Цирк с конями

Вот надо было мне во время докончить две тихие-мирные и, главное, давно расписанные рассказики про лошадок! Ан нет! Отвлеклась, забыла, заболталась! А вчера случилось такое, что волей неволей писать надо!

Сейчас лето, многие в отпусках, на дачах. Огороды, грибы, море… Пациентов мало. Зато пришла ко мне в ординацию на две недели практикантка из ветеринарного техникума. Я сижу целый день — в компьютер гляжу, дурью маюсь. А девочку жалко — скучает. И вчера посетила меня умная мысль: возьму-ка я практикантку Анету на кастрацию поросят. Был у меня на вечер вызов от фермера недалеко от дома. Анета же из соседней деревни в 4 километрах, кастрацию никогда не видела (деревенская девчонка — куда мир катится!), так пускай хоть ворота хлева поможет придержать и свинят ловить. К тому же у соседа Анеты есть две лошади, на которых Анета ездит и мы с ней договорились, что она вместо прогулки по холмам приедет на мерине к нам, примерно к шести вечера. У нас есть маленькая конюшня на 2 денника, наши лошади круглосуточно гуляют в огороженной электрическим забором леваде. Поэтому сунем мерина в пустой денник или выпустим в леваду к нашим двум кобылам, откастрируем поросяток и Анета уедет. Планы всегда прелестны и просты.

У меня вообще-то три лошади: старая двадцатишестилетняя кобыла Клеопатра, ее двухлетняя и необъезженная дочь Цика, плюс двенадцатилетняя английская чистокровная Дунка. Полтора месяца назад мы отдали Клеопатру "на поездить" знакомым, так как Цика, несмотря на свой почти взрослый возраст и рост метр семьдесят, все еще сосала любвеобильную мамочку, и это безобразие надо было как-то кончать. Так что кобылы у меня на самом деле две.

Анета приехала, мерин спокойный, но копытные девушки очень воодушевились, хотя обе не находятся в свадебном сезоне, но "мальчик пришёл"! Обе неестественно взбодрились, выпучили глазки, поставили торчком ушки и принялись выделываться, красиво гарцуя и делая ножками па-де-де. Мы побоялись выпускать туда мерина, и повели его в конюшню, запереть в денник.

— А-а-а-а!!! — закричала Цика. — Мальчика уводят!

И вынесла электрический забор, как финишную ленту, на горячо вздымающейся груди. Конечно, Дунка побежала следом.

Хорошо. Мерина заперли в один денник, очумевших кобылищ в другой, лишили поросяток сексуальных мыслей и Анета уехала. Муж связал оборванные ленты электро-забора, я надела на Цику новый недоуздок. Старый недоуздок юная затейница несколько раз рвала, почесывая головищу о деревья и, наконец, умудрилась неделю назад потерять окончательно. Обшарив всю леваду, находящуюся на берегу ручья, недоуздок мы так и не нашли — видимо для уверенности кобыла утопила его в ручье. Вот, купили новый.

Ладненько, отвели кобыл в леваду, но Цика — девушка упорная. Был тут мальчик? Был! И был в конюшне! Почему это нет теперь мальчика? Не веря своим глазам, Цика еще раз выносит забор, на этот раз выдергивая колышки. И, лихо разломав выдернутые колья и разгоняя только только успокоившихся кур, боевым галопом влетает в денник. Нету мерина! И во втором деннике нет! Не может быть! Явно спрятали его в сене под кормушками! Цика могучей грудищей выбивает легкую картонную дверь в узкий хозяйственный зазор между денниками, впрыгивает туда, под ее задней ногой проламывается крышка погреба и кобыла с истерическим визгом садится на попу, перекрывая вход в проход. С левой задней ногой висящей в дыре, по бокам зажатая стенками денников, передними копытами и носом в тупике. И всё. И ни туда и ни сюда. Дунка, прибежавшая следом (а как же — паника, любимое лошадиное занятие!) тупо вошла в денник и чинно стоит. Лошадки вместе, стадо опять целое, красота и покой.

Денники у нас уличные, то есть оба открываются во двор, а между ними оставлен узкий коротенький коридорчик с метр-двадцать высокими стенками и давно забытым картофельным погребом. В этот коридорчик ведет (вела!) со двора своя дверка. В торце коридорчика из досок, положенных на боковые стенки денников, была полка. Как раз под люком для сена. Полку Цика снесла еще весной, когда пробовала по ней переползти во второй денник в гости к Дунке.

Дунку Вашек (муж) схватил за недоуздок (Дунка бывшая скаковая и недоуздки не снимает) и увел, чтоб не путалась под ногами, в бывший овечий выгон, огороженный сеткой-рабицей, который находится дальше по течению ручья.

Цика, заклиненная между стенок, нервно ёрзает на попе, всхрапывает, закатывает глаза и закидывает голову. Оставшиеся целыми доски трещат. Я захлёстываю за кольцо недоуздка вдвое сложенную лонжу и пытаюсь кобылу успокоить. Вашек с бывшими у нас в гостях двумя мужчинами — мужем его дочери и родственником, судорожно разламывают один денник, чтобы мы попытались вытянуть кобылу вперед-вбок из ловушки. Оба родственника коней боятся до судорог. То есть стоит Цике хрюкнуть и скосить глаз (из-за стенки более от кобылы ничего не видно), как оба чуть ли не с девчачьим писком исчезают вон с криками:

— Ты держи её, держи!

Наконец одна стенка разломана, кобыла уже половиной крупа в шахте, правая задняя держится только копытом, пятка же уже тоже в дыре. В погреб, оказывается, нет ступенек. Просто двухметровый колодец восемьдесят на семьдесят сантиметров. Внутреннее помещение всего два с половиной метра в длину, шириной метр и около метра семидесяти в высоту. Слезали туда когда-то по приставной лестнице. Которая вроде бы там где-то еще должна быть. Кобыла закупоривает собой люк и, естественно, ничего не видно. Вашек пытается вспомнить, что там еще есть, но кажется никаких стеллажей или железяк он там не оставлял, но не помнит. И некогда нам. Кобыла весит белее 400 кг, всхрапывает, повизгивает, мотает головой и бьет передними ногами. И медленно усасывается в колодец. Мы в вчетвером пытаемся ее тащить за лонжу, причем двое из нас кобылы боятся. Шансов практически никаких. Думаете, здоровенная кобыла не просочится в дыру восемьдесят на семьдесят? Просочится. Пожарники приехали в течение двадцати минут, кобыла ушла в шахту уже по плечи.

Я прыгаю в машину и уезжаю за наркозом, который, естественно, у меня на работе в пяти км от места безобразия.

Приезжаю. Денники уже разобраны оба, сарай пустой с дыркой посередь. Кобылы не видно. Она, съехав внутрь погреба и приземлившись на попу, легла там. Естественно, головой вглубь, то есть в шахте виден круп. Кобыла лежит на боку и молчит. Один из пожарников держит свободный конец лонжи, второй конец упал в погреб и виднеется под кобылой.

Пожарники ходят вокруг, светят фонариками на кобылью попу и разрабатывают план. Кобыла тихо лежит и еле слышно пыхтит.

Первое, что сделали спасатели — это принесли свои баллоны с воздухом, которым они дышат во время гашения пожара и, присоединив резиновую трубку, стали выпускать понемногу в глухой подвал воздух. Подвал без окон, по размеру как футляр специально для кобылы, но без учета головы. Тот малый объем воздуха большое животное использует моментально, плюс стресс, плюс разгоряченная кобыла дышит еще более активно...

Потом провели свет, присоединив к генератору в машине провода и поставив штатив с маленькими прожекторами, направив их в стену, чтоб не пугать лошадь. На третье вызвали дежурный экскаватор, решив прокопать к лошади подземный ход от торца сарая. Сарай построен из бетонных блоков вперемешку с кирпичами, крыша — легкие балки и шифер. Подвал тоже обложен кирпичом, вместо потолка — большая бетонная панель, на которой шестьдесят сантиметров земли, битого кирпича и бетонный пол. Через дырку, в которую зверюга провалилась, ее уже не вытащишь. Это надо ломать пол денника и всё будет падать на лошадь, к тому же придется сносить весь сарай, так как лебедку поставить некуда, а экскаватор, который может поднять и лошадь, туда не дотянется.

Пока ждали экскаватор, начало темнеть и у нашего сарая собралась вся деревня. Приехало еще две команды добровольных пожарных — у нас почти в каждой деревне есть их отдел. Самое смешное, что наши деревенские спасатели пришли как зрители — вчера было не их дежурство. Пожарные обнесли все полосатой лентой, чтобы народ не бегал по боевому полю. Кобыла встала и, казалось, что у нее ничего не сломано, только поцарапана спина и слегка ободрана кожа на передней ноге, но она стоит на слегка подогнутых ногах — слишком низкий погреб.

Экскаватор вырыл яму сбоку и пожарники по двое спускались в нее и долбили кирками подземный ход. Стена погреба начиналась примерно в метре от бока сарая, но глубокий фундамент опускался на полметра глубже, чем потолок подвала, то есть чтобы лошадь смогла выйти и пройти под нависающим фундаментом, пришлось не только рыть яму на рост лошади, но еще опускать ее ниже, чем пол подвала. Кобыла выдышала 12 баллонов с воздухом, пожарники даже ездили на станцию за новыми, но к полночи, когда мужчины докопались до кирпича, я стояла наготове с наркотическим шприцом, а пожарники вызвали инженера по статике. Потому что, без его разрешения они боялись ломать стену — а вдруг всё ка-ак упадет! Приехал злобный сонный инженер, попытался посопротивляться и предложить все-таки разобрать крышу, так как что сарай обязательно рухнет, ибо весь стоит на погребе и конкретно на этой самой стене, за которой стоит кобыла. Но Вашек его убедил, ведь он строил это сарай лет тридцать назад и помнит, как сейчас, что потолочная плита погреба лежит на боковых стенах оного погреба и вообще все уже давно хотят спать. Мужики пробовали долбить стену отбойным молотком и, оказалось, что кобыле уже все равно. Она даже не особенно реагировала на вибрацию и грохот ломающейся стены. Только немного заволновалась, когда пробили к ней первую дырку, но снова успокоилась и только переступала ногами и отмахивалась хвостом, время от времени хрюкала или ржала. Мы с ней все время разговаривали, даже пытались дать воды или хлеба, но ей было не до того. В два часа ночи лаз был построен и кобыла, как балерина, немного смущаясь и покачиваясь, вышла. Правда, ее пришлось немного подпихнуть под задницу, чтобы она вылезла на землю и она уперлась рядом с пожарной машиной, так как не хотела идти в темноту. Но мы привели к ней Дунку и Цика ушла спать на овечий выгон. Дорогу светили фонариками.

Сегодня Вашек снова позвал тот экскаватор, чтобы засыпать ямищу и заодно этот дурацкий погреб. Цика совершенно в порядке, только ещё сегодня утром была немного обалдевшая. Я же адски хочу спать.