Глава XXXI

ВЕСЬ день Джерк был занят в таверне, потому что Имоджен ушла, и миссис Уоггеттс, у которой, казалось, был собственный мрачный повод суетиться, держала мальчика на побегушках при деле. Он жалел об этом, поскольку не мог отлучиться, чтобы навестить свое поместье на болоте, а ему хотелось взглянуть на свою последнюю покупку, на виселицу. Однако, к его величайшему удовлетворению, Джерри услышал, как о ней говорили фермер и рыбак, которые выпивали в зале.

— Зуб даю, там поставили виселицу на болоте, возле Литтлстоун-пойнт, — говорил рыбак. — Я ясно видел ее на рассвете, пока мы подходили к берегу.

— И, говоришь, на ней был висельник? — спросил фермер.

— Вот-вот, именно это я и сказал. Подумал было, будто ты мне расскажешь, кто это.

— Ничего об этом не знаю, — ответил фермер. — Разве только ночью по болотам опять катались демоны. И если то, что ты говоришь, — правда, думаю, это их шутки, — и фермер многозначительно подмигнул рыбаку.

Однако Джерри это ничуть не обеспокоило, потому что его обуял смех. Прошлым вечером, недовольный тем, что виселица пуста, он вышел во двор, пока доктор Син и капитан беседовали в зале, и набил два больших мешка сухими ветками и песком. С помощью нескольких крепко связанных узлами веревок он превратил их в подобие человека и подвесил чучело на ржавую цепь. Оно чУдно смотрелось, покачиваясь на цепи, пока туман лизал его ступни. Разумеется, это нетерпение поиграть в палача снедало Джерри. Он страстно желал увидеть плоды своей работы, но ему приходилось изнывать от тоски, поскольку отпустили его только на закате, когда миссис Уоггеттс вошла в таверну вместе с причетником Миппсом. Свободный от дел, Джерри вышел за дверь, натянул шляпу на глаза и поднял воротник, ибо ветер сулил холодную ночь. Быстрым шагом он оставил двор, и в этот же миг заметил фигуру, закутанную в плащ, которая шла ему навстречу. Это была Имоджен.

— Джерри, — прошептала она. — Кто поставил виселицу на твоей земле?

— Это моя виселица, — гордо ответил Джерк. — Я за нее заплатил, и это мистер Миппс помог мне поставить ее.

— Она настоящая, Джерри, — заметила девушка.

— Ну да, и разве она не хороша?

— Но на ней висит человек. Он тоже настоящий.

На это Джерк весело хлопнул по колену и громко воскликнул:

— Клянусь всеми бочками с ромом! Ну разве я не гожусь обвести вокруг пальца самого дьявола, который, как я думаю, наш переодетый причетник? Этот труп, который ты видела болтающимся на моей виселице, вовсе не труп, а просто палки, песок и мешки, которые я сделал похожими на труп.

— Джерри, ты в этом уверен?

— Я как раз сам туда иду, так что пойдем вместе и все увидишь своими глазами.

— Я уже была там сегодня вечером, Джерри.

— Так пойдем же, и ты хорошенько ущипнешь за бочок облезлое пугало на моей виселице, — и они прошли сквозь церковный двор, а затем вышли на болото.

— Джерри, — вскоре еле слышно сказала девушка. — Что-то плохое скоро произойдет. Может, сегодня. Может, завтра вечером. И оно необычно плохое.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовался Джерри, взглянув на нее.

— Знаешь, Джерри, я верю, что есть такие подводные течения, которые несут воду из пролива вокруг Данженесса, и они подхватывают со дна мертвых моряков, а пока те лежат у берега и ждут отлива, чтобы вернуться назад, к своим старым затонувшим кораблям, их души выходят на берег и бродят среди нас. Нынче я так чую. И я почти чую смерть в воздухе.

— Хех, это забавно, — заметил мальчик, повертев эту мысль в уме. — Но я осмелюсь сказать, что ты права. В конце концов, море выглядит так чистенько на поверхности, но в глубине должно хранить немало отвратительных тайн, и я не вижу, почему бы ему порой не вымывать на берег мертвецов. Я сам часто думаю о мертвых, которые плещутся под толщей воды, и иногда мне кажется, что, когда прилив заливает большой канал и почти заполняет канавы, то, вероятно, море хоронит в береговой грязи то, что его гнетет. Может, именно это сейчас и происходит. И оно дарит тебе эти мысли.

— Наверное, это так, Джерри.

Теперь туман стал таким густым, что они уже не могли разглядеть виселицу Джерка издалека, и им пришлось пересечь узенький деревянный мост и наполовину взойти на Висельный Холм, прежде чем она показалась им полностью. Но как только они увидели ее, Джерри бросилмя вперед с криком:

— Кто трогал мои мешки и палки?

Мешковина порвалась, и из прорех показалась ладонь. Джерри схватился за нее и потянул. Ржавая цепь заскрипела, и одно из прохудившихся колец не выдержало: ужасный плод висельного дерева упал прямо на юного палача. Под тяжестью груза Джерри упал на землю. Имоджен с криком стащила с него мешок, и Джерк кое-как поднялся на ноги. Затем они оба осмелились посмотреть на него.

От удара о землю заплесневелая мешковина, влажная от густого тумана, расползлась, нити порвались в сотне местах, и из ошметков на них выпученными глазами взглянуло мертвое лицо Рэша, испещренное кровавыми прожилками.

На виселице Джерка созрел плод.

Несколько минут они не двигались. С плеч Имоджен соскользнул плащ, и пронзительный ветер запутался в ее простом платье и с силой растрепал ее волосы. Джерк, чьи планы воплотились в жизнь, чувствовал себя до неуютности перепуганным. Несколько минут никто не проронил ни слова. Они лишь смотрели на ужас, упавший бесформенной кучей, и слушали лязг обрвавшейся цепи. Внезапно Имоджен вспомнила кое-что, что вернуло ее к жизни, и спросила:

— Джерри, после такого… ты боишься возвращаться в деревню один?

К Джерку еще не вернулся голос, поэтому он просто покачал головой.

— Тогда пойди в здание суда и скажи сквайру, что мы нашли, и добавь, что Имоджен пошла выполнять вторую половину своего обещания.

Джерри попросил ее повторить слова еше раз и поглядел, как она перепрыгивает через канаву и исчезает в тумане, а затем из-за виселицы вышел капитан.

— Ничего из этого ты делать не будешь, — сказал он, схватив Джерри за руку и потащив прочь от виселицы. — У меня для тебя есть иная работа. Мы пойдем назад в деревню и поставим эксперимент.

Как только они побрели по болоту, пробираясь через канавы, которые окаймляли поля, подул ветер с берега, рассеял туман и отогнал его через море, туда, где горели огни Франции. Через полчаса, когда капитан и Палач Джерк дошли до дома священника, рыбацкая лодчонка, на которой не было ни огонька, зато поднято множество парусов, помчалась сквозь ревущий ветер к Данженесс. Твердой рукой, державшей руль, и с горячим, сильно бьющимся сердцем, ею правила Имоджен, ослепленная сечкой дождя и промокшими насквозь волосами; она боролась с жестоким морем, чтобы сдержать слово, данное сквайру.