Глава III

В ЭТО ЖЕ время маленький причетник, пыхтя и хватая ртом воздух, уже заходил в таверну. Первым, что он услышал, было беззаботное:

— Доброго дня, мистер Миппс, а где доктор?

Говорившего звали Деннис Кобтри, и он был единственным сыном сквайра.

Этот юноша, которому было примерно восемнадцать лет, шел следом за священником по стезе учения с прицелом поступить в университет. Но, как и его отец, Деннис мало думал о книгах, и как только доктор Син поворачивался к нему спиной, юноша обычно ускользал, чтобы поболтать с каким-нибудь просоленным морем моряком или поухаживать за Имоджен, темноволосой девчушкой, которая помогала хозяйке в таверне.

— Только что говорил с ним на насыпи, — отозвался Миппс, споро пересекая зал и выкрикивая имя миссис Уоггеттс.

— Чего вы хотите? — поинтересовалась сия добрая хозяйка, выплывая из кухни с чайничком в руках. Чай был той роскошью, которой она позволяла себе побаловаться.

— Слово, — обронил причетник, втолкнул ее назад на кухню и затворил за собой дверь.

— Да какое же? — встревоженно спросила хозяйка.

— Сколько времени? — перебил ее Миппс.

— Без пятнадцати четыре, — ответила миссис Уоггеттс, бледнея.

— Славно, — одобрил причетник. — Школа закроется через минуту-две, поэтому пошлите-ка туда Имоджен, и пускай она попросит, чтобы мистер Рэш живо шел сюда, как только запрет дверь. Хотя нет, — задумчиво добавил он. — Я позабыл. Она нравится Рэшу, и они наверняка задержатся… Пошлите вашего мальчика на побегушках, юного Джерка.

— Джерк сейчас как раз в школе, — заметила миссис Уоггеттс.

— Тогда идите вы, — парировал причетник.

— Нет, — хозяйка заколебалась. — Ладно, я пошлю девчонку. Она терпеть не может Рэша, потому задерживаться не будет. А пока ее нет, я заварю вам чашечку хорошего чая.

— Выкиньте его к дьяволу, — ощерился причетник. — Вы его так хлебаете, что можно подумать, что вы когда-то были сиятельной герцогиней. Когда я вобью вам в голову, что чай — это роскошь? Напиток, который пьют, чтоб пропотеть! Вы, наверное, и понятия не имеете, какую кучу денег он стоит!

— Перестаньте, — захихикала хозяйка, — Нам-то что до этого, мистер Миппс? Мы его не тем путем получаем.

— Понятия не имею, о чем вы толкуете, — рявкнул подозрительный причетник. — Но я бы очень хотел, чтобы вы научились держать свой рот закрытым! Если вы будете открывать его больше, чем надо, ваш язык-метелка нас до виселицы доведет.

— Так что же случилось? — простонала хозяйка.

— Да вы сделаете наконец, что я вас прошу? — завопил причетник.

— Господи Боже! — воскликнула миссис Уоггеттс, в волнении уронила драгоценный чайничек и вихрем выбежала через заднюю дверь в сторону школу. Миппс поднял чайник и поставил на стол, затем зажег коротенькую глиняную трубку и принялся ждать у окна.

Деннис Кобтри сидел у стойки, с трудом продираясь сквозь книгу на латыни, раскрытую у него на коленях. С другой стороны стойки за ним следила Имоджен.

О, эта Имоджен! Она была высокой, худенькой, диковатой, одевалась как рыбачка в грубую коричневую юбку и черную рубаху с короткими рукавами и не носила ни чулок, ни туфель. Родителей у нее не было; ее отец — не кто иной, как сам печально известный пират Клегг — был повешен в городке Рай, повешен на глазах у толпы солдатами за убийство. Что касается матери… Что ж, никто не знал, кем была ее мать; Клегг вел разгульную и бродячую жизнь. Точно было одно — эта женщина должна была быть южанкой, если судить по фигуре и ладной посадке головы этой девушки; вероятно, она была родом с островов в Южных морях. Имоджен была любимицей у всех местных мужчин, за свой милый облик и за неиссякаемую храбрость, когда выходила в море: она любила водную стихию и была прекрасна в лодке — ее темные глаза сверкали, волосы трепал ветер, а юная грудь вздымалась от волнения, когда приходилось бороться с волнами.

Деннис нравился ей, потому что он вел себя с ней мило и, кроме того, умел ее рассмешить; он был таким забавным — и его привычки, и его благовоспитанность! Но все-таки больше всего ей нравилась в нем его робость.

Сейчас он робел оттого, что они остались наедине, и он чувствовал, что она смотрит на него. Потому-то он притворился, что погрузился в латынь, но Имоджен видела, что думает он вовсе не о науках.

— Не быстро вы делаете успехи, мистер Деннис, — заметила она.

Он взглянул на нее поверх книги и засмеялся.

— Нет, — ответил он, — боюсь, совсем не быстро. Я не очень люблю книги.

— А что вы любите? — она наклонилась над стойкой, опершись локтями на столешницу.

«Какая возможность сказать «вас»!» — подумал юноша, но слова никак не ложились ему на язык, и он только пробормотал:

— Да так, ничего особенного. Вот лошади мне нравятся. Да, я люблю кататься верхом.

— И все?

— Вроде все.

— Мистер Рэш, наш учитель, говорил мне, что тоже любит ездить верхом, — насмешливо сказала она, — но он и книги любит. Он читает очень быстро, гораздо быстрей вас.

— Но уж точно не на латыни, — возразил юный Деннис, багровея от ярости. Он терпеть не мог учителя, в котором видел возможного соперника в борьбе за благосклонность девушки. — А что до верховой езды, так он, конечно, в этом хорош, когда даже не может отличить кобылку от жеребчика. У него только белая кляча, и он трусит на ней со скоростью воды в сточной канаве — и это он называет верховой ездой! Посади дурака на лошадь, и он тут же окажется головой под ее копытами, еще до того, как всунет ноги в стремена. Он, кстати, вдобавок и трус. Я слышал, что он порет розгами только малышей. Еще бы! Если б у них была хоть капля разума, они бы взбунтовались и погнали бы его пинками через школьный двор.

— Как вы жестоки к учителю, мистер Деннис, — заметила Имоджен.

— Вам ведь он не нравится? — серьезно спросил юноша. — Он не может вам нравиться!

Но девчонка только рассмеялась, потому что в этот миг в зал вошла миссис Уоггеттс в сопровождении склоняемого на все лады джентльмена, а за ними плелся Джерк, мальчик на побегушках.

Джерри Джерк, хотя ему было всего двенадцать лет, обладал двумя прекраснейшими качествами: он всегда сохранял бодрость духа, а голова у него была похожа на грузило. За все время, проведенное в школе, он еще ни разу не отведал розог. Не то, чтобы он их не заслуживал, нет; истина заключалась в том, что мистер Рэш побаивался его. Однажды учитель сильно побил этого сорванца кулаками по голове, настолько сильно, что хлынула кровь. Однако она потекла вовсе не из головы господина Джерка, о нет! — из кулаков учителя. На это Джерри только разразился смехом и решительно заявил своим товарищам по школе, что станет палачом, когда вырастет, только лишь ради удовольствия подготовить для учителя виселицу. С тех самых пор к Джерри приклеилась кличка «Палач Джерк», и когда бы взгляд бледных, водянистых глаз светловолосого учителя не падал на него, мистер Рэш тут же представлял виселицу в десять футов высотой, где этот дьяволенок в образе мальчишки прилаживал петлю к его тощей шее.

Юный безобразник, следовавший по пятам учителя и нарочно наступавший ему на пятки при каждом шаге, тут же завладел стойкой, отодвинув Имоджен в сторону. Мистер Рэш, впустив в свой голос нотку сарказма, заметил, что он надеется, что не прервал приятной беседы, и ему крайне, крайне жаль, если все-таки так случилось, настолько жаль, что он даже не может выразить это словами.

На это Деннис ответил, что он всем сердцем разделяет сожаления учителя, но дверь-то открыта, поэтому он — учитель — может с легкостью выйти так же быстро, как и зашел. На это юный Джерк испустил смешок и согнулся за стойкой в три погибели от смеха.

В этот же миг их беседу неожиданно прервала голова мистера Миппса, показавшаяся из кухни и ядовито осведомившаяся, уж не собираются ли они заставить его ждать весь вечер.

— Конечно, нет, мистер Миппс, конечно, нет! — запротестовал учитель, а затем повернулся к Имоджен и сказал: — Мы нужны мистеру Миппсу прямо сейчас.

Деннис собрался было возразить, но Имоджен прошла мимо него и исчезла на кухне. За ней последовали миссис Уоггеттс и соломенноволосый мистер Рэш; последний плотно притворил за собой дверь.

Теперь Деннис оказался наедине с юным Джерком. Будущий палач уже угощался кружечкой рома и вежливо спросил, не желает ли сын сквайра к нему присоединиться, на что Деннис ответил кратким:

— Нет, я не пью.

— Нет? — переспросил двенадцатилетний мальчишка. — Стоит начать. Вот когда я все кумекаю, и мне плохо становится… ну, сами знаете, вроде когда наступает час, и я думаю, мол, вырасту висельником, а не вешателем, то всегда выпиваю кружечку рома. Ром — настоящий британский напиток, мистер Кобтри. Только ром дал нам лучших моряков и палачей.

— Если будешь так пить, — ответил на это Деннис, — то не доживешь, чтобы вздернуть учителя.

— Да ну? — задумчиво пробормотал Джерри. — Эх, мистер Кобтри, если б я поверил, что в этом есть правда, я бы бросил пить. Да, — воодушевился он и продолжил с сильным подъемом, словно совершал великое жертвоприношение, — да, я бы даже ром бросил, чтобы вздернуть нашего учителя, и виселица его дождется, а не гробовщик мистер Миппс.

Деннис усмехнулся и через весь зал подошел к двери на кухню, прислушиваясь.

— Что они там так мрачно обсуждают? — спросил он скорее у себя, чем у своего собеседника. Но Джерри Джерк залпом допил свой ром из жестяной кружки, забрался на высокий стул за стойкой и наклонился над ней, не сводя многозначительного взгляда с Денниса.

— Мистер Кобтри, — прошептал он с испугом, — вы меня старше, но, что-то мне кажется, вам нужно кой-чего знать, вы ж человек с головой. Я вот здесь в Кенте родился, ага, и рано или поздно стану палачом, но, главное, что я это болото знаю и понимаю, и они понимают их тоже. И болото их понимает, и вот что оно им говорит, чего они улавливают: прячьтесь, мол, под травкой, как я, пока не поймете, что готовы стать настоящей топью. Я вот этому совету следую, ага; я в траве сижу, да, но терпеть могу, потому что знаю, что однажды стану всамделишной грязью. Сразу-то ей стать нельзя, потому траву на себе расти, пока можешь, и если я буду годами под ней скрываться, то однажды этой топью обращусь, и случится это в тот день, когда мистер Рэш будет повешен, а гробовщик без его тела останется.

И чтобы поддержать себя в этом решении, Джерри налил себе еще одну кружку рома.

— Боюсь, я не слишком понимаю, что ты имеешь в виду, — заметил Деннис.

— И не пытайтесь. Не пытайтесь. Потом поймете. Болото покажет. Оно все в свое время делает. Достанет вас однажды и жижей черной зальет, тогда-то вы и станете человеком из Кента и нельзя будет вас за другого принять.

Деннис, который так и не уловил смысла в этом потоке слов, опять засмеялся, чем заставил Джерри подпрыгнуть за стойкой.

— Да гляньте, мистер Кобтри, — прошипел он, наклоняясь ближе, — вы мне нравитесь. Вы один в деревне, кого я еще в голове не повесил, а что еще важней, вы не проболтаетесь, если я вам скажу (я знаю, знаю, что не проболтаетесь), вы — один такой в деревне, которого я не смогу повесить.

— Да о чем ты болтаешь? — спросил сын сквайра.

— Я сказал то, что я сказал, и больше ничего не скажу, только слушайте! Вы слышите, как причетник там что-то бормочет? Как думаете, о чем? Ну да, вы не знаете, и я не знаю — ну, точно не знаю, ага, — но есть кое-кто, кому это известно. Подите-ка сюда, — и он подвел Денниса к окну, выходящему на задний двор прямиком на болото Ромни-Марш. — Оно знает, вот это вот болото. Оно все знает, что здесь творится, каждый уголок. Э, я б все отдал, что у меня есть или будет — кроме шеи учителя — только чтоб это знание получить, потому что все оно знает, мистер Кобтри. В каждом доме шепчут и бормочут, и в каждой канаве эти голоса. Сами вон услышите, мистер Кобтри, если встанете между ними. Попробуйте. Только знаете, мастер Деннис, — и он умоляюще схватил Денниса за руку, — вы эти канавы по ночам не слушайте. Болото тогда молчит, молчит оно. Оно делает в это время, ага. Оно делает то, о чем все эти шепоты говорят, а говорят они о смерти в болоте ночью. Я это узнал, — добавил он гордо. — Хотите знать как?

— Как?

— Ходил на болото днем и постепенно привыкал к тому, что оно бормочет, вот как, и иначе нельзя.

В этот же миг за порогом таверны послышался адский шум, и прежде чем Деннис избавился от дружеских объятий своего ангела-хранителя и прежде чем шепот мистера Миппса умолк на кухне, зал заполнился моряками — грубыми, краснолицыми людьми с волосами, завязанными в хвостик и с медными кольцами на пальцах, пахнущими смолой и, к удовольствию Джерка, воняющими ромом. Они наводнили комнату, толкаясь, сплевывая, хохоча, и звали мальчишку подать им выпить. Но их появление было таким неожиданным, а вид — столь ошеломляющим, что юный палач на мгновение был выбит из колеи, и он стоял с раскрытым ртом, охваченный благоговейным трепетом, глядя на то, как эти гиганты, не страдая застенчивостью, сами наливают себе выпивку из бочек. Для Денниса их появление стало не меньшим сюрпризом. Ему доводилось видеть раньше береговую стражу, у него было много друзей среди рыбаков, но эти-то были настоящими моряками, людьми с военного корабля, которые видели тысячи морских сражений и пережили ад штормов — настоящие мореплаватели, люди Короля. Да, это люди Короля явились в Даймчерч.