Новые вопросы (Вне Сна)

После возвращения с прогулки, вопреки предположениям Альберта, Вильям не ушел, а остался с ним. Однако рекомендовал ему провести с самим собой какое-то время, чтобы привести мысли в порядок.

Альберт просидел в дальней комнате, где проводил большую часть своего времени, около часа или двух. Этого времени было явно недостаточно для полного восстановления, однако вполне хватило на то, чтобы Альберт снова почувствовал в себе силы задавать вопросы. Также в течение этого времени он полностью утратил полученное перед выходом состояние высокой концентрации внимания, из-за чего появилось легкое беспокойство.

Очень скоро к нему зашел Вильям. К этому моменту Альберт уже приготовил десяток вопросов, но внезапно для самого себя начал с другого:

— Это было… здорово. Необычно. Твое присутствие, похоже, снова меня спасло? Я очень благодарен за это. За все, что ты делаешь. Не хочу показаться невежливым. Мне, конечно, сильно повезло с таким знакомством… Во всем случившемся это было единственным везением. Зато крупным.

В ответ Вильям спокойно, но внимательно оглядел Альберта с головы до пят, а Альберт почувствовал, что в его настроении что-то не так: после резкой благодарности он ощутил внутри себя обиду на Вильяма за что-то… То ли за то, что тот так резко вытолкнул его дверь, не дав толком поразмыслить над инструкциями, то ли за то, что картина за дверью была не та, что он ожидал увидеть. Не успел он понять причины обиды и высказать ее Вильяму, обида, достигнув своей критической точки, сошла на «нет» почти так же внезапно, как и появилась.

Альберт застыл, пытаясь присмотреться к себе…

— Сиди пока, ничего не говори. Я приду позже. Про прогулку не вспоминай, обсудим после. Вот тебе тезис, обдумай его максимально подробно: Мир вокруг меня — результат моей личной осознанной интеллектуальной деятельности.

На этом Вильям вышел.

Тезис Альберта заинтересовал. Сначала Альберт тихо вслушивался в него, повторив мысленно раза три, чтобы лучше запомнить. Впрочем, забыть его было сложно: мысль, содержащая произнесенную Вильямом идею, сидела в Альберте явно прочнее остальных, и в специальном контроле не нуждалась.

Прошло какое-то время, прежде чем вокруг этой мысли стали появляться остальные. И им тезис пришелся не по душе.

Это мудро? Или должно мне таковым показаться? Мир вокруг меня — результат моей личной осознанной интеллектуальной деятельности… Думаю, это не про меня. Мир вокруг меня если и является результатом чьей-то деятельности, то явно не моей. …и что значит результатом? Я этот Мир спроектировал что ли? Или нарисовал в деталях? Это абсурд. Вильям должен бы знать об этом. Зачем он дал мне эту фразу? Что мне с нее? Решил поиздеваться надо мной? Скорее так… Это в его духе — знать, как и откуда я здесь появился, и давать мне такие тезисы. Результат моей интеллектуальной деятельности… Может, и то, что я чуть не погиб во время прошлой, да и этой прогулки, — тоже результат моей интеллектуальной деятельности. Я, наверное, сам себе все это придумал?!

В момент, когда Альберт уже почувствовал себя наиболее униженным, и готов был глубоко оскорбиться, в том же тезисе он внезапно заметил комичные черты.

Да это и не издевка, — заключил он. Скорее какая-то шутка. Не совсем, скажем, уместная, да Вильям и не отличается деликатным подходом. Брякнул, что на ум пришло. Может, даже хотел позабавить меня…

Ну, явно же смешно: личной, осознанной. Интеллектуальной! Деятельности. В моем случае! Это анекдот. О, да… я, верно, туп, как дерево, если едва не обиделся на такое. Совсем утратил чувство юмора вместе со старым Миром. Вместе с телом…

Альберт потешался над собой и откровенно веселился над удачной шуткой Вильяма минут пять, пока резко не осознал две вещи: ничего смешного в переданной ему идее тоже нет, а частая смена его состояний не является для него обычной. Он попытался наблюдать за течением своих мыслей. Сейчас тезис в восприятии Альберта обрастал сиянием мудрости. Еще минута, и Альберт вновь утратив контроль за мыслями, оказался полностью поглощен глубоким восторгом. Идея, сообщенная Вильямом, являла собой ключ от шкатулки со вселенским запасом мудрости, до которого Альберт почти дотянулся. Идея будто содержала в себе все, что нужно было знать Альберту. И, хотя такое ощущение и не давало в итоге конкретных решений или советов, само по себе сохранялось оно очень долго.

Альберт пристально изучал тезис со всех сторон, словно тот в виде единой надписи был тщательно выведен в его голове. Мудрость и глубина идеи были чрезвычайно реалистичны, и Альберт был уверен, что на этот раз достиг истинного понимания сказанного Вильямом.

Однако внезапно проникновение в суть тезиса ушло так же безвозвратно, как и предшествующие ему переживания. На этот раз это было не только неожиданно, но еще и действительно обидно.

Минута трезвости заставила Альберта собраться: с ним точно творилось что-то неладное. И он не мог контролировать происходящее. Альберт уже готов был позвать Вильяма, чтобы сообщить ему свои опасения, как вновь оказался захвачен новой волной уверенности. В этот раз тезис Альберту показался омерзительным. Ощущение, как и ранее, не имело под собой каких-либо обоснований. Скорее ум Альберта в спешке генерировал эти обоснования под уже существующее чувство. И генерировал второпях крайне неумело.

Сейчас Альберт, несмотря на овладевшую им неприязнь, до конца себе уже не верил: какая-то часть его ума хладнокровно наблюдала за снующими вокруг тезиса мыслями. Влияния на них не было, поэтому Альберт, уже не пытаясь упиваться возникающими чувствами, просто ждал. Все в его голове сейчас было не за него, и не против — оно было чуждым, и сам Альберт видел себя стоящим на одной ноге на скудном островке единственной подчиненной ему мысли: «все может быть не таким, каким кажется. И даже сама эта мысль».

В течение нескольких часов Альберт пережил пару десятков смен точек зрения на подаренный Вильямом тезис. Точек зрения, которые едва ли он мог назвать своими. Сначала каждая из них была для Альберта ясной, как день, и неоспоримой. Позже, когда Альберт стал намеренно отстранять себя от мыслительной круговерти, они становились все менее и менее категоричными, пока под конец совсем не перестали захватывать Альберта и не сошли на «нет». Когда Альберт смог рассмотреть тезис уже без каких-либо фанатичных скитаний мысли — трезво и почти без эмоций, он вновь позвал Вильяма. Теперь готовность к разговору не вызывала сомнений.

— Я сказал, что прогулка была отличной, и что я благодарен тебе, — повторно начал Альберт, когда Вильям снова вошел в комнату и сел перед ним. — Это все абсолютная правда, я действительно так думаю.

Вильям шутливо изобразил поклон, а Альберт присмотрелся к своим ощущениям: необычного переполняющего чувства благодарности не наблюдалось, внутри сохранялось привычное равновесие.

— Эта идея, которую ты дал мне, она какая-то особенная?

— Разумеется. Но не в том смысле, который ты вкладываешь в свой вопрос. Это не она породила хаос в твоих мыслях. Скорее она помогла тебе вернуться в нормальное состояние. Твои переживания — это, можно сказать, реакция на прогулку. Временная. В дальнейшем такие проявления должны исчезнуть.

Альберт не сразу перешел к следующему вопросу, какое-то время обдумывая услышанное.

— Кстати, — продолжил Вильям, воспользовавшись молчанием, — Как тебе здание Университета? Понравилось? Позапрошлый век!

— Да, понравилось…

— Как у вас с архитектурой? Было. В твоем Мире? Я тебя и не спрашивал. Наверное, все совсем по-другому: овальные дома без окон, вогнутые крыши… Да?

— Нет вогнутых крыш. Все так же. Похоже очень.

— Но у вас же человеческие тела состоят из твердых тканей? Можно легко пораниться. Все улицы, наверное, обиты мягкими одеялами?

Альберт не понимал, шутит Вильям или нет. Сначала безоговорочно решил, что шутит, а после вспомнил, что сам перед первой прогулкой готов был увидеть овальные дома…

— У нас такие же улицы. Не везде, конечно, но в целом очень похоже. Вильям, а можно еще пару вопросов?

— Конечно.

— Что со мной случилось там на площадке? Я не мог отвести взгляд.

— Я предупредил, что пока тебе нельзя смотреть ни на что прямым взглядом. Эту инструкцию ты не выполнил, вот что случилось.

— Да, но я о другом. Со мной теперь всегда так будет? Здесь, в доме, я могу долгое время смотреть на предметы, и… Альберт остановился.

Это потому что я засмотрелся на людей?

— И поэтому тоже. Ты по-прежнему не являешься энергией, родственной этому Миру. Несмотря на сильное сходство. Кроме того, у тебя нет визуального тела. Поэтому когда ты направляешь и удерживаешь на чем-либо свое внимание, в особенности на ком-либо, это существо может не видеть тебя, но чувствовать. Как нечто постороннее. Как дискомфорт или смену настроения. В зависимости от существа, его чувствительности.

И если существо, в нашем случае — человек, распознает в своих ощущениях угрозу, он может интуитивно, не всегда даже осознанно, направить в ответ схожий негатив. А тебе сейчас любые направленные на тебя эмоции противопоказаны.

— Но ведь дети так и продолжали играть. А взрослые, я даже не смотрел на них.

Ты смотрел на их детей. Между детьми и родителями тесная связь. Но тебе не нужно винить их: уверен, они даже не поняли, что именно заставило их беспокоиться.

Просто пока тебе нужно быть еще более собранным. Когда ты начнешь существовать на собственной энергии и начнет проявляться твое визуальное тело, эта проблема уже не будет столь существенной. Уж точно при правильном поведении не будет для тебя смертельной.

Альберт задумался в поисках следующего вопроса…

— А почему они стали оборачиваться? Они что, искали меня взглядом? Ведь им не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть меня?! …Если бы меня вообще можно было увидеть.

И ты, когда говоришь со мной, находишься лицом ко мне. Зачем, если возможности Области Знании позволяют не делать этого?

— Не сомневайся в том, что я рассказал тебе про Область Знания.

Пребывание человека лицом к источнику информации — это необязательное для полноценного восприятия зрительной информации явление. Но, тем не менее, явление существующее. Оно принадлежит к отмирающей части текста Мантры. К той части, которая уже не фигурирует в построении Мира, но в тексте все еще существует. Могу предположить, что когда-то людям действительно необходимо было находиться лицом к объекту наблюдения, чтобы получать о нем зрительную информацию. Поэтому до сих пор, несмотря на отсутствие прямой необходимости делать это с точки зрения качества полученной информации, люди по-прежнему предпочитают находиться лицом друг к другу во время общения.

— Ясно. Скажи, когда мы вышли, я заметил свечение вокруг людей. И вокруг тебя. Когда я вышел один, в прошлый раз, это тоже было, но я совсем забыл. Я даже видел собаку, которая светилась разными цветами. Что это?

И Вильям, ты не поверишь… То место, куда мы вышли… Я даже не знаю, как сказать. Оно было другим. Не Университет, а место перед домом. В прошлый раз оно было другим. Я шел в другом месте!

Альберт ожидал, что эта информация шокирует Вильяма, но тот спокойно дождался, пока Альберт договорит, и спросил:

— Обо всем по порядку?

— Да, — набрался терпения Альберт.

— Свечение. Свечение — это свойство энергии, из которой состоит визуальное тело. Или, правильнее сказать, это и есть энергия, из которой оно состоит. Чем интенсивнее свечение, чем оно более насыщено, тем больше запас энергии человека. Здесь, правда, могут быть исключения.

Цвета свечения — это эмоциональное состояние человека. Когда человек уравновешен, свечение его тела имеет светло-бежевый оттенок. К моменту угасания визуального тела, оттенок переходит к блекло-серому. Когда человек ощущает неконтролируемую злость или агрессию, цвет свечения становится темно-коричневым.

Более яркие цвета — это положительные эмоции. У веселящихся детей цвета играют, так как дети переполнены энергией. И в такие моменты их энергия даже передается окружающим. Поэтому на играющих детей всегда приятно смотреть. Я специально обратил твое внимание на эту картину. Откуда мне было знать, что ты от такого зрелища вообще забудешь обо всем на свете?

У животных практически то же самое.

— Я даже раньше не обращал внимания на свечение твоего тела… Но что же с местом? В прошлый раз я вышел из этой же самой двери, но оказался в другом месте!

— Это очень интересная способность. Я, к примеру, так не умею.

— В смысле? Это же не нормально? Так же не будет случаться каждый раз, когда я захочу выйти?

— Место, куда ты попал, было совершенно другим?

— Вот это да! — продолжил свои измышления Альберт, проигнорировав заданный вопрос, — Сколько вещей проходят мимо меня. С момента прошлой прогулки я сидел здесь и был уверен, что за дверью все именно так, как я и видел. Но, в то же время, я был в другом месте!

…нет, место было не совершенно другим. Но другим…

Альберт максимально детально рассказал Вильяму, что именно он видел: как выглядела улица, по которой он шел, из какого двора выскочила собака, на какой площади он встретил людей.

Вильям заинтересованно выслушал, а после ответил:

— Поскольку переоформлением города давно никто не занимался, могу предположить, что ты был не только в другом месте, но и вовсе в другом Мире. Отличном от Первичного.

— Я был в другом Мире?

— Ты забыл добавить: «Опять?». Ты же уже не так удивлен, как удивлялся раньше, правда? Я объяснял, твоя Мантра нестабильна. И у тебя на тот момент было недостаточно энергии, чтобы удерживать Первичный Мир. Ты, видимо, очень старался, раз смог уйти так далеко от дома. И тем не менее, вокруг тебя был не Первичный Мир.

— Но где же я оказался?

— Сложно сказать. Меня там не было, поэтому тебе лучше знать. Вероятно, чей-то собственный Мир, какого-то человека, который еще жив, но из Первичного Мира уже исчез. Ты говорил, там было такое же свечение, что ты видел сегодня? Это странно. Как правило, в собственных Мирах ушедших людей, красок почти нет, так как большинство действующих лиц там — всего-навсего проекции, поддерживаемые одной Мантрой одного человека.

Что бы там ни произошло, для тебя это должно было быть интересное приключение. Пусть даже неоправданно опасное. В нашем Мире редкие люди способны выходить из одной двери в разные Миры, как это сделал ты. С той, правда, разницей, что они знают, что делают, и умеют делать это.

— Вильям, а потом я смогу удерживать Первичный Мир? По правде говоря, мне то приключение едва ли показалось интересным. И перспектива увидеть за дверью какой-либо третий вариант окружающего пространства очень пугает меня. Сильно.

— Сможешь. Хотя в твоем случае я не могу утверждать что-то на сто процентов. Пойми меня правильно, я не хочу вводить тебя в заблуждение и еще больше не хочу взращивать в тебе уверенность в каких-то постулатах. Как бы они не звучали.

Тем не менее. Удержание Первичного Мира — вопрос уровня собственной энергии и соответствия текста Мантры. Грубо говоря. Когда мы были за пределами этого дома, ты с большой долей вероятности чувствовал серьезное напряжение, так?

— Так.

— Ты, твое энергетическое тело, затрачивало большое количество энергии на поддержание Мантры на частоте Мантры коллективной. В доме этого делать не требуется. Вне дома твое существо знает, что при допущении малейшего колебания Мантры, Мир вокруг тебя «поплывет».

Позже на удержание Мантры ты будешь тратить гораздо меньше энергии. И сможешь делать это самостоятельно, мое сопровождение тебе не понадобится. Думаю, если бы не твоя первая самовольная прогулка, такая возможность была бы у тебя уже сейчас.

Другой аспект твоего вопроса — возможно, чуть позже «перспектива увидеть за дверью какой-либо третий вариант окружающего пространства» уже не будет пугать тебя, а начнет привлекать. Или даже понадобится. Но сможешь ли ты к этому вернуться… Вот в чем вопрос.

— Уверяю тебя, Вильям, такими сюрпризами я насытился на всю свою жизнь. Это когда в кино такие вещи наблюдаешь, кажется очень интересно. А когда сам в эту ситуацию попадаешь… В общем…

Как и пару часов назад Альберт почувствовал, что его уверенность в собственном же утверждении внезапно испарилась, не оставив от себя почти ничего. И, даже не окончив предложение, перевел разговор на следующий вопрос:

— А почему ты запретил мне разговаривать во время прогулки? И, кстати, правильно ли было выставить меня за дверь, с порога огорошив кучей инструкций? И даже не дав времени вникнуть в них. В прошлый раз ты сказал, что я готов к прогулке, а прямо перед ней по пунктам выдал увесистый набор советов: как делать и как не делать…

— Не оставив времени на обсуждение инструкций, я подарил тебе уникальную возможность не умереть со страха еще до прогулки, растратив на страх всю свою — а если точнее, мою, энергию. Мы же планировали прогулку, а не длительное обсуждение. А одновременно и того, и другого точно бы не получилось. Так что же тебе не нравится? Ты же успел запомнить все, что я сказал, не так ли?

— Да, запомнил. Хотя и не понял, как. А запрет на разговоры? Тоже экономия энергии?

— Здесь немного другое. Видишь ли, я преподаю в этом Университете, и иногда встречаю там много знакомых. Я бы не хотел, чтобы меня приняли за сумасшедшего, увидев, как я болтаю сам с собой или что-то подробно объясняю какому-то невидимому спутнику…

Вильям секунды три смотрел на Альберта, а после рассмеялся, не выдержав озадаченного вида собеседника.

Да, дело в энергии. Все остальное не важно, — уже серьезным тоном добавил он.

Что ж, ты в норме, а мне пора. Я вернусь завтра. Расскажу о том, чем занимаюсь в свободное от общения с тобой время. Тебе предстоит посещение моих лекций в Университете, поэтому будет правильно рассказать тебе об этой деятельности подробнее. Ну, или хоть что-то для начала.

Попрощавшись, Вильям снова ушел. Как это обычно случалось, оставив Альберту зацепку для ожидания предстоящего разговора.