Глава четвертая

Сид никак не ожидал, что окажется в месте, подобном этому. Слишком много механизмов, слишком мало веры, но ни обилия солнц, ни непостижимых культов, ни магии — место было особенным только тем, что в нем не было ничего особенного, кроме одного… Сид поежился. Утренняя прохлада пробиралась за воротник и заставляла дрожать. Похоже, местная одежда слишком уж отличалась от его южной хламиды, но никто из встречных не придавал этому, казалось, никакого значения. Они слишком спешили по своим делам, они оглушали потоком странных мыслей, они бились в силках, которые сами же себе и расставили.

Если это Дно, то понятно, почему его так называют. Сид поднял голову. Серое небо, всего час назад такое ясное, затянулось облачной ряской, серые тротуары, серые дома, серые люди. Сид вошел в один из дворов, из-под ног выскочила рыжая кошка и с истошным воплем убежала в подворотни. Мрачные стены обступили Сида, но это было именно то, что ему нужно. Немного темноты и видимости защищенности, тесноты. Так лучше думается.

Повинуясь призыву, он все же позволил полотну утянуть себя на Дно. И теперь, оказавшись здесь, он не знал, что делать дальше. Он чувствовал брата, знал, что и брат чувствует его. Нужно идти навстречу. Только сначала он подумает о том, что же так искажает его чувства и ощущения. Что так искривляет его суть, что не хочется находиться здесь дольше положенного. А много ли положено?..

Нужно уйти отсюда до тех пор, когда возникнет желание перестать жить. А оно непременно возникнет. Это Сид понимал особенно ясно. Он кожей чувствовал, что здесь ему не место. Почему брат до сих пор находится тут, Сид не мог объяснить. Неужели Фин не чувствует всей той давящей тяжести, что практически выжимает Сида отсюда? Что это? Чья воля гонит его прочь? Чья воля заставила проникнуть сюда?

— Эй, парень, чего тебе?! — недовольное старушечье лицо высунулось из-за угла. — Богатеи! Шляются по маскарадам, а потом не дают нам спокойно жить! Шел бы ты отсюда!

— Послушайте, я хотел спросить…

— У полиции будешь спрашивать! Сейчас вызову… — она явно не была расположена к беседе.

Они боятся. Все люди здесь боятся. Только вот чего? Не смерти. Жизни. Сид поспешил покинуть двор. Давно уже стоило поторопиться.

Они встретились на дорожке одного из парков. Влекомые нитью, навсегда соединившей их, они без труда нашли друг друга. Фин улыбнулся первым. Сид опустился на скамейку и долго молча смотрел перед собой.

— Отца больше нет.

— Где-то он есть, — Фин присел рядом.

— Ты знаешь о Вороне?

— Расскажи.

И Сид рассказал. Фин слушал, чувствовал, понимал, почти осязал всю ту боль и растерянность, которую испытывали брат, мать, учитель, маленькая Тилл. Фин слишком углубился в понимание себя, настолько, что забыл о тех, кто ему дорог. И теперь он жадно слушал брата, связывая все события воедино.

— Время скорби уже прошло, Сид, пора понять, что делать дальше.

— Я должен забрать тебя отсюда. Мы должны вернуться в Саосс.

— Я не хочу возвращаться.

— Почему? Разве ты не чувствуешь того, что чувствую я! Это место гнетет, убивает, выталкивает…

— Ничего подобного. Здесь есть всё то, что заставляет жить и нас.

— Ты, что, решил остаться здесь? — Сид изогнул бровь, впервые заглянув брату в глаза.

— Я не знаю, но у меня есть здесь дело, которое я должен закончить.

— Какое?

— Есть два человека, которым я должен помочь. И не спрашивай, почему? Я просто чувствую, что должен. Иначе что-то нарушится… или я должен что-то нарушить. Я еще не очень понимаю…

— Ты всегда витал где-то. Что самое странное, теперь я способен тебя понять.

— А я — тебя. Мы изменились, брат.

— Понять бы только, для чего.

— Поймем, когда пройдем свой Путь.

— И в чем он заключается?

Фин пожал плечами. Они еще долго сидели рядом и молчали. Вечер нетерпеливо сгонял листья с деревьев, чтобы освободить проход сумеркам. Сид тронул брата за плечо:

— Я не знаю, как нашел тебя и зачем я тебе здесь понадобился, но я хотел бы разделаться со всем побыстрее.

— … Для этого нам не мешало бы подкрепиться и поспать.

В ответ Сид улыбнулся:

— Хоть что-то в тебе остается неизменным.

Макс открыл дверь и отшатнулся. Близнецы смотрели на него и улыбались. Такие похожие и такие разные. Что-то болезненно кольнуло в груди. Старик отступил в тень. Всего лишь предвкушение, не более того.

Сид огляделся. Бедная обстановка, запах прелых яблок, пыль. Он кивнул владельцу дома и прошел внутрь. Фин проследовал за братом.

Макс скрылся в кухне, а вернулся с подносом, на котором расположились рюмки и графин с хересом.

— Я подумал, что вам есть о чем поговорить, а поговорить хорошо, когда выпьешь…

— Макс! С чего это ты стал таким гостеприимным?

— Надеюсь, ты не перетащишь сюда всю свою семейку; как я понял, там все немного… того. А если по одному, то и ничего, ладно сживемся.

Сид поднял взгляд на Макса. И слова застряли у него в горле. Если раньше он не чувствовал опасности, не видел глаз этого старика, то теперь…

— Кто ты?..

— Меня зовут Максом.

— Это не твое имя.

— Конечно, моё, чье же еще? — казалось, старик никак не может решиться на что-то, тянет время. Он разливал херес по рюмкам и нервно улыбался. — Давайте выпьем, детки.

— За что же? — Сид напряженно вглядывался в лицо, испещренное морщинами.

— За призыв и воссоединение.

Фин поднял рюмку, но так и застыл в незавершенном жесте. Макс менялся. Черты лица заострялись, неуловимо, но вполне явно, превращая сварливого старика в кого-то, уже знакомого братьям. Секунды или часы длились эти метаморфозы, Фин не решился бы судить. Всё застыло, замерло, обездвижилось, кроме выражения лица старика, становящегося хищным, жестким, наглым.

— Ну! Что же вы не пьете?! — Макс залихватски опрокинул в горло рюмку, тут же снова наполнил ее и поднял. — За долгую жизнь, дети мои!

— Ворон… — Сид поднялся с дивана, — Ворон.

— Что ж ты сразу не догадался, малыш? — мерзкая ухмылка искривила узкие губы Ворона. Он выпил содержимое рюмки и причмокнул, взгляд его впился в Фина, который силился произнести хоть что-то, но не мог. Тот, кто приютил его у себя, познакомил с миром, казалось, защищал от всего, что может внести сумбур в растерянное сознание, оказался демоном, страшнейшим демоном из всех, а братья не подготовлены к подобной встрече. Абсолютно.

— Это невозможно…

— Как же невозможно? Я здесь, стою перед тобой. Пока ты, рассеянный, пытаешься понять, как же проглядел мою магию, а твой братец уже вьет заклинания из Первоначального. Всё еще считаешь, что всё это невозможно? — рюмка выпала из когтистых пальцев и разбилась. — Не старайся, Сид, вам не справиться со мной, не здесь, не сейчас, никогда…

— Это ты позвал меня сюда?

— Ну конечно, мой мальчик! Конечно! Мне нужны вы оба, чтобы я мог вырваться отсюда и вернуться домой.

— Ты же знаешь, знаешь, как никто другой, что этого не случится. Ты сам уничтожил Ворона, который пытался вернуться к жизни!

— Именно! Я! Потому что я сильнее всех и, уж конечно, сильнее вас! Но ваша сила понадобиться мне, чтобы вырваться.

— Ты знаешь, что так нельзя поступать! Знаешь, к чему это приведет!

— Не знаю, не знаю, не знаю! — Ворон дразнил своих гостей, оббегая вокруг стола, касаясь черными перьями одежд братьев. — Не знаю! Не знаю! И не хочу знать!

Сид сделал шаг вперед:

— Она уже смирилась с тем, что тебя нет, что ты не вернешься. Она не ждет тебя.

— Она дождется, она увидит меня!

— И ты скажешь ей, что пришел, убив ее сыновей?

— Скажу! — черные перья взмыли в воздух. — Скажу, и она поймет меня! И я вернусь. И я буду править! Он так сказал!

— Кто сказал?

Ленты саосского сияния опутали братьев. Вырваться не было никакой возможности, сильнейшие заклятия превратили дом в ловушку, из которой им не выбраться, но и Сид, и Фин четко понимали, что оставлять демона в живых нельзя, поэтому придется сражаться, пусть и с силой, превосходящий их возможности в разы. Нити Первоначального натянулись, зазвенели.

— Кто сказал?!

— Он. Он, — Ворон взмахнул крыльями, взмывая под потолок, описав тугой круг, он опустился на пол. — Мальчик.

Фин вздрогнул. Непроизвольно перед глазами всплыло изможденное детское лицо и страшная улыбка.

— Какой мальчик?

— Пророк! Или бог. Я не знаю. Мне не интересно, мне не интересно, мне не интересно! — казалось, Ворон разрывается между тем, чего не знает, и тем, чего желает. — Он сказал, что я смогу переродиться, если завладею силой братьев.

— Ты не сможешь, он солгал тебе!

— О-о-о, он никогда не лжет, никогда, никогда…

Ворох перьев вновь устремился к потолку, голодным ястребом упал на пол, вновь взвился, заставляя близнецов прикрыть лица рукой, чтобы не пораниться о лезвия крыльев.

Первый удар черной силы они сдержали вместе, голубоватый искрящийся щит взметнулся стремительно, защищая братьев, отталкивая заклятье с удвоенной силой. Ворон упал, но через мгновение снова поднялся, хохоча в голос.

— Вы еще надеетесь на то, что уйдете отсюда?!

— Мы уйдем, а ты исчезнешь!

— Зло никогда не исчезнет, оно в каждом из вас, оно придет тогда, когда вы забудете о нем, тогда, когда каждая ваша клетка возопит об освобождении. Все мы прокляты! Прокляты! Я разорву узы проклятья! Так сказал Эф!

— Кто такой этот Эф?!

Второй удар был еще мощнее. Щит заколебался, дрогнул упругой волной и рухнул, расплескавшись сиянием у ног братьев. Сид выбросил вперед руку, сетью света опутывая демона, сковывая, заставляя остановиться. Ворон отчаянно бился в силках несколько мгновений, потом обмяк в лучах силы.

— Он пришел ко мне, когда я уходил за горизонты. Он сказал, что на дне я всё пойму. И я понял. Я провел здесь годы. Годы, чтобы понять, что нужно сделать. Вы не знаете, о нет, вы даже не догадываетесь, что может сделать пытка временем. Здесь оно течет медленно. Мучительно медленно. Что для вас было секундой, стало для меня годом… И я понял…

— Что, что ты понял?!

— Что я убью вас, последних порождений проклятья, и освобожусь от него сам! И вернусь! И буду жить вечно! Вечно! Вечно! — путы порвались, черные крылья занавесом взлетели в замахе. — Вечно! Смиритесь, примите как дар свою смерть! Дар всем тем, кто будет жить, не видя боли.

— Отец!

Фин принял на себя удар сокрушающей силы, закрывая брата, и упал. Сид опустился на колени рядом с ним, возводя новый щит. Сам дом, казалось, высасывал все его силы, уничтожал связь с потоками полотна, заглушая биение Первоначального, высасывая жизнь.

— Ты должен уйти, демон! Иди туда, откуда пришел. Ни имени, ни жизни, ни призвания нет у тебя. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен.

— Нет! — демон, всё еще паря в воздухе, вжался в стену. — Нет, ты не сможешь просто изгнать меня! Не для этого я пришел сюда.

— Я уже убивал демонов и смогу сделать это снова…

— Всё, что ты можешь, это отнять у меня силы, но не более того, ты не убьешь меня! Не сможешь, потому что никто не очистит это место, никто не придет, чтобы подарить мне возможность иного Пути, — Ворон хрипло и злобно рассмеялся, — в этом мире нет никого, кто был бы столь же светел, как и вы. Так сказал Эф.

— Я не знаю того, о ком ты говоришь, поэтому его слова ничего не значат для меня…

Сид собрал все силы, какие только оставались в нем, чтобы нанести удар. Воздух вибрировал, дрожали стены, ветви яблонь отчаянно бились в стекла, силясь разбить прозрачные преграды. Оба силовых потока столкнулись в центре комнаты, замерли, остановили время и принялись гнуть его, растворять, подтачивать, пытаясь сдвинуть каждый на сторону противника, чтобы раздавить его массой тысячелетий, веков, лет, минут… Безмолвный поединок Первоначального и черноты продолжался так долго, что Сид не мог даже думать от усталости. Каждый мускул болел, каждая клетка кровоточила, но тот, кто однажды познал ткачество, уже не боялся никакой боли. Он просто устал. Слепящий свет вдавливал зрачки в голову, воздух вжимал в пол, каждый вдох длился сотни мгновений. Ворон тоже уставал, но не сдавался. Так много ярости плескалось в его взгляде, что Сид уже отчаялся справиться с ним. Фин не приходил в себя.

— Ты ничего не можешь сделать! Смирись и отдай мне ваши тела, отдай мне вашу силу, дай мне прервать проклятье!

— Нет! — из последних сил Сид сплетал всё новые заклинания, стараясь удерживать волны времени, неумолимо подбирающиеся к его ногам. — Нет!

Неожиданный порыв ветра, как показалось Сиду, распахнул дверь. Краем глаза он заметил взметнувшиеся пряди рыжих волос и перепуганные зеленые глаза. Женщина стояла в дверях, а за ее спиной стояло промозглое утро. Она не двигалась, только смотрела в темноту комнаты, судорожно хватая ртом воздух.

— Что… что это?..

Одного мгновения стало достаточно, чтобы сделать единственно возможный быстрый выпад. Кусок разбитого зеркала вонзился в глотку демона. Грудой старого тряпья Ворон свалился к ногам Алекс. Она вскрикнула и покачнулась, но Сид вовремя поймал ее.

— Скорее, не время сейчас спрашивать, — он вел её в центр комнаты, в спешке расставляя какие-то предметы вкруг нее. — Ты должна нам помочь. Иначе будет только хуже.

— Если вы думаете…

— Я не думаю, я знаю.

Только теперь Алекс увидела неподвижное тело Фина. Почему-то она не уловила сходства между странно бормочущим что-то мужчиной и «золушкиным принцем». Если раньше она была в ужасе, то теперь и вовсе утратила способность мыслить здраво. Алекс только во все глаза смотрела на Сида, переводя временами взгляд на Фина и странное существо, висящее под потолком в то мгновение, когда она вошла, а теперь грудой перьев устлавшее пол.

— Быстро. Я потом всё объясню. А сейчас повторяй за мной… Ни имени, ни жизни, ни призвания нет у тебя. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Трижды. Ну же!

И она повторяла. Сбиваясь, но повторяла. Едкая дрожь разъедала, казалось, само сердце. Алекс уже не видела ничего, она находилась в бесконечной звездной пустоте, и каждое ее слово имело значение совершенно обособленное, но в то же время слитое с каждой крупицей мироздания…

— Всё, всё… — Сид осторожно усадил Алекс в кресло. — Кем бы ты ни была, силы твои огромны. Вряд ли ты еще хоть раз увидишь то, что пришлось теперь, но ты нам очень помогла…

Оставив ее с открытым для вопроса ртом, Сид ринулся к брату. Фин слабо застонал и открыл глаза.

— Он ушел…

— Ушел. Сейчас помолчи. Кажется, нас спасла вот эта девушка.

Фин повернул голову, глаза его расширились:

— Ты? Как ты…

— Мне приснилось это место… — Алекс пыталась успокоиться и начать мыслить здраво, хотя с прошлой ночи это, кажется, совершенно невозможно. — Я должна была прийти. И пришла.

— Она?..

— Нет. Я, — Сид окинул взглядом порушенную мебель. — Я и зеркало. Она лишь позволила освободить его. Кто она?

— Кажется, сейчас… — Фин потирал грудную клетку, осторожно поднимаясь, — есть заботы поважнее.

— Да? И что же?

— Нужно тут прибраться…

Пока Сид произносил очищающие заговоры и наносил на стены руны, Фин расставлял мебель. Ни следа присутствия Ворона в этой комнате не осталось, не считая того, что здесь он жил много-много лет. Прошло несколько часов, прежде чем братья позволили себе вспомнить об Алекс.

— Что это? — она повторила вопрос, с которым вошла.

— Он был злом. Демоном. Когда-то… нашим отцом.

Алекс сглотнула, братья переглянулись. Одиночество вдруг накрыло каждого из них, одиночество сына, потерявшего отца. Раз и навсегда. Боль была слишком сильной для того, чтобы могла выразиться в словах. Молчание надолго зависло в комнате.

— И я…

— Ты помогла миру стать лучше.

Александра кивнула. Отчего-то ей захотелось уйти. Немедленно. И никогда больше не возвращаться. Ни в этот дом. Ни в свою собственную жизнь. Она поднялась с кресла, в котором просидела почти неподвижно последние несколько часов.

— Останься. Зачем ты пришла?..

— Мне снилось… — Алекс послушно, почти безвольно, опустилась обратно, — снился этот дом, и ты в нем. И Фауст. Фауст был здесь, — взгляд ее заметался по гостиной. — Он звал меня, говорил, что я должна прийти. И я пришла. Сама не знаю, как нашла дорогу.

— Ты помогла нам…

— Я слышала.

Сид, молчавший до этого, отвел брата в сторону:

— Что в ней? Почему ты не почувствовал этого раньше? Почему не рассказал мне, когда говорил о ней?

— Я не знал…

— Теперь знаешь. Она просто лучилась светом, когда открыла дверь. Её это свет или отражение чьего-то еще, но он очистил Путь для бывшего Ворона быстрее, чем все мои силы. Кто так влияет на нее?

— Я не знаю, Сид.

Близнецы повернулись к Алекс, и только тут она заметила, насколько они похожи.

— Кто вы такие, черт возьми!