Глава седьмая

Фин не торопился. Он не искал судорожно выходов, не старался решить сотни дел одновременно, да и не было этих дел: конечно, можно было что-то подправить, с кем-то поговорить, но ему не хотелось. Фин только медленно прогуливался по мостам порта, вглядывался в небо, в лица редко встречавшихся людей, а вечерами слушал стихи, которые ему читала Исиантарин.

Создавалось впечатление, словно бы здесь вовсе ничего не происходило. Не было ни шторма, ни снятия довлеющего проклятья, ни появления загадочного чужака. Порой Фин пытался подсчитать, сколько дней он провел здесь, но ничего не выходило, и он махнул рукой. Что-то еще держало его здесь, значит, нужно остаться до тех пор, пока нить не порвется. Никогда нельзя отбрасывать нашептанное интуицией.

Вместе с Рин он всё же спустился под воду. Центральная Башня порта уводила широкой лестницей в стеклянные коридоры, спиралью спускающиеся в толщу океана. Сотни дверей открывались и закрывались, люди сновали из одного помещения в другое, лица их были серьезны, а взгляды наполнены спокойствием: инженеры, химики, биологи творили жизнь своего мира изо дня в день.

Фин надолго остановился у одной из прозрачных стен. Вода, казалось, светилась холодной зеленью. Фин приложил ладонь к стеклу, вглядываясь в темноту, таившуюся за пределами взгляда, словно снова погружаясь в себя: там, на границе холода и света, пульсировал тихий звук, похожий на пульс, переложенный в ноты. Звук этот волновал, но и поддерживал одновременно, как если бы Фин знал: пока есть возможность слышать его, есть возможность жить.

— Что ты видишь там? — Рин внимательно смотрела на Фина.

— Тш-ш-ш. Ты слышишь?

Девушка прислушалась, замерла, но через несколько секунд пожала плечами.

— А я слышу, — Фин отошел от стекла, кончики его пальцев были влажными. — Никак не пойму, чего я жду…

— Может быть, тех, кто должен прийти за тобой.

— Еще не пришло время, когда я должен пойти с ними.

— Быть может, ты ждешь времени?

Пришла очередь Фина пожать плечами.

Они поднялись на воздух, Рин церемонно раскланивалась со встречными. Этикет по-прежнему оставался неотъемлемой частью жизни этого эфира. Каждый аккуратно произносил приветственные и прощальные фразы с таким чувством, словно слово может разбить хрусталь, каждый вежливо отводил взгляд от айрими, столь отличного от них, что ни в коем случае нельзя подчеркивать интерес к нему, каждый знал, зачем им правила и что в них скрыто. Фин улыбался, отмеряя шагами пролеты лестницы.

— Чему ты улыбаешься?

— У вас очень хорошо.

— Теперь…

— И будет еще лучше.

— Так ты хочешь отговорить меня идти с тобой, айрими?

— Я даже не буду отговаривать тебя. Ты останешься здесь и продолжишь встречать тех, кто погибнет без тебя в просторах океана…

— Значит, такова моя судьба?

Фин снова улыбнулся. Девушка смотрела на него с таким видом, словно ждала самого важного пророчества в своей жизни. От кого? От того, кого считала богом. От того, кто им и являлся. Фин никак не мог привыкнуть к подобной мысли, даже не хотел думать об этом. Он оставался всего лишь скитальцем, у которого нет цели, даже Путь которого сокрыт где-то… в глубине.

— Твоя судьба — быть счастливой.

— Но…

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что нужно делать, чтобы заслужить? А нельзя заслужить счастье, нельзя заслужить несчастье, долгую жизнь или верную смерть. Всего этого можно только достичь. И боги здесь совсем ни при чем.

— Но ведь ты говоришь, что это моя судьба. А судьба…

— … Не камень, не океан, не пейрит, не стихотворение. Судьба — сама жизнь. Её нельзя потрогать. Её нельзя свернуть и спрятать в карман, нельзя разорвать на тысячи клочков.

Девушка молча слушала, а Фин продолжал:

— Ты думаешь, что счастье или несчастье каждого человека записано в какой-то книге, что я только и мечтаю, как бы поскорее к ней вернуться и начать писать ваши жизни? Поверь, в этом очень мало радости, должно быть. И такой книги нет, не было и никогда не будет. Потому что вы — свободны. Каждый — свободен. И ваше будущее определяет только тот выбор, который вы делаете, но никак не боги…

— Но ведь боги помогают нам, заботятся, ты…

— Только потому, что оказался здесь. Если бы Путь не забросил меня сюда, я никогда не узнал бы о том, что вы существуете.

— Ты говоришь «путь», разве это не то же, что и судьба?

— Нет. Судьба — то, что нельзя изменить. Судьба, как ты ее видишь, раз навсегда записанная история. Судьба — сама по себе — прошлое. Путь же — связка выбора, который ты делаешь… или не делаешь. Путь — твоё настоящее и будущее, которое меняется каждое мгновение согласно твоей воле. Немногие способны заглянуть в будущее и увидеть повороты пути. Знание это зачастую обманывает нас, потому что видит лишь один выбор, а их всегда множество. Что если я изберу нечто другое, неподвластное видению будущего? Мой Путь изменится, станет совсем иным, нежели тот, увиденный кем-то, когда-то…

— И у меня есть Путь?

— У каждого.

— В чем его смысл?

— А в чем смысл жизни?

Исиантарин снова замолчала. Они вышли к одному из подвесных мостов. Остановившись, Фин посмотрел на горизонт. Солнце медленно сползало в океан, плавилось в нем и текло бликами по волнам. Зрелище было прекрасным, достойным кисти художника или слова лучшего поэта. Фин вспомнил о Лотрентаре. Где сейчас старый поэт? Отправился ли он в то путешествие, которого так долго ждал?

Строки пришли сами собой.

«Я отправляюсь в дальний путь,

Не остановишь меня, как прежде,

Взглядом и тихим словом,

Ведь сильнее манят меня теперь

Закатные лучи солнца...»

— Красиво… — Исиантарин задумчиво улыбалась. — Кто автор этого стихотворения?

— Я.

Фин удивленно посмотрел на девушку, перевел взгляд на небо, лиловое, чистое, свежее. Рин положила руку ему на плечо. Как всегда, ее теплая ладонь успокаивала. Фин накрыл ее пальцы своими и тихо вздохнул. Они долго молчали. Солнце скрылось, здания порта привидениями светились в темноте.

— Пора.

— Домой?

— Нет…

Фин надолго задержал взгляд на лице Исиантарин, хотел что-то добавить, но тут увидел силуэт, быстро приближающийся к ним. Непривычно взволнованное выражение лица идущего человека заинтересовало Фина.

— Да охранит тебя небо, друг. Куда ты так спешишь в такой час?

Незнакомец замешкался с ответом, очевидно, не ожидая вопросов.

— … И ваше плавание пусть осенят солнце и полная луна. Я иду к ритану, чтобы сообщить скорбную весть.

— Что же случилось? — Рин готова была тут же поспешить хоть на край света, чтобы помочь нуждающимся.

— Встречающая, нас покинул Лотрентар…

— Он говорил, что отправляется в путешествие… Но ведь он вернется, — девушка казалась растерянной. — Нет нужды так печалиться.

— Боюсь, любезные, что он отправился в то путешествие, из которого не возвращаются…

— Он умер…

— Да, душа его едина теперь с ветрами.

Незнакомец глубоко вдохнул, будто желая вобрать в себя хоть крупицу духа прекрасного старого поэта, кивнул и вскоре скрылся в одной из арок.

— Умер…

Исиантарин словно не могла поверить в то, что говорит. Она произносила раз за разом короткое слово, как если бы привыкала к его звучанию, его смыслу. Она шла вслед за Фином, не замечая дороги, глядя под ноги и всё повторяя и повторяя услышанную весть.

— Мы пришли.

Рин вздрогнула. Фин привел её на причал, остановившись у лодки, он позволил себе тронуть девушку за плечо:

— Пришли.

— Но зачем мы здесь?

— Чтобы ты могла проводить меня…

— Так вот чего ты ждал…

— Да. Это должно было случиться, пока я здесь.

— Разве ты не можешь остаться еще ненадолго? Разве не подождешь несколько дней, чтобы проводить Лотрентара? Почему ты так спешишь, тогда как раньше был так беспечен?..

— Не плачь.

— Я не плачу, айрими! Я спрашиваю тебя… — Исиантарин не замечала, как наворачивались на глаза слезы, не чувствовала, как теплые пальцы Фина стирают влагу запаха моря с ее щек. — Я спрашиваю тебя, почему сейчас?!

— Потому что пришло время. Оно всегда приходит… Сегодня мы расстанемся.

— Я увижу тебя снова?

— Я не знаю ответа.

— Или не хочешь, чтобы я его знала, — Рин на несколько секунд закрыла глаза, вздохнула, ступила на дно лодки. — Куда мы пойдем?

Фин последовал за девушкой, приподнял угол светящегося лепестка, отчаливая и направляя лодку в ночь.

— Ты легко найдешь обратную дорогу.

Он не оборачивался. Он чувствовал кожей отдаляющееся свечение порта, выросшего из морского дна. Он видел завтрашний день, видел молчаливых людей, собравшихся на пристани. Все они облачены в красные одежды. Все они провожают корабль, несущий тело Лотрентара в морскую даль. Стихи разносит по округе ветер. Только одна девушка не плачет. Только одна она не наденет красного, потому что будет верить в то, что провожаемый ею еще вернется. Губы ее будут шептать несколько коротких строк — всё, что осталось с ней после встречи с небесным скитальцем.

Фин слышал ее дыхание за своей спиной. Ровное и спокойное. Он понимал, что говорить сейчас не имеет смысла, только вдыхал морской воздух полной грудью да изредка поднимал взгляд к россыпям звезд. Одна из них светилась всё ярче, чем ближе путешественники к ней приближались, будто радовалась этому, будто ждала. Фин остановил судно, повернулся к Рин.

— Этот океан твой, но не мой. Он создавался для тебя. Не для меня. Пусть и мной. Бери — и будь счастлива.

Рин поджала губы, слова, которые могли бы быть произнесены, казались сущей безделицей, никчемным хламом, брызгами воды. Фин коснулся её щеки и улыбнулся.

— Спасибо за всё, встречающая.

— И тебе, айрими.

Звезда долгими лучами потянулась к Фину. Сияние обнимало, серебрило волосы, окутывало, растворяло. Фин знал, что в каждом эфире существует особая точка, точка, в которой зародилась идея, первая и яркая мысль о создании. Из этой точки удобнее всего уходить. Она пульсирует и сжимает пространство, с жадной силой первотворения принимая любое устремление…

Он исчез мгновенно. Рин не успела даже вздохнуть. Ожидаемое ощущение пустоты не наступило. Она опустилась на колени, глядя на постепенно тускнеющую звезду…

Рассвет преданно лизнул девичью щеку. Исиантарин развернула лодку к порту, тихо напевая:

… Там, где горизонт,

Там, где океан целует солнце.

Я приду туда однажды

И воскрешу тебя

Именем твоим…