3. Выступление против Теночтитлана

Отряд в сотню испанцев и тысячу тлашкаланцев прибыл в очередное селение. Здесь должна была начаться жатва. Куаутемок, уэй-тлатоани ацтеков, не терял времени даром. Он понимал важность провизии в разворачивающейся войне. Как только в каком-то союзном для испанцев городе завершался сбор урожая, его солдаты тут же обрушивались на местных жителей и отбирали продукты. Тем самым ацтеки увеличивали свои запасы, а заодно и лишали прокорма войско конкистадоров.

Но и Кортес тоже знал цену еде. У него было недостаточно воинов, чтобы защитить каждое дружественное селение, а потому действовать приходилось хитрее. Как только жители какого-то города готовились к жатве, то они спешили оповестить генерал-капитана, который присылал охрану. Но ацтеки все равно нападали. Такие «битвы за урожай» происходили уже далеко не в первый раз, и до сих пор удача улыбалась закаленным и дисциплинированным солдатам Кортеса.

Это поселение находилось возле реки, которая впадала в великое озеро Тескоко. Добраться до Теночтитлана оказалось невероятно сложно. Продвижение давалось с трудом. Постоянные стычки с неприятелем отнимали много времени и сил. Для испанцев стало неприятным сюрпризом то, что союзные индейцы все еще сильно побаиваются ацтеков. Без поддержки конкистадоров местные жители не отваживались биться против своих бывших повелителей. Бойцы Куаутемока пользовались этим с умом. Они устраивали засады, нападали на обозы, громили небольшие отряды, оставшиеся без защиты испанцев. Наступление на столицу все откладывалось.

Вот и сейчас Фернан и Себастьян в составе отряда пришли защищать очередное поле. Крестьяне повеселели, увидав целую сотню белолицых чужаков, да еще и добрую тысячу отважных тлашкаланцев. Пока они усердно работали, конкистадоры ждали неприятностей. И, как оказалось, не зря. Разведчики доносили, что вокруг селения тихо и нет ни одного ацтека. Так и было. Зато река чуть ли не в единый миг выплеснула на свои просторы десятки лодок. Прятавшиеся до того момента в зарослях камыша, теперь они спешили к берегу. Сотни индейцев выскакивали на сушу и мчались в атаку.

Рявкнула пушка. Ядро опрокинуло несколько человек, вслед за ним защелкали арбалеты. Лучники Тлашкалы тоже не отставали. Но вскоре две армии сошлись вплотную. Испанская пехота, построившись квадратом, медленно теснила неприятеля. Битва вышла жестокая. Почти триста ацтеков погибло до того, как они поняли, что им сегодня не победить.

И все же это нападение увенчалось кое-каким успехом. Огонь сделал свое дело. Несколько полей им удалось поджечь, так что почти половина урожая пропала. Испанцы и тлашкаланцы возвращались в свой лагерь со смешанными чувствами. Вроде бы они и защитили союзный город, да и ацтекам не дали добраться до запасов еды. Но в то же время в городке провизии осталось так мало, что придется с ними делиться из своих запасов, и без того не слишком больших.

Постепенно конкистадоры продвигались вперед. Вскоре солдаты Кортеса добрались до восточного берега великого озера Тескоко, где стоял город с одноименным названием. Он имел большое значение в регионе и был вторым по влиянию во всей империи после самого Теночтитлана.

Шли с опаской. Никто не мог сказать наверняка, что ждет их в Тескоко. Эрнан Кортес потратил немало времени, стараясь разобраться в сложных взаимоотношениях местных жителей. Он помнил, что этот город долго считался скорее союзником Теночтитлана, чем вассалом. И лишь несколько лет назад постепенно померк, все же уступив столице лидирующие позиции. Если бы ацтеки пожелали его удержать и прислали войско на пирогах, то объединенных сил испанцев и тлашкаланцев не хватило бы для сражения.

Однако Тескоко встречал конкистадоров без оружия. Вождь его приветствовал Эрнана Кортеса самыми учтивыми и покорными словами. Генерал-капитана это не слишком успокоило. Он созвал помощников.

— Педро, выставь усиленные дозоры со стороны озера. Гонсало, раздели наших солдат на отряды. Пускай займут все пирамиды в городе и возьмут с собой побольше тлашкаланцев.

Фернан стоял на берегу и смотрел вдаль. Рядом с ним, привалившись плечом к стене какой-то хижины, застыл Себастьян. Где-то там, на западе, вырастал из воды величественный Теночтитлан. Над озером поднимался туман и испанцы не могли увидеть столицу. Да и кто знает, увидели ли бы они ее в ясную погоду. Озеро Тескоко удивляло размерами. До Теночтитлана отсюда больше десятка миль. А белесая дымка, укрывавшая горизонт, очень мешала конкистадорам. Если ацтеки действительно планируют напасть, то заметить их заранее будет невозможно.

Подошел Педро де Альварадо. Он вполголоса проклинал тростник, который затянул почти все побережье и ухудшал и без того плохой обзор. Педро уже во второй раз обходил посты, желая убедиться, что все дозорные бдительны. Следом за ним шагали двое тотонаков с большими корзинами на спинах. Они достали оттуда несколько лепешек и по куску вяленого мяса, вручив все это Фернану и Себастьяну. Обедать приходилось прямо на посту.

Гонсало де Сандоваль в это же время разместился на вершине самой большой пирамиды. Если ацтеки планируют напасть, то испанцам будет проще отбивать их атаки с возвышенности. К тому же отсюда открывался хоть какой-то обзор. И расчет Кортеса оправдался. Сандоваль действительно обнаружил нечто необычное. Сотни индейцев, в первую очередь женщин и детей, поспешно рассаживались в лодки и отчаливали. От дозорных на берегу их скрывали заросли тростника, но сверху Гонсало отлично видел этот массовый побег. Встревоженный, он отправился к генерал-капитану.

Кортес спокойно выслушал его и тут же затребовал к себе вождя Тескоко. Но оказалось, что тот уже успел уплыть. Больше всего это походило на бегство мирных жителей перед тем, как здесь должна будет разыграться битва. В городе все еще оставалось несколько тысяч человек и они клятвенно заверяли, что никакого подвоха нет. И что они сами с радостью признают верховенство испанцев. И все же ночь прошла беспокойно. Конкистадоры разожгли большие костры вдоль берега и на вершинах пирамид, готовясь к нападению.

Тем не менее, никакой атаки так и не последовало. Утром Эрнан Кортес пригласил для разговора всех местных аристократов. Он хотел узнать, кто же из оставшихся больше всего достоин освободившегося места правителя Тескоко. Вскоре подходящий претендент отыскался. Им оказался младший брат сбежавшего вождя. Получив власть из рук конкистадоров, он был им всецело верен и сразу же согласился признать себя вассалом короля Испании, а затем изъявил желание креститься.

Эрнан Кортес дал ему задание укреплять Тескоко, чтобы его невозможно было взять приступом ни с суши, ни с воды. Сам же он собрался покорить Истапалапан. Именно из этого города прибыло около трех тысяч ацтеков в то войско, которое преградило дорогу испанцам в долине Отумбы. Именно сюда из Теночтитлана доставили два десятка пленных конкистадоров, захваченных во время “Ночи Печали”, чтобы принести их в жертву на местных алтарях. Кортес сначала отправил в Истапалапан послов в надежде на мирный договор, но город решил до конца оставаться верным столице. Тогда генерал-капитан пошел на них войной…

Фернан без сил повалился на землю. Жара изнуряла. Он снял с головы островерхий хлопковый колпак, который носил вместо шлема, потерянного во время битвы при Отумбе. Сегодня был тяжелый день. Истапалапан удалось захватить. Мирные жители покинули его заранее, а войско оказалось на удивление сильным и дисциплинированным. Но и союзные испанцам тлашкаланцы не подвели — бились отважно, как львы. Не зря в свое время конкистадоры приложили столько сил, чтобы добиться мира с Тлашкалой.

Чуть ли не половина города находилась прямо на озере. Дома стояли на земляных насыпях, а то и на вбитых прямо в дно прочных сваях. Вторая половина располагалась в низине, окруженная возделанными полями, которые питала водой целая система оросительных каналов. Эта часть Истапалапана была защищена от озера надежной дамбой. Фернан в очередной раз отдал должное инженерному гению местных жителей.

Уставшие испанцы и тлашкаланцы расположились на ночлег прямо в городе. Отдыхать приходилось с опаской. Обращенные в бегство ацтеки таились где-то недалеко. Большая часть из них просто отступила на лодках, укрывшись среди зарослей тростника и на многочисленных островках.

Наскоро перекусив, Гонсалес встал на стражу. В лагере отдыхали сотни солдат. Не раздеваясь, не снимая доспехов и даже не выпуская из рук оружия. Он и сам приспособился спать в кирасе и стеганой куртке, с мечом и кинжалом в ладонях. Казалось, что даже когда он вернется в родную Севилью, то и там не сможет уснуть без ставших уже привычными доспехов.

Фернан стоял, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в тихую спокойную ночь. Рядом застыли еще часовые. Неподалеку горел костер, озаряя ближайшие несколько шагов неверным, танцующим светом. Сами испанцы прятались в тени, чтобы их не могли увидеть подбирающиеся враги. Впрочем, ацтеки редко нападали после заката. Еще пара часов, и придет время сменить караульных. Он безумно устал и ждал конца дежурства с нетерпением. В свете звезд угадывались очертания высоких деревьев, а еще дальше, за ними, блестело озеро Тескоко.

В это мгновение низкий рокочущий звук сменил тишину. Фернан встревоженно встрепенулся. Это было похоже на рев прибоя, когда шторм яростно кидает волны на прибрежные утесы. И отчасти сравнение оказалось верным. Через мгновение он увидел, как со стороны озера на них надвигается стена воды. Бурлящая, вращающаяся лавина неслась с немыслимой скоростью. Через несколько секунд она накроет лагерь.

Гонсалес засвистел, вырывая боевых товарищей из крепких оков сна. Пронзительный, режущий уши звук разлетелся по окрестностям. Но даже его почти сразу же заглушил грохот воды. Предпринимать что-то было уже поздно. Волна достигла лагеря. Костры мгновенно погасли, не успев даже зашипеть напоследок. Удар немыслимой силы разметал палатки, снося тростниковые хижины и сбивая потревоженных солдат.

Фернан почувствовал, как поток подхватывает его, играючи отрывает от земли. Вода закружила человека, бесцеремонно переворачивая с ног на голову и обратно. Разом ослепший и оглушенный, он потерял чувство верха и низа. Он несся куда-то по воле набравшего разгон потока, несколько раз ударившись обо что-то. Наводнение рушило дома, ломало деревья, топило людей. Гонсалес вдоволь нахлебался воды, и лишь чудом время от времени ему удавалось сделать вдох.

Наконец-то его с силой швырнуло об твердую преграду. Доспехи и колпак спасли от увечий. Кое-как оттолкнувшись от земли, он сумел вынырнуть на поверхность. Испанца прижало к высокому дому, сложенному из известняка. Вода все прибывала. Вскинув руки, он уцепился за край крыши. Собрал силы и рывком подтянулся, забравшись наверх. Откашлявшись, Фернан некоторое время лежал на спине, слишком ошеломленный, чтобы что-то предпринять.

Это казалось невероятным! Ацтеки в очередной раз преподнесли неприятный сюрприз. Гонсалес пока не мог понять, что же произошло. Он еще не пришел в себя. Перед глазами все плыло, звезды на темном небосводе плавно покачивались из стороны в сторону. Тело слушалось с трудом. А вот разум уже рисовал мрачные перспективы. Отряд конкистадоров рассеян. Он остался один. И как теперь искать товарищей? Лодки рядом нет, а плыть в одежде, доспехах и с оружием слишком утомительно. Да и куда направиться?! Такой мощный поток расшвырял все на своем пути на милю вперед. Как тут найти испанцев? Страшно подумать, сколько из них утонуло… А ведь ацтеки где-то недалеко. В темноте можно запросто наткнуться на один из их отрядов.

Фернан неуверенно встал и ощупал себя. Руки и ноги целы. Меч и кинжал на поясе. Деревянный щит висит на спине. Удивительно, похоже, он ничуть не пострадал, да еще и сохранил оружие. Хоть в чем-то ему сопутствовала удача!

«Где Себастьян? — мелькнула паническая мысль. — Риос, конечно, бывалый моряк и плавает как рыба, да и вообще в любой ситуации выйдет сухим из воды. Но этот поток деревья ломал, как хворост! Кого угодно могло убить обломками. А ведь на Себастьяне еще и кираса… Попробуй тут не утонуть. А где сам Эрнан Кортес? Нужно что-то срочно делать…»

Испанец, остро чувствуя свое бессилие и полное одиночество, огляделся по сторонам. Течение, как будто, стало слабеть. Оно тащило за собой доски, ветки, обрывки ткани. Фернан до боли всматривался в темноту. Мог ли помочь слабый свет звезд? На месте лагеря теперь раскинулось бесконечное царство воды. Где все люди? Сколько из них утонуло? Сколько спаслось? Отсюда невозможно было что-то разглядеть.

Гонсалес увидел человека. Отчаянно загребая руками, он пытался удержаться на поверхности. Испанец схватил длинную ветку, проплывающую мимо и протянул ее тонущему. Тот был так испуган, что схватил ее чересчур резко, чуть не выдернув из ладоней Фернана. И все же Гонсалес сумел подтащить человека поближе к себе и помог забраться на крышу. Это оказался тлашкаланец. Сбитый с толку и ошеломленный, он мысленно уже, наверное, попрощался с жизнью. Кашляя и безумными глазами осматриваясь, он пытался что-то сказать.

Фернан вновь огляделся по сторонам. На место лагеря смотреть уже нечего. Нужно понять, что творится поблизости.

— Себастьян! Луис! Каррерас!

Он отчаянно выкрикивал одно имя за другим. И в этот миг неподалеку раздался знакомый голос:

— Фернан, ты жив, что ли?! Слава Деве Марии!

У Гонсалеса от облегчения подогнулись ноги, и он без сил рухнул на колени. Кажется, его удача все еще не иссякла. Совсем рядом находились еще испанцы! Более того, это был Себастьян. Уцелел все-таки! Вместе с Риосом Фернан преодолел слишком много опасностей. Гонсалес привык думать, что рядом с таким товарищем он никогда не пропадет.

Голос Себастьяна звучал откуда-то из темноты. Фернан присмотрелся. В каком-то десятке шагов возвышалось здание, устоявшее перед напором стихии. Там он заметил силуэты людей. Похоже, все не так уж и плохо! Чуть дальше виднелся еще один дом. Здесь, на окраине Истапалапана, много построек уцелело. Сколько же людей спаслось?

— Со мной тут Каррерас, Диего и Дамиан! — прокричал Себастьян. — А рядом еще крыша виднеется. Эй, есть кто живой?!

Оттуда тоже зазвучали голоса. Конкретных слов Фернан не разобрал, но на душе потеплело — там тоже оказалось несколько человек.

— А со мной только один тлашкаланец! — крикнул Фернан. — Бедняга едва не утонул.

— Значит, ему повезло больше, чем многим его землякам! — ответил Риос. — Эти несчастные горцы через одного не умеют плавать. Страшно даже подумать, сколько же из них захлебнулось.

— А сколько наших спаслось? Где сам Кортес?

— Да разве разберешь…

В эту секунду Фернан увидел плывущее копье. Он тут же кинулся в воду и сумел его достать. Потом с трудом снова взобрался на крышу. Совсем скоро на глаза попался еще один человек. Он судорожно загребал руками, стараясь удержать голову над водой. Гонсалес крикнул, привлекая его внимание, и подал древко копья. На этот раз он выудил испанца. Тот отчаянно кашлял, извергая из легких воду. Затем, придя в себя, он кивнул и пробормотал:

— Благодарю. Думал, что это уже конец. Чертовы ацтеки. Кто бы мог подумать. Натравили на нас целое озеро.

— Они сломали плотину? — спросил Фернан.

— Наверное. А может быть, открыли какие-то шлюзы. Где генерал-капитан?

— Я бы и сам хотел это знать…

А стремительный разгон воды к этому моменту почти замер. Озеро, завладев второй частью Истапалапана, успокоилось, довольное этой победой. Его напор ослаб и теперь оно наслаждалось триумфом. Вокруг, насколько позволял увидеть слабый свет, расстилалось сплошное пространство воды, кое-где взрезанное крышами и кронами деревьев.

Фернан увидел несомое течением тело. Этому человеку уже не нужна была помощь. Он плыл лицом вниз, равнодушно раскинув руки в стороны. Очередной тлашкаланец. На этот раз утонувший. Кое-как Гонсалес и двое других мужчин доплыли до соседней крыши. Себастьян, не скрывая облегчения, от души сжал друга в объятиях. Теперь тут сидело уже двенадцать человек — еще нескольким удалось спастись.

Но события этой ночи только начинались. Одна за другой из темноты стали выныривать лодки ацтеков. Индейцы, дождавшись, когда озеро успокоится, спешили обратно отвоевать у неприятеля Истапалапан.

Легкие и юркие, как водомерки, десятки каноэ скользили по водной глади. Весла беззвучно опускались и поднимались. Испанцы затаились, надеясь, что враги их не обнаружат. Вокруг царила такая тишина, что нашествие ацтеков казалось каким-то призрачным и неправдоподобным. Кроме гребцов, в каждой лодке сидело несколько воинов.

Конкистадоры быстро поняли, что надеяться на невнимательность индейцев не следует. Те целенаправленно подплывали к каждому торчащему из воды дому и к каждому дереву. Они искали выживших испанцев. Фернан видел, как к их крыше приближается большое каноэ с одинокой фигурой, стоящей на корме во весь рост. Он до боли сжал в ладони рукоять меча. Эта мрачная и неторопливая пирога казалась ему ладьей Харона, неотвратимо скользящей вперед по мертвым водам, чтобы забрать с собой души тех, кто по странной случайности еще не погиб.

— Меня эта проклятая аркебуза чуть не утопила, а теперь, когда она так нужна, от нее никакого толка нет, — прошептал Каррерас. — Порох отсырел. Дамиан, заряжай арбалет.

— Чем? — недовольно буркнул тот. — Колчан с болтами потоком унесло. Одна стрела всего и осталась.

А пирога тем временем сменила курс и направилась к другому дому. Но надолго ли такая передышка? Конкистадоры распластались по крыше, ожидая, когда же вражеские лодки подберутся поближе. Фернан лежал, прикрыв голову щитом и приготовив меч для удара. Поблизости пять каноэ окружило один из уцелевших домов. На нем спаслось несколько тлашкаланцев. Траурная и неправдоподобная тишина рухнула. Ночь наполнилась звуками: крики, боевые кличи, удары, плеск воды от падающих тел.

Гонсалес с удивлением понял, что чувствует некоторое облегчение. Жуткое безмолвие, царившее совсем недавно, пугало чуть ли не больше, чем воинственные ацтеки. Как будто и впрямь не люди сидят в лодках, а призраки или чудовища из тех, которым молятся местные жители. Но вот результаты короткой схватки никакого оптимизма не внушали. Не прошло и минуты, как все союзные испанцам индейцы оказались в плену. А каноэ подбирались ближе…

Ацтеки были так уверены в себе, что надеялись взять всех спасшихся живьем. Через минуту они атаковали крышу, где засел Фернан с товарищами. Гонсалес вскочил, отбил один нацеленный на него удар, закрылся щитом от второго, тут же сделал выпад и острие меча прошило вражескую грудь. Рядом Себастьян, орудуя копьем, пронзал неприятелей одного за другим. Каноэ сновали со всех сторон, дюжина защитников еле успевала отражать нападения.

Наконец индейцы, потеряв около двадцати человек, отхлынули, хотя и недалеко.

— Схлопотали, негодяи, — прерывающимся от усталости голосом сказал кто-то из испанцев. — Победа за нами.

— Надолго ли? Погоди, вот сейчас они поймут, что в плен нас не взять и начнут обстреливать из луков, — ответил Себастьян.

— Друзья, перебирайтесь к нам, — донеслось из темноты. — Нас десяток на одной крыше и еще восемь на другой. Места всем хватит. Общими силами сумеем отбиться.

Фернан и Себастьян переглянулись. Опасно было отправляться вплавь даже на короткую дистанцию — вражеские лодки совсем рядом! — но и дожидаться обстрела казалось чистейшим самоубийством. Испанцы один за другим прыгали в воду и, усердно работая руками, спешили к ближайшему зданию. Здесь к атаке ацтеков успели уже хорошо подготовиться — двое конкистадоров, сняв доспехи, нырнули в сам дом и добыли оттуда несколько досок. Теперь из них с горем пополам удалось соорудить некий заслон от стрел и камней.

Каноэ совсем скоро вернулись. На одном из них даже зажгли факел и человек, его державший, тут же схлопотал арбалетный болт в грудь.

— Не зря сохранил последнюю стрелу, — проворчал Дамиан.

Убитый ацтек и факел тут же вывалились за борт, а остальные не осмеливались больше играть с огнем, поняв, что у испанцев все не так и плохо со стрелковым оружием. Затопленный Истапалапан снова окутала полутьма, едва освещаемая неясным светом звезд. Несколько раз индейцы пытались взять крышу приступом и неизменно отступали, неся большие потери. Затем, растворившись в темноте, сыпали стрелами и дротиками, но пользы им это не принесло.

В очередной раз, когда нападение удалось отразить, Фернан услышал отголоски боя.

— Слышишь? — спросил он у Себастьяна. — Еще где-то наши храбрецы бьются с неприятелем.

До утра индейцы не раз тревожили конкистадоров. Продрогшие испанцы оставшуюся часть ночи сидели на крышах. Все устали и проголодались. После изнурительного боя хотелось спать, но как тут уснешь, если холодный ветер пробирает насквозь, высасывая из тела последние остатки тепла? Да еще и враг где-то рядом затаился.

С рассветом ситуация изменилась. Оказалось, что Кортес и большая часть войска уцелела. Генерал-капитан сумел в темноте собрать солдат на мелководье и даже победить в ночном бою. Более того, он отбил несколько десятков лодок. На воде теперь тоже инициатива перешла к конкистадорам. На крышах по всему городу обнаружилось около трех сотен человек — испанцев и тлашкаланцев.

Хотя победа вроде бы и осталась за Кортесом, но Истапалапан он вынужден был покинуть. Припасы утонули, армия несколько поредела, а все выжившие настолько устали и продрогли, что поневоле пришлось возвращаться в город Тескоко. Но и Истапалапан больше не представлял для конкистадоров угрозу. Наполовину затопленный, потерявший в боях сотни человек, изрядно пострадавший от наводнения. Местным жителям теперь было не до того, чтобы воевать на стороне Теночтитлана. Тут бы свои проблемы решить…

Антонио де Вильяфанью терзали противоречивые чувства. С одной стороны, он сокрушался из-за неудачи в Истапалапане, жалея погибших испанцев и потраченное время. С другой же невольно радовался, понимая, что любой промах Кортеса увеличивает число недовольных. И таких в самом деле становилось все больше. И каждого уставшего и разочаровавшегося солдата Антонио старался перетащить на свою сторону. Рано или поздно чаша терпения испанцев переполнится. Вот тогда и придет время решительно сказать: «Хватит! Мы желаем вернуться на Кубу!». Кортес поневоле прислушается, если этот хор окажется достаточно многоголосым.

Вильяфанья сидел в своем доме в Тескоко и вел разговор с Энрике Бальбоа, который постепенно становился его первым помощником и главным союзником.

— Антонио, мы должны как можно скорее воспротивиться приказам Кортеса, — убежденно говорил Энрике. — Подумай сам, сколько человек уже пропало. А сколько еще погибнет! А ведь стоит нам попросить помощи у губернатора Кубы и наш отряд увеличится в несколько раз. Заодно обзаведемся лошадьми, пушками, порохом. Да что говорить, если даже шлемы сейчас есть далеко не у каждого.

— Нас поддерживает уже сотня человек, — ответил Вильяфанья. — И чем их становится больше, тем мне, скажу честно, тревожнее. Некоторые люди доведены до отчаяния. С таким трудом покорили Истапалапан и тут же пришлось его оставить. Ради чего столько сил потрачено? Когда они вступят в открытое противостояние с Кортесом, то к чему это приведет? Если мы передеремся, то ацтекам это лишь на руку. Выживших после междоусобицы они поголовно пленят и принесут в жертву в своей дьявольской столице. А от меня некоторые уже прямо требуют, чтобы я выступил против генерал-капитана. Как думаешь, Кортес уступит нашим требованиям?

— Нет, — решительно покачал головой Энрике. — Я встречал таких людей. Безгранично целеустремленных, верящих, что им все по плечу. Людей, которым тесно в привычных рамках. Им нужны великие цели, немыслимые и неприступные вершины. Лишь покоряя их, они чувствуют себя счастливыми. Таков Понсе де Леон, с которым я бродил по Флориде. И мой однофамилец Васко Нуньес де Бальбоа, который основал колонию в Дарьене и открыл океан западнее Нового Света. Или Алонсо де Охеда, который плавал еще с Колумбом. Таков и Эрнан Кортес. Он не согласится отступить. Он искренне верит, что ему по силам покорить огромную империю столь ничтожными силами.

— Кортесу неплохо бы вспомнить, чем закончили эти бесстрашные и непоколебимые искатели приключений, — хмуро заметил Вильяфанья. — Васко Нуньес де Бальбоа казнен губернатором, присланным из Испании. Охеда тоже ничего не добился и после многочисленных злоключений погиб от болезни. Да и чем закончит Понсе де Леон, который, говорят, снова уплыл во Флориду, еще неизвестно.

— И все же опасности ни одного из них не заставляли отступить, — заметил Энрике. — Нет, Эрнана Кортеса нам не уговорить. Похоже, скоро наше с ним противостояние из тайного станет явным и приведет к большому кровопролитию…

Эрнан Кортес никогда еще не чувствовал такой ответственности, как в эти дни. Он понимал, что сейчас за его борьбой с Теночтитланом следит вся империя. И от успеха испанцев будет зависеть, на чью же сторону перейдут города, которые пока что сохраняли нейтралитет. Стоит где-то оплошать и потерпеть поражение, как союзников у столицы резко прибавится. Ошибаться нельзя…

Пока что генерал-капитану чаще сопутствовала удача. А потому послы стекались к нему со всех сторон. Спешили они из многочисленных приозерных городов. Даже город Отумба, возле которого конкистадоры недавно одержали столь громкую победу, прислал мирную делегацию. Кортес согласился на переговоры.

Послы вели себя степенно. В богатых пестрых плащах, в головных уборах из длинных полос ткани, образующих тюрбаны, они заходили в комнату и почтительно кланялись. Принесли и дары. Конечно, не такие щедрые, как когда-то отправлял испанцам Монтесума. Но Кортеса сами подношения сейчас не слишком интересовали. Отумба стерегла одну из удобных дорог, ведущих к озеру Тескоко. Генерал-капитан хотел, чтобы с этой стороны у его войска был свободный проход в сторону Теночтитлана.

— Господин Малинче, ты взял под свое покровительство многие окрестные земли. Сумеешь ли ты и нас оградить от вторжения ацтеков?

— Итак, вы все же осмелились прислать ко мне мирную делегацию, — задумчиво сказал Эрнан Кортес. — Как быстро вы забыли о клятвах верности, которые давали уэй-тлатоани ацтеков. Нужны ли мне такие друзья, которые мгновенно забудут о союзе, стоит мне потерпеть первую же неудачу? Разве не было ваших солдат в той армии, которая пыталась нам помешать достичь границ Тлашкалы?

Генерал-капитан видел, как в темных глазах главного посла зародилась тень беспокойства. Но индеец быстро овладел собой и заговорил:

— Великий господин, Отумба не желала выступать против тебя. Возможно, несколько десятков наших юношей и присоединились к армии ацтеков, но они сделали это вопреки воле вождей. Ведь всегда бывает, что молодые люди, жаждущие прославиться на войне, нарушают приказы и спешат сражаться, чтобы покрыть себя боевой славой. Ослушники понесли суровое наказание, расставшись с жизнью во время той страшной битвы. Вы справедливо покарали их. Сейчас в нашем городе нет ни одного человека, злоумышляющего против тебя.

Кортес, разумеется, не поверил ни единому слову. Но к чему сейчас обвинения во лжи? Доказать неискренность послов он все равно не мог. Испанцам необходим был свободный проход к озеру со стороны Отумбы. К тому же, проявив снисходительность, он покажет всем окрестным племенам, что конкистадоры готовы заключить мир даже с недавним врагом.

— Я согласен принять ваш город под власть испанской короны, — кивнул головой Кортес. — Даже более того. Опасаясь, что ацтеки могут обрушить на вас свой гнев, я пришлю в Отумбу большой отряд тлашкаланцев. Они помогут вам отбиться, если армии Теночтитлана захотят покарать вас за союз со мной. Отныне вы на моей стороне. Не забывайте об этом.

В верности Тлашкалы генерал-капитан не сомневался. Этот гарнизон позволит удержать Отумбу от желания снова переметнуться на сторону ацтеков. Чужой военный отряд, который придется еще и кормить, может быть, не слишком обрадовал послов. Но досаду свою они ничем не проявили, понимая, что и так легко отделались. Вскоре делегация отправилась обратно в Отумбу. Вместе с ними ушел и сильный отряд тлашкаланцев. А Кортес вздохнул с облегчением. Теперь под контролем испанцев оказался еще один удобный выход к озеру Тескоко.

Постепенно армия Эрнана Кортеса росла. Сейчас ее уже нельзя было назвать испанской. Все больше местных жителей оказывалось в ее рядах. А конкистадоры стали, по сути, тем ядром, вокруг которого копились силы. Кто-то из индейцев спешил присоединиться к Кортесу, желая свергнуть власть Теночтитлана, другие же просто опасались оказаться среди проигравших. Такие, похоже, искренне верили, что триумф все-таки ожидает испанцев.

Генерал-капитан отправил в столицу свое посольство из пленных ацтеков, предлагая молодому Куаутемоку мир, если он признает себя вассалом короля Карлоса. Но уэй-тлатоани не удостоил врагов ответом. Он тоже поспешно готовился к войне. И сил у него все еще было больше, чем у Эрнана Кортеса.

Но главным препятствием для испанцев была даже не многочисленность ацтеков. Они не могли подобраться к Теночтитлану, находящемуся посреди озера. Кортес помнил то отчаянное положение, в котором оказался его отряд при попытке вырваться из столицы. Он понимал, что без поддержки собственного флота его солдаты будут просто истреблены тысячами ацтекских стрелков из лодок. Нужно было строить корабли.

Эта задача не казалась непосильной. Мартин Лопес, тот самый мастер, который когда-то создал прогулочные бригантины для Монтесумы, с усердием взялся за дело. Под его начало попало около полусотни плотников-индейцев. В Тлашкале хватало деревьев и вскоре все необходимые детали удалось изготовить. Снасти, паруса и якоря хранились в порту Веракруса.

Теперь пришло время доставить все эти запчасти на берега озера Тескоко. Тлашкала выделила восемь тысяч носильщиков и столько же солдат охраны, которые, сменяясь, с утра и до вечера несли разобранные до поры бригантины и каравеллы. Также их сопровождал Гонсало де Сандоваль с двумя сотнями испанцев.

Мартин Лопес суетился вокруг деревянных частей, с тревогой следя, чтобы никакую из них не повредили и не потеряли. Между делом он ругался, что времени на постройку ему дали мало, так что древесина высушена кое-как и еще неизвестно, как она деформируется за время перехода до озера. Да сумеет ли он вообще подогнать детали на месте?

Сандоваль тем временем приказал сделать небольшой крюк и заглянуть в один из ближайших городков.

— Индейцы сообщают, что здесь на алтарях убили около сорока испанцев и раз в пять больше тлашкаланцев, — объявил он. — Это были солдаты, которые не смогли вырваться из Теночтитлана во время “Ночи Печали”. Генерал-капитан строго приказал не мстить за гибель товарищей, но обязательно занять это поселение мирно.

Город не решился оказывать сопротивление. Часть жителей, не дождавшись защиты от ацтеков, разбежалась. Остальные, слишком напуганные и малочисленные, покорно впустили конкистадоров и лишь опасливо косились на чужаков. Сандоваль велел обыскать дома, но никаких признаков засады обнаружить не удалось. Зато испанцы нашли кое-что другое.

Фернан, не веря своим глазам, на оштукатуренной стенке одного из жилищ заметил надпись. Выцарапанная, скорее всего, просто ногтем, она гласила:

— Здесь томился я, несчастный Хуан Иусте со многими товарищами…

Неровные буквы, еле различимые на светлом фоне, передавали последнюю весть погибшего воина живым соратникам. Фернан хорошо помнил Хуана. Это был высокий, решительный и уверенный в себе кабальеро, один из тех, кто прибыл вместе с Нарваэсом. Приплывший с Кубы, чтобы арестовать Кортеса, Хуан затем поневоле примкнул к нему и хорошо показал себя в боях на улицах Теночтитлана. Кто бы мог подумать, что Иусте вот так закончит свою жизнь…

Фернан опустился на колени, проведя рукой по стене, как будто пытаясь ощутить тепло от давнего прикосновения своего товарища. Что чувствовал Хуан в те дни, когда томился здесь в плену? Верил ли, что спасение возможно? Ждал ли, что каким-то чудом солдатам Эрнана Кортеса станет известно о том, где он находится и они поспешат сюда на выручку?

Гонсалес обвел взглядом помещение. Совсем небольшое. Сколько же здесь сидело испанцев? И сколько времени они провели в плену? Забирали ли их отсюда по одному, в разные дни, растягивая пытку отчаянием? Или же потащили на вершину пирамиды всех одновременно?

В душе стала закипать ярость. О каком милосердии может идти речь?! Сейчас эти дикари приняли смиренный вид, увидав две сотни испанцев и тысячи тлашкаланцев. Но где была их кротость, когда к ним попали в плен Иусте с товарищами? Фернан понимал, что гнев его нелогичен — война всегда полна крайностей, но поделать с собой ничего не мог. Кипя от негодования, он пошел к командиру. К счастью для местных жителей, ни один из них в это время не попался Гонсалесу на глаза.

Сандоваль выслушал Фернана с хмурым лицом, но не поддался эмоциям. Кортес не зря в свое время назначил его капитаном.

— Да, здесь погибли наши братья по оружию, но мы уже никак не сумеем их воскресить. Генерал-капитан велел не сводить счеты. Помни об этом. Если мы сейчас начнем мстить за каждого убитого испанца, то нам придется половину городов в империи залить кровью.

Фернан лишь раздраженно пожал плечами и отошел. Он понимал, что командир прав, но от этого не становилось легче. Тут его окликнул Себастьян.

— Фернан, пойдем со мной.

Вместе они поднялись на вершину одной из пирамид и вошли в приземистый каменный храм. Там, среди глиняных истуканов и пестрых настенных росписей, они увидели очередное подтверждение гибели испанцев в этом городе. Среди прочих подношений богам на алтарях находилась человеческая кожа. Ее светлый тон не позволял усомниться в том, что она некогда принадлежала европейцам.

Сандоваль, прибыв в этот храм, лишь в сердцах выругался и скомандовал:

— Капище уничтожить. Разрушить этот кошмарный алтарь. Идолов сбросить вниз. Пускай местные жители отмоют стены от крови. На этом дьявольском месте мы возведем часовню. Никогда здесь больше не будут приносить кровавые жертвы.

Ацтеки постоянно тревожили колонну Сандоваля внезапными атаками, но все же разобранные корабли постепенно продвигались к озеру. Вскоре испанцы с союзниками добрались до города Тескоко, где местные жители уже начали рыть каналы для спуска судов на воду. Работы предстояло еще немало, но теперь у испанцев появилась твердая надежда на то, что они сумеют и на озере дать отпор врагу.

К этому времени в порт Веракруса прибыло несколько кораблей. Посланные не так давно за пополнением на Ямайку и Эспаньолу, теперь они вернулись. Пять десятков человек, лошади, доспехи, оружие, порох… Все это сейчас было для солдат Кортеса куда ценнее золота. Фернан с ликованием приобрел для себя новую роделу. Круглый выпуклый стальной щит с небольшим шипом в центре. Он походил на потерянный во время «Ночи Печали» как две капли воды.

Еще более важной покупкой стал шлем. Добыть его оказалось сложнее. Их привезли немного, а желающих хватало. Кирасы почти никого не интересовали. Испанцы уже убедились, что в здешнем жарком климате стальной панцирь слишком изнуряет лишним весом, да и чересчур нагревается. Большая часть конкистадоров предпочитала хлопковые стеганки.

А вот шлемы расхватали быстро. И все-таки Фернану удалось обзавестись островерхим шлемом с небольшими, опускающимися вниз полями. Почти такой же он потерял во время битвы при Отумбе. Заплатил Гонсалес за него немало, в очередной раз мысленно благословляя предусмотрительность Себастьяна, который настоял, чтобы Фернан захватил золота из сокровищ Монтесумы.

Дождались они и кораблей из Испании. Алонсо де Пуэртокарреро все же добрался на родину и принес весть о том, что открыта новая земля. Теперь небольшой флот из четырех бригантин привез двести солдат и несколько десятков лошадей. Сам Алонсо оставался пока в Вальядолиде.

Эрнан Кортес с тревогой читал его письмо, где Пуэртокарреро сетовал на непроходимые джунгли бюрократического ада. В Совете Индий — чиновничьем аппарате, занимающимся Новым Светом, заседали друзья и покровители губернатора Кубы. Поддерживая Диего Веласкеса, они видели в своевольном генерал-капитане лишь мятежника и бунтовщика. Алонсо потратил уже немало денег, времени и сил для того, чтобы донести истинное положение дел до короля, но пока что не слишком преуспел. Хорошо еще, что удалось добиться хотя бы небольшого подкрепления!

Эрнан Кортес сложил письмо и задумчиво начал расхаживать по комнате. Да, здесь мало покорить ацтеков. Нужно еще чтобы в далекой Испании стало известно о его заслугах. Будучи юристом, Кортес отлично представлял всю бесконечную череду препон, которые мог воздвигнуть перед Алонсо какой-нибудь крючкотворец из числа сторонников Веласкеса. Ну что же, пока следует сосредоточиться на местных проблемах. Если он проиграет войну императору Куаутемоку, то его не спасет никакой испанский чиновник. Если же он победит ацтеков, тогда можно будет подумать и о том, как склонить на свою сторону Совет Индий.

Армия выросла. Одних только испанцев насчитывалось уже около девятисот человек. Союзные индейцы исчислялись десятками тысяч. Пришло время выступить против Теночтитлана…