Глава первая

Жемчужная невеста

— В одной далекой-далекой стране, за миллионы шагов от этой поляны, жил могучий своим богатством, но нищий разумом князь. Каким чудом удавалось ему сохранять свою казну всегда набитой сотнями золотых монет, никто не знал, разве что большой жестокостью и скаредностью, которой князь был также известен. Однажды тот князь прослышал о том, что есть в его стране мастер, изготавливающий волшебные зеркала. Кто глянет в них, сразу становится моложе, красивее, да и золота в его карманах прибавляется ровно вдвое. Только вот беда — ничем не отличишь зеркало волшебное от обычного, пока не почувствуешь, что двадцать лет сбросил, или кошелек потяжелел, а мастера того найти, чтобы потребовать изготовить такое чудо, никак невозможно — всё-то он прячется. Велел тогда князь собрать все зеркала в тамошних землях и доставить во дворец, чтобы силу каждого испытать на себе. Несколько недель повозки тянулись к замку князя: крохотные карманные, большие, размером выше человеческого роста зеркала расставлялись в большой зале. Князь долго ждал, пока последний отражающий кусочек не оказался в его руках, — и принялся глядеться. День смотрится, второй, третий — и ничегошеньки не происходит. Ни часы, проведенные у зеркала, не помогают, ни гримаса какая, ни одежда. Князь гневался и топал ногой: как же так, выходит, не все зеркала ему доставили, раз уж ни одно не волшебное, значит, кто-то таит чародейство дивное от своего властелина. Приказал он тогда готовить карету, мол, сам отправлюсь на поиски. Уж больно ему хотелось помолодеть да удвоить свои богатства. Долго путешествовал князь по тем землям, по дороге тиранил жителей да поборы учинял, насильничали его охранники, а поварята грабили людей. Но вот однажды оказались они на самом краю страны, а за краем тем высокие горы — никому не перейти. Видят, хижина стоит, а навстречу им выходит старик. Князь даже с коня не стал спускаться, приказал выдать ему все зеркала, что есть в доме. Старик ему и отвечает, что, дескать, зеркал у него всего два, да и незачем за ними ходить, и на глаза свои указывает. Князь сначала удивился, а потом разозлился — какой-то старикашка над ним издевается! Велел бить того розгами в наказание за наглость. Только вот старик тот не так прост оказался… О-о-о, Тилл, ты совсем уже засыпаешь, — красные сапоги скрипнули, когда Денрат поднимался с бревна. — Ну-ка, ну-ка, дети, живо по возкам, завтра конец услышите.

— Но дед! Дед! — хор детских голосов недовольно качнул сгустившиеся сумерки.

— И не спорить, а то… — Дентар прищурился, намекая на свою власть над сказками, дети притихли и, даже не обижаясь, разошлись по постелям.

Сид молча наблюдал, улыбался и поглаживал по волосам спящую Тилл. Она так и не проснулась, только муркнула что-то сквозь сон.

— Ишь как, удобно ей, — Дентар погладил бороду — редкий дар среди его народа — и снова уселся на бревно.

— Удобно, — Сид не сводил с деда взгляда, а тот смотрел в костер, протягивая узловатые старческие пальцы к огню.

— Привязалась к тебе наша девочка. Много ли таких перевидал?

— Немало, — зеленые глаза не имели никакого выражения. — Ты правда знаешь, что было в конце?

— А кто может знать, конца-то еще не было… — хитрая ухмылка пробилась сквозь сотни морщинок.

— И то верно, — Сид умолк.

Ветви кряхтели в жаре костра, фыркали привязанные ко вбитым в землю кольям кони, заплакал младенец, и спустя мгновение в ночное небо поплыла тихая колыбельная — слов не разобрать, но глаза сами собой закрываются, а в душе мирными теплыми волнами всплывает память о ласке матери.

— Знаю.

Сид встрепенулся и тут же погладил засопевшую недовольно Тилл по плечу. Девочка успокоилась, вновь проваливаясь в сон.

— О зеркалах?

— Нет, о них и правда не знаю… — Дентар подмигнул звездам и снова уставился в огонь. — Наверное, рассказал бы детишкам, что глаза — вот истинное зеркало, вот где искать отражение надобно, да вот не могу…

— Почему?

— Посчитают, что соврал дед Дентар, и слушать больше не будут.

— Отчего же ты соврал, дед, ведь так и есть.

— Так да не так, у них так, у меня так, а вот у тебя — нет.

— Я — не правило.

— Здесь — нет… — старый циркач перевел наконец взгляд на Сида. — Шел бы ты от нас, Сид.

— Куда?

— На родину.

— Мне нельзя туда.

— А куда можно, туда и иди.

— Ты боишься меня, Дентар?

— Не тебя, Сид, не тебя, — одно из поленьев громко треснуло, — того, что ты разбудишь в нашей Тилл.

Неровный ряд повозок тянулся по бесконечным степям. Трава колыхалась на ветру волнами, трещала цикадами и была столь высокой, что скрывала колеса телег. Далекие горы ползли по горизонту, но не становились ближе. Светила опутывали небо лучами, уже приближаясь друг к другу. Когда Сид впервые увидел затмение, замер в восторженном онемении. Яркий, но холодный голубоватый свет Регана впитывал в себя тепло крохотной Ютаны, скрывал её тело за своим, защищая сердцевину дня металлическим блеском. Вся степь на несколько часов погружалась в серебро. Стальными клинками становились стебли травы, синевой сочились горы, вода напитывалась серым и словно бы меняла плотность. Затем Ютана скромно выглядывала из-за плеча супруга, обнажая золотистое своё плечико, проясняя, вычищая тона, даря еще больше тепла, чем прежде. Люди в этих края говорили, что после встречи с любимым, даже небо становится теплым.

Сид путешествовал в последнем возке. Он не правил, сидел, свесив с задка ноги, и глядел в даль, размытую однообразным пейзажем. День за днем они всё двигались и двигались куда-то — такой уж была жизнь кочевников. Никто из них не знал, что такое дом, но безошибочно определял в степном однообразии место, где появился на свет, никто из них не знал, почему стремление вперед стало их целью, но каждый верил, что найдет конец своего пути. В серебре ли, в золоте ли, в ночном ли мраке, но однажды каждый соединится с этой землей, чтобы из нее и возродиться.

— Эй, брат, да что с тобой сегодня? — Фин передал вожжи Тилл. Девчонка всегда с радостным визгом бралась за управление повозкой, позволяя Фину отдыхать.

— Ничего. Час воссоединения близится.

Фин посмотрел на небо, затем перевел взгляд на брата.

— Ты тоскуешь о доме?

— Нет.

— Тогда в чем дело? Вот мы с тобой, здесь, скоро будет конец пути.

Сид невесело усмехнулся.

— Для них — возможно, а вот…

— Нет, нет-нет-нет, ты сейчас пустишься в такие дебри и дали, которых нет даже в этой проклятой степи, бесконечной столь же, сколь и полотно! Прекрати, Сид.

— На днях дед просил меня уйти.

— Нас?

— Нет, меня. Сказал, что я бужу что-то в Тилл. Что ты чувствуешь рядом с ней?

— Я думал, что она обычная циркачка. Есть обычные травницы в обозах, обычные гадалки, обычные торговки… Наша Тилл — обычная циркачка. Приедем на Далекий Сбор, взглянем на её выступление, обменяем улыбки на еду… И ничего не произойдет, как не происходит уже который месяц.

— Не думал, что ты так невнимателен…

— Неправда! — Фин так широко улыбнулся, что возмущение в его голосе стерлось. — Я очень внимателен! Я первым увидел, что Дина влюблена в Гаварна, что тетка Жита больна, что…

— Ерунда.

— Конечно, ерунда, только вот это их жизнь… — Фин в мгновение стал серьезным. — А что ты углядел?

— Эта малышка единственная не помнит, где родилась.

— Ну и что? Подумаешь, подкидыш…

— Здесь не отказываются от детей, здесь никто не оставит своего ребенка, слишком берегут люди то, что могут назвать своим, принадлежащим себе, у них так мало имущества, и семья — всё, что они имеют. И хранят. И чтят.

Фин задумался. Брат давно уже выглядел слишком серьезным. Даже для самого себя. Слишком. Это настораживало, но Фин знал, что когда придет время, Сид заговорит. Сейчас близнец слепо смотрел на серебрящуюся в свете Регана траву и говорил шепотом.

— Пойми, Фин, она воспитана здесь, этими людьми, потому и спит, как называет это Дентар, но стоит кому-то со стороны вмешаться, как может подняться волна. А если волна будет такой силы, что смоет всех?

— Ты сейчас напомнил мне одного господина, предусмотрительно сосланного отцом на запад. Не хватало еще, чтобы ты пророчил…

— Я не пророк. Я просто вижу то, что вижу.

Братья замолчали. Тилл натянула вожжи, спрыгнула с козел и, оббежав повозку, встала перед братьями.

— Вы задумали украсть коня и умчаться к горам?

— Нет.

— Вы задумали украсть коня и меня и умчаться к горам?

— Нет.

— Тогда с вами неинтересно, — Тилл обиженно фыркнула. — Привал.

Вытоптанная поляна хранила следы еще нескольких стоянок. То там, то тут находились позабытые миски, курительные трубки, оторванные ветром флажки. Всё это собиралось ребятишками, укладывалось в мешок, чтобы быть возвращенным хозяевам на Далеком Сборе. Как-то раз Фин поинтересовался у деда, так ли необходим этот Сбор, если каждая община в конечном счете ведет слишком обособленный образ жизни. Дентар хмыкнул, почесал бороду и ответил, что Сбор нужен хотя бы для того, чтобы вернуть утраченное. Тогда Фин не воспринял серьезно слова старика, но чем больше общался с людьми, тем яснее ему становилось, что «утраченное» — вовсе не обрывки ткани или оловянная посуда, «утраченное» — единство всех народов, которые теперь были разбросаны по степям этого эфира. Никто уже не мог вспомнить, как распалось на отдельные малочисленные кочующие общины когда-то единое государство, но сказки сохранили истории о князьях, городах, войнах. Теперь здесь не было сколько-нибудь больших поселений, не было властителей, была лишь степь, кони и таборы циркачей, швей, лекарей, охранников. И все они раз в несколько лет съезжались к горам, чтобы отдать дань друг другу, мастерству каждого и когда-то общему прошлому.

— Смотрите, смотрите! — звонкий голосок Тилл перекрывал разноголосье лагеря. — Мы здесь раньше были!

— Были? — Дентар подошел к девочке, казалось, он был несколько озадачен. — Были, но очень, очень давно, девочка, ты тогда и на свет-то не появилась…

— Как же так? — Тилл что-то сжимала в ладошке. К ним поспешили близнецы. — Смотри, Сид, это моя вещь!

— Твоя? Что-то ничего подобного я при тебе никогда не видел…

Дентар разглядывал запутавшуюся в пальцах девочки цепочку. Тонкое серебристое плетение прерывалось округлыми бусинами. Сид осторожно высвободил украшение, опасаясь порвать.

— Что это за камни, Сид? — Дентар разглядывал нить.

— Это жемчуг. Я несколько месяцев путешествую с вами, но не видел ни рек, ни какого-то иного водоема, где можно было бы раздобыть подобное. Ты никогда не видел жемчуга?

— Никогда… Как красиво…

— Эх, дед-дед, — Фин красноречиво улыбался. — Жемчуг…

— Не нужно речей, потом расскажешь им, что это такое, — Сид бесцеремонно прервал брата. — Это не может быть твоей вещью, Тилл, у вас нет таких камней. Я понимаю, тебе понравилось и ты…

— Вовсе нет! Это моё, моё! — Девочка вырвала из рук Сида цепочку и бросилась бежать. Сид глянул на брата и не спеша отправился следом за ней.

— Не нравится мне всё это… Не учили мы её воровать, — Дентар косился вслед удаляющемуся Сиду.

— Не греши на него, дед, просто понравилась девочке безделушка. Пойдем, я расскажу тебе о ловцах жемчуга.

— Его нужно ловить?!

— Да, далеко-далеко отсюда есть глубокие моря…

Сид нашел Тилл в зарослях ковыля у небольшого пруда. Должно быть, водоем питался подземными ключами, потому и не засох в это время года. От пруда веяло прохладой. Сид лениво потянулся, зачерпнул в ладони воды, выпил и умылся. Тилл надуто смотрела в другую сторону.

— Это твой жемчуг?

— Мой!

— Как ты его нашла?

— Шла, увидела блестящее…

— И решила, что оно — твое?

— Не решила, просто узнала, — девочка перебирала украшение в пальцах.

— Видела подобное прежде?

— Да. Нет. Я не знаю… Сид, но оно моё, я точно знаю, что мое. У меня вот тут всё как свело, — Тилл указала на сердце. — И я никому, никому не отдам!

— И не нужно, не нужно. Мы сделаем вот как…

Они вернулись в лагерь, и Сид отвел деда в сторону. Они говорили тихо, но Тилл знала, что сейчас Сид попросит Дентара оставить цепочку у нее до Далекого Сбора, а там объявить о потере. Если кто-то обратиться за найденным, то так тому и быть, а если нет, то пусть вещичка останется у девочки. Дентар пожал плечами и, по всей видимости, согласился. Тилл чуть не подпрыгнула, но сдержалась, с важным видом забравшись на козлы. Сид подмигнул ей, а Фин ухмыльнулся. Он, как никто, знал, насколько хорошо умеет уговаривать его брат.