Глава 12.

Глава 12.

Вольно или невольно, Сократ истребил всех чудовищ на континенте. Снег остался. Вокруг башни лежал безлюдный, безопасный, непроходимый, гибельный простор. Смерчи гуляли теперь уже всюду, по тропинкам, и снегу прибыло. Ара, Бест и Соль сидели на открытой нижней галерее. Ара, оправдывая своё имя, полученное когда-то из-за пристрастия к этим цветам, был в сине-жёлтой парче, с лазуритовыми серьгами и перстнем. И Соль в тёмно-синем. А Бест, как всегда, он не наряжался, Монстр с него не требовал. Изгнанники втроём играли с маленькой тридакной. Накрытая хрустальным, большим стаканом, она прыгала внутри, стукаясь о стенки и звеня. Каждый из них клал на пол ладонь недалеко от стакана, после чего тот медленно поднимался, отставлялся в сторону. Тридакна забавно кружилась, подпрыгивая, не зная, в чью сторону бросаться. Когда решалась, один отдёргивал руку, другие дразнили её. Очутившись на свободе, тридакна двигалась всё быстрее, активней, начинала подпрыгивать высоко, целясь в горло, так что приходилось снова накрывать её стаканом.

Змей выполз к изгнанникам из стены и придержал расступившиеся тени. Следом за ним прошёл Олеандр с широким подносом в руках. На подносе белый виноград до косточек просвечен снизу ярким золотом, персики горкой. Олеандр поставил его рядом с изгнанниками, сел поодаль.

— Без рук останетесь, — просипел Змей, разглядевший их игрушку, — она быстро учится. А впрочем, как угодно.

Соль тихонько отодвинулась в сторону при появлении Змея, отодвигалась, пока не спряталась за Олеандра. Он дотянулся и взял для неё персик с подноса. Внезапный, тревожный и сладкий вкус, а образов нет.

— Гость мой, Бест. Скажи, мне кажется, или снега стало больше там? — указал Монстр в просторы. — Смерчи стали выше?

— Да, — согласился Бест, — так и есть.

— Значит, дружочек оставил прощальный подарок… Сейчас я не выйду ради этого. И вы не выйдете. Но Злой Владыка мог бы его найти...

— Это тень?

— Это что-то странное. Пусть поищет. Прибрать, я приберу потом, чтобы повсюду — обычная земля. Сделаю в тучах окна с клапанами… Придут новые изгнанники, будут ходить по ней, торговать. Хозяева хищные придут, и глупые, чистые хозяева… Сейчас, что толку сметать снег, когда он прибывает?

Ара отщипывал губами ягодки от тяжёлой виноградной кисти, держа её на весу:

— Потрясающе… Попробуйте! Виноградина, а в ней виноградники! И синее небо… Попробуй, Бест! Там чьё-то фантазийное Впечатление, люди на острых копытцах...

Бест взял одну:

— Да, неплохо.

— Приятно слышать, — Змей обратился к Бесту. — Выбирай. Пора.

— Что?

— Год прошёл. Выбери одного из них, я не лжец и держу слово. После я выберу для себя.

Ара удивлённо прислушался к их разговору.

— Замолчи! — Бест вскочил на ноги. — Между нами! Какого чёрта ты болтаешь вслух?

— А что такого? Всё честно, открыто.

Бест увлёк его в сторону:

— Дай мне время! Дай мне несколько дней!

— Три дня. Но не больше.

Ушёл, как нож в масло, в тени стены. Олеандр остался, лёжа на животе у края, во что-то напряжённо вглядываясь. Бест заглянул: почудилось, позёмка? Словно белая копна сена ходила в белом снегу. Растянулась, сложилась и пропала за горизонтом. Ветер гоняет рваный, сырой туман. Такой скорости не имеют ни тень, ни дракон. Показалось. Олеандр обернулся тревожно, видел, не видел? Ласточкой прыгнул вниз, в смыкающиеся фиолетовые сети. "Попробовать что ли, — подумал Бест, — раз в жизни?" И прыгнул следом.

Тридакна билась и клацала створками под перевёрнутым хрустальным стаканом. Ара взял персик с подноса. Соль взяла виноградную кисть.

Сиганув за Олеандром с галереи, Бест пролетел насквозь, смыкающиеся позади того, тени стены, пола, следующего нижнего пола башни и приземлился в обсидианово-чёрном, затопленном подвале. Скатился по чьей-то покатой, как холм, скользкой спине, шлёпнулся в воду. Сверху воззрились на него три пары фосфорицирующих глаз, одна над другой, каждая ярче нижней. Из круглой, лишённой зубов пасти высунулся раздвоенный язык, облизал её, облизал всю морду и потянулся к Бесту, подрагивая розовыми, заострёнными кончиками. Он отодвинулся, пятясь, поскользнулся снова, взбежал по ступенькам. Отряхнулся немного и оглядел подвал. Озеро. Холмы глянцевых, чёрных спин. Морда не потеряла направления, она продолжала тянуться к нему. Медленно, на нюх. Столько глаз, не видит что ли? Из воды выбросилось щупальце, обвило длинную шею шестиглазого чудовища. Второе. Третье. Только после этого узкая голова повернулась к ним заторможено и потрогала раздвоенным языком… Дикий вопль потряс своды. Щупальца задымились, разрезанные, тлеющие. Их обладатель выбросил ещё три и огромный пузырь, взорвавшийся удушливым бурым дымом. Треугольная голова взвизгнула, убрала язык. Как сжатый кулак, замахнулась на мощной шее и ударила, ушла под воду. Подвал превратился в бурлящий котёл — брызг, воплей, пара и дыма, глухих ударов, от которых содрогались стены. Буря прекратилась внезапно. Всплыли ошмётки. Чьи? Бест не разобрал. Повсюду из воды, в достойном изумления количестве поднимались глаза на палочках, подплывали к месту сражения. По тёмной воде за ними шли пузыри. Хлюпанье, чавканье. Маленькие, почти человеческие зеленоватые лапки собирали ошмётки. Суетливо кто-то пожирал их.

Олеандр стоял у дальней, внешней стены подвала. Высоко под сводами. Невозмутимо проигнорировав бучу. Стоял на воздухе. Его рука уходила в стену, лицо прислонялось к ней. Он смотрел на кого-то… Гладил? Заметив Беста, резко оттолкнулся и одним прыжком очутился рядом на ступенях. "Что он прячет там? Кого? Злую внешнюю тень? Создаёт здесь и здесь прячет? Сколько же терпения у него?"

Олеандр закрыл ему рот рукой, а другой раздвинул тени стены. Мягко, но непреодолимо толкнул наружу. Ступени проходили сквозь стену. Тоннель. Бест отстранил руку:

— Три дня осталось, — прошептал он, — Олеандр, ты слышал это? Три дня!.. Скажи хоть слово, ты можешь помочь?

Олеандр покачал головой. Грустно. Спокойно.

— Ты на его стороне?

Снова нет. И палец, приложенный к губам.

— На нашей? Скажи мне хоть что-то о нём, у него есть слабости?

Снова нет. Олеандр потащил Беста вверх по ступеням, по тоннелю… Поворот, развилка, коридор.

— Подожди!.. Ты знаешь его лучше других, ближе… Что мне делать?!

Олеандр вздохнул и пальцем нарисовал на ладони Слепое Око Судьбы.

Тянулся вечер. Изгнанники собрались, кучковались вокруг Беста. Не верили, что победив одного, он не спасёт их от другого чудовища. Розовые раковины выплывали из стены. Олеандр сливал Впечатления в кувшины. Подносил Змею, тот указывал: туда или туда, в кладовую, в сад, к бассейну, на стол.

Тогда одновременно случилось две вещи… На очередной раковине, почему-то перевёрнутой, заплывшей по воздуху в зал, лежал котик… Маленький серый кот, отданный за Амаранта. Можно сказать, домой вернулся.

— Котя! — воскликнула Соль и потянулась к нему.

А от лестницы, кубарем со спины дракона влетел Изумруд и крикнул:

— Закройте глаза!.. Все!

Поздно. Соль держала кота в руках. С шубки его разлетались невесомые снежинки, кружась, падали вокруг. Один зрачок кошачьих глаз был светлым солнцем, другой — тонким полумесяцем луны. И Соль смотрела прямо в них. Есть строчка, о смерти, прочитанная когда-то Амарантом, запавшая в память Сократу: "Если рядом ты видишь белое солнце и золотую луну, то значит, стоишь ты на том берегу, которого нет на земле..." Свет кошачьих глаз пролился в распахнутые глаза Соль. Она вскрикнула и схватилась за них, ослеплённая. Маленький, пушистый артефакт вытянулся в струну, сжался, шаровой молнией прошёлся по залу и пропал в стене, беспрепятственный абсолютно. Змей схватил Соль когтями, взметнул до своего лица, отнял её руки от глаз и зарычал:

— Взгляни на меня! Немедленно!

Не живая, не мёртвая Соль всхлипнула, сощурилась и через несколько мгновений смогла разглядеть его мутные, синие глаза.

— Смотри! Или ты пропала!

Свет заструился обратно из зрачков Соль, он уходил под его полуприкрытые веки. Когти сжимались всё сильней, пока от боли она не распахнула глаза совсем широко, две снежинки вылетели из зрачков наружу. Змей обнюхал её от головы до сердца, отпустил. Провёл лапой по своему лицу и сплюнул яркую, быстро растаявшую тень.

— Ого! — просипел он. — Как тебе, Злой Владыка?

В общем, да, преображённый котик стал прощальным подарком, последней идеей Сократа, поддерживающей и превзошедшей гибельный снег.

— А всё потому, — сказал Изумруд, — что ты, морское страшилище, развёл сырость на континенте! Уходи, откуда пришёл, и тени высохнут.

— Уже! — прохрипел Змей. — Только пообедаю… Спешу огорчить тебя, Злой Владыка, взбесившийся артефакт и в сухом воздухе не пропадёт.

— Тогда и я спешу тебя огорчить: он не взбесившийся, он последовательно сужает круги. Через твою крепость орбиты его будут проходить всё чаще. По моим наблюдениям. А они верны.

Изумруд рассказал им, как наткнулась на кота Селена в первый же день, вылетев оглядеться на материк. Он ужаснул её, будучи безопасным, а уж таким!.. Но иррациональный страх и спас её, не позволил попасть под власть его взгляда. Стремительный, жуткий, повсеместный. Непредсказуемый, как шаровая молния. В какую сторону бежать? Белый Дракон не понимал, что она хочет. А кот, страшный кот мог быть везде… Ступор. Изумруд вернул Селену, разыскав её, закрыв глаза рукой, тогда и её дракон полетел вслед за его драконом.

Нельзя сказать, чтоб он потом его выследил… Как выследишь такое? Наткнулся на берегу. Кот сидел и лакал воду. Он уже не боялся моря, артефакт и тень, поддерживающая сама себя. Свет кошачьих глаз отражался в воде, так Изумруд и смог разглядеть их. Плохая новость...

— Вот ответь мне, Морское Чудовище, зачем же он создавал такое, не нужное ни зачем? Вот тень, она спаяна из двух или более чужеродных Впечатлений, так? Она — спаяна! Её можно разобрать! Или разбить. А эта? Одно — в правом глазу, другое — в левом. Сквозь них дурманящий свет пробивается наружу. Если взглянул в оба глаза одновременно, тень, яд образуются прямо в тебе! В твоих глазах или глубже, сразу в груди. Ну и зачем он придумал такое? Кстати, моё уважение, кроме тебя, чудовище, этой изгнаннице никто не сумел бы помочь.

— Что за Впечатления, — просипел Монстр, — разглядел?

— Обыкновенные. Пока у котика закрыт один глаз, он безопасен в этом смысле.

— А так бывает?

— Да, большую часть времени. Когда излучает снег.

— Понятно. Так что за Впечатления?

— Первое — солнце, это внизу под солнцем ветка дерева с цветами. Бледно-розовыми. И они распускаются, бесконечно раскрываются. Второе — луна, та же ветка, под лунным светом, с плодами. И один из них падает, бесконечно падает… Вроде этого, — Изумруд указал на блюдо с яблоками, — только маленький.

— Дичок, — пробормотал Монстр свистящим шёпотом, — у меня есть такой. То есть, непротиворечивые, простые Впечатления...

— Да, но их невозможно увидеть вместе. Одновременно.

— Невозможно… — Монстр обратился к Соль. — Подойди сюда. Что ты почувствовала?

Соль приблизилась, встала возле Изумруда.

— Горечь, — ответила она тихо. — Страшную горечь и нежелание больше смотреть. Совсем никогда. Оно осталось… Немного.

— Осталось?

Змей поманил Олеандра, сказал ему что-то быстро, и тот вернулся с амфорой.

— Отдай ей. Изгнанница, посмотри его медленно, это Впечатление. Драгоценное, клянусь.

Соль приняла, уставившись в пол, как амфору с ядом. Змей обвил её шею хвостом, приблизил и прошептал хрипло:

— Нет, это не уменьшает и не увеличивает твои шансы… Это просто подарок.

И оттолкнул от себя. Бест наклонился к Амаранту:

— Не могу понять...

— И чего тут непонятного? Ты, Бест, Восходящим быв, только сады собирал? А не паслись там поблизости овцы, коровы? Куры не рыли землю? Хищник, по сути, обыкновенный человек эпохи до дроидов. Они тоже давали своим животным всё: кров, еду и заботу. Ласкали, играли с детёнышами. А потом съедали их. Я понимаю Индиго, дроиды — нечто высшее. Люди всегда хотели сотворить что-то сверх себя, лучшее, чем они сами, но похожее обликом. И однажды у них получилось. Дроиды.

Бест взглянул на уходящую Соль и повторил:

— Не могу понять.

Негромкое, зловещее ворчание послышалось из горла Змея, шипение, скрип. Совсем нехорошим голосом он спросил Изумруда:

— Злой Владыка. Ответь мне честно и всерьёз. Внимательно, без предположений...

— Спрашивай, — согласился Изумруд, выпрямляясь среди подушек, недовольный тоном.

— Проклятый артефакт, он растёт? Видоизменяется? Когда, по твоим прикидкам, он зайдёт на второй круг?

— На последний вопрос отвечаю: не позднее завтрашнего дня. На два первых: нет и нет. Артефакты не растут и не меняются. Что с тобой, ты не знаешь этого, Морское Чудовище? — помолчал и добавил. — Он становится всё быстрей. Скоро его движение станет совсем неуловимо. Котик будет, как дроид, ниоткуда возникать перед глазами. А в остальное время рассыпать снег. Уже сейчас догнать его невозможно. И ловушку не поставить, как на тень. Его не тени движут. Они пребывают в нём и проявляются уже напротив человека. Котик непредсказуем. У него две доминанты — чьи-то, любые глаза и центр материка.

— Благодарю, — сказал Змей сквозь шипение в горле, — а теперь, Злой Владыка, уйди. Может, ещё увидимся.

— Почему ты гонишь его? — насторожился Бест.

— Слишком опасно, — проворчал Змей. — Я не хочу потерять столько сразу. Ярмарка закрывается. Я не нарушил бы обещания, форс-мажор, непредвиденные обстоятельства… Скажи своё слово, гость мой. Так или так, остальным конец. Раньше времени. Жаль.

Чиркнул когтями по полу. Стены зала померкли. Только Морские Факелы разливали своё тяжёлое, красное золото, в огне стенной ниши проблёскивала читая бирюза. Изгнанники замерли. Гром, Горизонт, Мираж переглянулись, кивнув мрачно и коротко. Две вишни качались у Амиго в руке. Мурена рефлекторно схватилась за прирученные монетки своего ожерелья. Амарант закрыл глаза.

Тихим, тигриным шагом, взявшись за рукоять кистеня, Изумруд подошёл к Монстру.

— Я буду драться за них.

— Вижу. Но ты проиграешь. Это мой дом.

— Отойдите к стене. Сядьте на пол, — сказал Изумруд изгнанникам.

И тут Олеандр рассмеялся. Он смеялся так заразительно, отчаянно долго. В сумраке его кожа начала светиться, становясь всё красней и красней. Сначала розовой, как у Мурены, розовой и сияющей, постом пунцовой, алой… ярко, яростно красной до рубинового.

— Подожди, Изумруд, — сказал он, успокоившись, тихо, бесстрастно.

Подошёл к Змею. Покачивая головой, тот смотрел за превращением. Олеандр сел перед ним на корточки, положил голову на кольца змеиного хвоста, повернул своё рубиново-красное лицо к безгубому, страшному и спросил:

— Видишь?..

— Я знал, — просипел Змей. — Мальчик мой, твоей силы не достаточно, чтобы удержать меня даже миг.

Олеандр кивнул и продолжил, когда говорил, его губы вспыхивали алым, и на всё лицо разливался свет:

— Это одна тысячная. Силы и скорости. Ты так много дал мне...

— Она в подземельях, созданная тобой тень? Не заметил. Упустил из виду. Зови. Я разорву её, и покончим с пустяками.

Второй и последний раз в жизни по щеке Олеандра скатилась слеза на змеиную чешую.

— Посмотри на меня, — прошептал он, — Владыка Морской Звезды, посмотри. Один раз я прошу… Единственный раз! Не разрывай, не отнимай у меня, то, что мне так дорого. Вам нужна скорость? Вы получите скорость, но после… После!.. Верни его мне...

Брови Монстра поползли вверх.

— Есть возможность… — продолжил Олеандр. — Можно догнать, легко. Но то, что я присвоил… То, что украл у тебя!.. Оставь в сохранности. Оставь его мне!

— Не тень? — деловито уточнил Монстр. — Артефакт с тенями?

— Нет! — взвыл Олеандр и ударился головой о стальные кольца хвоста. — Он не нужен тебе! Только мне… Единственный раз я прошу тебя!

Шесть вздрагивающих острых когтей взяли его за подбородок:

— Что бы то ни было, мальчик мой, ты, разумеется, создал это против меня?

— Совсем, совсем нет!

— Как трогательно. Как странно… Для бегства?

— Да!

— Не успел закончить?

— Пожалуйста, дай мне обещание!

Монстр приподнял за подбородок изумительно красивое, рубиново-красное лицо полудроида, задумался, близоруко разглядывая его, и сказал:

— Даю.

Олеандр выдохнул. Сел скрестив ноги на пол, вытер слёзы и проговорил, не обращаясь ни к кому:

— Я столько раз прогонял его… — пожал плечами. — А он возвращается. Я его так люблю...