Глава XXX

— ЧТО ВЫ имеете в виду, когда говорите, что собираетесь оставить Даймчерч?

Сквайр определенно злился. Он ни разу не испытывал этого чувства к доктору Сину за все те годы, пока они были знакомы.

— Вы явно меня разыгрываете, вот что. Помилуй меня Господи, сэр, немногие из моих любезных друзей могут себе это позволить, и всего единицы из них осмелятся на это… Но именно этим вы и занимаетесь, не так ли?

— Боюсь, что нет, сэр Энтони. Мой дорогой сквайр, мой добрый друг, я боюсь, что впервые в жизни я до ужаса серьезен.

— Но что вам здесь не нравится? Я что-то не так сделал? Вы хотите, чтобы вам повысили жалование? Да будь я проклят, я утрою его, если дело в этом. О, я знаю! Это мой бездельник-сын вывел вас из себя. Этот лентяй Деннис не притрагивался к книгам и не собирается этого делать впредь. Но я его заставлю! Я выпорю этого щенка хлыстом, если он огорчает вас. Конечно, это он! Он всему причина. Моя плоть и мой дух. Я задам этому сосунку трепку! Он узнать не может хорошего наставника, даже когда тот стоит перед ним. Наглый юный зазнайка! Ничего не ценит! Нет! Упаси меня Господь, он ведь уважает меня не больше, чем фермерскую изгородь, и всегда мне перечит! О, знаете ли вы, что этот хладнокровный злодей недавно объявил в совершенно несносной манере, что собирается жениться на девчонке из таверны? Да, уверяю вас, именно это он и сделал. Самым снисходительным тоном, будто оказывал мне неоценимую услугу, Деннис заявил, что он думал, будто я получил замечательную возможность назвать эту девочку Имоджен своей невесткой! Вы знаете, это та девушка, которая подает, и убирает, и выполняет бесчисленную грязную работу в таверне «Корабль». А когда я по-отечески усовестил его, то, видит Бог, этот юнец вспыхнул, как порох, и впал в ярость, закричав, что хоть кому-то из Кобтри пора привести в семью красавицу. Он сказал это мне, представьте себе — его отцу, который произвел его на свет. Я ответил ему так — именно этими самыми словами, — все, что ему стоит делать: это кланяться мне, и расшаркиваться передо мной, и возносить мое имя, и благодарить меня за то, что я произвел его на свет в то же самое время, когда родилась эта черноволосая посудомойка, будто мы с его матерью подгадали это нарочно! Нет, когда я начинаю думать об этом, то вспоминаю, что она дочь простого пирата, этого отвратительного мерзавца Клегга, которого повесили в городе Рай! Разве нет? И она должна стать моей невесткой! Во имя Ромни-марш, скажите мне, доктор Син, какого дьявола — я повторю: какого дьявола вы бы делали, будь у вас такой сын?

Сквайру пришлось прерваться, потому что он задохнулся, и доктор Син, который все это время тщетно пытался возразить, ответил:

— Что ж, сэр, я должен искренне сознаться, что мой сын был бы счастливчиком, если бы женился на ней, но я бы в этом очень сильно сомневался. На самом деле, будь я на вашем месте, то поклялся бы своим париком, что он никогда ее не завоюет. Я люблю Денниса, очень предан ему, но, боюсь, чтобы жениться на Имоджен ему придется преодолеть немало препятствий.

— Черт, я отдам свои глаза, что он это сделает, сэр! Меня не нужно в этом убеждать! Препятствия в том, чтобы на ней женится? О да, этого он получит сполна. Мой сын женится на положении, сэр — деньгах, сэр, — и, если к этому будет прилагаться красота, что ж, тогда и на красоте, сэр, и тем лучше будет для сына.

— Леди, разумеется, тоже должна этого хотеть, — вставил священник.

— Хотеть? Какая дерзкая девчонка не хотела бы до смерти выйти замуж за моего сына — сына старика Кобтри и не хотела бы захомутать и самого старика, а, сэр? Любая ведь схватится за такую возможность! А что до той подавальщицы, дочери поганого пирата, повешенного в этом мелком и тщеславном городке Рай, так это вздор, мой дорогой доктор! Сплошная нелепость!

— В этом случае, дорогой сквайр, я все-таки думаю иначе, — ответил доктор. — Я бы назвал Денниса счастливчиком. Я мог бы даже выйти за пределы дозволенного и, рискуя лишиться сана, назвать его дьявольским везунчиком, если у него выйдет жениться на этой девочке Имоджен.

— Что? — воскликнул сквайр.

— Разумеется, — продолжил доктор, — вы не должны точно следовать всему, что я скажу, потому что я полагаю, что чересчур привык осуждать привлекательных женщин.

— Так же, как и я, сэр. Я знаю, что она привлекательна. Милая, хорошо сложенная девушка, и будь она хоть местной бродяжкой, я бы мог выйти за пределы дозволенного и принять ее, но красота — последняя в моем списке.

— Имоджен, тем не менее, обладает остальными необходимыми качествами. Она богата, очень богата, хотя сама не знает этого. Пусть ее мать всего лишь плясала в таверне, где играли в азартные игры, но по прямой линии она происходит от принцессы инков. И как вы говорите мне «вздор», сэр, так и я скажу в ответ — вздор эти ваши знатные кентские леди, поскольку, когда Имоджен получит свое наследство, то ведь, будь я проклят, она сможет выкупить их имения вплоть до каждой лошади для деревенских скачек.

— Она так богата? Эта девчонка из таверны «Корабль»? Хм. Возможно, я был не прав, сказав, что пара неравна. Возможно так.

— Именно, — продолжил священник, — это только шанс, который может привести к успешному завершению дела, но, если вы позволите мне это сказать, временами вы бываете крайне недальновидны, сквайр.

— Что вы имеете в виду? — горячо воскликнул сквайр. — Я вовсе не уверен, что должен позволить моему сыну жениться на посудомойке, даже если она дочь самого Креза.

— Прошу вас, мой дорогой сквайр, успокойтесь. Признаю, Имоджен как посудомойка гораздо ниже Денниса по положению, но как принцесса инков, мой добрый друг, она выше Кобтри из здания суда, как выше их английский королевский дом. О, знаете ли вы что-либо — хотя, конечно, знаете — о гордости, о великолепии, о всемогущей величественности инкских королей? Даже Уайтхолл не сравнится с их чуланом.

— Да? Неужели? — спросил сквайр.

— Именно поэтому я должен оставить вам богатство и состояние Имоджен, — сказал священник, — потому что оставляю вас на время, понимаете? Поскольку, хоть я и оставлю ей определенные ценные вещи, которые храню, как ее опекун, большая часть ее состояния оставалась нетронутой. Но теперь, когда она повзрослела, мне давно пора было исполнить свои обязанности и увеличить ее доход.

— Так вы ее удочерили, не так ли? — спросил сквайр, сдвинув парик назад и почесав лоб.

— Хм, полагаю, отчасти это так, — ответил доктор. — На самом деле этот мерзавец Клегг перед смертью хорошо мне заплатил, чтобы я проследил за тем, что его дочь будет обеспечена, и, конечно, я сохранил эти деньги до того, как она сможет ими распоряжаться. Еще он рассказал мне, где зарыты сокровища Ингленда, и я отправляюсь именно за ними.

— Сокровища Ингленда? — переспросил удивленный сквайр.

— Клегг был напарником знаменитого пирата Ингленда. Говорят, что он убил Ингленда во время ссоры, хотя этому нет никаких доказательств. Так или иначе, но Клегг был единственным человеком, который знал о его тайнике, и перед смертью он поделился этим секретом со мной, после того как я принес торжественную клятву на Библии, что никому не расскажу об этом.

— Разрази меня гром! — выдохнул сквайр и вскочил на ноги. — И вы хотите сказать, что все это время хранили секрет, и не снарядили корабль, и не поехали за сокровищем? О, там ведь могут быть миллионы!

— И они там есть, — согласился доктор Син. — Я уверен в этом. Поэтому я изо всех сил скрывал в себе этот секрет, и не говорил даже девочке, поскольку деньги потребуют осторожного обращения. Один раз намекни кому-либо, что я еду выкапывать сокровища Клегга, так все гончие христианских стран будут вынюхивать мой след. Клегг тоже боялся, что этот секрет украдут, и потому заставил меня запомнить точное расположение острова, не доверяя картам, и он сделал это так хорошо, что я мысленно вижу линию берегов, заливы, лагуны, мелководья и курс так ясно, будто всю свою жизнь водил там корабли.

— Значит, все эти благочестивые разговоры, что вы хотите отправиться миссионером к вонючим неграм, просто чушь, и вы не слышите никакого «зова души»?

— Просто завеса, чтобы скрыть мои настоящие планы.

— Спаси нас Господь, — обронил сквайр, совсем стащил свой парик с головы и уронил его на пол, не заметив этого.

Как раз в этот миг в комнату вошел слуга и объявил сквайру, что снаружи ждет девица из таверны «Корабль», и у нее записка, которую она желает передать сквайру.

— Скажи ей, пусть будет так добра, что войдет, — приказал сквайр с едва заметным почтением и пробудившимся интересом.

Таким образом Имоджен появилась в комнате. Она стояла совершенно спокойно, пока сквайр не подал ей стул, и опустилась на него почти с царственным достоинством. Да, священник был прав, подумал сквайр. Одежды ее неопрятны, но манеры подошли бы и императрице.

— Вы… Имоджен… принесли мне какую-то записку, верно? — наконец спросил сквайр. Он был до смешного не уверен, как к ней обратиться: Имоджен, как обычно, или мадам. Положа руку на сердце, он был в таком смятении, что чуть было не назвал ее мистресс Кобтри, что было бы совсем ужасным.

Имоджен подала ему запечатанный сургучом пакет и принялась глядеть на огонь в очаге; сквайр был настолько поглощен разглядыванием ее фигурки и раздумьями о миллионах, принадлежащих инкам, что, если б доктор Син не коснулся его ноги, то сквайр бы и вовсе позабыл распечатать письмо. Но в следующий миг из головы у него вылетело все: девушка, миллионы инков, раздражение против сына, миссионерский зов души доктора; он смял письмо, запрокинул голову, взглянул в потолок с ужасным выражением лица и выкрикнул:

— Если есть на небе Бог, сойди же на землю и сверни шею этому капитану!

— Что случилось? — встревожился священник.

— Прочтите! — заревел сквайр и швырнул смятый комок бумаги на стол. — Если вы любите меня, то прочтите и скажите, что мне делать!

Доктор Син поднял записку, которая упала со стола на пол и, когда он развернул ее и разгладил, то прочел:

«Таверна Корабль

Сэру Энтони Кобтри из Здания Суда, магистрату

Сэр,

Я осмеливаюсь сообщить вам от имени британского Адмиралтейства, что человек по имени мистер Рэш, школьный учитель из Даймчерча, исчез. Я уверен, что за этим стоит некто, облеченный властью, кто устраивает дела в Ромни-марш, преследуя собственные цели. Некто тайком перевозит шерсть во Францию, и, поскольку эти перевозки организованы умно, я знаю, что их разрабатывает человек с развитым умом. Ваше обыкновение не придавать этому никакого значения заставляет меня подозревать вас. Как магистрат, вы находитесь вне всякой опасности, чтобы контролировать подобный план. Я принял меры, чтобы оставить при себе вашего сына, мистера Денниса Кобтри. Если несчастный школьный учитель живым или мертвым не появится передо мной в следующие двадцать четыре часа, я предприму дальнейшие шаги, чтобы выкрутить вам руки.

Капитан Говард Колльер,

Береговой агент и член Морского Совета.

(подпись)

PS: У Рая стоит корабль вербовщиков, и через двадцать четыре часа они заберут вашего сына в море».

— Что я должен сделать? Вербовщики у Рая! Двадцать четыре часа! Что мне нужно делать с этим избитым учителем? Куда он подевался? Какого дьявола я должен это знать? Наверное, он считает, что я где-то перешел ему дорогу! Никогда такого не было. Но что же делать, вот что я хотел бы понять. Что мне делать? Мой бедный Деннис! Если б я знал, то не стал бы с ним ссориться. Почему этот учитель вообще исчез? По какому чертову праву, спрашиваю я, исчезла эта незначительная бледная вошь?

Доктор Син коротко пересказал историю боцмана об исчезновении учителя, которую сквайр выслушал с явным нетерпением.

— Что ж, сэр, — воскликнул он после того, как прозвучали заключительные слова, — что касается этого учителя, то плевать, пусть он поджаривается на Люциферовом огне, этот человек мне не по нраву, но, Боже мой, от него зависит безопасность моего сына. Его нужно найти и быстро! Я заставлю его выйти из его адской берлоги! Я соберу всех местных жителей, чтобы они выкурили его наружу!

— Все это замечательно, сквайр, но каким образом?

— Каким образом, сэр? — вспылил сквайр. — Как? Это вы меня спрашиваете как? Так я понятия не имею, каким образом! Вот как?

— Это вопрос, — горестно заметил священник.

— Разумеется, — отозвался сквайр. — Вот как бы вы это сделали?

— Я бы прочесал болота от края до края.

— Так я и сделаю, да. Так и сделаю.

— И я бы нашел этого мулата и повесил бы его, потому что он колдун, ведьмак, и я верю, что пока среди нас ходит этот проклятый Иона, ничто не наладится.

— Я сразу же этим займусь. Но у нас всего двадцать четыре часа.

Имоджен встала и взглянула на сквайра. Твердым голосом, будто выносила суждение, не подлежащее сомнению, она сказала:

— Мне этого времени хватит. Я займусь поисками вашего сына… И учителя.

Не дожидаясь ответа, она быстро вышла из комнаты.

— А нам-то что делать? — с запинкой выдавил сквайр.

— Я найду этого мулата и повешу его.

— Но меня совершенно не волнуют его поиски!

— А должны, — возразил священник. — Он — причина всех бед. Найдите его, а в остальном положитесь на Имоджен. Она пообещала и, будьте уверены, сдержит свое слово. Но только найдите этого мулата!