Глава 8

Мысль о еде, как о чем-то вполне понятном и знакомом, вернула мне расположение духа и уверенность в себе.

— Да. Не откажусь. Я ведь с утра ничего не ела, да и Домка тоже.

— В таком случае давай приступим, пока еще хоть что-нибудь осталось — Олег с улыбкой указал на Олесю и Турку, которые, не дожидаясь нас, уже вовсю жевали несчастного поросенка. Да уж, пока мы беседовали о времени — они его даром не теряли.

— Извини, посуды у нас сейчас нет, но если ты голодна — я думаю, это неважно. Как гостья, выбирай себе лучший из оставшихся кусков.

— Спасибо, но я… вегетарианка.

Удивленно вскинутые брови, широко распахнутые глаза, приоткрытый рот и пауза.

— Э… То есть ты не ешь мясо, рыбу и яйца. Так? Уж в этом отношении ничего не изменилось?

— Да, ты прав, у тебя неплохие познания о вегетарианстве…

— Моя мать была вегетарианкой.

— А-а.

Тут я заметила, что невозмутимо жующий до этих пор Турка смотрит на меня с явным неодобрением, даже со злобой, будто прожигая меня насквозь своими угольно-черными глазами. Мне стало как-то не по себе, и я даже перешла на шепот, обращаясь к Олегу:

— Чего это он так, а? У него персональная непереносимость вегетарианцев?

— Нет, просто доступная для нас еда — это мясо, рыба, ягоды и грибы. Мясо — самая доступная. Турка действительно хороший охотник. Я ему и в подметки не гожусь, хотя тоже уже имею кое-какие навыки. Зато рыбу я ловлю неплохо, может даже не хуже, чем он. Руками. Так вот, все это рыбно-мясное изобилие мы потом вымениваем в деревне на хлеб, овощи и молоко. То есть, получается — каравай хлеба для нас ценнее, чем целая туша дичи. Тем более, что за хлебом нужно идти в деревню, а дичь убил — и ужин готов.

Ну вот, как все перевернуто с ног на голову! Мое вегетарианство никому и никогда не доставляло проблем, так как копеечные крупы, овощи и фрукты, иногда молочка — не идут ни в какое сравнение с дороговизной и сложностью приготовления мяса. Не говоря уже об этическом аспекте… В моем, в нормальном мире… А здесь — все наоборот!

— Извини, я не знала. Ну… тогда я не буду есть… — я уже готова была расплакаться.

— Да ладно, не будь такой категоричной… Так что же тебе предложить из имеющегося?

— Ты что-то говорил насчет творога и хлеба… И яблок…

— На вот, держи. Не подумай, что нам жалко этой еды — при этом Олег бросил предостерегающий взгляд на Турку, хотя как немой может возразить? — В это время года охота труда не составляет, так что уже завтра в деревне мы можем выменять еще еды. Да там для тебя и другой еды хватит…

Все это было произнесено, по-моему, не столько для меня, сколько для успокоения Турки. Ну что ж, я думаю — они и сами разберутся…

Хлеб был немного черствым и очень грубого помола, причем какого-то непривычного вкуса, но полежав немного у костра, сразу обрел мягкость и ароматность. Зато завернутый во влажную тряпицу творог превзошел все мои ожидания — мягкий, сочный, нежный и почти не кислый. Хотя мне пришлось есть его руками. Яблочки же оказались так себе — видимо, какой-то дикий сорт. Укропа я съела всего одну веточку, так как его вообще было немного, а я еще и не могла забыть, с каким наслаждением Олег его нюхал и как торжественно мне его представлял — наверное, он тоже ценен для них. Удовольствие от еды портили только сверлящие голову тревожные мысли — чем же я буду кормить Домку? Мясо они уже почти все съели, а ведь я, узнав, что для них это самый доступный продукт — задумала накормить пса именно им.

— Спасибо огромное, было очень-очень вкусно! — совершенно искренне провозгласила я, закончив трапезу. Я действительно проголодалась за сегодня, очень уж трудный был день — так что мой ужин показался мне райской пищей.

— Не за что, будь здорова. Ты мало ешь. Не обижайся, что я так бесцеремонно заглядываю тебе в рот… Просто пока ты ела — я соображал, что же предложить тебе утром, если сейчас ничего не останется. И вообще, на многое мы здесь смотрим проще, таковы обстоятельства.

— Я не обижаюсь. И вообще, ты очень заботлив как для едва знакомого человека. Спасибо тебе за это. Можно чуть-чуть воды?

Олег протянул мне свою жуткую флягу, ответив немного смущенно:

— Это обычное гостеприимство, не стоит благодарности.

Ой ли? Обычное гостеприимство? Пребывая после еды в самом благодушном настроении, я вдруг подумала о том, что, похоже — я этому кареглазому мальчишке нравлюсь. Я с улыбкой разглядывала Олега, а он делал вид, что не замечает этого и стойко смотрел в огонь. От моих лирических размышлений и от гаданий — то ли это костер дает такой отблеск Олегу на кожу, то ли он опять покраснел — меня отвлек тяжелый, горестный вздох Домки, вздох полного разочарования в жизни. Таким образом он напоминал о себе, вроде бы ненавязчиво — так как с детства знал, что порядочная собака не должна попрошайничать. Но после этих вздохов я почувствовала себя последней сволочью — сижу тут, наелась, напилась, чуть ли не флиртовать собралась — а псу даже воды не налила. Олег с участием спросил:

— А чем ты его обычно кормишь?

— Ну, по-разному… Говяжьи субпродукты покупаю. Каши, сухой корм, иногда и хлеб, молоко… А сейчас… Кстати, а куда вы денете кости от вашего поросенка?

— Турка их потом закапывает, чтоб не привлекать хищников.

— Но он еще их не закопал?

— Не знаю. Турка, друг мой, а где кости?

Турка мотнул головой куда-то назад, а Олеся предъявила мне большое плоское блюдо с костями, в том числе и с обгрызенной головой многострадального поросенка.

— О, вот это дело! Спасибо. Домушка будет очень рад. И тарелка весьма кстати — я все гадала, куда же налить собаке воды.

Домка, конечно, очень обрадовался костям, хотя я и знала, что этого будет маловато… Да и тарелка с ну очень низенькими бортиками — мало в нее влезет воды.

— Кстати, а кто потрошил эту зверюшку?

— Турка.

— Ну и где потроха?

— Глубоко в земле. Нельзя привлекать волков.

— А где точно — сможешь показать?

Олег перевел взгляд с меня на Турку, тот страдальчески возвел глаза к небу, но встал и махнул мне рукой — мол, иди за мной. Олеся взялась светить нам подожженной у костра веткой. Турка поднял палку, которой он, похоже, и закапывал потроха — очень уж она подходила для этого по форме — и тоскливо ткнул ею в землю, глядя на меня.

Я так расценила его взгляд: «Если ты, противная капризная девчонка, хочешь накормить этими потрохами свою прожорливую собаку — то сама бери и копай». Ну что ж, так и быть. С самой милой улыбочкой я забрала у него палку и принялась рыть землю. Похоже, он этого не ожидал, так как с оторопелым видом наблюдал за моей работой. А я разошлась вовсю! Палкой, как киркой, я разбивала землю, хотя разбивать там было нечего — земля мягкая и рыхлая, а потом босыми ступнями и руками выгребала ее. Я чувствовала себя кладоискателем, при свете факела пытающимся отрыть клад. Я делала это уже из принципа — не для Домкиной еды, а назло этому надменному Турке. И тут мне в голову пришла блестящая идея:

— Домка, ко мне! Ищи! Ищи!

И дальше все пошло как по маслу. Менее чем через минуту Домка откопал искомое и принялся с упоением его жевать. Как все просто! Я думаю, очень многие собаки любят порыть землю, просто огромными лапами это получается быстрее.

Турка стоял напротив меня и пристально смотрел мне в глаза. Может потому, что он не мог говорить, а может — по другой причине, но его взгляд показался мне очень выразительным. При свете Олесиного факела его глаза пугали бездонной чернотой, но все же я нашла где-то в их глубине улыбку и улыбнулась в ответ. Я оказалась права и ответная улыбка не замедлила появиться и на его губах. Более того, Турка протянул мне руку в знак примирения. Наверняка он, как и я, чувствовал нашу взаимную неприязнь друг к другу еще с момента знакомства — еще бы, ведь он чуть не пристрелил мою собаку! И вот теперь он предлагал мне мир. Как все-таки красит искренняя улыбка человека!

— На руки сольешь? — я продемонстрировала ему свои руки кладоискателя.

С каким-то тихим хихиканьем он полил мне на руки, после чего я с удовольствием крепко пожала ему руку.