Глава XXIX

СИТУАЦИЯ, с которой капитану Колльеру пришлось столкнуться лицом к лицу, была не из легких. Мало кто больше него был уверен в том, что его выставили на посмешище, а то, что этот позор происходил на глазах его людей, делало положение вдвойне сложнее. Но капитан Колльер сохранил свое достоинство в самой похвальной манере.

Когда контрабандисты ушли и боцман освободил его от пут, он встал посреди амбара и обратился к морякам:

— Друзья, — начал он, — мы позорно проиграли. Без единого удара вас заставили сложить оружие, и я знаю, что вам, должно быть, тяжело было это сделать. После того, как я отдал боцману распоряжения о нашем плане, я вышел подтвердить определенные подозрения против определенных людей, живущих на этих болотах. Я поздравлял себя, как замечательно я преуспел в этом, когда оказался беспомощным пленником в руках этих мерзавцев. Я слепо зашел в умело расставленные силки. Как вы видели сами, мои похитители так надо мной поработали, что я не мог ни заговорить с вами, ни подать вам сигнала. При сложившихся обстоятельствах я должен поблагодарить боцмана за его доблестное поведение. Я ценю то, что он сделал, потому что он спас мне жизнь. Однако, вероятно, в глубине души я желал бы, чтобы он поступил по-другому, поскольку смерть славного моряка — храброго Уилла Редрема, застреленного на дороге — теперь легла грузом на мою душу. Также я не могу упрекнуть Джо Дикинсона за его приступ смеха, потому что вряд ли кто-нибудь, помимо меня самого, может увидеть большее бесчестье и веселье в моем тогдашнем положении. Но, когда человек лишается жизни, весь смех улетучивается, и так случилось со мной и, я уверен, с вами, кто были товарищами по оружию Уилла Редрема. Я крайне благодарен, что моя жизнь сохранилась ради этой цели — а именно, отомстить за смерть несчастного Редрема, и если кто-то должен и может отомстить за него, то я объявляю себя этим человеком. Для этого я намереваюсь призвать вас довериться мне. После того, как я потерпел столь сокрушительное поражения, я не желаю испытывать его снова. Потому, слушайте. Во-первых, наш отряд не так силен, чтобы справиться с этими болотными жителями. Поэтому я потребую большое подкрепление. В Дувре сейчас стоят солдаты, а в Рае — моряки. В оба этих города я пошлю гонца. Кроме того, в Рае живет замечательный старик, мудрый стряпчий. Он встретит меня прямо сегодня в таверне «Корабль» и найдет все законные причины, чтобы я мог заняться арестами, как только соберу еще немного доказательств. Уилл Редрем был первым, кто погиб за благое дело, поскольку этот уголок Англии — гнездо врагов правительства. Боцман, подашь сейчас же дополнительную порцию рома. Мы должны выпить вместе.

Ром был подан, и капитан поднял кружку.

— За то, чтобы бедный Уилл Редрем был скоро отомщен, за то, чтобы наша честь быстро восстановилась, и за то, чтобы враги Его Величества стремительно оказались на виселице!

Они выпили, и Джо Дикинсон выкрикнул:

— И за нашего капитана, благослови его Господь и разрази тех, кто сыграл с ним дьявольские шутки!

Этот тост выпили жадно, и боцман прокричал троекратное ура, которое подхватили остальные — троекратное ура, которое отразилось от стен старого амбара и прокатилось по болотам с такой силой, что многие контрабандисты неспокойно заворочались в постелях.

Когда на рассвете они отворили дверь амбара, чтобы выпустить капитана, то на пороге нашли аккуратно сложенную кучу с оружием: все пистолеты и абордажные сабли его Величества вернулись к владельцам.

— Однако среди воров тоже водится честь, сэр! — воскликнул боцман.

— В ней прячется дьявол, — ответил капитан. — Эти мерзавцы знают, что замену мы можем получить быстро, и у них нет ни малейшего желания, чтобы в их владениях обнаружили столь красноречивые улики. Мне кажется, Джоб Маллет, что в этом больше здравого смысла, чем чести.

В десять часов утра к дверям таверны «Корабль» подъехала карета, и из нее вышел сквайр Энтони Уайли, стряпчий из Рая, человек шестидесяти пяти лет, однако прямой и настороженный как юноша. Он носил жюстокор бутылочно-зеленого цвета, черные атласные кюлоты, шелковые чулки, туфли с серебряными пряжками и чистейшее белье. Его седой парик, туго стянутый черной лентой, довершал истинный портрет закона: человека, готового встать на защиту, человека, внушающего страх обвинению.

Капитан встретил его у двери в таверну и провел в уединение собственной спальни.

Здесь он излил душу стряпчему, высказав все свои подозрения и ясно показав, каким путем пришел к ним. К полудню они прекрасно поняли друг друга, и стряпчий направился в карете назад в Рай с приказом к владельцу замка, чтобы тот приготовил место для огромного количества пленников и проверил, достаточно ли у него цепей, чтобы повесить их. Однако, как ни странно, стряпчий в жюстокоре бутылочного цвета так никогда и не добрался до города Рай, поскольку его карета остановилась перед одной фермой за Ромни. Здесь он вышел, чтобы приготовить комнату для другого стряпчего — настоящего — человека шестидесяти пяти, который этим самым утром покинул Рай, чтобы дать совет некому капитану Колльеру, который остановился в таверне «Корабль» в Даймчерче. Не стоит даже упоминать, что этот стряпчий никогда не доехал до Даймчерча. На пустынной дороге у Ромни прибытия его кареты ждал большой отряд людей. Пока двое или трое из них стаскивали кучера с козел и провожали на ферму, где его быстро напоили, двое или трое других зашли в карету, вставили путешественнику в рот кляп и завязали ему глаза, после чего также препроводили в дом. Карета же немедленно покатила в Даймчерч — с другим кучером и другим стряпчим, человеком в жюстокоре бутылочно-зеленого цвета.

Ослепленный стряпчий перепугался до смерти, особенно, когда услышал голос человека, известного как Пугало. Ужасный злодей пригрозил стряпчему, что если тот вернется в Рай и вымолвит хоть слово, то может быть уверен, что будет пойман и встретит свой конец, присовокупив, что нет места лучше, чем Ромни-марш, чтобы спрятать труп. Итак, если не считать того, что он рассказал о своем ужасном приключении жене, которую боялся почти так же сильно, как Пугала, стряпчий Энтони Уайли замолчал, как утопленник, премного благодарный, что эти мерзавцы отпустили его столь легко. Кучер, потерявший всякое понимание того, что происходит, от выпивки и от того, что падал с козел добрую дюжину раз по дороге домой, никогда так даже и не вспомнил, что произошло и кому он был обязан столь щедрой выпивкой. Одним словом, все предприятие прошло незамеченным обществом, а джентльмена в бутылочно-зеленом, который сменил свой наряд, тем же самым днем можно было увидеть у церкви Даймчерча. Он спустился в крипту, и там, у грязного стола, где горела свеча, вставленная в бутылочное горлышко, помог двоим подвести итог счетам, которые были разбросаны перед ними на книге «Реестр умерших прихода». Однако в этой книге не было ни единой записи о смерти. Она была полна цифр, учитывавших тюки с шерстью, и способов, как провозить спиртное в гробах.

Затем причетник Миппс и джентльмен, который носил бутылочно-зеленый жюстокор, открыли старый сундук и достали мешки с деньгами, которые опорожнили на стол. Третий джентльмен, которого они звали Пугалом, помог им разложить монеты по кучкам: французские — в одну, английские — в другую, а затем, сверившись со списком имен, трое управителей тайного банка распределили доли, причитающиеся их слугам. Когда они закончили, джентльмен в бутылочно-зеленом, вынул свой небольшой счет, и ему немедленно заплатили в золотых гинеях. После этого он попрощался с ними, заметив, что ему очень жаль, коль это последний раз, когда он получил так много золотых Георгов из банка.

— Да, банк сегодня подводит счета, — ответил Пугало, вычеркнув имя из списка. — Но, может быть, однажды мы откроем его вновь. Как знать!

— Будем надеяться, — сказал джентльмен, пожимая ему и причетнику руки. — И будем надеяться, что мы еще встретимся. Прощайте.

С этими словами он ушел, и Миппс запер за ним дверь.

— Все точно до пенни, — сказал Пугало.

— Ура, вот что я скажу, — захихикал Миппс, потирая руки. — Я спрячу эти деньги в гроб и отошлю в Кале. Старик Как-Его-Там, который только что ушел, договорится с людьми из Кале, чтобы переслать их в Лионский банк, так что вы заберете их сами в Марселе, верно?

— Да, и мы в расчете. Все в полном порядке. Я договорился с матушкой Уоггеттс, и Имоджен получит сундук, обитый железом. Но мне пора. До заката я еще должен повидать одного джентльмена.

— Кого же? — спросил Миппс.

— Сквайра, — засмеялся Пугало, завязывая мешки с деньгами.

— О, я тоже должен навестить одного джентльмена, — отозвался Миппс.

— Кого бы это?

— Некоего Сина, доктора Сина, достопочтенного священника, — ответил Миппс, подмигивая, и Пугало вновь рассмеялся и покинул крипту.

После того, как Миппс запер деньги в сундуке, причетник лениво последовал за напарником, и, когда пересекал церковный двор, то увидел, как доктор Син звонит в колокольчик у двери здания суда.

— Что ж, — пробормотал Миппс себе под нос. — В свое время я был знаком с одним-двумя из них, но этот — дьявольски великолепен.