Глава двадцать седьмая. Время предшествующее, отдалённое. Поиски

Стражу из коридора, ведущего в его покои, убрали два дня назад. А я не мог решиться. И даже сейчас, когда меня, по сути, позвали, — бестолково мялся у дверей, не смея открыть и зайти. Поглядеть ему в лицо. Трус. Смешно. Входить каждую ночь в спальню королевы ты не боишься…

Эти мысли я тотчас запер наглухо. Он не лучший телепат во вселенной, но меня-то прочесть мог всегда… или мне так казалось. Но в любом случае, лучше не рисковать.

Я вошёл очень тихо, смутно надеясь, что он спит, и молча смотрел на него от двери. На фоне синего шёлка простыней он казался призрачно-бледным, бесцветным; даже тёмные волосы словно подёрнулись меловой пылью. Осунувшееся, заострённое лицо… это было мне слишком хорошо знакомо: так выглядят люди, постоянно пребывающие на грани смерти от голода. И совсем юный — он будто потерял пять лет жизни, превратился в мальчишку, младше меня. Естественный эффект почти полного истощения энергии.

Конечно, он не спал. Из-под полуопущенных ресниц глаза насмешливо сверкали, изучая меня — совсем как раньше. Как мне объяснить ему, почему я пришёл только сейчас, и вообще-то, почему не помог, не удержал, не заступился… не сделал ничего, и как после этого я посмею звать его другом…

— Джед, ты там приклеился? Я тебя едва вижу. Подойдёшь или заставишь меня садиться и вертеть головой? Между прочим, мне больно.

— Ты заслужил, — процедил я, становясь на колени возле кровати и утыкаясь взглядом в переливчатые изгибы шёлка. Смотреть на Нера мне не хотелось.

— Что стряслось? — он тронул мой подбородок, пытаясь повернуть меня лицом к себе; его рука была ледяной и невесомой, я почти не ощутил прикосновения. — Джед?

Мне надо было извиняться перед ним, оправдываться и, наверное, просить… о снисхождении…

— Я не прощу тебя никогда. Эта твоя нелепая, эгоистичная выходка… за гранью. Творишь, что придёт в голову, бездумно, а потом мы все платим. Хочешь сам по себе — пусть так. До свидания.

— Погоди-ка. — Он поймал меня за рукав и с явным усилием сел, опираясь на подушки. Видеть его, неизменно блестящего, победителя, непоколебимого, столь слабым было невыносимо.

— Тьма, что же вы такие пугливые! Малышка ладно, но ты? Джед, черт возьми, смотри на меня. Ну? Со мной всё в порядке. Ты знаешь. Так куда тебя занесло? Выкладывай.

— Иди ты во Тьму, — я встал бы и ушёл, но просто не мог. Хотелось сорваться. Хотелось то ли наорать, то ли выскочить отсюда, от души хлопнув дверью, чтобы слетела с петель. Разорвать. Всё.

— Ты решил, что я пытался сбежать без вас? Что я бы вас бросил? А я думал, мы друзья. Мне обидеться?

— Да делай ты, что хочешь.

Вот так с ним всегда. Одно его слово, и уже не он, а я кругом виноват, мысли в полном тумане, и ощущаю себя помесью мерзавца и редкостного идиота.

— Я собирался проложить путь, разведать. И вернуться. Вы с малышкой и Кэс — всё, что у меня есть, моя семья. Единственное в этом чертовом мире, чем я дорожу. Я никогда бы вас тут не оставил. Никогда.

— Проложить путь сквозь нулевые порталы? Нер, это бред. Самоубийство. Там рвутся нейтринные связи. Даже такие, как мы, подобного не выдержат. Я думал, ты… ищешь быстрой смерти.

— Я? — по его губам прошла тень знакомой ироничной усмешки, по которой я никогда не мог угадать, смеётся он над кем-то или над собою. — Нет, ты точно спятил. Когда я сдавался? Поиск смерти — это скорее в твоём вкусе. Джед, я мог уйти нуль-порталом. Не в материальной форме, конечно. Оставалось понять, смогу ли я потом собраться. И как протащить вас. Но что выживу — это я понял в тот раз, когда портал чуть не затянул меня. Тут не расскажешь… я просто знал.

— Ты просто бы погиб, — без выражения бросил я. Не хочу видеть. Не хочу говорить с тобой. Не хочу… открываться. И понимать. И прощать.

— Да нет же. Бестолочь. Кто я, по-твоему? Я вижу истинную суть, я чувствую такие вещи, и если говорю, ты должен мне верить. Ну, успокойся уже. Хватит дуться. — Его голос искрился тёплой улыбкой. — Да ладно, я сглупил. Признаю, каюсь, больше не повторится. Извинения приняты?

— Я должен был прийти раньше, — тихо сказал я, не поднимая глаз. — Я хотел. Всё время.

— Знаю. Но пока снаружи болталась стража, не стоило нарываться. Кэс и малышку не пускал, и правильно. Да ты же приходил, в бальную ночь. Я слышал тебя, в стене. Ты разве не понимал, что я слышу?

Я молча мотнул головой, осторожно взял его почти бестелесную руку и медленно, по капле, принялся пропитывать силой… отовсюду: из воздуха, света, мельчайших живых организмов и пылинок, и отражений самого себя, и его бесконечных образов — из чужих и его мыслей, дней, что миновали, общих воспоминаний.

Теперь наши взгляды соединились, уже неразрывно.

— Не понимал. Ты был почти без сознания. Я был уверен, что ты… умираешь…

— И шёл спасать? Пусть красивого тут мало, но я рад, что Кэс опередил тебя. У него идеальный самоконтроль, и лжёт он куда лучше нас, но даже за него я боялся. А если бы подставился ты, то я бы не от ран умер, а от страха. Представляя в красках, что эта тварь с тобой делает. Из-за меня.

— Не из-за тебя!

Вот и тонет во Тьме вся моя скрытность. Но он ведь и правда Видящий Суть. Притворяться с ним — всё равно, что пытаться утаить от меня след в зеркалах.

А он смеётся негромко. И это тоже притворство, потому что издавать звуки ему больно. Сейчас, соединив наши шлейфы энергии, я в буквальном смысле вижу его насквозь. Госпожа тогда поркой не ограничилась… первое, что она сделала с ним, — блок на сознание, непроницаемый, абсолютный. Наглухо отрезающий его от нас, от внешнего мира, от звёзд. Прочее было фарсом, не более — спектаклем для нас троих, уроком, чтоб заранее пресечь возможную непокорность. Главным наказанием была беззвучная, немая, мёртвая тьма, в которую запечатали его душу.

«Прости меня, прости, прости. Я эгоист и трус, сильный лишь с виду, вечно выволакивающий на первое место свою персону и свою драгоценную гордость».

«Ерунда. Ты не спас бы меня. Не остановил. И не твоя вина, что я ценю жизнь меньше, чем свободу».

— Ну, рассказывай. Всё равно ведь не отмолчишься. Что ты сделал?

— Разбил зеркала. — Я закрыл глаза и вздохнул. — Все.

— Круто.

Мы помолчали. Я знал, что этим не кончится. Что мне придётся продолжать.

Когда у тебя нет ничего для друга, чем можно поделиться, остаётся лишь честность.

— Меня сорвало. С концами. Летали осколки, дворец ходил ходуном… наверное. Исходя из того, что Кэс снёс дверь и мои заслоны в ярости… ну, ты понимаешь. Он таким редко бывает.

— Никогда.

— Верно.

Едва ли не впервые мне было неуютно с ним в молчании.

— Там был Зой. Пытался привести меня в чувство. В итоге у него вышло. Он… умеет прекращать бури. Только я его ранил. Стёкла… и я сам. Ты захочешь меня убить.

— Вот как?

— Я его ударил. Сказал, что это он во всём виноват. Он проткнул себе руку осколком.

— Мда.

Такого разговора у нас точно ещё не было. Мы ссорились, спорили, иногда доходили до взаимных оскорблений и пару раз — даже до подобия дуэли… впрочем, он всегда останавливался вовремя, отступал, поскольку я был жив, а он намного меня сильнее… Я не сдерживался никогда. Не видел смысла. Это был реванш… о чём Нер не подозревал, к счастью или нет… но кроме того — моя попытка быть честным.

Или утешать самого себя. Изощрённый способ лгать себе и миру, упиваясь тонкостью самообмана.

— От Кэса тебе не сильно досталось? Не особенно?

— Меньше, чем стоило.

— Удивительное рядом… А я-то думал, отчего те двое со мной, а ты прячешься в стенке. Черт. Этого я не хотел. Джед? Прости.

Я растерянно смотрел на него, ничего уже не соображая.

— Тогда, во тьме, в тронном зале, я чувствовал только тебя. Особый вид безмолвия. Наверное, это меня и удержало. Я так боялся, что ты слетишь с тормозов прямо там, что попросту пережидал. Затаился и не мешал ей развлекаться. Было так легко утонуть совсем, раствориться в том, что ждёт в нулевых порталах. Слишком легко. А ты был тёмной звездой, которая звала, тянула меня… ты так оглушительно молчал. Почему всякий раз, когда хочешь как лучше, получается как всегда?

— Закон вселенской подлости, — пробормотал я. — У меня то же самое.

— Угу, мы с тобой такие умные, что диву даёшься, какие мы идиоты. Только малышка у нас с мозгами. И даже ими иногда пользуется. Мне жаль твоих зеркал. Вы с ним это уладили?

Я понятия не имел, что ему сказать. Какой ответ будет менее неправдой.

«Если он узнает, я убью тебя».

— С ним не понять наверняка. Он с шести лет учится у Лорда Льда сдержанности. А он отличный ученик.

— То есть, всё время, пока я тут валяюсь, ты мрачно молчишь об этом безобразии и терзаешь его и себя, сочиняя страсти на тему смертельных обид и разорванных связей? Ох, Джед. Тебя одного оставлять опасно.

«Так не оставляй».

Я закусил губу. А что толку. Слова не были сказаны, но подуманы достаточно громко и ясно… для слуха того, кто чувствует суть.

Он положил руку мне на плечо. Уже не лёгкую и холодную, как тающий снег, а почти настоящую.

— Не дождёшься. Кто-то должен тебя контролировать, неуправляемое дитя отражений. И присмотреть, чтобы в новых зеркалах оказалось не слишком много тьмы. И не бойся. Я больше не попытаюсь. Тем более, я уже сказал малышке.

— Кто и что сказал малышке?

Я обернулся, едва не вздрогнув: он появился столь бесшумно, что даже в тенях я не заметил его. Брат стоял у окна, скрестив руки на груди и упираясь в стену подошвой сапога; на его губах играла обычная ускользающая усмешка.

— Нери, я насчёт малышки предупреждал, верно?

— Сменил причёску? — беззаботно осведомился мой друг, разглядывая братишку с явным одобрением. — Неплохо выглядишь.

— А ты — отвратительно. — Зой стремительно подошёл, сел на край кровати и порывисто обнял его за плечи. Мне показалось, на мгновение его лицо стало таким, как в тот день, в моих покоях… когда рушились зеркала. — Тьма, да ты не только с виду, но и на ощупь почти покойник. Тебе холодно? Это мы сейчас исправим...

Исходящее от него тепло пронизывало и меня. Не полуночный болезненный жар, грозящий вот-вот спалить изнутри дотла, а мягкое, бережное прикосновение, невесомое пуховое покрывало… или лучи летнего солнца. Не из этого холодного мира на грани гибели, а из прошлого, давно потерянного… так давно, что даже мне иногда он казался всего лишь одним из снов.

— Поосторожнее с огнём, — пробормотал Нер, жмурясь, точно принесённый с улицы в дом и досыта накормленный кот. — Светись-ка потише.

— Не рассказывай мне, как надо тебя лечить.

— Кэс в курсе, где ты упражняешься в тонкостях врачевания?

— Знаешь, мне давно не шесть лет.

— Шестнадцать тоже не много. Он в порядке, малышка?

— Кажется, да. — Лёгкая заминка. Столь мимолётная, что не знай я брата так хорошо, вряд ли бы её заметил. — Надеюсь.

Нери отстраняет его, вглядывается; но это же Зой — на его лице уже не прочесть ничего, губы совершенно естественно складываются в улыбку. Такую убедительную.

— Так не может продолжаться, — внезапно вырывается у меня. Я не хотел говорить этого. Не хотел.

Но они оба смотрят на меня без всякого удивления и кивают одновременно. Мы всё ещё держимся за Нера — возвращаем ему силы, греем. Но это лишь видимость, иллюзия: в действительности именно он согревает нас. Соединяет. И когда быстрый взгляд брата касается меня, я понимаю: он тоже знает это.

— Я над этим работаю, — негромко роняет он.

— Прекратите оба, — властно командует Нер, и мы, как всегда, покорно замираем, не сводя с него глаз, сосредоточены на нём полностью, он — наш центр мироздания. Наш якорь.

И я вдруг с предельной ясностью осознаю, что это тупик. Мы просто за него цепляемся, прячемся за ним… создаём иллюзию. А он — всего лишь один из нас. Не самый сильный, не самый бесстрашный. Не тот, кто способен нас защитить.

Он попросту звёздный ветер… в цепях. Плетельщик кружев из слов. И быть может, мы, с двух сторон висящие на нём, только утяжеляем его оковы.

Мне надо открыть им всё. Я не смогу уклониться. Если молчать дальше, они снова сделают то, чего не исправить… и наша история начнёт новый виток. Вот только они изменятся.

Но если не молчать… будет то же самое.

— Она вырвала тебя уже из портала или перехватила на входе? — слегка хмурясь, спросил Зой. И всё неуловимо изменилось. Я едва успел осознать… но в этот момент место лидера в нашей троице внезапно и окончательно занял он — маленький братик, которого мы привыкли считать ребёнком и снисходительно опекать, Малышка. Он смотрел как-то очень прямо и твёрдо. И не держался за Нера, а заботливо, словно именно он тут старший, обнимал его.

И конечно, Нер не хуже меня видел это. И ему… это нравилось. Во всяком случае, теперь он казался пусть не полным сил и уж точно не счастливым, но по крайней мере, спокойным.

— Я был в портале, но ещё в этом теле. Меня не затянуло полностью.

— Значит, она быстрей...

Зой помолчал. Я смотрел, как его пальцы сжимаются в кулак, всё сильнее и сильнее.

— Я её недооценивал.

— Я тоже. Ладно, зато теперь мы знаем. Правда, сей полезный опыт отчего-то не заставляет меня петь от счастья.

— Мы не знаем ничего. В этом и беда. Мы тычемся вслепую… а так нельзя.

— Как же можно? — тихо спросил Нер.

— Серьёзно. Не как дети, бегущие напролом.

Брат отстранился и потёр обеими руками лицо.

— Я кое-что придумал. Но это не будет легко. Да и ты пока не в форме… давай отложим?

— Нет.

Лорд Звёзд приподнялся, цепляясь за нас. Его глаза понемногу разгорались опасным золотым огнём.

— Говори.

— Мы не понимаем природу того, что удерживает нас. Ни кто мы сами, ни кто она. Мы вообще ничего толком не знаем. Всё только из смутных воспоминаний, но это слишком мало. Если мы хотим сражаться, нам нужны реальные знания. Реальный опыт. Если я проявлю горячее желание отправиться на большую охоту, Госпожа вряд ли станет протестовать. А на этой планете, Земле, есть университеты. Мне просто нужно время. Я быстро учусь, у меня получится. Главное, туда попасть.

— Охотник должен возвращаться с добычей.

Брат смотрел слишком взрослыми, слишком пепельными глазами.

— Да. Придётся. И часто. Мы не справимся за день.

— Мы?

— И ты тоже.

— Я не сторонник академического образования. Это ты у нас гений, — Нер усмехнулся, но вышло у него кривовато. — А я больше по части деяний примитивных, типа сражений.

— Сражениями и займёшься. Да, это твой талант, но ты же и здесь толком ничего не умеешь. Ты против меня, или ты против кучки безмозглых охранников — не в счёт.

— Ты сама тактичность.

— Во Тьму тактичность. Нери, мне же это не нравится. Куда проще было думать: мы круче всех, живые стихии, мы бессмертные и всесильные. Нас заставляли так думать, и где мы сейчас? Где ты? Она тебя сделала запросто, как младенца. Ну, мне заткнуться? Извиниться? Продолжать?

— За правду не извиняются.

Мы надолго замолчали. Я чувствовал брата: смятение, боль, тяжёлая мрачная решимость. И мне это совсем не нравилось.

— Продолжай.

— Воин нам понадобится. Только настоящий. Безжалостный, смертоносный. Способный найти самое уязвимое место и ударить наверняка. Я взял бы это на себя… мне было бы легче… только ты сильнее, если речь о быстром и полном разрушении — ты сильнее всех. Но тебе нужна практика. Тренировка. И прощение Госпожи. — Он говорил всё торопливее, словно боялся, что его оборвут на полуслове. А я не понимал, отчего Нер не обрывает. — Если она простит, ты получишь хоть подобие свободы. Ты отправишься в один из граничных миров — лучше всего в тот, где мы родились, он и так полон войн и насилия. И придёшь к власти. Явной, тайной, неважно. Может, это и не лучший путь к опыту воина-победителя, но самый простой. Она отпустит тебя — как и меня, на охоту. Если ты скажешь, что делаешь это, чтобы заслужить прощение, она поверит. А не поверит, так всё равно не возразит. Ты же будешь приносить трофеи. А ей, думаю, только это от нас и надо. Не считая развлечений. Но видеть, какие из её мирных мальчиков вышли хорошие убийцы, — это её точно развлечёт.