Глава 32. Интерлюдия. Легенда

…В основе всего были Время и Красота. И вдвоём они создали мироздание. Порядок и свобода, логика и чувства, соразмерность и хаос случайностей, без которого не может быть жизни. Но по прошествии многих лет, а может, тысячелетий с Временем произошло нечто странное. Можно назвать это разочарованием, а можно — началом безумия. Он видел, как дети его разума и мечтаний его альтер-эго, сестры и возлюбленной, — создают жестокость и зло как из стремления к порядку, так и повинуясь той свободе души, которую дарит вложенная в них Красота. И всё, что могло обернуться прекрасным торжеством свободы и разума, обращается в прах. И он решил остановить время. И всё воссоздать заново.

Но Красота, обладающая нежным сердцем и вольной душой, устремлённой к торжеству жизни, не желала этого — она пришла в ужас. Так между ними возникли разногласия, а те привели к горечи и отторжению. И поскольку Время глубоко любил Красоту, то их разлад причинил ему страшную боль и углубил его безумие. И однажды он так измучился этим раздором в себе, что решил выбросить из себя то, что создавало раздор: сердце, способное любить и болеть. Он обратил взор вглубь сердца, но долго видел только серую мглу. И лишь прояснив зрение до предела и окунувшись в безграничие глубины, нашёл там крохотный огненный цветок, что пылал любовью, желал красоты и тянулся к ней. И тогда Время вырвал его из сердца, погасил лепестки огня и выбросил, как мусор. Но потом узнал, что Красота подобрала умирающий цветок и вырастила его. И Бог Времени вынужден был смотреть, как единственное близкое и дорогое существо, забыв его, лелеет прекрасное дитя — Огненный Цветок. И чувство, что его предали, взрастило в нём гнев, и он окончательно утратил рассудок: он пожелал убить Красоту.

Он ошибался — его любили. Ведь в любви Красоты к Огненному Цветку, символу юности, нежности и страсти, — воплотилась её любовь к Времени, каким он был некогда.

Но ещё раньше, пока разногласия не стали столь острыми и не разлучили их окончательно, Время (уже решив уничтожить созданные ими миры) создал для этого оружие. Но не совсем оружие: он создал сущность, предназначенную наносить неотвратимые и мощные удары, обращающие миры и вселенные в пыль, и наделил эту сущность своеобразной жизнью. Это деяние было отчасти игрой, отчасти следствием его безумия… но в глубине души он таил надежду примириться с Красотой: создать дитя — и разделить его воспитание, перебросив мостик меж ними. И в самом деле: когда Красота увидела дитя, полубога и полумашину, то заинтересовалась и взяла к себе. И тут с изумлением и сочувствием она узнала: живое орудие смерти вышло чересчур живым — и чересчур сходным с нею и её возлюбленным и братом, каким он был некогда, — но главное, дитя вовсе не желало быть орудием смерти. Сияя далёким золотом звёзд и говоря их голосами, оно желало лишь свободы — и исполненных музыки строк, воспевающих прелесть и беспорядочность жизни, всё её многообразие, неистовство и восторг… машина уничтожения оказалась мягкосердечным и жаждущим любви юным поэтом.

И в те дни или столетия Красота разделяла с юношей странствия, мысли, поэмы. И учила его, что всякое живое, мыслящее и чувствующее создание вольно выбирать путь — кто бы, зачем и каким образом его ни создал. В те дни юный поэт был счастлив. А потом рознь меж Красотой и Временем усилилась, и Время призвал обратно своё дитя, своё орудие смерти. И запретив приближаться к Красоте, принялся убеждать в том, что судьба его и назначение — подчиняться Времени безоговорочно и по его повелению уничтожать.

И хотя сердце Голоса Звёзд разрывалось, но он почитал и любил своего отца Время, считая долгом ему повиноваться. Пока однажды Время не приказал ему убить Красоту.

Ту, что юный поэт считал матерью, сестрою и своею душой и любил больше всего на свете.

Но он подчинился, потому что не мог ослушаться: всё-таки он был оружием Времени и не имел выбора. Он пришёл как воин, несущий гибель, а Красота вышла к нему с протянутыми руками, зовя любимое дитя в свои объятия. И тут Огненный Цветок выбежал ему навстречу, закрывая собою Красоту: он понял, что как бы ни мучился Голос Звёзд, но он нанесёт удар. Он знал — как-никак он был некогда сердцем Времени. И рыдая от боли и горя, тщетно пытаясь остановиться, Голос Звёзд ударил его, и растерзанный в клочья Цветок осыпался под ноги Красоты каплями алых лепестков. И в ужасе и гневе, каких не испытывала ранее никогда — ведь Красота по природе легка и беспечна, как смеющееся дитя, — она обратилась яростным ураганом и разрушила облик и суть того, кто был её любимым сыном, живым воплощением Красоты во всех её ипостасях и видах, и более не стало Голоса Звёзд.

Но он не исчез окончательно. Погиб мечтательный поэт, но орудие смерти, искалеченное, отравленное горечью, предательством, страхом и болью, — осталось. И вернулось к Времени — защищать его от ярости Красоты. Но было поздно. Ведь в основе Красоты — не только восхищение свободой, но и неистовство хаоса. И вот хаос воцарился, и буря разрушения овладела Красотою, потерявшей и свой возлюбленный Цветок, и своё дитя, и жестоко преданной тем, кого некогда видела частью себя, близким, как половина души, и любимым безмерно. Красота обратилась в вихрь смерти, и её ужасающая ярость уничтожила всё живое вокруг, и в пыль распался тот, кто оставался от юного поэта, столь любившего ветер и звёзды, и само Время рухнуло под её натиском. И в сей миг Красота прозрела, очнулась от бешенства, владевшего ею, и на руинах, полных теней, страданий и проклятий, увидела себя более не красотою, но самым страшным уродством мира. И убила себя — в последний миг желая вечного сна и безмолвия, как ничего на свете, так велика была её скорбь и так непереносимы страдания.

То было очень, очень давно…

Но боги не уходят легко — тем более, те, кто накрепко связан узами любви и ненависти, боли и тоски, верности и измены, песнями звёзд, пламенем любви и сетями времени.

И однажды они возродились — забыв себя, забыв, кем были и что сделали, в чём грешны и зачем нужны миру, за что платят и что способны совершить.

Но это была уже совсем другая история…