Где истина? Беседа в движущемся автомобиле (Вне Сна)

Часть вторая. Конец мира

— …я вообще не улавливаю, как ты связываешь последние события, происходящие в твоей жизни, с тем, что ты что-то не так делаешь или живешь как-то не так. Какая связь между разбитой тачкой и смыслом жизни? Тебе сейчас надо работу новую искать побыстрее, а ты выискиваешь какую-то логику во всем этом.

Портнов выглядел усталым и старался больше внимания уделять дороге, нежели разговору. Он вел машину неторопливо, так же неторопливо дворники смахивали налетающие на лобовое стекло капли.

Альберт с Портновым и его женой Викой, сидящей на заднем сидении, возвращались из автосервиса, куда Альберт попросил отвезти его для беседы по поводу восстановления машины и обсуждения сроков этой процедуры. На обратном пути обсуждение сломанного автомобиля плавно перешло в более философское русло.

Вопросы «о жизни» не находили отклика в Портнове, и Альберт уже решил не навязываться со своими мыслями, как внезапно затухающий разговор поддержала Вика.

— Для любого человека смысл жизни, в первую очередь, в рождении детей, — после паузы сказала она.

Альберт повернулся корпусом с пассажирского сидения к Вике, уловив при этом краем глаза быструю ухмылку Портнова.

— Почему? — спросил Альберт.

— Дети — это жизнь, это продолжение рода.

Альберт уже не в первый раз сталкивался с подобной точкой зрения, но сейчас поймал себя на том, что, возможно, уделял ей недостаточно внимания. Возможно, по той причине, что до сих пор собеседники, высказывающие такой тезис, отделывались только набором стандартных фраз вместо более-менее приемлемого объяснения.

— Дети — дело хорошее…

— Просто ты все ищешь смысл жизни. Может, не в том месте ищешь?

— Может, — из любезности согласился Альберт, у которого детей пока не было. — Я понимаю, что рождение детей может быть смыслом жизни. Но я пока не понимаю, как это может быть основным смыслом жизни.

— А в чем еще ты видишь основной смысл жизни? В том, чтобы машину отремонтировать?

— Я думаю по этому поводу вот что. Ребенок не может быть смыслом жизни, в первую очередь, из-за того, что он сам по себе является другим человеком с другой жизнью. У которой, по логике вещей, может и должен быть свой смысл. Ну, если вообще считать, что в жизни должен быть какой-то смысл. И если глубинное предназначение человека можно с легкой руки называть словом «смысл»…

— Ну и что? Почему одна жизнь не может быть смыслом другой?

— Наверное, в каких-то случаях может, но не в глобальном плане. Вкладывать смысл своей жизни в то, чтобы дать жизнь другому человеку — это похоже на перекладывание ответственности. Особенно с учетом того, что дети — это… относительно доступное… мероприятие.

Портнов заулыбался неудачной формулировке.

— Я имею в виду, что родить ребенка и воспитать его, как умеешь, для многих проще, чем, например,… сделать какое-то научное открытие или стать хорошим артистом.

— Ты думаешь родить ребенка просто? Или его воспитать? — снова сделала мат Вика, не выказывая особой логики в беседе.

— Не думаю. Давай по-другому. Твои прародители видели смысл своей жизни в рождении твоих родителей. Твои родители — в тебе. Ты видишь смысл в рождении своих детей и их жизни. Дальше что? Какой результат? Что в тебе есть такого, чего не было в твоих бабушке и дедушке? С поправкой, так сказать, на эволюционную инфляцию?

— На что? — непроизвольно включился Портнов.

— На общее развитие человечества, которое, как известно, ускоряется. То есть, мы сейчас можем сказать, что мы умнее бабушек и дедушек, так как те не умели пользоваться компьютерами, но, если принимать во внимание общее развитие — каждый из нас сейчас, по сути, не умнее среднестатистического человека, проживающего в схожих условиях. Ну, кроме Портнова, конечно, — съехидничал Альберт. — То есть того объема знаний, который позволял человеку спокойно существовать в обществе сто или даже двадцать пять лет назад, сейчас явно недостаточно. Поэтому знаний у нас больше. А возможности внутри общества, собственно, те же. У знаний, так сказать, нынче другая покупательская способность. Информация множится, и каждая ее единица имеет меньшую стоимость.

Я очень усредненно говорю. Итак, возвращаясь к детям, твои родители, условно, ничего значимого, кроме тебя, не совершили, поставив все на тебя. А ты сейчас, вместо того, чтобы реализовывать переданную тебе родителями ответственность, перекладываешь все на своих детей. Которые, скорее всего, сделают то же самое. На каком из поколений ты ожидаешь прорыва?

Секунд пятнадцать в салоне автомобиля никто не разговаривал.

— А почему ты рассуждаешь обо всем этом с поправкой «на эволюционную инфляцию»? — спросил Портнов.

— Потому что скорость развития — это в наше время безусловная необходимость, не более. При чем здесь индивидуальная цель конкретного человека? Это как в школе — ты можешь ее окончить, а можешь окончить ее так, чтобы при этом поступить в универ. Первое — необходимость, и этого уровня достигают, так или иначе, почти все дети. Второе — это уже индивидуально. Не лучший, конечно, пример, но суть доносит.

— А если вокруг тебя общий уровень развития повышается поступательно, так, что сегодня окончить школу можно только с тем набором знаний, с которым вчера запросто поступали в университеты? — продолжил Портнов. — И хочешь не хочешь, собственную индивидуальность приходится подтягивать? Мы конкурируем и тем самым двигаем общее развитие вперед. И в нашей конкуренции, пусть и вынужденной, заложен личный вклад каждого конкурирующего. Вклад внес — прожил не зря. Это, правда, не доказывает, что смысл жизни в рождении детей. Скорее — в конкуренции, которая вынуждает человека развиваться. Но без рождения детей этот общий процесс будет невозможен в перспективе.

То, чем ты нам сейчас пытаешься разрушить мозг, — это только твое личное понимание смысла жизни. Ты чувствуешь что-то. Чувствуешь, куда тебе двигаться. Но своя дорога открывается каждому отдельному человеку — и это та самая причина, по которой ты не сможешь доказать Вике, что смысл жизни не должен заключаться в рождении детей. А Вика не докажет тебе обратное.

Теперь настал черед Альберта подвиснуть с приоткрытым ртом.

— Портнов. Ты чего такой умный?

— И еще кое-что. Вот Вика, к примеру, хочет детей. Это у нее природой заложено. Можно сказать, смысл жизни такой. И она постоянно ведет по отношению ко мне подрывную деятельность: давай заведем ребенка, давай заведем ребенка.

А ты чувствуешь какую-то другую цель. Или вообще просто чувствуешь, что что-то чувствуешь. И это что-то тебя тревожит. И ты вместо того, чтобы прислушаться к себе и услышать, что именно от тебя все-таки требуется, ковыряешь всех вокруг на тему: расскажите мне, что же я слышу? Это получается… детская игра какая-то.

Альберт почувствовал тревогу. Не столько из-за сути произнесенной Портновым речи, сколько из-за того, что ничего подобного от Портнова он в принципе ожидать не мог. Альберт обернулся на Вику: для Вики такие монологи со стороны мужа тоже были в новинку.

— Портнов. Я тебя много лет знаю, — уже без шуток заговорил Альберт, пристально вглядываясь в Портнова, — это ведь не ты все придумал? Что сейчас сказал.

И, почувствовав, что немного схамил в последнем высказывании, улыбнулся, как бы переводя слова в шутку. Портнов пропустил вопрос мимо ушей. Уже через секунду Альберт подавил внезапно возникшую тревогу, решив, что просто зря последние годы так редко общался с человеком, чье мышление не лишено интересных умозаключений.

— Просто ты зациклился, — через несколько секунд проговорил Портнов. — Я бы на твоем месте больше времени уделял мыслям о том, как работу быстрее найти, и останки твоей телеги на стапель загнать.

Понятно…, — решил Альберт, — аттракцион по переселению душ закончился…

Машина Портнова постепенно перестроилась правее, съехала на дублер и на светофоре ушла на перпендикулярную улицу, где через квартал находился дом Альберта.