Глава 12

Пока Дэн лазал наверх, чтобы убрать книгу, я прогулялась около дверей, отыскала перстень и положила его обратно в шкатулку. Незачем пока кому-то знать, что он нашелся. Вот явится призрак еще раз, и посмотрим, что дальше делать. А если не явится… ну, жили же тут как-то двести лет без этого артефакта, правильно? И еще поживут.

— Тебе бы переодеться, — почему-то печально заметил Дэн из-за плеча.

Я невольно поморщилась. Разумеется, переодеться стоило, хотя бы из самоуважения. Но с другой стороны именно по нему эта необходимость и била меня больнее всего. То, что я буду наряжаться, стараться выглядеть хорошо, это… как придавать себе товарный вид. И меня будут оценивать, словно кобылу на базаре. Какая же гадость!

Отчасти мне было и неловко за эти мысли. Почему вообще я заранее, заочно так плохо думаю о матери Ара? Может быть, она вполне нормальная, даже хорошая по сути женщина, просто с тяжелым характером. Жизнь у нее была, надо думать, не сахар. Поэтому разве не может быть так, что под колючей твердой оболочкой скрывается от жестокой реальности нежное любящее сердце? По дороге в свою комнату я успела над этой мыслью посмеяться. Все люди добрые, да. Только некоторые об этом не подозревают.

Знакомая уже служанка постарше ждала меня, разложив на кровати новое черное платье, ворох юбок и поверх всего этого счастья, кто бы сомневался, корсет. На лице ее застыло выражение сдержанного недовольства.

Захлопнув дверь перед носом Дэна, я постаралась приветливо улыбнуться. Что поделаешь, нелестное мнение об особе, одетой как попало, да еще и разгуливающей по замку в обществе мужчины, уже сложилось, поздно пить боржоми. Остается только сделать вид, что оно ничуть меня не задевает. Кстати, а в самом деле, задевает ли? В моей привычной системе координат я не сделала ничего постыдного. А в том, что здесь бытуют иные представления о приличиях, моей вины нет.

За каких-то полчаса меня упаковали в платье, покрутили перед зеркалом и, видимо, остались довольны результатом. Лично мне мой вид не очень-то понравился. Слегка блестящая черная ткань оттеняла нездоровую бледность лица и подчеркивала синяки под глазами. Правда, насколько я припоминаю, в давние времена именно бледность считалась приличной для высокородной леди, здоровый румянец оставляли представительницам низших сословий. Но шут его знает, как с этим здесь. Может, они все-таки поумнее наших предков в части отношения к здоровью? Хотя вряд ли.

Хорошо хоть косу заплести догадалась, волосы не перепутались и их не пришлось раздирать. Неожиданно тяжелая корона, заплетенная на затылке, оттянула голову назад, заставив поднять подбородок. Еще бы немного косметики, и удастся предстать перед герцогиней во всеоружии, даже похожей на настоящую леди.

— Нравится?

Я улыбнулась и кивнула. Получив в ответ немного недоверчивую, но все-таки приятную улыбку. Как все-таки хорошо хоть немного понимать, что говорят окружающие!

— Как вас зовут?

Служанка оценила мои старания, улыбнувшись уже значительно теплее. Легко пробежалась пальцами по моему правому рукаву, снимая приставший волосок, еще раз осмотрела, как сидит платье, и ответила:

— Беона.

— Спасибо, Беона, — выдала я очередную улыбку. Кажется, начало общению положить удалось.

* * *

По лестнице пришлось спускаться, отчаянно цепляясь за перила и ощупывая ногой ступеньку перед каждым шагом. В прошлый раз я, не мудрствуя лукаво, задрала подол, чтобы видеть, куда ступаю, но сейчас внизу столпилось столько слуг, что о подобной вольности страшно было даже подумать. Пришлось передвигаться со всей осторожностью. Догадываясь, как глупо при этом выгляжу, но одергивая себя напоминанием о том, что полет кубарем будет выглядеть еще хуже.

Слуга в парадной ливрее терпеливо ждал меня внизу. Очевидно, его обязанностью было сопроводить гостью в столовую, представить остальным участникам парадного ужина, и еще, может быть, усадить за стол. Спустившись, я последовала за ним, потупив глаза. Не потому, что хотела выглядеть скромной. Просто страшно было просмотреть какую-нибудь складку на ковре, расстеленном по торжественному поводу, и все-таки рухнуть.

Высокие створки распахнулись, пропуская нас в огромный двусветный зал с большим столом посередине. Не просто большим, грандиозным, если уж честно. Рассчитанным, похоже, человек на сто, не меньше. Но сейчас накрыт был только его дальний от дверей край. Там уже сидели герцог, Лоран, непривычно прямой и торжественный Дэн и еще две незнакомых мне дамы.

Та, что расположилась рядом с герцогом во главе стола, была, надо полагать, его женой. Или еще одной сестрой, назначенной исполнять обязанности хозяйки дома. В любом случае, эта бесцветная блондинка в платье шоколадного цвета была слишком молода, чтобы оказаться матерью Арладана. А вот вторая…

Честное слово, за сиянием драгоценностей в волосах, в ушах и на шее лицо ее было даже трудно рассмотреть. Темно-лиловая ткань платья переливалась в лучах послеполуденного солнца, и силуэт женщины казался от этого изменчивым, настолько, что я не могла понять и того, полная она или худая. Темные волосы, заметно тронутые сединой, были уложены в сложную высокую прическу, открывая до сих пор ровную, красивую шею. А еще взгляд невольно останавливался на ярко-алых губах.

Круэлла Девиль. Ей богу не знаю, почему, но именно этот персонаж немедленно всплыл у меня в памяти. Разве только потому, что образ был таким же ярким и слегка пугающим.

Чувствуя себя сто вторым далматинцем, предназначенным на меховое манто, я дошла до места рядом с Лоран, изобразила в ответ на приветственные кивки остальных некое подобие реверанса, дождалась, когда мне подвинут стул, и села. Напротив меня оказался Дэн. Герцогиня, к счастью, сидела напротив Лоран, нас разделяла огромная ваза с фруктами. Дама, сидевшая рядом с герцогом, позвонила в серебряный колокольчик, и слуги начали подавать ужин.

На званых обедах бывать мне прежде как-то не доводилось, но некоторое представление о нормах этикета я имела. И все-таки обилие приборов, тарелок и бокалов заставило меня растеряться. Оглядев разложенное и расставленное передо мной богатство, я решила, что если не буду знать, как правильно есть блюдо, просто не стану к нему притрагиваться. Мне можно и, в конце концов, даже нужно проявлять подобную разборчивость.

— Нас не представили друг другу, — неожиданно заговорила герцогиня, когда слуги уже расставляли тарелки с закусками. — Я леди Сальвина Илэн, герцогиня Давонская.

— Дарья Ермакова, — спокойно ответила я, вежливо кивнув.

За моей спиной послышался вздох, едва не перешедший во всхлип. Похоже, леди Круэлла… ох, Сальвина сейчас смотрела именно туда. На слугу, сопроводившего меня к столу. И была недовольна тем, что он нарушил церемонию, не исполнив часть своих обязанностей. Чуть подвинувшись в сторону, я глянула в просвет между яблоком и гроздью винограда, и едва не юркнула под стол — столько гнева пополам с презрением было сейчас во взгляде герцогини. А бедняга, может быть, даже и не понял, в чем состоял его промах. Да, повезло мне со свекровью…

Некоторое время все молча ели, тишину нарушал только шорох шагов вышколенных слуг, то и дело менявших тарелки и наполнявших бокалы, да редкий стук приборов. Тонко нарезанное мясо, похожее на хамон, мне понравилось, а вот закуска, которую я сперва приняла за оливки с каким-то молодым сыром, заставила невольно скривиться. Поднеся салфетку к самому лицу, я осторожно сплюнула в нее слишком острую и пряную гадость, и поспешно отхлебнула белого вина.

— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, Дарья?

Чуть не скривившись вновь, я нашла в себе силы улыбнуться герцогине и безмятежно ответить:

— В основном да, благодарю за заботу.

Дэн сидел, опустив глаза. Он так ни к чему и не притронулся, безучастно глядя на сменяющие одна другую тарелки. Не будь я такая голодная, наверное сидела бы так же. Но организм настойчиво требовал своего, даже явно язвительный выпад герцогини, давший понять, что мой маневр не остался незамеченным, не испортил аппетита.

— Вы хорошо устроились, миледи? — обратилась ко мне Лоран, пытаясь, кажется, чуть разрядить напряженную атмосферу.

— Да, спасибо. Я очень благодарна за приют и заботу, — повторила я, не придумав ничего лучше.

— Ну что вы! Это наш долг.

Непринужденной беседы снова не получилось, но тут подали жаркое. От небольших глиняных горшочков поднимался аромат, заставивший меня позабыть обо всем на свете. Мясо, картошка и грибы — убийственное для меня сочетание, заставляющее терять голову, терпение и всякую диетическую решимость. Да, и на правила этикета тоже.

Вооружившись ложкой, я зачерпнула восхитительно густой то ли бульон, то ли скорее соус, еще раз вдохнула его дурманящий запах. Если уж выпала возможность насладиться любимым блюдом, грех ее упускать. Особенно если больше ничего особо приятного от обеда ждать не приходится.

— Рада видеть, что у тебя хороший аппетит. Ешь больше свежих овощей и обязательно возьми сыр, молочное особенно полезно в твоем положении.

Я чуть картошкой не подавилась, услышав эту рекомендацию. С чего бы, интересно, такая забота? И еще, чем вызван переход на «ты»? Начинали общение мы, помнится, со сдержанной взаимной любезности, на брудершафт не пили… что изменилось? Какую игру ведет сиятельная в прямом и переносном смысле леди?

— Спасибо. Я не очень сведуща в местных сырах. Посоветуете?

В эту игру могут играть двое, совершенно точно. И я тоже кое на что способна. Уж во всяком случае, не стану смущенно молчать, опуская глаза. Меня учили уважать старших, но не слепо преклоняться перед ними.

— Попробуй козий.

Рука слуги, немедленно возникшего за моей спиной, подала тарелку с толстыми круглыми ломтиками. Что-то подобное, кажется, продается и дома, но это если и не вкуснее, то хотя бы натуральное.

Подцепив вилкой один ломтик, я жестом попросила убрать блюдо. И застыла над своей тарелкой, охваченная тревогой и подозрениями. Случайно ли мне подали этот сыр? Только ли в продолжение светской беседы, призванной создать иллюзию нормальных отношений? Или он предназначен специально для меня? Отравлен?

— И как тебе?

— Я… — в горле пересохло, голос сорвался. Поспешно глотнув воды, я договорила: — Я сначала доем жаркое, пожалуй.

А ведь блюда, между прочим, подают каждому в отдельности. Только закуски выставляют для всех общие и напитки разливают из кувшинов. Что, если отравили мое жаркое? Да, сделать так было бы вернее, мало ли откажусь от сыра…

Аппетит пропал начисто. Как я ни старалась убедить себя в том, что пока моя смерть никому не нужна, страх неизменно брал верх. Ничего не понимая в происходящем, сложно было быть в чем-то уверенной.

— Вы хорошо доехали, миледи? — вновь попыталась разрядить обстановку Лоран.

— Да, спасибо.

Герцог, Дэн и блондинка упорно молчали, изображая увлеченность едой. Но было заметно, что они больше копались в своих тарелках, чем действительно ели. Отчасти возможно, причина была в том, что все из вежливости общались на понятом мне языке, и это было непросто.

— Милорд герцог здоров?

— Вполне, — неожиданно тепло улыбнулась герцогиня. — Даже выезжал на охоту несколько дней назад.

— Хорошие новости, — впервые подал голос хозяин. — Это означает, надеюсь, что он сможет лично присутствовать на Совете?

— Я тоже весьма на это надеюсь, — вновь заледеневшим тоном отозвалась герцогиня.

Вот так да. Эта короткая беседа заставила меня крепко призадуматься. Она вроде бы беспокоилась о муже, значит, питала к нему какие-то нежные чувства. Но при этом словно не хотела его появления на Совете. Похоже, эта дама умеет разделять отношения и политику: любовь к мужу не отменяет ее нежелания давать ему свободу в принятии решений.

Герцог, смутившись, вернулся к своему жаркому. Зато заговорила блондинка. Голос у нее оказался неприятно высоким, с заметными истеричными нотками. Она быстро произнесла несколько фраз на сонайском, слишком быстро и потому неразборчиво, но несколько знакомых слов мне уловить удалось. Кажется, речь шла о каком-то договоре, о покупке чего-то. Герцогиня ответила быстро и резко, попросту велев женщине замолчать.

— Прости, — через мгновение повернувшись ко мне, она уже улыбалась, но в глазах плескалась тревога. — Это было невежливо.

— Пустяки, — в свою очередь улыбнулась я, надеясь, что удалось сохранить безмятежное выражение лица.

Выходит, герцогиня не знает, насколько я способна понимать местный язык. И опасается, что при мне прозвучит нечто, для моих ушей не предназначенное. Тогда вдвойне интересно выяснить, о каком это договоре заикнулась сейчас блондинка. И почему вообще именно сейчас, за обедом.

— Ты не возражаешь против послеобеденной прогулки?

— О нет, с удовольствием.

Я подарила герцогине еще одну улыбку, почти искреннюю. Пожалуй, не рискнула бы первой пригласить ее куда-то, где можно будет побеседовать с глазу на глаз, но, видно, она и сама этого хотела. Значит, очень скоро удастся хоть отчасти выяснить отношения.

* * *

— Оно тебе подходит. Такое же скромное и серое.

Тон герцогини был совершенно ровным, но я все равно ощутила ее раздражение. Ветви яблонь покачивались над нашими головами, сонно шурша на ветру и засыпая сад листвой.

— Скромность украшает девушек, — осторожно отозвалась я.

— Девушек!

Вот теперь в голосе женщины звучал злой сарказм. Я невольно подобралась, предчувствуя неприятное обсуждение моих добродетелей, несомненно сомнительных с точки зрения местной морали.

— Отвратительная традиция! — неожиданно продолжила герцогиня, решительно шагая вперед и вынуждая следовать за ней. — Как можно ставить женщин вроде тебя едва ли не выше законных жен? Нивэн, подумать только! Красивое слово, на деле обозначающее лишь…

— Шлюху?

Я собиралась промолчать. Честно. Заранее стиснула зубы, готовясь проглотить любые оскорбления. Но грубое слово вырвалось против моей воли. Настолько оно напрашивалось в концовку этой тирады. Настолько там подразумевалось. Словно собеседница, резко замолчав на пике эмоций, требовала от меня договорить за нее. И я, не выдержав, поддалась.

— Грубо. Но точно, — согласилась герцогиня, останавливаясь и поворачиваясь ко мне лицом.

— Я из другого мира, — сдерживая вскипевший в груди гнев, процедила я, тоже застывая на месте и скрещивая руки на груди. — У нас подобное не считается предосудительным.

— О, я знаю. Подобное и многое другое. Вы словно не видите, что так жить нельзя.

— А как можно? — чуть давая волю своим эмоциям, с вызовом поинтересовалась я. — Делать все то же самое, только тайком?

Удар достиг цели — герцогиня заметно побледнела. Рука ее дернулась, спорить могу, в этот момент она мечтала залепить мне пощечину. Но движение оборвалось в самом начале. Я продолжала стоять неподвижно, глядя своей почти свекрови прямо в глаза. И невольно размышляла о причинах такой реакции. Неужто угадала? Но только вот что именно?

— Нужно придерживаться строгих принципов.

— О, у меня весьма строгие принципы, — нарочито спокойно ответила я, разводя руками.

— Оно и видно. Какой у тебя срок? — без перехода спросила герцогиня.

— Одиннадцатая неделя.

— Мало…

— Сколько есть.

— Хочешь вернуться домой?

— А вы можете это устроить? — вопросом на вопрос ответила я.

— Могу.

— Хочу.