Глава 5.

Глава 5.

Мурена и Бест летели рядом, переговариваясь сквозь свист ветра. Её Белый Дракон, остроносый, длинный, напрочь лишённый шерсти и даже гривы сразу взял след, но отставали они порядочно.

— Если он подошёл к берегу, — кричала Мурена, имея в виду Морского Монстра, — вниз не идём, ей конец.

— С чего бы он подошёл? — возражал Бест. — За добычей? Откуда ему знать?

Они всё еще неслись над континентом, и попали в тучу. Такое странное чувство, посреди погони на тебя вдруг обрушиваются потоки Впечатлений… холмистая, цветущая земля… ветер, не этот, бешеный, а нежно проходящий по траве… дом вдалеке… и главное, можно взглянуть в чистое голубое небо, ни облачка, только солнечный свет… Драконы привычно замедлили ход, но сразу исправились и вылетели за пределы тучи. Длинные чёрные волосы Мурены облепили её всю.

— Расслабляет, да? — буркнула она себе под нос.

Бест тучи будто и не заметил.

Материк кончился. Прямо перед ними в Туманное Море дроидов уходил длинный мыс, западный луч Морской Звезды. Они взлетели повыше. Мурена огляделась и твёрдо сказала:

— Здесь никого нет.

Бест поразился её уверенности, но не стал спорить. Вывод совпадал с его намерениями, он собирался идти дальше, в море.

— Значит так, — продолжила Мурена, — не всё потеряно. Прямо идти к Морскому Гиганту он не может. Да, Бест, и для них не всё так просто. Он может идти по течениям более-менее последовательных Впечатлений, цепляющихся друг за друга. Иначе Свободные Впечатления исклюют его, а тени вклинятся и разорвут на части, он и добычу и самого себя забудет, он ведь крупный, но простой совсем. По течениям… А течений здесь два. Круговое и южное, уходящее вниз, в воронку… А ему и надо вниз...

Неожиданно ласково и мягко она направила морду своего дракона на юг и прошептала, склонившись к нему:

— Правильно говорю? Там они?

Дракон прищурился и хрюкнул в щёку ей мокрым белым носом.

— Правильно! — обрадовалась Мурена. — На юг!

Они снова летели рядом. Туманное Море дроидов осталось позади. Под ними Великое море катило свои волны ночные, огромные валы.

— Слушай, Бест. Падаешь в воду за мной, через несколько секунд, в ту же самую точку. Сразу идём на глубину, это течение глубоко. Дальше… Ты смотришь только за крокодилом, я только вокруг. Если догонишь первым, твой телохранитель справится с ним легко. Но для этого тебе придётся напасть. Хотя бы символически. К зубцам на хребте не прикасайся. Они бывают ядовитыми отдельными тенями, типа, если в руку попадают: "…она не сжимается в кулак… она не гнётся..." Такую иллюзию создают. Ан, она уже намертво в кулаке, и вывихнута до предела. Чтоб тебе раньше всё это от меня выслушать!..

Белый Дракон Мурены тормознул и обернулся к ней, выгнув длинную шею, с недоверием, с недоумением на сморщенной морде.

— Здесь! — крикнула Мурена.

Чмокнула благодарно белый нос и соскочила в воду, под гребень падающей волны. Бест за ней. И растаяли оба дракона.

Колючий, кусачий хаос Свободных Впечатлений они миновали быстро, одним нырком, оказавшись во власти неоднородного, но стабильного течения: "…туда… — всем надо туда… — там хорошо… — там плохо… — там может быть… — там не будет..." Навязчиво, но терпимо. И вот он, крокодил!

Медлительный в потоке, с крокодильей пастью, с высоким зубчатым гребнем вдоль всей спины до кончика чрезмерно длинного хвоста, бледно зелёный. Он плыл, извиваясь, держась середины течения, подальше от опасных краёв. Бест догонял его медленно, но верно, а вокруг крутилась Мурена, изумительно быстрая в воде. Когда расстояние между ними и зверем уже существенно сократилось, Бест увидел, что рядом плывут их Чёрные Драконы, насторожённые происходящим. Судя по тому, что они не проявились раньше, море вокруг было свободно от каких-то ещё хищников. Так рассудила и Мурена, решив на время оставить Беста без присмотра. Она выскочила из течения, обогнула чудовище и остановилась перед ним вдали, осторожно загребая, относимая вдаль. "Вот как окажется сейчас, что этот крокодил не из тех, кто крадёт и уносит, а из тех, кто попутно разбирает на части, ища связные Впечатления!.. Вот будет картина, когда мы выпотрошим его самого!.. Ой, зря Бест за мной увязался..." Зверь увидел её и остановился. Резко крутанулся вправо, влево. Сзади Бест и дракон. Глаза крокодила загорелись, они светились ярким зловещим светом. Течение относило этот свет, словно он был слезами, гневными слезами чудовища. Мурена, любопытный зверёк, протянула руку в него, тут же отдёрнула, затрясла и высунула из потока в море Свободных Впечатлений, почти освободив крокодилу путь. Но два Чёрных Дракона оказались проворней. Когда, памятуя о гребне, Бест нырнул под брюхо чудовища, дракон обвился вокруг, чёрным хвостом вырисовывая петли мимо бьющей его перепончатой лапы. Дракон Мурены бросился, образовав вторую петлю вокруг туловища, сдавил… И тут зубастая пасть раскрылась, как крышка шкатулки, крокодил перестал биться.

Между двумя рядами зубов сидела Селена. Спокойная. Торжественная. Радостная. Но без улыбки в глазах. Вода из стороны в сторону легонько качала её одежду и волосы. Селена протянула руку и жестом поманила их к себе. "О, нет!.. — подумал Бест. — Нет! Какой же я идиот! Так легко попасться!" Не в силах отвести взгляд, он потихоньку отплывал к краю течения, а Мурена тем временем, прочитав его мысли, кричала в своём уме беззвучно: "Да нет же!.. Ну как ты не видишь, она не хищник, не для нас!.. Заходи же!.. Тени вокруг!" Течение ощутимо пошло вниз, начиная закручиваться спирально. Воронка. Бест не успел вынырнуть за его пределы. Мурена настигла его, схватила руку, и затащила в крокодилью пасть одним рывком. Пасть захлопнулась. Крокодил ожил и, борясь с течением, начал всплывать. Сам, будучи по форме Впечатлением древнего зверя, а по повадкам — совокупностью теней, он для троих, оказавшихся внутри, был темнотой и мыслью: "… крепость… — надёжная крепость… — принести хозяину… — быстро принести..." Зверь дёрнулся, глаза обеих девушек вспыхнули и засветились, у Селены — белым, перламутровым, у Мурены — зелёным светом. Они взглянули друг на дружку и усмехнулись. "… крепость… — надёжная крепость… — идущая вверх..." Зверь выровнял ход, он вздрагивал, сквозь его крепкую шкуру уже проникали Свободные Впечатления Великого Моря, достигая сидящих внутри: "… стук… — осколок… — мы были здесь всегда… — очень ярко… — или-или… — стайка рыб..."

Зверь достиг поверхности, стало тише. Селена сделала неуловимый жест. Пасть открылась, теперь он снова бессильно качался на волнах, раскинув короткие лапы.

По беспокойному ночному морю млечным путём скользит вдали одинокая лента тумана дроидов, неведомо, зачем и куда. Знобко. Тревожно. Трое, с тремя непередаваемо разными чувствами разглядывали друг друга. Мурена опомнилась первой.

— Давайте пересядем на драконов, — предложила она.

И они позвали своих Белых Драконов. Селенин проявился первым, явив разительный контраст с её заледеневшей грустью, маленький, вёрткий, улыбающийся во всю пасть.

Достигнув материка, они оказались далеко от пещер, зато рядом с общим тайником артефактов. Нашлось немного топлива.

— Останемся здесь? — спросила Мурена. — Незачем возвращаться, скоро рассвет.

Она обратилась к Селене с полупоклоном:

— Респект. Моё почтение. Ты мастер, я недооценила тебя… — и спросила у Беста, — Есть у тебя искра с собой?

— Да.

Они подожгли те каменные коряги их подводного леса, несколько штук, те, что горят долго ровным зеленоватым пламенем.

Бест, что редко случалось с ним, чувствовал себя потерянным, и немного лишним. Мурена теперь смотрела на новенькую во все глаза.

— Давай, рассказывай как!.. Как вырубить я знаю, а вот как управлять… Совсем недавно что-то начало проясняться… Рассказывай!..

Она была очаровательна, и просительна, и ревнива к чужой силе.

— Ты сама этому научилась?

Селена, с явной неохотой, но послушно, отвела взгляд от танцующего огня и спросила в свою очередь:

— Как тебя называют?

— Мурена.

— Мурена, я никогда прежде не сталкивалась с подобным. Этот зверь… унёс меня. Но я и хотела уйти. Он направлялся в глубины… Видимо, — она задумалась, вглядевшись в лица напротив, — видимо, это плохо, вы что-то имеете против. Я ничего не имела против. Вниз, так вниз. Но тут появились вы. Он начал крутиться. Я захотела, чтобы он остановился, выглянуть наружу, поговорить с вами. Вот и всё. Я вижу сквозь тени. А вы видите?

— Ого!.. — восхитилась Мурена. — Тут есть, над чем подумать. Я — нет, вижу, когда зазоры большие, но не насквозь… Ого! Это было по-настоящему круто! Ты напугала его! — кивнув в сторону спутника, бестактно добавила она.

— Я не нарочно, — живо отозвалась девушка.

Бест встал.

— Мурена, поговорить.

Они отошли от костра и от моря, поближе к тайнику в скалах.

— Мурена, крокодил — Чудовище Моря… Они живые, с Огненным Кругом, как у нас! Я готов признать себя идиотом в любой степени, по всем статьям, я ошибся дважды, в обе стороны, что не каждому дано… Но если она может так с ним, то может и с нами...

— Чего?! — Мурена присела, заглядывая ему в лицо, и согнулась от смеха. — Бест, Бест!.. Мы ведь говорили уже! Что же ты не слушаешь меня совсем!.. Ну, с чего ты взял, что у него был Огненный Круг, ты видел, что ли? Только потому, что он двигается, как живой, ты решил, что он живой? Бест! Не существует никаких Чудовищ Моря!.. Крокодил, это приспособление! — она погладила его по плечу. — Понимаешь? Инструмент, тень, плотная совокупность Впечатлений, не последовательных, не с древних времён, чужеродных друг другу по сути, связанных уже здесь, в море. Совокупность, движущаяся благодаря внутренним противоречиям, используемая с какой-то целью...

— Ладно. Ладно!.. Ты знаешь о них всё, я ничего не знаю… Но если, созданная с целью, то — кем?

— Я не сказала, созданная с целью, я сказала, используемая с целью...

— Ты играешь словами! Ладно, пусть так, используемая — кем?

Мурена ухмыльнулась.

— Бест. Назови мне причину, почему крокодил не может использовать крокодила.

— Ты хочешь меня запутать.

— Назови мне причину, и мы продолжим разговор. И вот ещё что...

Селена не смотрела на них, сидела тихонько и грела у огня руки.

— Вот что… Девушка, и правда, необычная. Откуда взял, я тебя потом спрошу. Но ты же понимаешь, что там, в море, она остановилась только, чтобы поговорить с тобой? Кто был к ней добр, я видела в пещерах, ты, да Лелий. А отпускать её нельзя. Это ты хотя бы понимаешь?

Мурена пинала камешек, а он не выковыривался из земли. Край валуна, наверное.

— У неё и слов и знаний, как у Сонни-сан после помывки, ну, чуть больше. И никто не будет ей покровителем, никто не согласится. Так что, если ты тоже передумал, — Мурена сделала паузу, — отдай её мне. Прямо сейчас.

— Я не передумал. Я идиот. И я устал. Но не передумал.

— Ну и отлично, — ответила Мурена живо, словно к тому и вела, и добавила про себя уже. — Я должна, просто обязана узнать, как она потеряла своего Чёрного Дракона...

Мурена вернулась обратно к костру, а Бест остался, оглядывая горизонт, во внутреннем смятении и раздрае. Волны стелились гладью. Светлело в нескончаемых облаках. Пренебрегши риском, он пошёл на побережье. Вода лизнула пальцы ног, прозрачная, свободная от тумана дроидов. Не хищница, приведённая в собственную стаю, не, вечно мучившая его запутанность в должном и не должном, произвели такое смятение, нет. Это море, этот колючий хаос Свободных Впечатлений, когда охватил летящее сквозь него тело, разом проявив всё, что есть на душе. Тогда Бест спешил, тогда не обратил внимания. Но теперь, в промокшей одежде, ощущая затихающий, испаряющийся лепет множества случайных голосов, он вспомнил… От воды Великого Моря те Впечатления, что есть в тебе, кажутся явью, до тех пор, пока само море не вторгнется, не сотрёт, не исклюет их на маленькие клочки, превращая в себя самого. Сколько прошло долгих лет, за которые он не пересматривал прошлое, даже не прикасался. Зачем? Но не мог и избавиться тоже. И вот, один прыжок в воду стал прыжком в толщу Впечатлений, собранных не теперешним им, а им юным, Восходящим, не помышлявшим об утрате. Бест понял, что хоть на миг, но сейчас, немедленно, хоть на несколько мгновений должен его воскресить, целиком увидеть Собственный мир, созданный, но не воплощённый.

Бест сделал несколько шагов к горизонту и лёг на воду лицом вниз. Волны покачивали, полу-образы, образы, полу-мысли, мысли… колючей пеленой окружили его. С лёгкой саднящей болью он ощутил их, бессвязные, неукротимые, ощутил поверхностью всего тела разом и заглянул внутрь, в Огненный Круг сердца.

Ничего-ничего не переменилось за прошедшие годы… Величественное, но простое, Бест делал его, глядя на многие храмы, здание под куполом, с единственной дверью, пустое, светлое. Открытая дверь, окна по трём стенам. Бест намеревался построить дом, передумал, захотел святилище, но, скоро поняв, что совсем другое его интересует, оставил затею.

Изначально он принадлежал той счастливой когорте Восходящих, которые не мечутся от одного к другому и не стирают начатые миры, только собирая, украшая, совершенствуя до последнего дня.

Вот он, Восходящий, вынесенный Царём на Троне со дна Великого Моря, идёт на манок дроида первой расы Тепло, это первое, что он слышит, и хочет увидеть. Приближается и видит его перед собой янтарным человеком. Тогда звучит манок дроида Холод и он останавливается. Видит обоих, и пропадают оба. Тогда начинают петь, и он слышит их одновременно, манки дроидов четырёх главных семейств 2-2, затем промежуточных, всех семейств вообще высших дроидов второй расы. Они не противоречат друг другу, не сливаются, и слышно даже безмолвие между ними, даже их между собой разговоры. Впоследствии так никогда уже не будет. Но, чтобы побудить к действию, снова звучит манок дроида Тепло, переходя от одного 2-2 к следующему, подыгрывая им. Пока Восходящий не захочет сделать первый шаг к одному, к главному в своей жизни дроиду, начав тем самым построение Собственного Мира.

Бест откликнулся, как он понял впоследствии, на манок высшего Дроида Сад, главы семейства 2-2. То есть, дом не особо привлекал его, но мало кто отважится остаться совсем без дома, так что: просторный зал, на полу случайные вещи, книги, да полки, чтобы впоследствии разложить. Единственное, со вниманием, тщательно продуманное: вход для солнца, для лучей, переходящих из окна в окно. Другой собрал бы витражи, Бест даже не застеклил их, кроме северного, где солнце играло в огранённых квадратиках высокой рамы, а ветка в инее снаружи тянулась к окну.

Обратившись к могуществу семейства Сад, Бест с его помощью узрел во всей красе многообразие форм природных, но прирученных, схожих, но не полностью, с холодной красотой ландшафтов семейства Там. И времена года. Совершенно пленила его смена времён года. На них тоже указывают дроиды Сада, знающие, где набрать снега, ветерков, или росы. Где бутоны, где гудение пчёл. Ветки, склонённые под тяжестью плодов. За всем этим Бест и провёл отпущенный ему срок. И погорел на этом. Не будучи авантюристом, он просто опоздал, не заметил, увлёкся. Думал не о себе, а о том, что надо ещё вот здесь и вот здесь подправить чуть-чуть…

Ближе к моменту воплощения, когда снова начинает доминировать дроид Холод, Восходящий как бы засыпает перед рамой облачного эскиза, а дроид Тепло туманной дымкой заносит его туда, где нет Огненного Колеса сердца, а вместо него есть вокруг Собственный Мир. В решающие, последние минуты Бест был далеко. Среди молний, под грозовой тучей, он даже вспомнил, что искал там — одну нотку ветра между зимой и весной, такой свет особенный на облачках...

Дроиды не подсказывают касательно точных сроков. Табу. Нельзя напоминать, это значило бы настаивать. Время относится к свободе воли, к свободному выбору людей. Дроиды помогают в пространстве: учат складывать, собирать, носят на спинах, защищают…

С тех самых времён всё это и хранилось в его душе нетронутым, и непроговоренным, недоступным… Бест понял, что не верил, до сих пор не поверил в потерю!.. Понял, что, не отдавая себе в том отчёта, он продолжал собирать… Любые Впечатления, подходящие, новые, не встречавшиеся раньше. Словно, изгнание только снится. Словно, может быть временной утрата. И это открытие своего неразумия горько поразило его.

Мир Беста обещал стать прекрасным. Он был умён и терпелив, он умел видеть цельную картину, понимать, что детали, это только детали. Вокруг дома не мельтешила суета, а раскрывались чудесные, сложные панорамы, перетекая на пределе зрения в недоступную красоту семейства Там. Создавая мир, он называл его — Универсум, хотел вместить всё. Впрочем, большинство желает того же, просто, представляют по-разному. Бест представлял так: четыре стороны света, четыре времени года, спрыгни в любое из окна. Или любуйся, сидя на подоконнике. Плавные снега зимы переходили в ограничивающую область дроидов Там, высокие горы. Причудливые сосенки и лапы огромных елей держали голубоватый, искрящийся снег. Сколько Бест нашёл для него тонко меняющихся оттенков, для каждого нового часа… Как он раскладывал звёзды над ними, указывал место восхода удивительному открытию — луне...

За восточным окном — пруды, весенние разливы, диньканье птичье. А юг Бест задумал только, всё время откладывал на потом...

Он долго бился над переходом областей своего противоречивого сада одной в другую, отчаялся, и просто закрыл. Нет перехода. Залезай в одно, вылезай в соседнее. И вход в Собственный Мир придумывал долго, то с купола, то лестницей снизу. Но понял неожиданно, что не любит осень. И стёр эту часть сада, раму поставил… Один красный клёник, маленький, у входной двери.

Обнаружив себя Изгнанником, Бест, хоть это и глупо, суеверно попенял себе, как на ошибку, на смытую область увядания, спелых плодов. Уничтожил, на её месте вход сделал, и сам ушёл через него в вечную осень...

"Ещё несколько секунд, и я никогда больше ничего этого не увижу..." — сказал себе Бест, встал на ноги и, пошатываясь, вышел на берег. Девушки и рядом, отыскавший их, Индиго, в недоумении смотрели на него.

— Что ты делаешь? — спросила Мурена.

— Пытаюсь понять тебя, — ответил Бест и позвал своего Белого Дракона, покружиться, высушить одежду в полёте.

— Меня? Что-то не похоже… Бест!

Мурена подошла быстро и тронула его локоть, заглянув глубоко в глаза.

— Понимаю… Но так нельзя, Бест. Море, это море, а Чёрные Драконы не всемогущи, прости за нотацию. Сегодня тебе повезло.

— Да знаю я. Я не понимаю, как ты сама, со всем этим можешь...

— С чем этим? Бест, я совершенно пустая. Во мне ничего, кроме простой памяти. А ты — лакомый кусочек для них, судя по тому, что я сейчас видела.

"Мурена, я не могу отпустить… — подумал он с горечью и тоской. — Я и не подозревал, что оно там всё ещё есть..."