Глава 5.

Глава 5.

Под белым капюшоном неразличимый в снегах, Сократ шуршал изгибами тропинок: вправо, влево, круто вправо, по склону наверх; чешуя крепкая, как закалённый металл со свистом скользит по сухой земле. Новых, медленно смотримых, Впечатлений у Сократа теперь не было. Жажда смерти, лихорадочная жажда разбиться обо что-нибудь, утихла. Ненависть ко всему видимому только возросла. Год прошёл, весь год Изумруд охотился на него. Сначала он даже прятался, потом осмелел. Велик континент и силы почти сравнялись. Сократ разорвал на тени всех Чудовищ Моря, запертых в ловушках бесснежных областей. Зря они вышли на сушу. Воспользовались плодами чужих побед. Теперь, вооружённый, он скользил по тропкам, не поднимая краёв капюшона, не поднимая глаз. Чутьё его тысячекратно превосходило зрение. Смерчи следовали за ним, готовые окружить, закрыть от кого угодно снежинками отчаянья, протаивающими до сердца, но не проходящими сквозь брезент его плаща.

Только приблизившись к башне, Сократ распахнул его, сбросил с плеч, желая забыться в дурманящем свете. Не вышло. Его уже не было. Забавно. Сократ проследил взглядом до туч величественный силуэт… И рассмеялся. Нет, он не станет вмешиваться. Взмахнув обеими руками, Сократ поднял от земли ещё больше, сплошную стену высоких снежных смерчей. А потом опустил ладонями вниз и заставил смерчи упасть, ползти к башне позёмками, кругами ложиться, достигнув её. Нет, предупреждать он не станет. "Если тебе, учитель, Архитектор, давший мне столь многое, а забравший ещё больше, суждено погибнуть от рук глупцов, поднявшихся на последнего, кто способен их защитить, пусть так и будет… Но я отомщу. Они переживут тебя на минуту, не дольше. О чём думал ты, Изумруд, не поставив меня на первое место? Кто настоящий хозяин материка? Создавший крепость, что держится на нём одном, ажурную пику до небес, хрупкую, как одна снежинка? Или я? Убеливший весь континент? Этот снег, эти крупицы отчаянья будут лежать здесь вечно. Смерчи сами ходят за мной. Разбей один, я подниму два. Они будут ходить и когда меня не станет. А стены крепости, эти величественные стены, защищающие твоих последних, жалких друзей, Изумруд, на чём, как думаешь, держатся? Куда бегут тучи по небу, к кому бегут? Неужели ты думал, что стены будут стоять без влаги, или тучи будут течь в никуда? И такое бывает… Но это не тот случай. О хищник, я верю, ты уже сотворил ужасную тень, непобедимую. И она сомкнётся, как челюсти, перекусывая центральный столп, держащий всё здание. Архитектор, в самого себя ты поместил её, всепритягивающую тень. И твоё творение не переживёт тебя. Ручаюсь, не переживут и твои гости. Пусть останется только снег. Пусть Чёрный Владыка моря ищет меня вечно среди белых снегов..."

Сократ поднял плащ, накинул на плечи, потёк прочь от башни, в другую сторону. "Интересно, когда очистится небо, новые изгнанники ступят на землю и пропадут… Ведь и хищные хозяева, привыкшие к торговле, должны из любопытства вернуться сюда?.. А если первым найдёт его Чёрный Изумруд? Сколько даст он, что сможет особенного предложить за изгнанника-артефакт, на торговой подставке, оставленного в живых? Амарант так любезно всё рассказал мне… Сослужит ли ещё службу? Некуда мне спрятаться, вот что плохо. Не поставить шатра с куполом до Собственного Мира, лучшего из убежищ… Хозяевам удобнее торговаться. А мне надо ставить согласие… Не особо жаль. Но на Амаранта — отказ. Когда обнаружит, пусть сам думает, как торговаться со мной. Издали? Пусть решит сам, глупый Владыка Моря… Без Архитектора не получится у меня закрыть небо, плохо. Надо придумать что-то другое… и я придумаю. Глупый Владыка Моря, когда тучи остановятся в небе, я уже буду знать, что смерчи вступают в обломки тающих стен, в центр континента Морская Звезда..."

На маленькой бурой площадке чистой земли, на верхнем уголке торговой пирамидки сидел Амарант, и сидя спал, лишённый даже воды забвения. Покачиваясь чуть-чуть. Рубашка, превратившаяся в рвань, не скрывающая ожог наискосок от плеча до пояса осталась ему на память от момента встречи, и круглые пятна ядовитых зубов на шее, от любезного согласия рассказать… Маленький томик, размером с ладонь выпал, раскрывшись, на снег.

Просторы благословляют. Фанатик огляделся, посидел на балконе, принял решение и успокоился. Флейта, зарыдавшая было в его губах, перешла к тихой грусти на слегка торжественный мотив. Её звуки разливались прямо из сердца, как зов, обращённый к Белому Дракону, и дракон проявился перед ним!.. Предупреждённый Муреной о бессмысленности попыток бегства, Фанатик только потрепал его по крутому лбу и дроид растаял.

Монстр появился ближе к вечеру третьего дня, с балкона, кольцами хвоста заполнил комнату. Одна большая тридакна, плывущая по воздуху, раскрылась у него за спиной, складываясь, щёлкнула как железные крылья. Воронка, с острым клювом цапли, вращалась в беспокойной, уродливой руке. Изгнанник похолодел, даже кости показались ему ледяными. Огненный Круг на несколько секунд остановился, совсем. Но начал вращаться снова, пока Фанатик разглядывал полуприкрытые, мутно-синие глаза, вращаться ровно, не быстрее, и не медленней, чем обычно. Ненависть куда-то ушла. "Сегодня я увижу коллекцию всей своей жизни. Наяву. Если он не передумал. С чего бы?.. И он увидит. Пусть… Даже справедливо где-то. Ведь это его изобретение, как сделать доступным внутреннему взгляду сохранённое, имеющееся во Впечатлениях, но неуловимое, для чего ум слишком быстр и беспокоен..." Тридакна выплыла из-за плеча Монстра и, приблизившись, щёлкнула снова.

— Остановись. Я хочу посмотреть Впечатления. И то, которое у тебя есть, тоже.

Монстр взмахнул лапой. Тридакна сомкнулась, упала на пол со звонким стуком.

— Прекрасно, — просипел он, — но если ты думаешь...

— Ничего я не думаю. Только то, как глупо, так ни разу их и не увидеть.

— Прекрасно. Прыгай вниз.

Прыгнуть Фанатик всё-таки не решился. Он спускался по наружной лесенке, по коридорам, залам… Нигде ни души...

Мурена тем временем сидела среди шестерых коллекционеров в подвале, в ловушке, в бешенстве бессилия, опутанная фиолетовой тёплой сетью по горло. Жарко. Шестеро не сдавшихся изгнанников смотрели на неё исподлобья круглыми, опустевшими от жажды глазами. Феникс один поднял голову и спросил:

— Кто?

— Фанатик.

— Я так и думал, — кивнул он и опустился обратно на пол. — Несправедливо.

Изо всех теней фиолетовая сеть самая странная. Как тень может быть тёплой? Как же в ней хочется спать…

— Она не тёплая, — сказал Клад, — кажется таковой. Почему ты здесь? Что-то учудила?

— Нет. Чтобы не мешала, наверное… Проклятье!

— Забавно, чтобы не мешала, тебя связали бы и свои. Ты особенная.

— Я необыкновенная! И у меня паршивое предчувствие… Паршивей, чем происходящее, что-то рушится, важное для всех. И для вас, упрямцы!

— Спасибо за слова поддержки. Ты-то, по любому, скоро выйдешь отсюда.

— Если бы ваше упорство давало что… В обозримом или далёком… Или даже в — предполагаемом — будущем, я первая осталась бы рядом с вами!

— Дало уже. В настоящем. Мне лично, — опутанный плотной сетью, Феникс сел, тяжело прислонившись к стене. — Я не взял ни капли из когтей этой твари.

Мурена промолчала.

— Ты зря вернулась на материк. И, конечно, хочешь обратно. Тебе есть куда возвращаться. Мне нет.

— Вы не понимаете, — Мурена свернулась калачиком. — Вы не видели того, что видела я. Вы смотрите на чудовище, а я на ребус, на то, что можно как-то решить. Бест решил бы, я знаю.

Она закрыла глаза. Лицо Монстра и лицо Фанатика, чередуясь, прожигали тьму растерянности в её уме. Мурена засыпала, просыпалась и не находила покоя.

Фанатик же был совершенно спокоен, на удивление и себе самому. Выпив Впечатление, поднесённое Монстром, он щурился под бликующими тенями. Мозаичный, радиальный, необычайной красоты и точности узор сразу стал понятен: это Огненный Круг снаружи. И если в первый миг то была просто догадка, то уже во второй он не мог смотреть на мозаику иначе. Один глоток колючей морской воды пробегал не внутри его тела, а снаружи, завитками, волнами… Вода скользила между Впечатлений драгоценных и давно забытых, случайных и ценимых дороже, чем жизнь. Они кончились, осветились все разом, тогда он сел и сделал второй глоток. Не мог не пробормотать напоследок, переполненный изумлением:

— Ты великий строитель, Морское Чудовище, провались ты совсем...

Монстр кивнул, принял комплимент. Воронка смотрящая и разрывающая на части зависла над ним клювом вверх, раскрывшимся, словно веер с картинками. Запахи, звуки, печаль и радость передавали они тому, кто сидит перед ней. Дуновения ветра, стихшего миллионы миллионов лет назад…

Столпившиеся у двери, изгнанники тревожно следили за ними. За лапами, когтящими бортик бассейна.

— С ним ничего не случится… — прошептала Соль.

На неё шикнули. Молчи.

А Фанатик был уже далеко. Шёл просёлочными дорогами, скакал, выбивая пыль, ехал в телегах и каретах, плыл пароходами, свободный и счастливый. Он подавал руку дамам и пожимал господам в красивых мундирах. Он сам становился этими людьми. Он рисовал их и платил за картины. Он ловил на паркете сбежавшую в страхе, от громкого треска фейерверка, маленькую собачку. Гладил длинного, как меховая колбаска, зверька. Он долго-долго смотрел на морские закаты, на гладь до горизонта, корабли под парусами и слушал крики чаек.

Сколько прошло времени, прежде чем он заметил Её?.. Идущую, чуть покачивая бёдрами со служанкой вдоль фруктового ряда. Он не видел лица, но узнал. Сразу. Мгновенно. Торгуется… Снова заслонила служанка. Уже обратно идут, а лицо? Лишь мельком… "Чудесная, я вижу, я знаю теперь, ты не выдумка, ты жила, существовала на свете… Последние мгновения моей жизни уходят, прошу тебя, обернись!.. Стань мне вместо Царя-на-Троне! Не в надежде спастись, я согласился на унижение, а в надежде увидеть тебя. Посмотри из ушедшего мира на уходящего следом за тобой. Стань последней радостью для меня..." Вот снова Она спиной, на незавершённый портрет свой, глядя, стоит… Одеяние в пол, с одной стороны его пробивает солнце, по другой сбегает синяя тень. И не ясно, нравиться ли ей картина. Вот тесная кухня, темно. Колыхание юбки на бёдрах, скрип ступеней. Окликает кого-то по имени. Нет ответа. Ни повара, ни прислуги. Полки вдоль стен, плита. Ножи гигантские. За окном хихикает служанка и курлычет, склоняясь к ней, соседский слуга. Вот кастрюля стоит на боку, гулкая, начищенная до блеска. Вот Она, уходя уже, приближает лицо ко дну… Отражается свет из окна, золотистый… Вгляделась. В металлическом диске увидел Фанатик, как медленно расцветает неопределённая, нежная, незабвенная Её улыбка. Да-да, точно такая!.. Как покачивает Она головой, улыбаясь, как оглянувшись вдруг, удаляется, и юбка шуршит… И там, наверху, где светло, снова в профиль, со взглядом в пространство, мягкие пальчики лежат на книге, тёмная обложка, тонкий крест...

Монстр не спешил. И всё же настал момент, когда он перевернул воронку. Клюв сложился, нацелился в Огненный Круг… Как бы ни так! Едва раструб оказался напротив полуслепых глаз, едва они выбрали, нацелились… Острый клюв убрался вовнутрь, перевернулся… Тень, смыкающаяся сама собой, нахлынула через него, через голову на огромного мощного Змея. Стиснула в первый раз: ни двинуться, ни вздохнуть. Недолго осталось. Смотри, любуйся. Пока не сожмётся второй и последний раз...

Фанатик не заметил, не очнулся. Он обводил взглядом покатые плечи, от шеи до края рукава… Он так и не понял бы ничего, но сквозь видение проступили другие черты. Глаза… Синие, круглые, необычайно глубокие, лицо полудроида… И голос чистый, но тусклый без выражения произнёс:

— Мои поздравления Злому Владыке. Он победил единственным способом, в котором силён.

Не отрывая глаз, так и глядя сквозь комнату, сквозь Неё за книгой, сквозь исходящий от Неё свет, Фанатик спросил рассеяно:

— Кто ты?

Синие глаза сузились. Презрительно или от боли?

— Правда, Она прекрасна? — спросил тусклый голос.

Только тогда Фанатик осознал, что глаза эти смотрят не на него, а на Неё. В каждом два светлых проёма окна и профиль женщины за книгой. Услышал стон и опустил глаза: в полупрозрачной груди перед ним рывками вращался Огненный Круг. Багровая дымная тень шипами сжимает, душит его… Две маленькие женщины в глубоких синих глазах перелистнули страницу… Фанатик улыбнулся:

— Да. Она прекрасна как Дарующий-Силы...

Произнося это, он отмахнулся от тени, от багрового дыма, мешавшего смотреть, неуместного в благословенном, тихом видении… И разомкнул злую тень!.. Что-то щёлкнуло в ней, забилось, застучало, лопнуло с пронзительным диким криком. "И сила, сила Впечатлений..."

От резкого крика Фанатик очнулся, сел, распахнул глаза. Напротив, горькой реальностью покачивалось бледное лицо Монстра. Они почти соприкасались лбами, вцепившись в плечи друг другу. Монстр откинул голову, убрал когти и выдохнул со свистом:

— Ну что ж… Про ловушку все знали, а ты больше других?.. Или только что догадался?

— О чём ты? Небо и море! Трудно дважды готовиться к смерти, пойми!.. Я видел всё, что хотел, теперь, чем скорее, тем лучше...

Обычное зрение медленно возвращалось к нему, неохотно, как сам он в реальность. Растерянные лица изгнанников. Монстр, переводящий взгляд с него на них… «Что случилось? Что вообще произошло?»

— Тень? — Фанатик обратился к изгнанникам, молчащим как рыбы. — Ловушка Изумруда? Я не знал. А хоть бы и знал, не заставляй меня ждать, Чудовище.

Монстр просипел:

— Плохая примета в Великом Море второй раз нападать. Океан велик, не получилось, уплывай. Знал или не знал, ты передумал — и я передумал. Не знал, ну-ну… Ты хоть понял, что сломал то, что невозможно сломать?.. Ладно, лжецы, идите, взгляните наружу!..

Послушно, робко изгнанники проследовали за Архитектором к парадной лестнице. От земли до неба перед ней дрожали ряды смерчей, как занесенная для удара рука. Рука Сократа. Они накренились, выли. Они были страшны. Фанатику происходящее казалось сном. Остальным — кошмарным сном. Змей кивнул наружу:

— Что скажешь? Не будь меня в живых, сейчас вихри гуляли бы по руинам, по вашим телам. Ты один догадался?

— Что?..

— Ничего! Так или иначе, ты сделал верный шаг! Олеандр!..

Повинуясь, тот встал рядом с Фанатиком, и безо всякого предупреждения тени пола разверзлись под их ногами.

Монстр вознёсся над людьми. Ударил о плиты, так, что брызнули тени, чиркнул по лицам хвостом, со стремительностью ветерка, ледяным дыханием смерти.

— Год прошёл! — зарычал он. — Год минул, лжецы! Кто же вернёт мне одолженное?! Кто? Я не выбираю...

Он хрипло рассмеялся, глядя на них сверху вниз, из-под бледных век:

— Сыграем в прятки! Вся башня ваша, до туч! Бегите и прячьтесь, лжецы!

Отвернулся, на уходящие смерчи глядя.

— Небо и море! — воскликнул кто-то.

Изгнанники брызнули врассыпную. Монстр подождал, наклонился, свиваясь в кольца, провёл когтями по верхней ступени, и в башне сделалось почти совсем темно. Мутно-синие глаза его светились сквозь прикрытые веки. Обернулся. Гром стоял перед ним, скрестив руки на груди. А в уголке, за статуей грифона, сжавшись в комочек, сидел Амиго. Монстр засмеялся, не сразу заметив второго, просипел Грому:

— Ты особенный? Но смотри, обе тактики хороши!..

И двумя ударами хвоста о плиты заставил их провалиться в подпол, в фиолетовый плен.

Перед Архитектором запутанное, величественное, тёмное его собственное творение скрывало восьмерых прячущихся, бегущих. "Лжецы, лжецы… — сипел он, неторопливо уползая, зачем спешить. — Первый зал вряд ли… Второй зал?.. Лжецы и глупцы..." Коридор ко внутреннему двору. На пороге валяется бархатное, пронизанное тенями, с золотой оторочкой, скинутое кем-то одеяние. "Какая восхитительная наивность..." Зигзагами взвился он, исчезая во мраке, по отвесной стене.