но каждый, в итоге, оборачивался удачей. Да уж, фортуна любила Кортеса! К тому же риск неизменно был следствием тончайшего расчета, недоступного пониманию простого человека. Вот и сейчас Фернан шел атаковать войско Нарваэса и ни на секунду не сомневался в том, что они победят.