Глава XXIV

ПРИМЕРНО в полдень того же дня капитан Колльер, прогуливаясь по деревне, оказался неподалеку от коттеджа Оулд-Три, лежавшего в низине, резиденции причетника Миппса, где располагалась лавка гробовщика, выходившая фасадом на улицу, и фермерский домик позади нее. Привлеченный сильным стуком молотка, капитан шагнул к окну и заглянул внутрь. Вдоль стен стояли ряды гробов, и повсюду торчали доски для гробов, которые служили подпоркой для полок, где лежали всевозможные вещи. В середине лавки возвышались черные козлы, и на этих похоронных брусьях покоился огромный гроб без крышки. В его мрачной глубине сидел мистер Миппс. Он сидел, выпрямив спину, и со страстью забивал гвозди в бока гроба, воодушевленно распевая в такт работе:

— Ах, молот, мой молот, мой молот,

Путь в ад для нее был недолог,

Жены мне теперь не бояться, она уже мертва.

Капитан, изумленный такими грубыми словами, отворил створку окна и перегнулся через подоконник. Заметил его причетник или нет, капитан не знал, но песня мгновенно сменилась на морскую:

— Нету офицера славнее капитана,

Нету офицера славнее капитана,

Из всех моряков, кого я видал —

Диддлди-даддлди-диддлди-дал

Нету офицера славнее капитана.

— Какая подходящая песня, мастер причетник, — засмеялся капитан.

Миппс обернулся и смерил незваного гостя взглядом.

— Ого, похороните меня в крепком гробу, если это не славный капитан! Все золото полудня к вашим ногам, сэр, хотя сегодня не особо-то много золота в небе. Мне крайне лестно, что вы так беззастенчиво явились и рассматриваете меня. Если б я знал о вашем приходе, то убрал бы эти мрачные гробы прочь. Некоторые люди терпеть не могут одного вида этих наших последних пристанищ.

— Вы-то, полагаю, уже к ним привыкли? — спросил капитан.

— О, милый мой, да! Меня они не трогают. Некоторые гробовщики до ужаса суеверны, когда речь идет о гробах. Иные из них ни за что не полезут в гроб, чтоб снять мерку. Господи! Я вот всегда так делаю. Ложусь в гроб и прикрываю его крышкой, чтобы понять, все ли в порядке.

— Был бы конфуз, если б она полностью захлопнулась.

— Вы можете сказать так с полным правом, потому что один раз так и случилось. Но это был не конфуз, нет. Скорее, умиротворение. После того, как я какое-то время пытался столкнуть ее и боролся за жизнь, я просто отдал себя на поруки судьбе, чувствуя себя благодарным, что, по крайней мере, получил привилегию стать своим собственным гробовщиком. Никогда не забуду свои чувства, когда в последний раз вздохнул и выпустил из легких воздух. Это похоже на ощущение, когда тонешь, только сильней. Потому что когда тонешь, то видишь, как перед тобой проскальзывают все твои плохие поступки за всю жизнь, но, когда тебя хоронят заживо — все иначе, ты видишь именно хорошие поступки, которые совершил. Знаете, вещи, которые я начисто забыл. Всякие неприметные добрые дела, от которых, как мне казалось, не осталось и следа. О да, тогда все они прошли перед моим взором, и я вроде совершенно утешился, потому что, видите ли, решил, что уже на полпути к небесам. А на самом деле я так обрадовался тому, каким был хорошим, что в восторге ударил по гробу, и это вернуло меня на землю. Потому что козлы полетели кувырком, а застрявшая крышка от сотрясения отлетела. Нет, я частенько оказывался близко к смерти, но ни разу не был к ней настолько близок, как в тот раз. Как видите, я чуть не закончил свои дни собственным гробовщиком, положив сам себя в гроб, и мне оставалось только пройти через руки священника, а потом меня бы закопали лопатой причетника. Как там у Шекспира в пьесе было — стал бы настоящим мертвецом, холодным и правильным.

— Ужасный опыт, мастер Причетник, — возразил капитан.

— Отчасти, да. Но могу рассказать об опыте еще хуже. Я горжусь своим ремеслом, так же, как и вы, наверное, своим. Потому-то я поехал путешествовать вокруг света.

— О, неужели вы проделали путь вокруг света?

— Причем не один и не два раза, и знаете почему?

— Наверное, потому что вас привлекла жизнь буканьеров «разбогатей-быстро»? — как бы невзначай вставил капитан.

— Опять вы за свое со своими подозрениями. Неужто не можете отбросить их минут на пять? Когда разговариваете с честными людьми, сделайте уж попытку позабыть, что на свете бывают негодяи. Никогда раньше я еще не сталкивался с подобным обращением! Только-только мы беседуем по-дружески и забываем о наших мелких размолвках, как вы вдруг начинаете обвинять меня в том, что я сам капитан Клегг или кто-нибудь вроде Ингленда. Я что, похож на смелого пирата? Вот вы глядите на меня, пока я сижу в этом гробу, и что, можете сказать, что я выгляжу как джентльмен удачи? Нет, не можете! Отлично, но тогда зачем начинать высказывать неприятные инсинуации в адрес достопочтенного причетника этих мест? Знаете, я не буду рассказывать, как мне довелось встретить кое-кого из этого пиратского племени во время моих путешествий, и как фортуна, эта слабая женщина, порой заставляла меня работать на них. Но ненадолго. Я слеплен совсем из другого теста, и, хотя у некоторых из них жизнь была захватывающей, легко увидеть, что каждый из них был настоящим грешником. А ругань? Дай вам Бог здоровья, капитан, вы бы покраснели, как чертова женщина, когда услышали бы их.

— Но если вы отправились не за золотом и не за приключениями, могу ли я поинтересоваться, что потянуло вас за моря?

— Разумеется, можете, капитан. Любовь к моему ремеслу. Жажда взглянуть на других причетников, псаломщиков, гробовщиков и посмотреть, как они справляются с делом. Но, пусть хранит вас Господь, капитан, вскоре я обнаружил, что в чужих странах похороны проводят совсем иначе. О, могу вам понарассказывать кое-что, что касается похорон за морем, то, что видел собственными глазами. У вас бы мурашки по коже побежали — да-да, даже сейчас, хотя солнце стоит высоко.

— Что ж, у меня есть свободный часок, мастер причетник. Что вы скажете на то, чтобы пойти в «Корабль» и там вместе выпить и выкурить трубочку?

— Думаю, он пройдет лучше, чем нынешний, благодарю вас безмерно, — отозвался причетник и с потрясающей ловкостью выпрыгнул из просторного гроба на пол. — У меня под рукой есть табачок, трубки и хороший бренди, и если вы не против провести часик с причетником Миппсом и послушать его болтовню, то зажигайте вашу «разрази-меня-гром» трубку, хватайте глоток горячительного и усаживайтесь своей кормой прямо в тот гроб, в котором пока что нет постоянного жителя — так что не пугайтесь. Мы закроем окно, а то из него ветер задувает огонь в очаге, и если вам неудобно, это же не вина причетника, не так ли?

После того, как мистер Миппс споро выдал своему гостю все, что могло пригодиться для курения и выпивки, и после того, как расщепил одну из досок для гроба, чтобы подкинуть в очаг, причетник запрыгнул назад в гроб, уютно расположившись в нем со стаканчиком бренди и глиняной трубкой. Капитан тоже с большим комфортом устроился в гробу, который стоял в уголке, и под треск расколотой гробовой доски в очаге причетник начал свой рассказ.