Глава 33

Жилище Коринтаса состояло из одной большой комнаты: причудливой смеси гостиной, кухни, спальни за занавеской, библиотеки и химической, точнее, с поправкой на местные реалии, алхимической лаборатории. Причём лаборатория тут была везде. Склянки с разноцветными жидкостями и порошками стояли на книжных полках, реторты и пробирки соседствовали с посудой и даже на кровати валялся какой-то сложный прибор, то ли наполовину собранный, то ли наоборот, разобранный.

Присев на лавку у двери, я ещё раз взглянула на хозяина. Было в нём что-то странное, однозначно было. Милый, вроде бы, старичок, весь такой из себя приличный учёный. Но учёный, кажется, безумный. Из тех, кто способен создать водородную бомбу, просто чтобы в одиночестве побыть.

— С чем пожаловал, Гедан? — спросил Коринтас, усаживаясь на высокий трёхногий табурет посреди отведённого под кухню угла.

— Поговорить.

— О чём?

— О нагаэр батэс, — подключился к беседе Дэн.

— Я не знаю, где его искать, — тут же развёл руками старик.

— Мы знаем, — сухо ответил Слава.

— Тогда зачем ко мне заявились?

— Мы не знаем, зачем.

— Неужели? — недоверчиво прищурился Коринтас, подаваясь вперёд.

Слава чуть шевельнул плечами, обозначая что-то вроде равнодушного недоумения. Я тоже не вполне поняла, чему тут можно удивляться, если про драконий камень почти ничего не известно достоверно.

— Зачем брат его искал? — с нажимом поинтересовался Дэн.

— Чтобы выжить.

— В каком смысле? — озадачился Слава.

— В прямом. Искал… лекарство, — после некоторой паузы ответил Коринтас. — Почти лекарство от смерти.

— Зачем? — вырвалось у меня.

— Слушай! — вспылил Слава, — Чего ты ломаешься, как деревенская девственница на сеновале? Тебе задали прямой вопрос, так отвечай, и побыстрее! Или ты думаешь, у нас очень много времени, чтобы выслушивать твои разглагольствования?!

— Так я и говорю, — проворчал Коринтас. — Лекарство он искал. Чтобы выжить.

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросил Дэн.

— А непонятно? — Коринтас тоже начал заметно раздражаться. — Он хотел найти этот артефакт, чтобы пробудить свою вторую, драконью сущность. Потому что драконы, в отличие от людей, не умирают от «тёмной воды».

— А… но…

Слава тяжело опустился в заваленное книгами кресло, не сводя ошарашенного взгляда со старика. Я ничего толком не поняла, потому обратилась в слух в ожидании каких-нибудь объяснений. Но давать их никто не спешил, все молчали, погружённые каждый в свои мысли. Немного поколебавшись, я поняла, что нужно брать быка за рога прямо здесь и сейчас, или так и не разберусь, во что влипла. И начала с главного:

— Что такое «тёмная вода»?

— Яд, — коротко сообщил Коринтас.

— А поподробнее?

— Очень занятный яд, — включился в разговор Лоарн. — Им хорошо травить магов, потому что обычные они, как правило, способны нейтрализовать.

— И Арладан считал, что его этим… попотчуют?

— Нет, — покачал головой Коринтас. — Его им давно уже попотчевали. Сразу после кончины старика Ларидара.

— И он…

— Да, — перебил Дэна старик. — Он использовал магическую часть своей сущности для поддержания существования физической.

— А… попонятнее? — неуверенно попросила я.

— Фактически он был мёртв всё это время, — припечатал Слава, откидываясь на спинку кресла и запуская пальцы в волосы, словно в попытке облегчить головную боль.

— Грубо, но верно, — согласился Коринтас. — Пробуждённый дракон мог бы нейтрализовать яд, потому он и искал артефакт. Но камень не находился, время шло, сил требовалось всё больше, а оставалось всё меньше. И тогда он вспомнил о белых драконах.

— Потому что они целители? — как-то недоверчиво уточнил Лоарн.

— Да. Но, как тебе, дракону, должно быть прекрасно известно, белые крайне чувствительны к проклятиям. Они не стали бы иметь с ним дело, даже и близко не подошли бы.

— К каким ещё проклятиям?! — рявкнул Дэн, подскакивая к старику.

Честное слово, думала, он его за шиворот схватит и трясти начнёт, как щенка нашкодившего. Слава, видимо, подумал о чём-то подобном же, потому что начал подниматься из кресла. Но Дэн сдержался, остановился в шаге от Коринтаса, уперев руки в бока, и выжидательно уставился на старика.

— К обычным. И не начинай сейчас спрашивать, кто и за что его проклял. Ты не хочешь этого знать, поверь.

— Да чего там не знать, — хмыкнул Слава. — Давайте по существу. Драконы, значит, отпадают.

— Ну почему? — усмехнулся Лоарн. — Есть ещё полудраконы, например. Они не так сильны, но зато и менее чувствительны к наличию клейма. Некоторые даже совсем нечувствительны.

Я внимательно на него посмотрела и осознала, что начинаю что-то понимать. Пока смутно, но мелькнувшую догадку следовало подтвердить. Мало ли, вдруг всё не так просто, как мне на мгновение показалось. Но ответный взгляд дракона оказался довольно красноречивым. Настолько, что вопрос я озвучила скорее… на автопилоте, уже сама придя к правильному ответу.

— Например, я?

— Например, — кивнул Лоарн. — Но ты же не полудракон. И даже не четверть. Хотя да, в твоём роду были именно белые.

Вот так. Долго хотела узнать, что же во мне такого особенного, и наконец-то узнала. Не сказать, чтобы правда оказалась очень приятной. Конечно, разум с самого начала твердил, что всё это сплошной расчёт, но в глубине души, оказывается, хотелось ну хоть какой-нибудь… романтики. Чтобы заодно и собственное поведение оправдать.

Умом я всегда понимала, что любые сказки о суженых, в которых они встретились и жили долго и счастливо просто потому, что это судьба, на самом деле отражение извечной человеческой мечты о решении проблемы чудом. Волею судьбы, по щучьему велению и так далее. Главное — самому ничего не надо делать. Ведь без таких фокусов построить отношения очень и очень непросто.

Но одно дело гадать и размышлять, допуская всё на свете, в том числе и пресловутое чудо, и совсем другое — точно узнать, что ты и правда всего-навсего постельная грелка с расширенным набором функций.

— Я говорил, — отстранённо глядя в сторону, сказал Коринтас, — что девочка Вальес не поможет. Её кровь слишком разбавлена.

— Но какой-то эффект был? — въедливо уточнил Дэн.

— Не знаю, — пожал плечами старик. — Какой-то был, но явно не тот, что ожидался.

— Ну, ну, ну, и что было потом? — неожиданно поторопил Слава.

— Собственно, потом он умер.

— Почему? — спросила я.

Нет, ну я же имела право знать. Мне тут столько всего нарассказали и наврали, что давно пора было и до правды добраться. То сейчас умер, то давно, то чуть ли не вечно живой в виде магической сущности, или как её там. Прямо как Ленин в советском анекдоте: смотря кому оно надо и зачем.

— Не знаю, — вздохнул Коринтас. — Может, убили, может и сам.

— Отлично! — разозлилась я. — Умер, значит. Так почему бы на этом всем не успокоиться, а?! Царствие ему небесное, король умер, да здравствует король! Зачем устраивать все эти козьи пляски вокруг кольца? Зачем он меня во всё это втянул, и, главное, на кой ему, мёртвому, драконий камень?!

— Почему мёртвому-то?

— Всё, — рявкнула я. — Дальше без меня!

Оглушительно, как мне показалось, хлопнув дверью, выскочила на площадку, постояла там, пару раз судорожно вдохнув пахнущий хлебом и хлевом воздух, сбежала по ступенькам и спряталась за лестницей в небольшом заросшем садике. Здесь стояла огромная колода, на неё я и опустилась, обхватив себя руками за плечи.

Если подумать, с чего вообще сорвалась? Да со всего! Со страхов последнего времени, с неразберихи, с бушующих гормонов. От элементарной усталости. Надоели, заколебали, сколько можно? Почему именно сейчас, когда мне бы только отдыхать и не волноваться, я всем чего-то должна?!

По лестнице прошелестели шаги. Я не подняла головы, и так поняла, кто решил меня проведать. Лоарн остановился в паре шагов, видимо, пытаясь оценить моё душевное состояние, потом приблизился и опустился передо мной на корточки. Заглянул в лицо, попытался взять за руку. Я не далась.

— Даша, успокойся.

— Знаешь, — нарочито ровно и медленно проговорила я, — что лучший способ вывести из себя кого угодно, это много раз повторить просьбу успокоиться?

— Знаю. Но ты всё равно успокойся.

— Да я спокойна, — усмехнулась я. — Просто всё надоело. Хочу домой, и чтобы ничего этого не было.

— Это невозможно.

— Ну да, — согласилась я. — Поэтому я сейчас посижу тут, остыну, засучу рукава и пойду требовать у герцогини драконий камень. Даже звучит нелепо, правда? Тебе не кажется, что она скорее умрёт, чем мне его отдаст? А ещё скорее — убьёт меня.

— А мне нравится твоя идея с обменом, — протянул дракон.

— А мне — нет, — отрезала я. — Дэн во всём этом виноват ещё меньше меня.

— Это верно, — кивнул Лоарн, всё-таки ухитрившись поймать мои пальцы и чуть сжать их в руках. — Но ты сама подумай, разве то, чего он боится сейчас, не ожидает его в любом случае? Ты хочешь быть честной и порядочной, потому не воспользуешься им. Хорошо. Сохранишь совесть в чистоте, упустишь шанс закончить это раз и навсегда. Если добьёшься успеха, сама будешь в безопасности и Дэн тоже. Если нет, рано или поздно вам обоим конец. Нельзя прятаться вечно.

— А если…

— Ладно, — пожал плечами дракон. — Давай вернёмся в Сиэлу. Ты уже знаешь, что будет в этом случае.

— Хорошо, — чувствуя, как в душе расползается, подобно инею по стеклу, холодное и немного колючее равнодушие. — Значит, будем действовать.

* * *

Усевшись на небольшую скамеечку, я посмотрела на дворец, на острые башни на фоне закатного неба. У меня оставалась ещё эта спокойная ночь и завтрашний день на то, чтобы подготовиться. А дальше уж как получится: либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Но всё равно, Лоарн был прав. Даже ужасный конец лучше бесконечного ужаса.

— Раньше я любил тут сидеть, — тихо сказал Слава, тоже вышедший на балкон.

— Вид тут красивый, — согласилась я. — Горы в пламени заката. Город. Дворец. Эх, фотоаппарат бы…

— Хочешь фоточку для блога?

Я невольно фыркнула от смеха. Насчёт блога не думала как-то, сроду не занималась подобной ерундой, но, наверное, вышло бы занятно. Куча лайков и комментариев от экспертов по фотошопу о том, как это было сделано.

— А у Дэна есть блог, — вдруг сказал Слава. — Даже, между прочим, довольно популярный. Жемчужина — фото настоящего дракона. Помню, мы под столом лежали, читая комментарии о том, как это было нарисовано и чего нарисовано неправильно.

— Мне иногда кажется, Дэн вообще не очень-то хочет тут жить, — задумчиво сказала я.

— Тебе правильно кажется. Там ему лучше. Вообще разницы особой нет, если честно, но здесь у него нет шансов на ту жизнь, которую он сам считает нормальной.

— Значит, у меня с ним много общего.

— Пожалуй, — согласился Слава. — Но он может туда вернуться. А вот ты вряд ли.

— Почему?

Ответ на этот вопрос я, в общем-то, знала и сама. Такая судьба — родиться наследником престола. Это не только роскошная жизнь во дворце, но и бесконечный, ежедневный долг, которому приходится следовать. Нельзя просто бросить всё на произвол судьбы и жить в своё удовольствие. Вправе ли я, следуя своему эгоистичному желанию, избавить сына от этой судьбы?

Одна надежда — на успех задуманного. Может быть, если мы спасём Арладана, он оставит меня и моего ребёнка в покое? Просто позволит уйти и жить дальше спокойной, тихой и мирной жизнью.

— А что ты ответишь, когда твой сын спросит тебя об отце? — спросил Слава, развернулся и, не дожидаясь моего ответа, скрылся в комнате.

— Что-нибудь придумаю, — буркнула я, поплотнее кутаясь в тёплую шаль.

Свет в комнате погас. Видимо, все решили лечь пораньше и как следует отоспаться. Хорошая идея, но мне спать сейчас совершенно не хотелось. И волновалась, конечно, куда без этого, и вообще всякие мысли лезли в голову. О том, что всё-таки будет, когда это так или иначе закончится.

— Не собираешься спать?

Вопрос Лоарна заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Подвинувшись к краю скамейки, я хлопнула по ней ладонью, приглашая дракона сесть рядом. Дождалась, пока он примет моё приглашение, и ответила:

— Позже. Пока хочу просто… отдохнуть. Здесь спокойно.

— Отсюда видно горы, — тихо отозвался дракон.

— Да, и это тоже. Ты по ним скучаешь?

— Это мой дом.

— Хочешь вернуться?

— Не знаю.

Повернув голову, я посмотрела на Лоарна. А он неотрывно смотрел на всё ещё пылающие алым снежные шапки на вершинах. Жестоко лишать кого-то его судьбы. Или вынуждать от неё отказаться.

— Почему? — облизнув почему-то пересохшие вдруг губы, спросила я.

— Нельзя быть счастливым вдали от своего сердца.

— И где же твоё сердце?

— Сейчас — рядом. Но что будет завтра?

— Не знаю, — выдохнула я. — Я не знаю, что будет завтра. И послезавтра. Я даже не знаю, что будет через несколько минут.

Я солгала насчёт нескольких минут, потому что очень хорошо знала, что будет прямо сейчас и немного позже. Затолкала поглубже, под ветошь безразличия, мысль о том, что совершаю очередную ошибку, которая дорого обойдётся мне, и не мне одной. И о том, что это может быть лишь очередное заблуждение, простой зов крови. Буду сожалеть? Боюсь, что да, в любом случае. Ну и пускай.

Это было огнём. Живым, жарким, обжигающим, раскалёнными волнами прокатывающимся от сердца по всему телу. Это было грозой, душистой свежестью, рождённой молниями, прохладой ливня, низвергающегося с небес. Когда весь мир сжимается до одной точки, и ты чувствуешь не себя, нет — другого. Второго, того, кто рядом с тобой.

— Даша…

— Молчи, — шепнула я, путаясь пальцами в его волосах. — Прежде, чем упаду, я хочу лететь.

И я знала, точно знала, что это будет полёт. Затяжной прыжок, падение в небо, в зарево заката, в языки его ласкового пламени. Это получалось совершенно непохожим на всё, что случалось со мной раньше. Это было откровением, очищением, возрождением феникса из пламени.

Хорошо быть единственной женщиной в мужской компании, всегда есть законные основания требовать себе отдельную комнату. Главное — вести себя тихо. И я изо всех сил старалась молчать, стискивая в ладонях всё, что попадалось: шаль, куртку, брючный ремень, одеяло.

На самом деле я хотела поговорить, но как-то вдруг неожиданно отчётливо поняла, что любые слова будут попросту лишними. Чтобы понять друг друга по-настоящему, требовалось совсем другое. То, что не допускает никакой лжи, никаких недомолвок или придуманных условностей. Правда в самом чистом возможном виде — на языке чувств и ощущений.

— Ты никогда не будешь со мной.

Я промолчала в ответ, закрывая глаза. Да, не буду. Потому что всё уже пошло не так, и теперь невозможно решать только за себя. Но чтобы никогда… Никогда — это слишком долго.