Глава 21.

Глава 21.

Изгнанник, полудроид, чья жизнь длится тысячелетия, должен, хоть какую воду, но всё-таки пить иногда. У них оставалась Чистая Вода забвения, да морская, разведённая в ней. Воды связных Впечатлений не осталось ни у кого. Не все, как Мурена, привыкли к подобному состоянию, многих оно тяготило, пугало. Один раз Сонни-сан с двумя большими флягами, ни словом не предупредив, прорвался в Облачные Миры. Вернулся! Довольный, сияющий, c бичом в руке и катаной на поясе. Сказал: "Здесь веселее". Разве что ему… Видел Беста. Поговорил с ним на пороге. В мир заходить отказался, ностальгия, не стоит. Фляги они разделили по глотку. И опять началась жажда.

Защищаясь от диких, причудливых, непредсказуемых морских хищников и теней, заполонивших сушу, изгнанники ночами стали поджигать завалы каменных деревьев, начав со внешнего круга. Медленно, но верно запас их таял, пояс кострищ приближался к пещерам. Сонни-сан, пытаясь оттянуть неизбежное, дежурил, заменяя собой костры. Изумруд отправлялся с ним, когда был в настроении не разбивать, а разбирать тени, вдруг пригодятся, или найдётся новенькое что-то. Находилось. Например, одна бесформенная, безосновная, но стабильная тень прыгала, как лягушка, как если бы коврик тумана мог прыгать. Что интересно, подскакивая вверх, она простиралась строго горизонтально и над головой проявляла свою сущность: то ли страх, то ли мысль: ромбики, клеточки стремительно растут, сейчас задавят, и хочется упасть на землю. Когда же лягушкой она приземляется, шлёп, то если наступить на неё, кажется, что обжёгся и поскользнулся, земля ушла из-под ног, подлетаешь, как ошпаренный. Чистый глюк, но удержаться невозможно! Яда нет, вреда она не причиняла. Такая вот тень, видимо, созданная для ловли, удержания в своих пределах. Сонни-сан разбил её, когда зависла в прыжке. Верхняя часть растаяла, нижняя осталась, и они с Изумрудом долго развлекались, пытаясь встать на неё, не подскочив с перепугу, удержаться на ногах. Хохотали. Кромешной ночью, дозорные...

А под сводами висела тягостная тоска, усугубившаяся признанием факта: Чёрных Драконов изгнанники потеряли...

Плана действий у Изумруда не было. Парадная лестница крепости представала перед ним закрытой дурманящим светом, пресекая первый и последний доступный ему способ решения проблемы. Надо бы слетать наверх, с Бестом поспорить… Один раз, как негласно старшему, Изумруду пришлось усмирять коллективную истерику и несколько личных срывов, что оказалось ещё сложней, и повергло его в крайнюю растерянность. Но оказалось, что Селена справляется с этим на раз. Её полюбили. К ней тянулись. Само присутствие маленькой, совершенно безмятежной девушки с перламутровым светом в глазах умиротворяло больше, чем чёрный гигант на страже ночи.

В такой-то атмосфере Монстр начал своё наступление.

Далёкое зарево над башней померкло. Некоторые успели обрадоваться. Изумруд помрачнел...

Они шли стеной. Пологом, соломенной занавеской спускались от туч до красной, сухой земли. Они шатались, раскачивались, разбивали ряды и смыкали их вновь. Стена смерчей поднималась по дну каньона… Тренировавшиеся на воздухе бросились в пещеры. Некоторые глянули в сторону Изумруда вопросительно. Он качнул головой: в пещеры. Сонни-сан вышел на край верхней террасы, измерил смерчи взглядом от земли до неба и счастливо улыбнулся:

— Хорошая смерть. Как мне всё надоело.

Изумруд засмеялся:

— На исходе первого миллиона лет жизни и у меня случалось такое настроение!.. Эти штуки, Сонни, единственное из Великого Моря, что и раньше умело гулять на суше. Обычно они разбивают встающее на пути, но иногда уносят… Так что, насчёт смерти, да, а насчёт хорошей — не уверен.

— Не мой случай. Я такая иголка, которую невозможно унести, которая проходит сквозь всё на свете.

Изумруд мысленно признал правоту его бахвальства и зашёл с другой стороны:

— Сонни-сан, ты видишь, я вообще ни разу не Бест, но я обещал ему кое-что. И если они, — Изумруд бросил взгляд на пещеры, — имеют шанс прожить немного дольше, почему бы тебе не увеличить этот шанс?

Сонни открыл рот:

— Так я же, как раз...

— Нет. По правде. Лучше спрятаться. За огонь и, если край, то за Чистую Воду забвения. Короче, это последний рубеж.

— Ты уверен?

— К сожалению. Глупо всё вышло. Но если мы выиграем время, и эти штуки уйдут или распадутся, я найду другого переговорщика, которого Архитектор впустит. Как и хотел Бест с самого начала. Теперь и выбора нету.

— Я пойду.

— О, сомневаюсь!..

— Что пойду?!

— Что впустит. Нужен кто-то совершенно другой.

— Ты видел, как они напуганы? А те, что разозлились...

—… уже там.

— Ага.

— Посмотрим… И чего он пускает свои тени именно ночами бродить?! Привычка, не иначе. Давай так, сейчас всё поджигаем, сколько можно перетащим для финального заграждения, внутрь, к спуску в подземелья, ветки помельче. Нарубишь дровишек?

— Ещё чего! Так наломаю.

— Их подпалим ближе к утру. Потом — только ждать. Или смерчи ночные, нестабильные, или… одним навсегда под землю, другим ещё дальше… навсегда.

Треск и грохот, скрежет сотрясали пещеры. Гул и утробный вой. Искры разлетались, перемешивались с искорками тумана дроидов. В огромных-огромных, огромных глазах полудроидов. Каменные стволы в огне разрывало на щепки, стонала сама земля, рушились камни, ограждавшие их террасу.

— В подземелья!

Обсидианово-чёрные стены. Здесь тише. Змейки тумана дроидов. Плясал последний зелёный костёр, не бесновался, тихо горел. Струйки воды забвения сбегали по стенам. Озерцо. Время от времени Изумруд подходил и аккуратно ставил в костёр несколько новых веток. Много глаз следило за ним, они казались одинаковыми. "Мы в неравном положении, — думал Изумруд, — им некуда отступать и они не обладают силой создавшего тени, я не должен презирать их". Селена гладила какую-то девушку по голове.

— Слушайте, — Изумруд встал перед изгнанниками у костра, — скоро утро, и огня больше не будет. При первой опасности — вниз. В густой туман дроидов. В Чистую Воду забвения. Жизнь переменчива… Всё еще может перемениться, откроются облачные миры… Я соберу тех, кто останется, я найду вас. Провожу по одному в небо, рискнём. Бич оружие хорошее, но не против такой махины. Увы. Мне жаль. Бегите.

Шум, шипение начало доноситься из пещер. Звяканье. Звон. Утихло. Долго они сидели в тишине. Костёр догорал. Первым встал Сонни:

— Я посмотрю.

Перепрыгнул угли и растворился во мраке. Вернулся, потирая лицо, с отпавшей от изумления челюстью, сказал громко всем:

— Там спокойно. Ручаюсь, никого, — и добавил Изумруду. — Не знаю в чём подвох, но не быть его не может.

Изумруд поднял руку:

— Подождите выходить. Я первый.

Но Селена успела проскользнуть вперёд него.

Весь пол пещеры… совершенно весь… без промежутка, без прохода был уставлен драгоценными чашами, глубокими, большими, белого и жёлтого металла, с драгоценными камнями, с ручками, на ножках… И надо ли говорить, что каждая была полна до краёв водой связных дождевых Впечатлений.

Изумруд и Селена остановились, не обнаружив прохода. Остановились изгнанники за ними. Утренний тусклый свет лился в пещеры, освещая великолепие. Разноцветные огоньки дроидов играли на гранях кубков и самоцветов. Селена наклонилась, опустила в ближайший сосуд пальцы.

— Без обмана, — сказала она, — Впечатление о большом древнем рынке.

Таковых оказалось не мало. Почему монстр, потеряв Собственный Мир, сделанный рынком, предпочитал собирать их же? Загадка. После всей нищеты и жажды последнего времени никто не посмел бы разлить Это. Они брали в руки по одной чаше, отступали с ней, а потом по образовавшейся дорожке вышли навстречу пасмурному утру. Изумруд не взял. Вышел, сел на землю, скрестив ноги, и глубоко задумался. Индиго поступил точно так. Он недавно, не без труда и колебаний, по глотку отпивая Чистой Воды забвения из ракушки, дрожавшей в его руке, собрал, подвёл к Огненному Кругу Впечатление ярмарки и целиком испарил, смыл без остатка. Изгнанники смотрели на своего чёрного предводителя. Изумруд заметил напряжённую тишину вокруг себя.

— Что хотите услышать? Я сам не понимаю. Дело ваше, хотите, пейте, хотите, нет. Осторожней, трогайте сначала.

И, конечно, они пили. Кто вдумчиво, кто жадно. Площади, полные весёлых людей проносились пред ними, уходя в глубины сознания. Ещё караваны. Длинные тракты, петляющие среди холмов, шатры и флаги, пляски и акробаты, и снова яркий ярмарочный шум. Впечатления были такой красоты и последовательности, что, даже залпом выпивая, их можно было разглядывать несколько минут. Тысячекратно ярче они казались после жажды, длившейся так долго. Амарант подошёл к сидящим на земле.

— Шикарный акт подкупа и устрашения, не находишь? Почему ты называл его тупым?

— Да потому что он тупой! — взорвался Изумруд. — В Великом Море я мог, что угодно отнять у него! Одно достоинство — сматывался быстро. Есть версии, к чему всё это?

— Самая простая. Они придут ещё раз. Никто не спрячется, и всё. А у тебя? Что ему надо, по сути?

— Слишком просто. Что надо? Люди. Гости, собеседники. Помощники. Найти ему что-то надо, голос дроида, Сонни так думает… Я не вслушивался!..

— Напрасно.

— Вот ты и иди!

— Куда это?

— Туда. Слушай его нудятину, что ему надо.

— Моя любознательность имеет пределы.

Народ разбрёлся кто куда. Некоторые сознательные собирали остатки не сгоревшей древесины, разбросанные кругом, разбитые в щепки. Вокруг Изумруда образовался кружок изгнанников, не опьянённых внезапной передышкой, с серьёзными глазами.

— Нужен доброволец, переговорщик? — спросил Гром. — Я.

Ещё несколько подняли руки. Изумруд кивнул Сонни на них, ты, мол, был излишне пессимистичен. Обвёл взглядом, кивнул:

— Да, скорее всего. Но подождём официального приглашения, дары это первая часть. Подождём его следующий шаг, хоть что-то проясниться.

— Если пойти, ещё скорее проясниться, — возразил Индиго. — Я зван, между прочим, и я пойду.

— Решим кто, — нахмурился Изумруд, вспомнив просьбу Беста. — Почему ты? Что зван, не в плюс, с другим он, возможно, заговорит по-другому. А нам надо понять… Тьфу!

— Я, потому что я — всё равно пойду. А к чему двое?

— Привет Фанатику. Личные счёты? — поинтересовался Сонни-сан. — Уже?

— Не-а. Хочу хвост, как у Сократа.

Селену передёрнуло:

— Неужели это правда? — и спросила тихонько. — А почему не он, Изумруд? Бест просил тебя?

— Откуда ты знаешь?

— Я сон видела.

— Селена, дорогая выдумщица, сны, это всплывающие Впечатления.

Она засмеялась тихонько:

— Просто, ты так смотрел на него исподлобья… Словно хотел и не мог привязать на верёвочку. А сам по себе ты не сомневаешься никогда.

— Ты умница.

— Я пойду с Индиго.

Так твёрдо сказала. Изумруд несколько опешил.

— Во-первых, я не отпускаю. А во-вторых, объяснись.

— Я невидимка. Когда требуется понять, нужен шпион, а не переговорщик. Индиго будет лицом. Я страховкой.

— И это всё?

— Нет. После утраты Лелий и Бест были добры ко мне. Индиго, поскольку рядом… И если он дорог Бесту, а он упрямый и пойдет, раз решил, то и я тоже.

Изумруд не нашёл возражений. Не согласился, отнюдь, взял паузу.

— Подождём, — сказал он спустя минуту, — скажи ему, день-два. Хуже не будет. Я так часто дрался и так мало думал. Напрасно. Сейчас мне надо разобраться хоть с главным… Как вы пойдёте? С морочащим светом… Вы, двое, дайте мне пару дней.